| Наиболее важным в области отечественной письменности событием было появление перевода Священного Писания на русский язык. Святейший синод в поздравительном адресе императору Александру II, в день двадцатипятилетия его царствования, перечисляя заслуги царствования государя пред Церковью, на первом месте поставил то, что в это царствование было предпринято и благоуспешно закончено переложение священных книг на русский язык, «чем православной русской пастве открылась возможность обширнейшего пользования сокровищем Слова Божия». Окончательное решение синода приступить к изданию русского перевода Священного Писания состоялось в конце 1857 года. Перевод определённо предназначался не для церковного употребления, которого особенно боялись противники перевода, а для пособия к уразумению смысла Священного Писания. И государь, хотя недавно перед тем похвалил осторожность обер-прокурора, задержавшего дело перевода, но беспрепятственно дал своё соизволение на перевод и его издание. Перевод Библии поручен был всем духовным академиям, редакция перевода предоставлена профессору греческого языка в петербургской академии Евграфу Ивановичу Ловягину , а окончательное рассмотрение перевода оставалось за митрополитом московским Филаретом, потрудившимся в этом деле более всех , и святейшим синодом. В 1860 году издан уже был перевод четырёх Евангелий, в 1862 году – перевод остальных книг Нового Завета, в 1863 году – всего Нового Завета в одной книге. В то же время начались энергичные подготовительные работы к переводу и Ветхого Завета. В разных духовных журналах время от времени появлялись переводы то той, то другой ветхозаветной книги на русский язык: в «Православном Обозрении», «Христианском Чтении», «Трудах Киевской Духовной Академии», «Духе Христианина». Выходили частные переводы и отдельными изданиями – в России и за границей. В 1867 году синод решил издать от себя и перевод ветхозаветных книг. Особому комитету из профессоров Петербургской академии Голубева, Савваитова, Ловягина и Хвольсона поручено было пересмотреть существовавшие уже переводы. |
| Уже только много позже некоторые книги Ветхого Завета были переведены с греческого казанским профессором П. А. Юнгеровым (пророки, Псалтирь, Притчи, Бытие, книги неканонические)… Тревоги Феофана относятся уже к 70-м годам. Характерно, что весь спор идет теперь совсем открыто, без всякого покрова административных тайн, — в периодической печати, а не в секретных комитетах, как прежде… И в процессе работы над переводом Ветхого Завета снова и снова открывалось, что соотношение масоретской редакции и Семидесяти слишком сложно, чтобы можно было ставить вопрос о выборе между ними в общем виде. Можно спрашивать только о предпочтительном или надежном чтении отдельных отрывков или стихов, и приходится «выбирать» иногда «еврейскую истину», иногда же греческое чтение. Филологически «лучшим» будет именно сводный текст. Богословскому заключению о «догматическом» достоинстве определенного текста, во всяком случае, должно предшествовать подробное исследование отдельных книг. Примером такой работы в те годы была диссертация И. С. Якимова о книге пророка Иеремии (1874). Следует упомянуть и работы Д. А. Хвольсона и И. А. Олесницкого… Обнаруживалась и другая трудность. Оказывалось, что и «Славянскую Библию» не приходится в целом приравнивать к Семидесяти, что и сам славянский текст есть уже сводный, в известном смысле и пределах. В этом и была принципиальная важность описания библейских рукописей Горским и Невоструевым в Московской Синодальной библиотеке. Начинается историческое изучение Славянской Библии. И уже нельзя так упрощенно спрашивать «о выборе» между славянским и русским… Оживает интерес и к вопросам библейской критики. Большинство русских исследователей придерживались «умеренных» или «посредствующих» взглядов, но и у них влияние западной критической литературы сказывалось очень заметно. Достаточно назвать работы архим. Филарета Филаретова (ректора Киевской академии, впоследствии епископа Рижского, 1824–1882). В диссертации о «Происхождении книги Иова» (1872) он не только принимал позднюю послепленную датировку книги, но и разбирал ее скорее, как памятник литературы, нежели как книгу священного канона. К тому же все исследование было проведено по еврейскому тексту, безо всякого внимания к славянским чтениям. Это показалось неосторожным. Митр. Арсений Киевский нашел сам «тон диссертации» несоответствующим богодухновенному характеру библейской книги, и публичная защита диссертации была запрещена Святейшим Синодом. А в следующем (1873) году в «Трудах Киевской Академии» были напечатаны устаревшие лекции по «введению в священные книги Ветхого Завета», читанные самим митр. Арсением в Петербургской академии еще в 1823–1825 годах. Впрочем, в кратком предисловии «от редакции» было оговорено, что читатель сам сможет судить, «насколько вперед подвинулись у нас библиологическая наука с того времени до настоящего…» |
| Проф. Титов неоднократно и усиленно просил проф. Голубева оказать ему покровительство: походатайствовать перед г. Редактором Археографической комиссии о напечатании сей комиссией собираемых им документов. Проф. Голубев, зная о трудах проф. Титова по собиранию документов, но не будучи знаком с сими документами, по крайней мере, с громадным большинством их, советовал проф. Титову повременить с этим делом, пока документы не будут приведены в порядок, но в конце концов, чуть не ежедневно осаждаемый означенными просьбами, поехал к г. Редактору. Дело после переговоров кончилось тем, что согласие г. Редактором было дано, но под тем непременным условием, чтобы документы были предварительно мною рассмотрены и аппробованы, словом нравственная ответственность за сие дело возлагалась на меня. Обо всем этом было сообщено мною проф. Титову, который меня горячо поблагодарил. Проходит несколько дней. При встрече проф. Титов заявляет мне, что он прежде печатания документов в Археографической комиссии счел нужным доложить об этом преосв. ректору (Димитрию), и тот выразил желание, чтобы документы, как имеющие важное церковно-историческое значение, изданы были от имени Академии, на что обещал изыскать средства от св. Синода, а в крайнем случае не пожалеет и своих (известно, что преосв. Димитрий был и есть великий ревнитель славы нашей Almae Matris, всецело ей преданный, всей душой с ней сроднившийся). «Разумеется, заметил проф. Титов, тут о большом вознаграждении нечего и думать: хорошо если бы окупились поездки. Но я хочу послужить родной Академии». – «Доброе дело, – говорю я. Действительно, вы приносите некую жертву: в Археографической комиссии у нас плата довольно хорошая. Кроме платы за переписку полагается по 25 рублей за печатный лист». – «Как, восклицает проф. Титов, разве в Комиссии платят и за печатание документов? Я полагал, что платят только за предисловие (исследование). Неужели по 25-ти рублей»? – «Да, говорю, по 25 рублей». – Тут проф. Титов окончательно растерялся и начал говорить вещи совсем несуразные: как бы хорошо, если бы дело это с преосв. Дмитрием расстроить и т. п. Я удивленно посмотрел на ревнителя славы Академической. Он понял, что зарапортовался. – При встрече с г. Редактором, на его вопрос о документах о. Титова я. volens-nolens, должен был выяснить все обстоятельства дела. «Хорошо, что так случилось, – сказал г. Редактор. Нам, Степан Тимофеевич, от этаких людей нужно быть подальше». |
| священник Н.М. Миловский Воспоминания об о. архимандрите Григории (Борисоглебском), бывшем инспекторе Московской Духовной Академии Источник (По поводу трехлетия его кончины) «Достигши совершенства в короткое время, он (тем самым) исполнил долгия лета» (Прем. Солом. 4, 13). Из молодых людей, поступивших в Московскую Духовную Академию в 1887 году и составивших собою XLVI курс ее воспитанников, обращал на себя внимание высокий, стройный блондин, с симпатичным, несколько продолговатым и бледным, лицом, опушенным русою бородкой. Его часто можно было встретить в академических коридорах или в саду расхаживающим под руку и ведущим оживленную беседу с кем-либо из товарищей. Этот молодой человек был Николай Иванович Борисоглебский, под спокойствием и как бы беззаботностью на лице носивший в душе серьезную и крепкую думу, принимать ли ему монашество, к которому он давно чувствовал любовь и влечение, или, в виду исключительной трудности монашеского подвига, избрать иной жизненный путь... На первых же порах Николай Ивановича заявил себя человеком общительным по характеру, любезным и приятным собеседником, очень остроумным, но всегда державшимся строго в границах самой благовоспитанной скромности и нравственного достоинства. К нему сразу все прониклись любовью и уважением. Он жил в главном академическом здании, – старинном корпусе, известном под названием чертогов, и именно в помещении редакции журнала Творения Святых Отец, где состоял письмоводителем. Так как в редакции ежедневно получалось множество газет и журналов, то жившие в Академии лица обыкновенно обращались к нему с просьбою об одолжении свеженьких изданий для прочтения или только просмотра, и такие просьбы исполнялись им с полною любезностью. Бывало иногда так, что он не только пошлет просителю новенькие журнальные книжки, но еще вложит в них письмецо или записку, с указанием таких статей, которые ему лично понравились и которые, по его мнению, заслуживали бы особенного внимания читателей. «Препровождаю к вам Веру и Разум и Труды Киевской Академии», – писал он, напр., одному лицу, часто посылавшему к нему за журналами своего служителя.– «Ах, хороша в Трудах проповедь Берсье! Сколько в ней святаго огня! Чудная вещь»! 1 |
| В Киевских духовных школах проходит юбилейная научно-практическая конференция 21 октября 2009 г. 17:25 21 октября в рамках празднования торжеств, посвященных 20-летию возрождения Киевских духовных школ и 190-летию преобразования Киево-Могилянской академии в Киевскую духовную академию, состоялось торжественное открытие международной научно-практической конференции «Духовное и светское образование: история взаимоотношений — современность — перспективы». В президиуме форума заседали Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Владимир , ректор КДАиС архиепископ Бориспольский Антоний , управляющий делами УПЦ архиепископ Белоцерковский и Богуславский Митрофан , глава Синодального Отдела религиозного образования, катехизации и миссионерства УПЦ архиепископ Полтавский и Миргородский Филипп . В работе конференции приняли участие преподаватели и воспитанники Киевской, Московской , Санкт-Петербургской , Воронежской, Одесской, Полтавской, Ставропольской, Тобольской духовных школ. Светские вузы были представлены на конференции сотрудниками и студентами Белгородского государственного университета, Национального университета «Киево-Могилянская академия», Таврического национального университета им. В.И. Вернадского, Житомирского государственного университета им. И.Я. Франко, Государственной Академии управленческих кадров культуры и творчества, Киевского национального университета им. Т.Г. Шевченко. Блаженнейший митрополит Владимир в своем приветственном слове к участникам и организаторам конференции напомнил, что Киевским духовным школам около 400 лет и сегодня отмечается 20-летие возрождение этих школ после трудных лет, которые пришлось перенести Православной Церкви. Блаженнейший владыка подчеркнул, что именно современное поколение должно почерпнуть знание и, укрепив веру, возродить утерянные духовные традиции. Также с приветственным словом к собравшимся обратился глава Государственного комитета по делам национальностей и религий Ю.Е. Решетников. Ректор КДАиС архиепископ Бориспольский Антоний выступил с докладом на тему «20-летний юбилей возрождения Киевских духовных школ и перспективы изучения истории Киевской духовной академии». В своем докладе владыка ректор сообщил о развитии историографии Киевской духовной академии в трудах ее преподавателей XIX века. |
| Редакторами «Трудов КДА» с момента создания журнала официально являлись ректоры Академии. Так, в 1860 году первым редактором «Трудов» стал архимандрит (впоследствии — митрополит) Иоанникий (Руднев). Однако уже в 1861 году редактором стал новоназначенный ректор КДА архимандрит ( впоследствии — епископ) Филарет (Филаретов). Он существенно реформировал концепцию издания «Трудов». Именно по инициативе отца Филарета журнал превратился из ежеквартального в ежемесячный. Кроме того, он решил уделять на страницах «Трудов» особое внимание современным проблемам жизни Церкви в России, на Православном Востоке и на инославном Западе. Кроме того, на страницах «Трудов» появлялись публикации популярного характера . После реформы духовных академий 1869 года облик «Трудов» вновь изменился. С этого времени в журнале публикуются магистерские и докторские диссертации, предназначенные к защите в КДА, лучшие кандидатские сочинения, а также работы профессоров и студентов, удостоенные различных премий. В приложении к «Трудам», как сказано, издаются официальные документы о жизни Академии. Это существенно увеличило объем журнала и привело к тому, что с 1870 года в «Трудах» была приостановлена публикация переводов блаженного Августина, а в 1872 году прекратилось печатание и переводов блаженного Иеронима. В результате, хотя журнал и стал более научным и академичным, но при этом утратил значительную часть подписчиков, для которых «Труды» стали слишком «тяжеловесными». К 1878 году число подписчиков сократились до 250 человек. Чтобы преодолеть появившиеся в связи с этим финансовые трудности ректор архимандрит Филарет испросил разрешения Киевского митрополита Арсения (Москвина) на использование для нужд журнала процентов с капитала, пожертвованного академии митрополитом . С 1870 года изданием «Трудов» руководил редакционный комитет, в который входили пять человек: ректор (в должности редактора), его помощники по трем отделениям (богословскому, историческому и практическому) и делопроизводитель редакции (он же и корректор). |
| «Что же касается остальных двух выводов, то они не оправдываются наличностью известных фактов. «Академическое начальство, спустя девять дней после пожара, извещало киевского митрополита (а он затем Святейший Синод) не о количестве книг Академической библиотеки, находившихся в ней до пожара, но о количестве книг сей библиотеки погибших во время пожара. Ибо – что подчеркиваем – пожар 29 февраля 1780 года хотя истребил большую часть Академической библиотеки, но все-таки далеко не всю». В подтверждение своего мнения я сослался, во 1-х, на то, что в нашей Академической библиотеке и до настоящего времени находятся книги, бывшие в ней до пожара 1780 года (причем указал, что о книгах, поступивших в библиотеку от митрополита Петра Могилы и теперь в ней находящихся, говорится в моем реферате: «О составе библиотеки митрополита Петра Могилы », напечатанном в Трудах III археологического съезда в Киеве) и, во 2-х, на чрезвычайно важное свидетельство современника, бывшего (в 1785–1789 годах) ученика Киевской Академии И. Ф. Тимковского. Но, прежде чем говорить о значении приведенных мной данных в подтверждение своего мнения, я считаю нужным сделать два разъяснения. 1) Во-первых, я должен принести покаяние в допущенной мной ошибке. Желая подчеркнуть знакомство с моей Историей Киевской Духовной Академии проф. Титова, я сказал, что она им рецензирована. На самом же деле профессором Титовым составлена рецензия на мое сочинение «Киевская Академия в конце XVII и начале XVIII века». Но так как проф. Титов признает свое знакомство и с моей Историей Академии, то сущность дела от этой ошибки нисколько не меняется. Мне хотелось, как я сказал, подчеркнуть именно означенное знакомство. Но во всяком случае выражение в моей статье: «сообщены (сведения о пожаре 1780 г.) … в нашем труде, рецензированном проф. Титовым», – должно быть заменено следующим: «сообщены… в нашем труде, без сомнения, проф. Титову известном». Понятное дело, на ход трактации, означенная замена ни малейшего влияния не имеет. 2) По поводу «бузины в огороде» и «дядьки в Киеве» позволю себе сказать следующее. |
| Сообща, общими усилиями властей традиционных конфессий и всего гражданского общества, нам по силам помочь государству и сохранить полноценный духовный мир человека и общества, содействовать процветанию и могуществу нашей великой родины». Присутствующим гостям и сотрудникам кафедры было зачитано приветствие председателя Совета муфтиев России, председателя президиума Духовного управления мусульман европейской части России шейха Равиля Гайнутдина. Далее слово было предоставлено главному научному сотруднику Института социологии РАН профессору кафедры сравнительной политологии Российского университета дружбы народов Мчедловой Марии. Мария Мирановна отметила необычайную важность празднования юбилея кафедры, отметив, что история кафедры – «это подлинная история гуманитарной науки вообще»: «Меняются названия академий, меняются государства, а кафедра религиоведения остается. Это говорит о том, что такой институт, который занимается взаимоотношениями между религией и обществом очень устойчив и востребован и обществом, и государством, и наукой. Мы очень надеемся на продолжение нашего плодотворного сотрудничества. Кафедра всегда имела своим лозунгом некую мысль из диалога Платона «Пир» – диалог между всеми: наукой и государством, религиозными конфессиями, аспирантами и профессорами, научными школами и СМИ». Доктор философских наук Евгений Харьковщенко, заведующий кафедрой религиоведения Киевского национального университета имени Тараса Шевченко поздравил всех собравшихся от имени коллектива философского факультета и кафедры религиоведения со славным юбилеем и отметил важность сотрудничества московского и киевского институтов: «Персоналии вашей кафедры широко известны в нашем университете. На трудах учёных кафедры росло не одно поколение аспирантов, докторов, студентов нашего факультета. Сейчас на нашем факультете идет процесс оформления религиоведческого образования. Подготовка религиоведов в киевском университете сейчас очень актуальна, и мы будем обращаться к большому опыту наших коллег, имеющему большое методологическое значение». |
| Еще жестче и откровеннее оценки трудов более молодых историков. Не раз Богословский выражал недовольство книгой киевского историка А. М. Гневушева о новгородском населении в XV в., по писцовым книгам – «громадный том с таблицами, и таблиц больше, чем текста». Судя по его же записи 28 октября 1916 г., даже «резко несдержанно отозвался о таком способе писания». И, именно, в этой связи наблюдения историографа о новейших трудах (видимо, не только учеников киевского профессора М. В. Довнар-Запольского, но и некоторых своих младших коллег по Московскому университету): «Во всех этих огромных томах по русской истории редко встретишь не только мысль, но и хоть бы мысленку: все материалы и материалы, мелочь, гробокопательство. Досадно! Маленькая книжка С. М. Соловьева , статья К. С. Аксакова были куда более значительны, чем теперешние фолианты, в которых печатаются груды сырья, по большей части, ни на что не нужного». Возможно, в этих словах прорвалась досада Богословского и на самого себя, поскольку он, написав монографического масштаба дипломное сочинение о писцовых книгах, так и не обработал эти материалы, хотя бы в статью постановочного плана. Богословский позволял себе формулировать и очень резкие отзывы, даже о написанном авторами, получившими признание в академических кругах – так, об избранном в 1912 г. членом-корреспондентом Академии наук профессоре Новороссийского университета (в Одессе) И. А. Линниченко, написал 20 декабря 1915 г.: «Прочел пошлейшую брошюру, присланную мне Линниченко о Перетятковиче. Нет Гоголя, чтобы изобразить эту провинциальную профессорскую тину». К Линниченко у него было устойчиво негативное отношение, сложившееся еще в студенческие годы, когда ему не понравилась его манера чтения лекций (лекциями по истории Польши «именно, учил тому, как не надо читать лекции», писал Богословский 20 октября 1915 г. вспоминая то время). Чаще всего, находим краткие, даже кратчайшие оценочные формулировки: о книге Б. Д. Грекова «Новгородский дом св. Софии. Опыт изучения организации и внутренних отношений крупной церковной вотчины» – «превосходная книга» (запись 24 мая 1916 г.); о книге И. В. Попова «Личность и учение блаженного Августина » – «книга, которую читаю с наслаждением» (запись 18 мая 1917 г.); об оттиске статьи А. Н. Савина «Два манора», «превосходно, точно, ясно и красиво написанной» (запись 19 апреля 1916 г.). 20 августа 1916 г. написал о чтении «очень интересной книги» Н. А. Скворцова «Археология и топография Москвы». Этот, изданный в 1913 г., курс лекций Богословский взял с собой на время летнего отпуска, вероятно, в связи с написанием биографии Петра I. Число подобных примеров можно и умножить. |
| С 1896 г. нравственное богословие преподавал инспектор КДА архим. Платон (Рождественский). Программа его лекций выглядела следующим образом. На 3-м курсе он читал введение в науку, а затем «учение о естественных и особенных богодарованных христианину средствах ко спасению и о личной нравственной жизни христианина»; на 4-м курсе - «об обязанностях христианина к Богу, ближним и самому себе и об общественной жизни христианина» (Отчет о состоянии КДА за 1897/98 уч. г. К., 1898. С. 24). Т. о., план 2-й ч. его курса в целом совпадает с программой Олесницкого. Первая же часть построена иначе. Хотя архим. Платон опубликовал в Трудах КДА неск. статей, посвященных нравственному богословию, все же эта дисциплина не была сферой его специального научного интереса. Магистерскую диссертацию он посвятил истории Др. Востока. В. И. Экземплярский, проф. КДА. Фотография. 1932 г. В. И. Экземплярский, проф. КДА. Фотография. 1932 г. В 1902 г., после назначения архим. Платона ректором КДА, кафедру нравственного богословия занял один из ярких представителей киевской академической науки В. И. Экземплярский. С этого времени нравственное богословие в КДА читалось в течение 1 года на 3-м курсе. Становление Экземплярского как мыслителя совпало с бурными общественно-политическими процессами нач. ХХ в., когда в российском обществе особо остро ощущался кризис морали. В этой ситуации Экземплярский видел главную задачу в преодолении схоластичности нравственного богословия как учебной и научной дисциплины. Его беспокоил разительный контраст между евангельскими заповедями и реальной жизнью отдельных христиан и общества в целом. Экземплярский настаивал на том, что нравственное богословие должно оценивать действительность с т. зр. христ. нравственного идеала и добиваться того, чтобы христианская мораль стала краеугольным камнем общественной жизни. Эта главная установка Экземплярского определила тематику его публикаций в 1900-х гг. на страницах Трудов КДА и в других изданиях. Его статьи вызывали дискуссии как в академической среде, так и в церковно-общественных кругах. 25 сент. 1905 г., в разгар революционных событий, он подготовил для годичного акта КДА речь «К вопросу об отношении нравственности к политике: (Нравственные нормы жизни и международные отношения)» (ТКДА. 1905. 11. С. 240-308). Он высказал одну из своих ключевых идей тех лет: политика и нравственность противостоят друг другу, а «моральное начало правды» в политике всегда побеждается началом силы. Экземплярский критиковал традиц. разделение между личной и гос. (общественной) моралью. Если к первой предъявляются христ. требования, то вторая исходит из гос. интереса, который оправдывает аморальные поступки, войны и политические преступления. Экземплярский настаивал на необходимости применения норм христ. морали в международных отношениях и выдвигал утопический идеал христ. единства народов. |
|
|
