| Далмация, – одна книга (IIA14), имеющая 114 листов, на которых изложен дневник путешествия преосвящ. Порфирия по Далмации, писанный им, как он замечает, «на лету» в 1842 г., за которым следуют «записки о Далмации», собранные из разных книг. После этих записок идут копии с 18 писем на итальянском языке о разных предметах разных лиц: Круфта, Соро (Saurau), Кральевича, затем одно прошение всех обществ далматской епархии карловицкому митрополиту Стефану Стратимировичу. Далее следуют: «Замечания о восточных христианах» преосвящ. Порфирия и наконец небольшая переписка (4 письма) его с некоторыми далматинскими славянами. Первое путешествие по Архипелагу, Средиземному морю и Италии. I.1, – в одной книге (IIA15), состоящей из 493 лл., писанных рукой о. Порфирия, карандашом и чернилами с исправлениями. Это – описание путешествия его по упомянутым местам в 1854 году; оно собственно состоит из двух частей: одна носит вышеприведенное заглавие (имеет 340 лл.), а другая озаглавлена: «Путешествие от Иерусалима до Рима и Вены» в том же году; здесь описывается путешествие по Италии. В обеих книгах немало интересных мест, как напр. заметки о Венеции. К тексту приложены снимки с разных предметов, сделанных от руки, как в самом тексте, так и на отдельных листочках белой прозрачной бумаги, приклеенных к листам книги. Общее описание Архипелага, в 2-х книгах из 1155 листов, писанных рукой преосвящен. Порфирия. Это географико-историко-археологическо-статистическое описание каждого в отдельности острова, чем-либо и когда-либо известного, в Архипелаге; следовательно это не собственно описание, но скорее отдельные монографии о каждом острове Архипелага с самых древнейших времен до настоящего. Автор при составлении этого громадного своего труда, если не пользовался всей литературой предмета до мелочей, то хорошо знаком с капитальными сочинениями по истории и описанию островов Архипелага. Для науки имеет значение та часть исследования о. Порфирия, где говорится о средневековых временах этих островов. |
| Сюда же поступает четверть из недвижимого имущества по смерти епархиальных епископов. К 1 января 1892 г. этот фонд простирался также до двух мил. гульденов. 3) Фонды, основанные митрополитом Стефаном Стратимировичем (1790–1838) – школьный, имеющий назначение давать пособия на содержание бедных воспитанников карловецких школ, и специальный – на постройку новой митрополичьей резиденции. Первый простирался до 100 тыс. гульденов; второй, возросший до 250 тыс. гульд., в 1892 г. употреблен согласно своему назначению. 4) „Монастырский» фонд, возникший из сумм, какие правительство уплатило монастырям и церквам за уступленные золотые и серебряные предметы церковной утвари, по предложению Стефана Стратимировича, на государственные потребности в тяжкую годину наполеоновских войн. В 1885 г. этот фонд доходил до 44 тыс. гульд. 36 . К 1 янв. 1892 г. он простирался свыше 60 тыс. гульд. 5) „иерархический» фонд, получивший начало в 1869 г. и образовавшийся из имущества и доходов угасших епархий, закрытых приходов и т. п. (более 200 тыс. гульд.) . 6) „Народно-просветительный фонд Саввы Текелия» – более 1 мил. гульд. и другие фонды, образовавшиеся путем вклада и завещаний народных добротворов. Всего фондов насчитывается более 20-ти 37 . Забота о прочном положении, необходимом приращении и целесообразном расходовании этих церковнонародных богатств лежит на народно-церковном конгрессе. Статистик карловецкой православной сербской митрополии Матвей Косовац представил в сентябре 1904 г. комитету сербского народно-церковного конгресса обширный доклад с статистическими сведениями о недвижимых и движимых имуществах митрополии. В этом докладе перечислены и все древности и драгоценности, которые принадлежат архидиэцезу, епископиям, церквам и монастырям. Из приложенной описи видно, что все монастыри митрополии имеют 323 древних вещи, 1808 драгоценностей и 4810 книг и рукописей. Стоимость этой движимости огромна, – мало того, она неоценима. В описи сказано, что старинные вещи стоят 16 тыс. |
| При гимназии были учреждены конвикт и алумнеум. Конвикт (общежитие) за незначительную сумму доставляет квартиру и стол 40–50 юношам; в алумнеуме – квартира, стол обеденный, и вместо ужина, один хлеб предоставляются 60 воспитанникам безденежно. Гимназия была разделена на шесть классов. Кроме гимназии в Карловце, Стратимирович хлопотал об учебных заведениях и в других местах; так, он способствовал к восстановлению богословских школ (где преподавались исключительно богословские предметы для клириков и диаконов) в Верщаце и Араде (1813 г.) для румынов, в Карловце (с 1794 года) и Пакраче (1809 года) для сербов; эти заведения служили рассадниками и учителей сельских школ. Он же составил прекрасную библиотеку при архиепископии и за свою любовь к просвещению сделался столь известным даже вне пределов Австрии, что Геттингенский университет почтил его званием своего почетного члена. Заведывание школами принадлежало, с 1770-х годов, четырем училищным управлениям: 1) Славянскому (комитаты Пожечский, Веровицкий и Сремский), 2) Темешварскому, 3) Офенскому и 4) Великоварадскому. Училищными управителями были назначены протопресвитеры подлежащих мест. В 1810 году император Франц назначил придворного агента Уроша Несторовича, серба, высшим инспектором (Oberinspector) всех народных училищ, пожаловав ему чин королевского советника, жалование 2.000 флоринов и право ездить по училищам на казенный счет. В 1812 году были учреждены пять училищных управлений и предписано увеличить число кружек в церквах для училищного фонда; вследствие сего фонд в несколько лет возвысился до 200.000 гульденов. Заведывание фондом было поручено устроенной в Пеште (куда с 1796 года переведена из Вены и православная типография) комиссии, состоявшей из председателя и четырех членов (по два из сербов и румынов), делопроизводителя, казначея и письмоводителей. Высшее училищное инспекторство существовало до 1849 года; в этом же году министерство церковных дел вверило его епископам 102 ). Ко времени пастырского служения Стратимировича (1790–1837 г.) относятся и замечательные успехи сербов на поприще литературы, благодаря усилившемуся стремлению к просвещению. |
| Принцип традиционности полностью торжествовал в этом случае над принципом понятности. Однако принцип понятности недолго находился в столь полном пренебрежении, и уже в 1760-е годы получает развитие славеносербский язык, образующийся в результате «сербизации» русскославенского (ср. Младенович 1981). Славеносербский является языком гибридного типа; как гибридный может быть определён, например, язык «Славено-сербского магазина» З. Орфелина (см. Младенович 1978; Гудков 1977), язык историографических сочинений И. Раича (см. Унбегаун 1935, с. 46–47; Толстой 1978а, с. 304) или язык ряда произведений С. Стратимировича (см. Константини). Процесс гибридизации в данном случае непосредственно обусловлен языковой программой, которая требует от литературного языка одновременно и понятности, и сохранения связи с церковнославянской и русской литературной традицией. Существенно подчеркнуть, что устойчивость использования гибридных вариантов в качестве «понятного» или «простого» книжного языка соотнесена с важностью для данной культуры поддержания связей указанного типа. Так, длительное употребление гибридного языка в болгарской словесности вызвано именно тем, что такие деятели болгарского Возрождения, как Хр. Павлович или К. Фотинов, придавали особое значение культурному единству Slavia Orthodoxa, основанному на общей кирилло-мефодиевской традиции. См. в предисловии ко второму изданию «Грамматики славено-болгарской» Хр. Павловича красноречивое объяснение того, почему он устраняет из литературного языка член и вводит падежи, т. е. утверждает гибридный характер литературного языка: «… излишн [кои то са членове] изгналъ, падежи умножихъ и къ Старо-Болгарскому. [Славенскому] зыку ю (грамматику – В. Ж.) приближихъ, щото да можешь и ты, мила юносте, да списувашь гладко и сладко... какъ то и теб Сербинъ, думамъ, и Руссъ» (Павлович, л. 2–2об; о Фотинове см.: Дель’Агата 1984, с. 183). Поскольку в XVII-XVIII вв. хранителем церковнославянских культурных традиций представляется именно Россия, принцип традиционности предполагает обращение к русскому церковнославянскому. |
| Восприятие церковнославянского как славянского эквивалента классических древних языков было достаточно распространено в XVIII в. На славянском Юге это восприятие могло реализоваться в употреблении русского церковнославянского в качестве литературного языка (с теми или иными элементами сербизации или болгаризации). Подобная практика могла подкрепляться примером греков – тех, которые выступали за восстановление древнегреческого (Н. Дука и др.; см. в этой связи позицию К. Фотинова: Дель’Агата 1983). В России русский литературный язык нового типа уже занимал прочные позиции и о возвращении к церковнославянскому речь не шла. Церковнославянский, однако, мог пониматься как классический язык, являющийся единым по природе с русским и сообщающий ему «древность», богатство и особое положение в ряду литературных языков Европы (см. Успенский 1985, с. 168 и далее; Живов 1986в); такие воззрения характерны для Ломоносова, Тредиаковского (в их зрелый период) и для целой плеяды их учеников и последователей (аналогичные декларации можно найти у Г. Терлаича). Вместе с тем в русских условиях ориентация на церковнославянский язык могла отождествляться с ориентацией на «грамматические правила», при которой церковнославянский выступает как мера чистоты и правильности русского литературного языка (см. о Тредиаковском: Успенский 1985, с. 183–196). В конечном счёте эта концепция связана с тем усвоением церковнославянскому языку «грамматического разума», о котором говорилось выше. Как источник грамматической правильности воспринимает церковнославянский и К. Фотинов (см. Дель’Агата 1984, с. 182). Как на основание грамматической нормализации указывает на него и Неофит Рилский, который пишет в предисловии к своей «Болгарской грамматике» (1835, с. 3–4), что iaзыkъ е проистекалъ като отъ некой неоскудный источникъ отъ тако да не може ни да противорчи, защо отъ него требува да и свое то и да се дополни во свои те недостатки» (ср. Венедиктов 1981, с. 80–81). Аналогичны, видимо, и позиции С. Стратимировича в отношении к сербскому литературному языку (см. Константини 1972, с. 213 и далее). Во всех этих случаях в качестве образцового языка фигурирует русский церковнославянский; и одной из причин было здесь то, что именно он обладал грамматической кодификацией 9 . На этом языке имелся корпус нормализованной в грамматическом и орфографическом отношении богослужебной литературы, и закономерно поэтому, что ему оказывалось предпочтение перед церковнославянским местного извода и что он воспринимался как хранитель того совершенства, которое было присуще общему литературному языку всего православного славянства – языку кирилло-мефодиевских переводов. 4. «Простота» языка и способы её лингвистической реализации |
| 212 Так, например: «Никон хитёр на сплетение сетей, остёр на самовеличание, скор на отмщение и, кратко сказать с Апостолом, не искусен на всякое доброе дело, сильно надут и надменен, озорник (παλαμναος), исполнен всякой злости и превозношения, бесчеловечен для подчинённых, наёмник, а не пастырь, ибо нерадит о погибших овцах, предан сладострастным удовольствиям, расточителен на всякие прихоти и затеи, пристрастен к мирским парадам и совершенно не рачителен о монашеском житии; только и дела, что смотрит за постройками, кои развалятся, зиждет великолепные здания на славу, прикупает себе доходные сёла, а богатые городки привлекает на свою сторону меткостью мнений и ловкостью наветов, грудью стоит за вольность народную (демократию); только и желаний у него, чтобы величаться покровителем городов и создателем монастырей, называться великим государем, жить на одной ноге с царём и быть окружену копьеносцами, как Никите, а не Никону» (т. е. как мирянину, а не монаху). Кому хорошо известны характер и дела Никона, тот узнает его в сем обличении. 213 Правила св. Апостол 6.81. Халкидонского Собора правила 3.7. Никейского Собора 2-го, правило 10. 216 Иерусалимский патриарх Хрисанф (1725 г.) самовольно прибавил было к своему титулу Синайскую гору; но тамошняя обитель, во имя своей независимости, заставила его отменить сие прибавление. 217 Спустя двадцать лет по осуждению Никона третий преемник его Иоаким имел намерение подчинить своей власти болгар, сербов, молдаван и валахов, подведомых цареградскому владыке, и уже начал действовать через посредство князя Ростислава Стратимировича; но Бог не благословил сего начинания. Итак, в московских патриарших палатах не одному Гришке Отрепьеву виделись грешные сны. 218 Подобным образом и семейный участок земли, дом и всё имущество в нём почитались собственностью не живой семьи, а богов домашних, т. е. душ предков. При таком мнении, когда язычники садились за стол, то не для того, чтобы насытить своё чрево, а чтобы совершить дело набожное, т. |
| Иная возможность восприятия русскославенского реализуется в том случае, когда именно этот язык берёт на себя все функции языка образованности. В этом случае он может противопоставляться и русскому языку как одному из многих славянских «диалектов», выступая одновременно как язык коренной и грамматически правильный. См. у И. Раича: «Когда Я Славенскаго Языка древность и чистоту въ ндрахъ храниму быть сказую, не говорю то, аки бы или Языкъ и старинный былъ; бо суть, якоже и но есть въ и особенный чистый незываемый своимъ именемъ Языкъ (Раич I, с. 45). Церковнославянский понимается в этом случае как классический язык (по образцу греческого и латыни), и ему приписываются те атрибуты древних языков, которые связывались с ними в тогдашнем европейском культурном сознании. Это, с одной стороны, «преизобильность, пространство, красота», а с другой – связь с учёностью. Именно так рассматривает русскославенский Г. Терлаич в «Увещании, представляющем Серблем причинопобуждения к присвоению себе Славянского языка своего», и в «Примечании» к переводу «Нумы Помпилия» (см. Гудков 1979, с. 205–206; Младенович 1982, с. 57). Употребление церковнославянского связывается с писанием по правиламъ», как пишет П. Кенгелец (см. Гудков 1979, с. 209). Как и в России в., подобное восприятие провоцирует отказ от чуждых локальных элементов в составе книжной традиции (в контексте грамматической нормализации и закрепления признаков книжности). Очень показательно в этом плане письмо С. Вуяновского 1794г. митрополиту Стефану Стратимировичу, в котором он, ссылаясь на Ломоносова (на его высказывание о «диких и странных слова нелепостях», вторгающихся в русский язык из-за «небрежения чтения книг церковных», – Ломоносов, с. 591), указывает, что «диалектъ россиски въ призрнии неисчетныхъ речени отныдъ нечистъ и велми растлнъ есть», и предлагает русским «упражнятися» с целью создать единый для всех славян литературный язык «въ нерастлнномъ Славенскомъ jaзыц», очищая его от лексических русизмов (типа брыкаю, теперь, очень, однако и т.д.: Константини, с. 217). Как реализация такого рода программы могут рассматриваться переработки ряда текстов с русского на церковнославянский, сделанные П. Юлинцом и Г. Терлаичем (см. Гудков 1979, с. 202–206). |
| н. «церковно-народными фондами», предназначенными для разных церковных и народно-просветительных целей и возросшими ныне до 6 мил. гульденов, не считая огромного недвижимого имущества, составляющего собственность Карловицкой кафедры. Вот эти фонды. 1) «Клирикальный» или точнее училищный фонд, основанный митрополитом Павлом Ненадовичем (1749–1768). В кассу этого фонда поступает по закону половина движимого имущества, остающегося по смерти митрополита и епархиальных епископов. Ныне сумма этого фонда достигла двух мил. гульденов. 2) «Неприкосновенный» фонд, основанный в 1769 г., по определению церковно-народного конгресса, из доходов, получаемых от каждой епархии за все время, пока кафедра её остается вакантною. Сюда же поступает ¼ из недвижимого имущества по смерти епархиальных епископов. Ныне этот фонд простирается также до двух мил. гульденов. 3) Фонды, основанные митрополитом Стефаном Стратимировичем (1790–1838) – школьный, имеющий назначение давать пособия на содержание бедных воспитанников Карловицких школ, и специальный – на постройку новой митрополичьей резиденции. Первый простирается ныне до 100 тыс. гульденов; второй возросший до 250 тыс. гульд. недавно употреблен согласно своему назначению. 4) «Монастырский» фонд, возникший из сумм, какие правительство уплатило монастырям и церквам за уступленные золотые и серебряные предметы церковной утвари, по предложению митрополита Стефана Стратимировича, на государственные потребности в тяжкую годину наполеоновских войн. В 1885 г. этот фонд доходил до 44 тыс. гульд. 222 Ныне он простирается свыше 60 тыс. гульд. 5) «Иерархический» фонд, получивший начало в 1869 г. и образовавшийся из имущества и доходов угасших епархий, закрытых приходов и т. п. (более 200 тыс. гульд.). 6) Народно-просветительный фонд Саввы Текелия – более 1 мил. гульд. и другие фонды, образовавшиеся путем вклада и завещаний народных добротворов. Всего фондов насчитывается более 20-ти. 223 Забота о прочном положении, необходимом приращении и целесообразном расходовании этих церковно-народных богатств лежит на церковно-народном конгрессе, о котором будет наша ближайшая речь. |
| император Франц Иосиф I утвердил это избрание. IX-й статьей венгерского закона от 1868 г. достоинство сербского патриарха было подтверждено, и с того времени архиепископы карловецкие и митрополиты сербские называются и сербскими патриархами. Карловцы – небольшой городок, живописно раскинутый на правом берегу Дуная у подошвы небольших гор: имеет три православных храма, из которых патриарший собор достаточно обширен и благолепен. После смерти патриарха Георгия Бранковича ( 17 июля 1907 г.), соборный храм капитально ремонтировался (на что употреблено 150,000 крон 18 ) из народно-церковных фондов и 100,000 крон отпущено было местным областным управлением), и торжественно освящен патриархом Лукианом Богдановичем 4 (17) апреля 1910 г. На месте прежней патриаршей (близ собора) палаты, и по внешнему виду и по внутренним удобствам весьма мало соответствовавшей своему назначению, воздвигнуты при предшественнике нынешнего патриарха новые великолепные палаты. Нужно заметить, что специальный фонд на постройку новой митрополичьей резиденции основан был еще митрополитом Стефаном Стратимировичем (1790 –1836). Завещано было им на этот предмет 50,000 гульденов. Сумма эта оставалась нетронутою и возрасла к 1892 г. до 250 тыс. гульд. Новый дворец торжественно освящен 30 июля 1895 г. Нынешний патриарх Лукиан Богданович (бывший епископ будимский) родился в 1867 г. в Венгрии в г. Байи, в купеческой семье, родственной патриарху Георгию, и здесь же учился сначала в основной школе, а потом и в гимназии, которую окончил с аттестатом зрелости. В 1885 г. поступил в карловецкую семинарию и здесь в течении четырех лет с отличным успехом изучал богословские науки; потом два года слушал юридические науки в юридическом лицее и выдержал с успехом два основных испытания. В 1891 г. принял, по совету своего родственника патриарха Георгия Бранковича, иноческое пострижение в монастыре Беочине, и вскоре был рукоположен в иеродиакона, и в этом сане проходил в г. Новом Саде (Neusatz) обязанности консисторского письмоводителя и законоучителя в местных учебных заведениях. |
| В это время австрийским императором был Франц I. Несмотря на своё индифферентное отношение к религии, он, тем не менее, заодно с иезуитами действовал в пользу унии против православной веры, которая всегда служила духовной связью между австрийскими сербами и православной Россией, чего особенно побаивались австрийские императоры, так как в критическую минуту сербы всегда могли изменить интересам Австрии. Кроме того, и Рим через иезуитов сильно влиял на австрийских императоров. В XVIII веке австрийское правительство в интересах унии нередко прибегало даже к разным насилиям, а император Франц I с этой же целью придумал новое средство: в октябре 1814 г. он собственноручно написал митрополиту Стратимировичу письмо, в котором предлагал ему, как главе местной православной церкви, в интересах большего сближения народов австрийской империи, оставить Юлианский календарь и принять Григорианский, употребляемый римско-католической церковью. Митрополит Стратимирович в своём ответном письме, ссылаясь на постановления вселенских соборов, доказал императору полную невозможность для православного сербского населения принять Григорианский календарь. Встретив отказ со стороны митрополита, правительство приостановило на некоторое время свои замыслы; но в двадцатых годах оно опять возобновило деятельную пропаганду в пользу унии в горне-карловацкой (карлштадской) епархии в Хорватии, где имело некоторый успех. Действуя разными приманками, оно совратило нескольких бесприходных священников, как Николай Гатеша и др. Местный униатский епископ Станич обещал Николаю Гатеше, в случае принятия им унии, предоставить ему хороший приход, воспитание детей на казённый счёт, пенсию и проч. Находясь в тяжёлом материальном положении, Гатеша согласился на предложение и 18 ноября 1819 г. подал епископу Станичу заявление, что согласен принять унию, после чего епископ прислал ему униатский катехизис для ознакомления с униатским учением. Возвратившись домой и изучив униатский катехизис, Николай Гатеша начал склонять многих своих друзей к принятию унии. Между прочим, ему удалось уговорить священника в Тржите Петра Главаша, который также принял унию, от которой скоро, впрочем, отказался. |
|
|
