| Для В.Г.Белинского, наиболее яркого выразителя первой линии, с его идеей нации как «члена семьи человеческой», народность означала характерные черты культурного, психологического порядка, формирующие единство нации. В этом плане он говорил о народности как о «русском сгибе ума, русском образе взгляда на вещи». Эпитет «русский» здесь обозначал не принадлежность к определенному племени, не оппозицию немцам, татарам или калмыкам, а национально-государственную характеристику. В.Г.Белинский наиболее полно выражал процесс созревания национального самосознания в его открытой, интеграционной форме: осознание русскими себя как единой нации, как уникального феномена в ряду других единых наций – английской, германской, французской... Этот идейный процесс шел в рамках общеевропейского становления национальных идеологий. Именно такое, открытое понимание этого процесса, открытое понимание народности было позднее унаследовано Ушинским, несмотря на то, что между ним и Белинским лежала длительная полоса «официальной народности» в ее закрытом, уваровском варианте. Такова уж планида ведомства просвещения – быть одновременно и колыбелью, и тиглем официальной идеологии. Ибо такова природа самого образования – оно очеловечивает или расчеловечивает, открывает или закрывает мир. Встав в 1833 г. во главе Министерства народного просвещения, С.С.Уваров именно образование сделал главным бастионом выдвинутой им первой в России официальной идеологии, которая, с легкой руки академика А.Н.Пыпина, племянника Н.Г.Чернышевского, получила название «теории официальной народности». Суть этой теории: чтобы русское общество было невосприимчиво к чужим и чуждым идеям, необходимо развивать свои национальные начала, идеи и представления, свойственные русскому народу. Такими началами, по Уварову, были «самодержавие, православие и народность», которую он называл «последним якорем нашего спасения». Именно образование, по убеждению Уварова, должно было поддержать «народность» и стать «умственной плотиной» на пути «европейских идей, грозящих нам опасностью». «Для идей, – писал он, – нет ни стен, ни таможен... против них один оплот – народное образование». Вместе с тем Уваров был умнее и дальновиднее своего предшественника А.С.Ишкова. Он понимал нереалистичность задачи полного отгорожения России от европейской культуры. Это понимание оборачивалось, однако, для образования чрезмерной идеологической и политической перегрузкой: образование должно было оставаться сугубо «русским», то есть невосприимчивым к европейским идеям, и одновременно должно было обеспечить движение страны по пути экономического, научного, культурного прогресса, не сближая Россию с Западом. Это была иллюзорная задача, которую не смогли реализовать ни уваровская доктрина, ни ее советская модификация. Хотя последняя пыталась удерживать «железный занавес» далеко не только средствами образования. |
| Впервые напечатано в „Русском Архиве“ 1880, стр. 512–513. Письмо связано с совместным замыслом М. А. Максимовича и Гоголя получить кафедры в Киевском университете. Пушкин помогал Гоголю в осуществлении этого замысла. — Уваров, Сергей Семенович (1786–1855), впоследствии (с 1846 г.) граф. В молодости был членом Арзамаса (арзамасское прозвище: „Старушка“) и был настроен умеренно-либерально. Занимался классической филологией, отчасти и современной литературой; библиография его работ — в „Русском Архиве“ 1871, стр. 2106–2107. С 1818 г. — президент Академии Наук. В 1832 г. назначен товарищем министра народного просвещения. В своем известном докладе того же года провозгласил самодержавие, православие и народность как „истино-русские охранительные начала“ и тем самым пустил в ход эту формулу николаевской реакции. С 21 марта 1833 г. — управляющий министерством народного просвещения. В 1834 г. утвержден министром и занимал эту должность до 1849 г., когда был отставлен за недостаточно „твердую“ политику. В 1833 г. отношения между Пушкиным и Уваровым еще не обострились, и Пушкин мог быть посредником между Гоголем и Уваровым. Позднейшее отношение Пушкина к Уварову характеризуется записью в дневнике Пушкина от февраля 1835 г. („Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении“ и т. д.) и стихотворением Пушкина „На выздоровление Лукулла“, представлявшем собою памфлет на Уварова. В гоголевской характеристике Уварова нужно учесть специфическое назначение письма, рассчитанного, может быть, на то, что выдержки из него будут министру прочитаны или пересказаны. Из работ Уварова Гоголь упоминает: 1) речь Уварова о Гете, прочитанную в общем собрании Академии Наук 22 марта 1833 г. и изданную в том же году на французском языке (Notice sur Goethe lue à la séance générale de l’Académie impériale des sciences de St. Petersbourg le 22 mars 1833, par M. le Président de l’Académie. St.-P. 1833) и в русском переводе И. И. Давыдова в „Ученых записках Московского университета“ 1833, I, также — отдельно, и 2) статьи Уварова в „Чтениях в Беседе любителей русского слова“ 1813 и 1815 гг. (письмо к Н. И. Гнедичу и ответ В. В. Капнисту), где доказывалось, что Гомера следует переводить гекзаметрами, а не александрийским и не „русским“ стихом (так назывался четырехстопный хорей с дактилическим окончанием). Вообще же Уваров как ученый и критик остался дилетантом и возлагавшихся на него научных и литературных надежд не оправдал. Гизо, с которым сравнивает Уварова Гоголь, — известный французский историк и государственный деятель (1787–1874), — в 1833 г. был министром народного просвещения, чем и объясняется сравнение. |
| Когда Спаситель проходил близ моря Галилейского, Он увидел рыбаков, забрасывающих сети в воду, будущих Своих учеников. «И говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4:19). А позднее, сидя у моря, Он поучал народ Своими притчами: «подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода» (Мф. 13:47). «Признав в снарядах для рыболовства символическое значение Царствия Небесного, — говорится в «Христианской символике», — мы можем предположить, что все формулы, относящиеся к тому же понятию, иконно выражались этими общими символами. К таким же снарядам надо отнести трезубец, которым ловили рыбу, как теперь ловят баграми» (Гр. Уваров, 147). Таким образом, трезубчатая монограмма Христа издавна означает причастность к Таинству крещения, как уловление в сети Божьего Царства. Например, на древнем памятнике скульптора Евтропия высечена надпись, говорящая о принятии им крещения и заканчивающаяся монограммой-трезубцем (Гр. Уваров, стр. 99). Крест монограммный «константиновский» Из церковной археологии и истории известно, что на древних памятниках письменности и архитектуры нередко встречается и вариант совмещения букв «Хи» и «Ро» в монограмме святого Царя Константина, Богоизбранного преемника Христа-Господа на престоле Давидовом. Только с IV века постоянно изображаемый крест стал освобождаться от монограммной оболочки, терять свою символическую окраску, приближаясь к настоящей своей форме, напоминающей то букву «I», то букву «X». Читайте также — Крест Христов, орудие нашего спасения, растет из почвы греха Эти изменения в изображении креста произошли благодаря появлению христианской государственности, основанной на его открытом почитании и прославлении. Крест круглый «нахлебный» По древнему обыкновению, как свидетельствуют Гораций и Марциал, христиане надрезывали выпекаемый хлеб крестообразно, чтобы было легче его ломать. Но еще задолго до Иисуса Христа сие было на Востоке символическим преобразованием: надрезаемый крест, разделяющий целое на части, соединяет их употребивших, исцеляет разделенность. |
| — Как на человека воздействует искусство? — Искусство призвано менять не наше внешнее, а наше внутреннее качество, настройки нашей ментальности, нашей жизни — то, что нельзя пощупать. Человек, пришедший в театр, должен хотя бы немного, но поменяться. Я должен войти одним, выйти тем же самым, но спустя время понять — вот тогда, там, произошел скачок, что-то поменялось, «перещелкнуло»! Все, что связано с искусством, словами объяснить сложно. Я смотрю на картину, слушаю музыку, внимаю голосам — и у меня на душе тепло. Я не могу сказать, что увидел это движение или услышал эту ноту, и вдруг преобразился — это по тактам разобрать невозможно. Внутренние изменения, которые происходят с тобой, не подчинены физическим законам. — Сейчас многие постановки оценивают с точки зрения нравственности. Правомерны ли эти оценки? — Нравственность — это критерий нашей жизни. Искусство может убрать шоры, поменять привычный взгляд на мир, выбить из привычной колеи, показать человеку, что мир — это безграничные возможности, поменять человека в творческую сторону, наполнить жизнь новыми смыслами, но не повернуть человека лицом к темной стороне. Андрей Уваров — Как вы относитесь к различным интернет-сообществам, группам, обсуждениям в сети искусства балета? — Когда начали образовываться форумы, они были для меня как красная тряпка для быка. Мэтры этих сообществ, отсмотревшие энное количество спектаклей, рассказывали, как все должно быть. Форма суждений в этих сообществах для меня была неприемлема. Личное мнение человека может быть любым, но, когда в этом личном взгляде появляются даже не нотки, а кричащие транспаранты о непогрешимости собственного видения, это странно. В свое время человек, занимающий высокое положение в одном таком сообществе, оценил выступление артиста как неудачное. Я поинтересовался, на основании чего он сделал такой вывод. Оказалось, что он посмотрел запись выступления авторитетного для него исполнителя, замерил на секундомере тайминг, после чего сравнил с таймингом выступления обсуждаемого исполнителя — они не сошлись, и человек сделал вывод, что это плохо. Для меня его мнение стало открытием. Ведь, например, танцовщик ростом 1,7 метра никогда не будет танцевать так же, как артист с ростом 1,9 метра. Поэтому для меня в какой-то момент все это перестало быть интересным. |
| Весь день 19 июня архиепископ провел в камере Пермской ЧК. Палачи уже сами начинали бояться святителя и, опасаясь его влияния на стражу, подобрали таких конвоиров, которые находили удовольствие в издевательствах и насмешках над ним. Так прошел день. Власти решили участь святителя, но объявить ему об этом боялись. Вечером председатель Пермской ЧК Малков, зная интерес своего приятеля Сивкова к архиепископу Андронику, пригласил его присутствовать при допросе. Архиепископ Андроник молча занял одно из кресел у письменного стола. Он долго не отвечал ни на один вопрос, а потом, будто решившись на что-то, снял панагию, завернул ее в большой шелковый лиловый платок, положил перед собой на письменный стол и, обращаясь к ним, сказал примерно так: – Мы враги открытые, примирения между нами не может быть. Если бы не был я архипастырем и была необходимость решать вашу участь, то я, приняв грех на себя, приказал бы вас повесить немедленно. Больше нам разговаривать не о чем. Сказав это, он неспешно развернул платок, надел панагию, спокойно поправил ее на груди и, весь погрузившись в молитву, не проронил более ни слова. Расстреливать святителя поехали чекисты Уваров, Платунов и трое латышей. В первом часу ночи 20 июня Уваров въехал во двор ЧК и велел выводить архипастыря. В простой рясе, в клобуке, с панагией на груди, с посохом в руке вышел святитель. Из подвала выбежал Жужгов и попросил Платунова, чтобы и его взяли присутствовать «на похоронах Андроника». Платунов велел ему сесть рядом с архиепископом в фаэтон. И они поехали. Дорогой святитель добродушно заметил, что ему в мотовилихинской милиции было лучше сидеть, по крайней мере, там над ним не смеялись. В ответ Жужгов злобно потребовал: – Снимите постановление о забастовке. Архиепископ ответил: – Нет, не сниму, я знаю, что вы меня везете расстреливать. Ехали по Сибирскому тракту, миновали пятую версту и повернули налево к лесу. Проехав сажен сто, остановили лошадей. Жужгов отвязал от пролетки лопаты, одну протянул архипастырю и велел копать могилу. По немощи святитель копал медленно, и палачи ему помогали. Когда закончили, Жужгов приказал: |
| А. С. Уваров Глава III Общеизвестность символического языка; имена личные, составленные из символических формул; язычники узнают смысл некоторых формул и употребляют эти формулы в мистериях Митры; христиане принимают меры предосторожности: сокращения, монограммы, греческие буквы в латинских надписях. Мы видели, каким образом составные части символического языка первых христиан сосредоточивались вокруг тех догматов Церкви, которые подлежали правилу о тайне. От такого распределения условных выражений символический язык получал твёрдое основание и сделался, как бы особым, священным наречием, а условные его обороты, выражения и слова сделались достоянием всего христианского мира. Когда выражение или слово было одобрено и допущено в состав символического языка, тогда они более не подвергались ни в форме своей, ни в главном своём значении, никаким существенным изменениям и оставались во всех странах как окончательно установленные типы. На первый взгляд такая безусловная неизменяемость символических формул как будто противоречит своеобразному характеру, присвоенному надписям каждой страны. Но, если определить то, в чём именно состоит местный характер надписей, то мы увидим, что он вовсе не вредил неизменяемости установившихся формул. Многочисленные исследования христианских надписей 164 доказали, что, по обороту предложений и по общему составу их, можно, почти всегда, отгадать, в какой стране и даже в какой местности они были составлены. Почти каждая надпись имеет отпечаток своего местного различия, которое, впрочем, не могло влиять существенным образом на символические формулы, потому что оно ограничивалось известным оборотом предложения, в который входили без изменения установившиеся формулы. Это местное различие в особенности резко оттенялось в некоторых странах упущением известных формул или наоборот, постоянным повторением других, уже принятых формул, более соответствующих религиозному настроению этой страны. Бывают даже примеры, что те формулы, которые в одной местности вовсе не попадаются именно изобилуют на надписях соседней или даже смежной с нею местности. Отсюда следует, что даже такое условное колебание символических выражений между различными местностями отнюдь не могло повлиять на установленную форму символических выражений. Они, без изменений, повторялись во всём христианском мире, чем подтверждается существование только единого символического языка между всеми христианами. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > В Петербурге на сцене православного театра «Странник» прошла премьера спектакля «Бал.Бесы» по роману Ф.М.Достоевского 14.05.2013 417 12 мая, в воскресенье, в Петербурге, в рамках 7-го Пасхального театрального фестиваля, в Православном драматическом театре «Странник» состоялась премьера спектакля «Бал.Бесы» по роману Ф.М.Достоевского «Бесы», сообщает наш корреспондент. «Достоевский с гениальной прозорливостью раскрыл в романе суть всех протестных политических движений, указал источник их возникновения и обозначил его в названии: " Бесы " . История повторяется. И сегодня этот роман актуален как никогда. Спектакль " Бал.Бесы " о нас, о наших днях, которые помогает нам понять и переосмыслить великий Достоевский», - говорится в аннотации к спектаклю. Отметим, что спектакль актуален, как никогда. В игре многих актеров, изображающих членов революционной террористической организации, в их речах и поступках можно найти яркие параллели с сегодняшней деятельностью представителей так называемой «белоленточной» «болотной» оппозиции – А.Навального. А.Удальцова и др. Выступавшие в ходе обсуждения спектакля зрители отмечали его несомненные достоинства – гротескность, следование классической традиции, актерское мастерство. В итоге спектакль получил премию Пасхального театрального фестиваля за лучшую режиссуру (Владимир Уваров). Также особо были отмечены актеры спектакля – Николай Морозов, Николай Пархоменко, Елена Станчиц, Евгений Покромович. Православный драматический театр «Странник» приглашает на спектакли в мае 2013 года: 19 мая (воскресенье) в 19.00 состоится очередной показ драмы «Бал.Бесы», 25 мая (суббота) в 14.00 – спектакль для детей «Аленький цветочек», 26 мая (воскресенье) в 19.00 – комедия Дмитрия Орехова «Профессор держит слово». Художественный руководитель театра – Владимир Уваров. Билеты можно приобрести в театральных кассах города, а также перед началом спектакля. Адрес театра: Санкт-Петербург, ул. Цветочная, д. 16, территория завода АТИ. Ближайшие станции метро – «Московские ворота» и «Электросила». |
| РУССКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ. Исходя из предложенной ранее типологии идеологий, у читателя, как полагаю, уже возникла мысль, что наиболее приемлемой идеологией для России является консерватизм. Действительно, идеология, ставящая в основу общественной жизни бытие социальной группы – семьи, общины, артели, кооператива, корпорации, церковного прихода – сегодня наиболее востребована, ориентирована на стабильность и, что весьма важно наиболее близка ценностям Христианства. Этот логический вывод подтверждается и историческим анализом, к которому хочу обратиться. Русскую консервативную идеологию не нужно изобретать, она уже была сформулирована в первой трети XIX века, и именно как ответ на вызов Французской революции с ее либеральной идеологемой «Свобода, равенство, братство». Первые попытки русского ответа на вызов европейского либерализма можно найти уже в трудах А.С. Шишкова, Н.М. Карамзина, затем ранних славянофилов И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, К.С. Аксакова. Идеи Французской (а по сути - европейской) революции откровенно паразитировали на религиозных понятиях, а потому представляли особую опасность для бытия Государства Российского. Это прекрасно понимал такой высокообразованный и религиозно чуткий человек, каким был Император Николай I. По повелению Императора министр народного просвещения и президент Академии Наук граф Сергей Семенович Уваров сформулировал столь же афористично русский ответ на вызов французской революции в триаде «Православие, Самодержавие, Народность». Впервые знаменитая «уваровская триада» появилась в конце 1831 года в отчете министра народного просвещения графа С.С. Уварова о ревизии Московского университета. Упомянув об ошибках в образовании, Уваров выражал надежду, что «нам остаются средства сих ошибок не повторять и постепенно завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слияться должны к разрешению одной из труднейших задач времени образование правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплой верою в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества (выд. мною. - А.С.)». |
| “XX век по праву можно назвать веком наступления космополитизма, - писал А.Т. Уваров. – В качестве орудия разрушения избран либерализм, который понятийно можно определить как идеологию индивидуализма, проповедующего свободу человеческих инстинктов, открывающего простор для наступления агрессивного меньшинства на консервативное большинство. Реализация такой идеологии привела, особенно в конце века, к грубому наступлению на моральные ценности человеческой цивилизации, накопленные ею в ходе своего развития. Какие же мишени выбрал либерализм? Прежде всего исторически сложившиеся общности, национальные культуры и сферу знаний и сознания человека» (Уваров А.Т. Геостратегия для России. М., 1998. С. 36). Какое же место в идеологическом расколе русской жизни занимал В.Я. Шишков? Из прошлого ориентиром в творческой жизни он не избрал конъюнктурно «выгодный», всесокрушающий нигилизм революционных радикалов и их фанатичных последователей 20-х годов. Писатель глубоко осознанно разделил народную судьбу, так пронзительно звучавшую в произведениях русских классиков (от А.С. Пушкина до М.А. Шолохова и других современных авторов так называемого «почвеннического», национально-патриотического направления). Свою задачу он видел не в бескомпромиссной политической борьбе против существующего строя, а в том, чтобы всемерно овладеть культурным богатством, завещанным нам предками, стремиться достичь того высочайшего уровня творчества, которого они достигли, приведя в восхитительное изумление весь мир. В отличие от своих идеологических оппонентов В. Шишков не занимался дешёвым, мелкотравчатым политиканством: художественное творчество было главным уделом его жизни. Произведения писателя объективно ориентированы на постижение коренных проблем русской жизни, национальных традиций, на вековой опыт русского народа, его высокую духовность, культуру, этику и эстетику и уже потому вызывали ярость у пресловутых «интернационалистов», которые видели в литературе не тончайший «инструмент» познания души человека, а идеологическую дубину для «воспитания» масс в нужном политическом русле. Неудивительно после этого, что идеологические надсмотрщики приклеили В. Шишкову и целому ряду беспартийных интеллигентов ярлык «попутчиков», чуждых революционным преобразованиям в искусстве. Не потому ли и сегодня В. Шишков «не вписывается» в поле научных интересов «демократической» элиты, либо в упор не замечающей ни Шишкова, ни многих других русских писателей, либо подвергающей сомнению их высокий художественный уровень?.. |
| 22. Снегирев, Р. Библейская археология/Р. Снегирев. M., 2007. 23. Уваров, A. С. Христианская символика/A. С. Уваров. M., 1908. Ч. 1. Символика древнехристианского периода. (M., 2001). 24. Фрикен, А. фон. Римские катакомбы и памятники первоначального христианского искусства/А. фон Фрикен. M., 1872–1885. Ч. 1. Римские катакомбы. 1872. Ч. 1. Надписи и символические изображения. 1887. Ч. 3. Изображение Спасителя, Богоматери и апостолов у первых христиан. 1880. Ч. 4. Живопись и пластика у первых христиан Запада и Востока. 1885. 25. Цветаев, И. Римские катакомбы: Из истории изучения их/И. Цветаев. M., 1896. 26. Чубинашвили, Г. H. К вопросу о начальных формах христианского храма/Г. Н. Чубинашвили//Византийский временник. 1972. Т. 33. С. 158–165. Раздел «Письменные памятники» 27. Деревенский, Б. Г. Иисус Христос в документах истории/Б. Г. Деревенский. СПб.: Алетейя, 2007. 28. Мецгер, Брюс М. Канон Нового Завета: Возникновение, развитие, значение/Брюс М. Мецгер. M., 1998. 29. Мецгер, Брюс М. Ранние переводы Нового Завета: Их источники, передача, ограничения. M., 2002. 30. Ранович, А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства/А. Б. Ранович. M., 1990. Священное Писание Нового Завета 31. Библия . Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета в русском переводе с приложениями. Брюссель: Жизнь с Богом, 1989. 32. Мецгер, Б. М. Канон Нового Завета/Б. М. Мецгер. М., 1998. Апокрифы 33. Апокрифические апокалипсисы. Переводы, вступительная статья и комментарии М. Витковской и В. Витковского. СПб.: Алетейя, 2001. 34. Апокрифы древних христиан: Исследования, тексты, комментарии. M., 1989. 35. Мещерская, E. Н. Апокрифические Деяния Апостолов/E. Н. Мещерская. M., 1997. 36. Свенцицкая, И. С. Тайные писания первых христиан/И. С. Свенцицкая. M.: Политиздат, 1980. 37. Свенцицкая, И. С. Апокрифические Евангелия/И. С. Свенцицкая. M.: Присцельс, 1996. 38. Скогорев, А. П. Алокрифические Деяния Апостолов. Арабское Евангелие детства Спасителя. Исследования. Переводы. Комментарии/А. П. Скогорев. СПб.: Алетейя, 2000. |
|
|
