| Улыбнулись друзья друг другу. Прокричали своим: – Братцы, не трусь! – Братцы, вперёд! Бросились казаки вверх по лестнице и увлекли своим примером других. Они уже были у самого верха. Вот уже рядом обрез стены. Но тут над Иваном Сорокой нависла стрелецкая секира. Смотрит железным жалом. Миг, и быть бы Сороке в беде. Но рядом Телегин. Ловок в бою Телегин. Выкинул саблю навстречу удару. Выбил секиру из рук стрельца. Выбил одну секиру, но рядом уже другая. Нависла она над самим Телегиным. Смотрит железным жалом. Миг, и быть бы в беде Телегину. Но рядом Иван Сорока. Ловок в бою Сорока. Выкинул саблю навстречу удару. Выбил секиру из рук стрельца. Улыбнулись друзья друг другу. Ещё шаг, и быть бы казакам на стене. И в эту секунду… У Милославского был отряд лучников. Их стрелы и при первой атаке положили немало казацких голов. Били они и сейчас без промаха. Выскочил лучник на стену кремля. Простилась стрела с тетивой. Пробила Сороке грудь, достала грудь и Телегина. Рухнули вниз казаки. На волжском обрыве, в общей могиле, спят они вечным сном. Два казака, два разинца. Запорожский казак и казак донской. Иван Сорока и Фрол Телегин. Ходит над ними солнце. Ходит над ними месяц. Звёзды им с неба светят. Плещет о берег Волга. Ветры бегут над обрывом. Песни о дружбе казацкой поют. Бабка Явилась к Разину бабка. Старая-старая. Согнулась от возраста бабка. Без клюки шагу ступить не может. – К тебе пришла, атаман. В войско твоё казацкое. – Эка шутница ты, старая! — рассмеялся Степан Тимофеевич. – К тебе, к тебе, принимай, — повторила старуха. И даже клюкой о землю пристукнула. – Ну и ну, — покачал головой Степан Тимофеевич. — Ты что же, саблей казацкой владеть умеешь? – Нет, не умею. – Может, стрельбе из пищалей обучена? – Не приведи Господи, — закрестилась старуха. – Так, может, в пушкарном деле ты мастерица великая? — усмехнулся Разин. – Нет, — заявила бабка. — Я слово волшебное знаю. – Волшебное слово? – Его, его, отец атаман. То слово страх из людей изгоняет. Глянул искоса на бабку Степан Тимофеевич, задумался. А дело всё в том, что в войсках у Разина много было таких, кто впервые ходил под пули. Вот и попадались порой людишки, на которых страх находил перед боем. |
| Ист.: Шангина И. И. Русский народ. Будни и праздники. СПб., 2003. Молотьба Русские крестьяне знали 3 способа молотьбы: топтанье, волочение и битье. Преобладал, однако, третий способ – битье цепом. Белорусы, чтобы выбить зерно из колосьев, топтали и растирали просо босыми ногами. Лошадьми топтали колосья 2 способами: без телеги и с телегой. В Твери скошенный овес расстилали на току и ездили по нему на лошадях. На первую лошадь садился мальчик и правил ею так, чтобы она все время шла рядом с тем местом, которое было перед этим пройдено. Повод второй лошади привязывали к хвосту первой, третьей – ко второй, четвертой – к третьей. Если лошадей или быков запрягали в обычную телегу, утяжеленную каким-либо грузом, то зерно вымолачивали не только копыта животных, но и колеса телеги. Малороссы называли одним и тем же словом молотьбу с помощью скота и телеги и молотьбу катком. Это называлось гарманити, гарманувати. Ток как для того, так и для другого они называли гарман, а каток – коток, гарманка. Каток делался из известняка. Это вал длиной в 100–120 см. По всей длине у него 4–6 прямых выступов в 7–9 см. Поперечный разрез этого катка имел вид пятиконечной звезды; радиус каждого луча этой звезды был равен 30–40 см. Вращаясь, каток своими выступами вымолачивал зерно (Херсонская губ.). С этим катком была сходна сибирская молотя га (см. рис.). Она была сделана не из камня, а из ствола лиственницы, а вместо выступов были зубья длиной в 18–23 см. Иногда соединяли 2 таких валка, вставив их в четырехугольную раму (Иркутская губ.). Похожими деревянными валками из 1 или 2 коротких березовых стволов с 7 рядами зубьев или пальцев пользовались уже ок. 1850 в Нижегородской губ. Их называли медведь. Зубья этого катка были похожи на лошадиное копыто. На Кубани и в Бессарабии имелось т. н. мялка, или диканы. Это широкая доска, передний конец которой был загнут вверх, а в нижнюю поверхность забиты осколки кремния или мелкие железные пластинки. Молотьба катком относилась к молотьбе волочением. Древнейшим видом молотьбы битьем следует считать тот, который южнорусские крестьяне обозначали глаголом старновать или тарновать. |
| Прежде тут прясла не было. Крестьяне обнесли им лес только этим летом. Городили высоко: чтобы скотина не могла перескочить жердей и уйти к морю. Прясло высотой доходило Одинцу до головы. Препятствие казалось неодолимым. Но когда лось пошел, что может его остановить? Одинец не остановился и не повернул назад. Ровной иноходью подошел он к пряслу и вдруг как на крыльях поднялся в воздух, пронесся на сажень от земли, не задев жердей ни одним копытом. Пока загонщики подходили к пряслу и перелезали через него, Одинец всё шел и шел вперед. Через несколько времени новое препятствие встретилось ему на пути. Густой сосновый молодняк стал перед ним непроницаемой стеной. Деревца росли так тесно, что разве зайчонок сумел бы протиснуться между их стволами. Огибать заросль значило потерять время. Одинец пошел напролом. Как снаряд из тяжелого орудия, врезалась его широкая грудь в густую заросль сосенок. Крепкие деревца падали вправо и влево, образуя широкую брешь. Они не в силах были остановить стремительный ход тяжелого зверя. Прорезав чащу, Одинец очутился перед третьим препятствием: дорогу ему пересекало каменное шоссе с глубокими канавами по обеим сторонам. По шоссе тарахтели телеги. В телегах сидели люди. И тут Одинец не остановился. Не замедляя хода, он подошел к первой канаве и одним широким прыжком перемахнул на шоссе — перед самыми мордами лошадей. Испуганные внезапным появлением громадного зверя, лошаденки шарахнулись в сторону. Дремавшие в телегах люди затпрукали и схватились за вожжи. Две телеги скатились под откос в канаву. Одна лошадь понесла назад по шоссе. Не обращая внимания на грохот и крики, Одинец так же плавно махнул через другую канаву — и исчез в лесу. Много времени спустя, когда загонщики дошли до шоссе, проезжие крестьяне еще обсуждали на месте неожиданное приключение. Телеги они уже вытащили из канавы. Загонщики узнали от них, что лось у них на глазах скрылся в лес по ту сторону шоссе. Тогда бородач скомандовал цепи остановиться. Лес, куда скрылся Одинец, был невелик: верста в длину, верста в ширину. За ним было море — широкий Финский залив. |
| – Хорошо, хорошо, не забуду. Ступай, пора домой-то! Чай замерзла сама-то. – Ну, ничего, отогреюсь. Смотри ж, батюшка, учись хорошенько, – и опять начинает целовать меня. И долго тянулась эта простая, монотонная, кажется, сцена прощанья; но она глубоко была трогательна. Это была тоска сердца материнского, тоска глубокая, истинная. Наконец матушка простилась. Батюшка, чтоб скорее прекратить эту сцену, ударил по лошади; лошадь рванула; я чуть не слетел с телеги. – Смотри, смотри, упадет! – закричала матушка и бегом побежала за нашей телегой. – Постой, постой! Батюшка остановился: «Ну, что еще?» Батюшка между тем сам утирал слезы. – Смотри, он у тебя совсем упал было, – матушка подошла, усадила меня, опять принялась целовать меня. – Он у тебя свалится, ты и не увидишь – как. – Не свалится. – Право, свалится. Видишь, как круто сидеть-то. Действительно мне приходилось сидеть на самой вершине воза, и малейший толчок телеги заставлял меня качаться то в ту, то в другую сторону. – Привяжи ты его к телеге-то. – И то разве привязать. Батюшка слез, провёл веревку мне по коленам и привязал ее к двум сторонам телеги. – Смотри, а ты сиди крепче и держись за веревку-то! Вот так... – Ах ты, глупенький! Крошечка ты моя! – говорила маменька и опять плакала и целовала меня. Батюшка поехал. И долго он все оглядывался назад: там стояла матушка и плакала. Она несколько раз крестила ту сторону, куда я поехал, как будто желала отогнать крестом все беды, какие могли мне встретиться вдали от нее, на чужой стороне. Меня поставили на квартиру сначала к Анне Евиловне, близ Бухани, на второй улице от берега за Волгой, в Трех-Исповедницком приходе, под надзор Нектарьевских (из них старший, Василий Кузьмич, в Петербурге священником 2 . Нас на квартире было человек 9, один другого меньше. Мы шалили вместе, учили уроки вместе за одним ночником, спали на полатях вместе на переполненных пылью войлоках, обедали за одним столом, хотя из разных чашек, потому что одни хлебали щи с говядиной и ели кашу, а другие довольствовались пустыми щами и картофелем. Белье на нас было грязно. Вскоре, впрочем, с этой квартиры я перешел к брату. Брат тогда только что определился в земский суд в копиисты. |
| Пауза. О, как я обманут! Я обожал этого профессора, этого жалкого подагрика, я работал на него, как вол! Я и Соня выжимали из этого имения последние соки; мы, точно кулаки, торговали постным маслом, горохом, творогом, сами не доедали куска, чтобы из грошей и копеек собирать тысячи и посылать ему. Я гордился им и его наукой, я жил, я дышал им! Все, что он писал и изрекал, казалось мне гениальным… Боже, а теперь? Вот он в отставке, и теперь виден весь итог его жизни: после него не останется ни одной страницы труда, он совершенно неизвестен, он ничто! Мыльный пузырь! И я обманут… вижу – глупо обманут… Входит Астров в сюртуке, без жилета и без галстука; он навеселе; за ним Телегин с гитарой. Астров . Играй! Телегин . Все спят-с! Астров . Играй! Телегин тихо наигрывает. (Войницкому.) Ты один здесь? Дам нет? (Подбоченясь, тихо поет.) «Ходи хата, ходи печь, хозяину негде лечь…» А меня гроза разбудила. Важный дождик. Который теперь час? Войницкий . А черт его знает. Астров . Мне как будто бы послышался голос Елены Андреевны. Войницкий . Сейчас она была здесь. Астров . Роскошная женщина. (Осматривает склянки на столе.) Лекарства. Каких только тут нет рецептов! И харьковские, и московские, и тульские… Всем городам надоел своею подагрой. Он болен или притворяется? Войницкий . Болен. Пауза. Астров . Что ты сегодня такой печальный? Профессора жаль, что ли? Войницкий . Оставь меня. Астров . А то, может быть, в профессоршу влюблен? Войницкий . Она мой друг. Астров . Уже? Войницкий . Что значит это «уже»? Астров . Женщина может быть другом мужчины лишь в такой последовательности: сначала приятель, потом любовница, а затем уж друг. Войницкий . Пошляческая философия. Астров . Как? Да… Надо сознаться, – становлюсь пошляком. Видишь, я и пьян. Обыкновенно, я напиваюсь так один раз в месяц. Когда бываю в таком состоянии, то становлюсь нахальным и наглым до крайности. Мне тогда всё нипочем! Я берусь за самые трудные операции и делаю их прекрасно; я рисую самые широкие планы будущего; в это время я уже не кажусь себе чудаком и верю, что приношу человечеству громадную пользу… громадную! И в это время у меня своя собственная философская система, и все вы, братцы, представляетесь мне такими букашками… микробами. (Телегину.) Вафля, играй! |
| «Дети Будды! В книге Ин-лэ-цзин говорится, что «принявший 10 пратимокш стал выше влияния злых духов, вышел за черту трех миров, исполненных горестей. Сколько бы он ни перерождался, никогда не потеряет силы этих обетов, и, пока не достигнет состояния Будды, всегда будет перерождаться в человека». В другом месте: «принявши обеты Бодисадвы, вдруг (в одно мгновение) приобретает 8 важных преимуществ, именно: а) Преимущество отношения к истинным средствам самоусовершения; он как (баснословная) птица, в один полёт пролетающая 100,000 ли, принятием обетов минует 6 путей перерождений и обе низшие телеги – прямою дорогою совершает путь высшей мудрости. б) Преимущество степени, на которой стоит Бодисадва. Принявший обеты Бодисадвы уже выше обеих телег. Положим, что Шами идет вместе с Архатом; Архат идет впереди, Шами уступает. Но вот Шами почувствовал непогасимую жажду высшей мудрости, принимает обеты Бодисадвы; Архат уже обращается к нему с почтением, несет его одежду и чашку и уступает дорогу. в) Преимущество благотворений. Положим, что кто либо решился почтить всех великих Архатов, что на нашем материке; как ни велика эта добродетель, но гораздо выше подвиг того, кто почтит хотя одного Бодисадву. г) Преимущество силы. Принявший обеты малой телеги, как светящийся червячок (т. е. прекрасен на взгляд, только виден, светит, но ничего не освещает); Бодисадва как полуденное солнце, – и освещает и согревает. д) Преимущество очищения грехов. Если бы принявшему обеты Бодисадвы и случилось согрешить: то он всё еще лучше еретиков; потому что обеты, наполнив существо духа, не попускают греху проникнуть слишком глубоко. Следовательно, если Бодисадва и грешит даже равным с прочими грехом, то потерпит вред гораздо меньший. е) Преимущество рождения. Принявший обеты Бодисадвы, находясь в утробе матери, всегда окружается блаженными духами, драконами, будто стражею. ж) Преимущество таинственной силы (шень-тун). Принявший обеты Бодисадвы может изменить величайшую реку воды в реку молока, всю землю превратить в золото, из одного мгновения составить больше 1000 жизней, из одного дня произвесть множество великих калп. з) Преимущество награды. Принявший обеты Бодисадвы, переродившись на море лотосов, достигши истинно вечного, уже более не перерождается». Дети Будды! вы теперь приняли обеты Бодисадвы; постарайтесь же не напрасно владеть их преимуществами; блюдите их, выполняйте на самом деле. Они ваша твердыня, ваш плавательный мех. Будьте неразлучны с учением большой телеги, как Бикшу неразлучен с рогожкой. Не давайте простыть жару любви к высочайшей мудрости: ни на минуту не оставляйте власти над мыслью. Если мысль ваша хотя на мгновение обратится к малой телеге, то вы уже не Бодисадвы. Итак дорожите вашими преимуществами, и нерадением не погубите их». (Удар). Все поклоняются; Хэшан встает с кресла, складывает руки и громко произносит: |
| Это бесконечно меня радует – дело прежде всего 379 . Комментарии Выбранные для издания письма А. В. Никольского к его невесте (с 1895 года жене) Капитолине Ивановне Балашевой являются частью их обширной переписки, хранящейся в семейном архиве Никольских. Письма адресованы в Пензу и в село Телегино Пензенской губернии. Родившаяся в 1872 году Капитолина Ивановна восьми лет от роду была взята на воспитание в Телегино своей крестной матерью и, возможно, сестрой ее дедушки помещицей Н. Д. Кологривовой. (По семейному преданию, мать Капитолины Ивановны М. И. Балашева была незаконнорожденной дочерью брата помещицы и крепостной крестьянки. Она проживала в Пензе, где у нее был дом, полученный как приданое от Кологривовых.) После смерти Н. Д. Кологривовой в 1906 году семья Никольских каждое лето проводила в Телегино в доставшемся ей по наследству поместье. Осенью 1915 года Капитолина Ивановна, прежде всецело посвящавшая себя семье, ушла «в актрисы» с артистическим псевдонимом Строганова. В 1920 году, находясь на гастролях в Бежецке, она заболела сыпным тифом и умерла. Музыкальные заметки 1894 год Пение нашего хора плохо – нестройно, нехудожественно. Начинают врозь – одни прежде, другие позже; раздельности между партиями не существует, так что слышится масса звуков вместо четырех, образующих стройную гармонию. Слов не разберешь. Поют спешно, отрывисто, особенно концы пьес прямо обрубают. Хор даже низит. Одним словом, пение нестройное, небрежное, грубое и прямо-таки плохое во всех отношениях. Попытаюсь указать причины этих недостатков. Относительно начал пьес должен сказать, что это происходит от невнимательности певцов. Виноват в ней сам регент. Он, прежде чем начать петь, не сосредотачивает внимание певцов, а прямо взявши основную ноту вступительного аккорда взмахивает рукой. И вот одни – кто глядел пред сим на регента – запели, а другие только спохватились и поспешили присоединиться, но от поспешности и ноту взяли неточно, фальшиво. Отсюда происходит из только то, что начинает хор противу самых элементарных правил хоровой дисциплины, но еще и отсутствие строя. Итак, невнимание певцов дает столь плачевные результаты. |
| В следующем году возникло любопытное дело о перечислении двух сел из Астраханской епархии к Тамбовской. Помимо Кузнецкого уезда, в Астраханской епархии оставались села других уездов, которым, по близости, удобнее было принадлежать к Тамбовской епархии. Одним из таких сел было село Алмазов Яр Саратовского наместничества Ново-Балашовского округа. Оно отстояло от Астрахани в 1500 верстах. За отдаленностью от епархиального начальства, несмотря на неоднократные просьбы, по смерти тамошнего священника, целых два года не назначали никого на его место. Поселяне, числом 1500 душ, оставаясь без священника, терпели крайнюю нужду при совершении христианских треб. Местный вотчинник генерал-майор Телегин просил перечислить его вотчину с церковью Покрова Пресвятые Богородицы к Тамбову, до которого было не более 90 верст. Заодно с селом Алмазовым Яром майор Телегин просил приписать туда же другое его вотчинное село Покровское-Засецкое или Старохоперское того же наместничества и округа, которым он, Телегин, владел вместе с тестем – гвардейским подпоручиком Алексеем Безобразовым. Село Засецкое находилось в таком же расстоянии от Астрахани, как село Яр. Св. Синод 2 мая 1791 года уважил просьбу помещиков, но вместе с тем серьезно занялся наведением справок, почему так долго из Астрахани не назначали священника в вотчину майора Телегина и как прихожане обходились без пастыря. 31 мая преосвященный астраханский Никифор разъяснил, в чем дело. По смерти священника села Алмазова Яра прихожане прислали в Астрахань с приговором своего пономаря и просили назначить его на место умершего священника. Между тем о смерти священника не извещали, к тому же явившийся кандидат священства пономарь оказался полнейшими невеждой. В Астрахани учили его сорок дней, но ничего не вышло. Епископ Никифор предложил прихожанам представить кого-либо из дьяконов, т. е. более достойного, но прихожане молчали. За это время приход не оставался без священника, будучи поручен соседнему священнику. Преосвященный, наконец, просил Саратовское Духовное Правление представить кандидата, но оно не могло указать желающего идти в священники к майору Телегину. В то время, как прихожане желали себе «в попы» дьячка-неуча, майор-помещик требовал себе ученого священника, а его негде было взять. Так писал Преосвященный Никифор во втором своем доношении от 1 октября 1791 года. |
| По-прежнему, как тогда в Белополье, в ночь несчастья, падал снег крупными мокрыми хлопьями, ныл в стволах ветер, было холодно, и казалось, что никогда больше не покажется солнце, не согреет лес, не просохнут измученные, голодные, простывшие люди. — Кого у нас побило? — вдруг отрывисто осведомился Цветков. — Дядю Мишу похоронили, — ответил Устименко. — Романюка? — Его. Еще вот трое раненых. — Убили, значит, дядю Мишу. Ну, а ранен кто — поименно? Володя назвал. Цветков подумал, попросил попить, потом велел военврачу Устименке принять командование отрядом «Смерть фашизму». Случившиеся поблизости Ванька Телегин и начхоз Павел Кондратьевич удивленно переглянулись. Цветков перехватил их взгляд, выругался длинно и грубо и сказал, что «днями» сам встанет и наведет порядочек, а пока что «собеседование», «анархию» и «семейную обстановку» в отряде надо кончать. — Давеча весь день совещались и переругивались, — устало произнес он, вот и доболтались, задери вас волки! Я уже маленько соображаю, Устименко будет замещать меня временно… И приказал безотлагательно двигаться дальше. — Ясно! — кивнул Володя. — Отдохнуть людям пора! — со вздохом, закрывая ввалившиеся глаза, добавил Цветков. — И раненых теперь много… Но отдохнуть по-настоящему удалось только на четвертые сутки после этого боя: вернувшийся из разведки Телегин радостно сообщил, что за холмами южнее «открылся» наконец долгожданный дом отдыха «Высокое». Немцев там не видели, персонал весь в сборе, харчей — «завались», «одеялки, простынки, подушки, все культурненько, хоть в шашки играй — такая обстановка». — А почему немцев не видели? — неприязненно осведомился со своих носилок Цветков. Чтобы его не жалели и не видели его слабость, он со всеми разговаривал подчеркнуто сухо и даже враждебно. — А потому, товарищ командир, — подойдя ближе к носилкам и вытягиваясь по стойке «смирно», ответил Ванька Телегин, — потому, наверное, что с осенними дождями совсем ихний проселок развезло, никакая техника проскочить не может, а фриц без техники — что козел без рогов… И завал еще сделался на проселке, мне нянечки тамошние докладывали. Километра на два оползло с холмов. |
| Надежда коснулась сердца мальчика. Он опрометью бросился к шатру князя. Отроки преградили ему вход. Любомир стал проситься впустить его к Владимиру. Князь услышал голос Ратиборова сына, сам вышел к нему. Мальчик упал перед князем Владимиром на колени, взмолился, прося у него коня и телегу. Не сразу понял Владимир, что хочет предпринять Любомир, а когда стало ясно ему просимое, ненадолго задумался. Мальчик ловил каждое движение в лице князя, ожидая милости. – Верно служил мне Ратибор, – сказал Владимир. – Не пожалею ни коня, ни телеги для отца твоего. Тебя отпущу, но воинов в сопровождение не дам. Каждый мне здесь нужен. И смотри, если неприятелю попадёшься, помни, что ты – русич. Будь мужественным. Лучше умри, но своих не предавай, если будут тебя выпытывать о войске моём. Князь обнял Любомира, покровительственно прижал к себе, отправил к отцу со словами: – Собирайся и жди. Тебе всё подготовят для предстоящего пути. И правда. Не успел Любомир собрать в кожаный мешок свои и отцовы пожитки, как к шатру подъехала запряжённая телега. На дне телеги толстым слоем было насыпано сено, сверху постелен войлок. В телеге в глиняном кувшине с узким горлышком стояла вода. Ржаной хлеб, вяленая рыба, овечий сыр сложены в полотняные мешки. К заднику телеги был привязан осёдланный конь: конюх князя сказал, что Владимир распорядился дать и боевого коня – на всякий случай. Дружинники вынесли Ратибора из шатра, осторожно уложили на телегу. Любомир укрыл отца тёплым плащом. Вои подходили к Ратибору прощаться, считая, что видят его в последний раз. Жалостливо взглядывали на осунувшегося, посуровевшего лицом Ратиборова сына. Любомир был одет ратно – в кольчуге и шлеме, поручах и поножах. Дружинники понимали, что в его положении доспехи бесполезны, но ничего не говорили отроку, чтобы не вселить в него страх, не ослабить решимость. Предстоящее путешествие требовало от Любомира настоящей отваги, выносливости и силы духа. – Если не успеешь добраться до монастыря засветло, переночуй в поле, чтобы не сорваться с кручи: слишком уж в тех местах обрывистые берега, – говорил Стемид. – Доберёшься до монастыря, скажешь Павлу, что послал вас варяг Сергий – это моё имя в Крещении. Пусть поминает и меня в своих молитвах. |
|
|
