| В 1814 году, Октября 17, Святейшим Правительствующим Синодом постановлено: 1 . в Грузии и Имеретии быть одному Экзарху Синода и именоваться Грузинским и Имеретинским. 2 . Учредить в Тифлисе Контору под названием: Грузино–Имеретинская Святейшего Правительствующего Синода Контора, которой состоят под непосредственным ведением Синода так, как и Московская оного Контора. А вместо существующей ныне в Тифлисе Дикастерии, которая за учреждением уже тут Конторы упраздняется, быть таковой же Дикастерии в городе Кутаиси для церквей, состоящих в Имеретии, Мингрелии и Грузии. 3 . В Конторе быть председательствующим Экзарху Грузинскому и Имеретинскому, присутствующими: Архиепископу Телавскому и Грузино-Кавказскому, двум Архимандритам и двум Протоиереям. Вследствие чего нынешним Преосвященным: Экзарху Грузинскому и Имеретинскому и Досифею, Архиепископу Телавскому и Грузино-Кавказскому занять в оной Конторе по их санам места. В числе же двух Архимандритов быть присутствующим по известной Святейшему Синоду способности Кватахевского монастыря Архимандриту Афанасию; другого же Архимандрита и двух протоиереев ныне по избранию председательствующему с сими двумя присутствующими определить на назначаемые им места. А впредь, в случае выбытия кого из них, Контора, избирая Кандидатов, имеет представлять на утверждение Синоду. В Дикастерии же быть: первоприсутствующим Кутаисскому Архиерею; присутствующими: одному Архимандриту и двум Протоиереям, кто по избранию сего Архиерея и по представлению Конторе утверждён будет оною. 4 . В Конторе быть Прокурору 5 класса, знающему Российский и Грузинский языки и проч. 5 . В Грузии быть трём Епархиям: Карталинской, Осетинской и Сигнахской. Первая принадлежит Экзарху с титлом Митрополита Мцхетского, Тифлисского и Карталинского. Вторая – Архиепископу Телавскому и Грузино-Кавказскому. Третья – Преосвященному Иоанну, бывшему Алаверскому, которого именовать впредь Сигнахским и Кизикским. Сверх того, полагается Викарий Грузинский; должность его поручается ныне Преосвященному Геврасию, бывшему Цилканским, которому впредь именоваться, при звании Викария Грузинского, и Горинским. |
| Омыв бездыханное тело почившего Никиты, более своими слезами, чем водою, и воздав ему достодолжное уважение, о. Досифей положил его в пчелиный улей (за неимением гроба). В этом улье старец Никита возлежал благолепно и сиял целомудренной чистотой, изможденный в трудах старческой плоти. Для отпевания тела был приглашен священник, который, по принятому обычаю Церкви, погреб его подле келии, где обитал он до своей кончины. В погребении его участвовали и некоторые почтенные старцы, нарочно пришедшие проститься с незабвенным подвижником, блаженным Никитою. Ангельская его непорочность и иноческая скромность надолго остались в их памяти. Пустынная келия сих старцев находилась в овраге как бы на каком маленьком острове, — окруженная со всех сторон горами и непроходимыми густыми лесами; а внизу около этого обиталища была непроходимая топь, особенно в весеннее время. Но такое местоположение весьма утешало старцев. По прошествии шести или семи лет после погребения старца Никиты, о. Досифею было какое-то откровение — откопать гроб старца и перенести его на другое возвышенное место — что и было им выполнено, и тогда открылось, что гроб старца был цел, одежа на нем цела, и сам он нетленен, только на одной ноге ходачок, вроде башмачка, — сплетенный из липовых лык, истлел, а на другой — такой же — уцелел. Замечательно, что ходачок, сплетенный самим Никитою, остался невредимым, а другой, которого за болезнью не мог он сплесть сам, превратился в прах. При открытии гроба находился монах Арсений. Он пожелал обменяться с покойным своими четками, и когда приступил к гробу, чтобы взять их, к немалому своему изумлению, никак не мог. Наконец монах Арсений, заметив, что старец Никита не благоволит ему отдать свои четки, оставил свою дерзость. На обряд нового погребения тела был призван священник. Но, как блаженный старец о. Никита был прежде погребен в пчелином улье, то старцы, желая почтить подвижника обыкновенным гробом, положили его в новом гробе и, отслужив по нем панихиду, с подобающей честью похоронили на показанном месте. |
| В начале (февр.) 1672 года, неизвестно вследствие каких причин, Медведев ещё мирянин вместе с о. Софронием игуменом Молченской Путивльской пустыни (бывшим в Москве по монастырским делам и теперь возвращавшимся домой) и прочей братией выехал из Москвы в Путивльскую пустынь. 5 Причины удаления Медведева из Москвы не были известны всем даже и в своё время. По крайней мере впоследствии через несколько лет, когда Медведев уже воротился в Москву, царь однажды, будучи в Заиконоспасском монастыре, расспрашивал Медведева «о пострижении и чесо ради не восхотел на Москве жити и сам расспрашивал милостиво» и, выслушав ответ Медведева, благоволил не единократно приказать Медведеву жить на Москве. 6 Насколько можно думать по последующим фактам, Медведев удалился из Москвы, находясь вдали от мира и знаемых удобнее исполнить обеты монашеские, которые он решил принять. Полоцкий, преподавая своему любимому ученику научные познания, в то же время вероятно постарался убедить Медведева – устраниться от мира и его молвы – принять монашество. Представить монашество в идеальном свете, Полоцкий увлек Медведева идеей монашества в её чистом виде. А для того, чтобы удобнее исполнить обеты монашеские, Медведев и удалился в пустынь. В пустынь наши путешественники прибыли 14 марта, о чем Медведев поспешил уведомить Полоцкого. 3 апреля 1672 г. Медведев отсюда же пишет благодарственные (за что – неизвестно) письма в Москву – Павлу митрополиту Сарскому и Подонскому, иноку Евфимию и иноку Тихону. Но и эта пустынь, удалённая от народного многолюдства, на первых порах, кажется, не вполне удовлетворяла его; он недоволен был народом, который приходил к нему, и Медведев хотел перейти в другую менее людную. Очевидно монашество он решил принять не вследствие каких-либо мирских расчётов, надежды на карьеру и пр., а как человек вполне увлечённый идеей его (монашества). В письме от 3-го апреля (вероятно 1672 года) к некоему Досифею, настоятелю «словенской пустыни» Медведев пишет, что «хотящие устранится мира и его молвы, прибыли они в пустынь (Путивльскую Молченскую?), в ней же не обрели желаемого, зане множество человек начаша к нам приходити». Слышав же о словенской пустыни, настоятелем которой был о. Досифей, что она удалена от людей, Медведев послал двух иноков пожить в ней некоторое время, чтобы решить насколько справедлив этот слух. Результат этого посольства неизвестен, но вероятно он был отрицательный, так как Медведев остался жить в Молченской пустыни и прожил в ней все время вплоть до своего отъезда в Москву. |
| Девятнадцатый день. Поуч. 2-ое. Преп. Досифей. (Смирение и послушание – путь к совершенству духовному). I. Преп. Досифей, воспоминаемый ныне церковию, еще в молодых годах несмотря на то, что был знатен и богат, оставил мир и удалился в пустынную обитель, которая отличалась особенной строгостью жизни своих иноков. Юношу Досифея взял под свое руководство преп. Дорофей и дал ему послушание ходить за больными. Опытный руководитель постепенно повел Досифея по пути подвижнической жизни. Прежде всего он старался отсечь в Досифее всякое пристрастие к чувственным вещам, как бы маловажны они ни были. Так, однажды в больницу принесли хороший нож, который очень понравился Досифею и он, показывая его наставнику, говорил: «право, отче, нож очень хорош». Но тот строго отвечал ему: «Досифей! хочется ли тебе быть рабом этому ножу, а не Богу, и связать себя пристрастием к этому ножу, чтобы нож обладал тобою, а не Бог; иди, положи, и не прикасайся к нему никогда». И Досифей послушно исполнил это: все другие брали этот нож, но он никогда потом даже не коснулся его. Досифей всегда ходил в ветхой одежде. Наставник часто давал ему шить новую одежду и Досифей старательно исполнял работу, но новая одежда всегда отдавалась другому брату, а Досифей оставался в прежней. Послушание Досифея воле своего наставника было удивительно. Он все принимал от него, полагая, что так и должно быть, и зная, что все это клонится к его же благу. Воспитать в Досифее смирение отсечь в нем всякое самомнение и тщеславие было также заботой его наставника. Случилось, что Досифей мягко постлал постели больным и, увидя проходившего мимо наставника, сказал ему: «отче, ведь я хорошо постилаю». Дорофей отвечал ему: «дивное дело, из тебя вышел хороший слуга и хороший постельничий, но не вышло из тебя хорошего инока». Тих и кроток был во всяком деле юноша Досифей, и усердно служил больным. Пять лет всего прожил Досифей в обители, и Господь воззвал его к Себе. В предсмертной болезни Досифей послал сказать великому отшельнику Варсануфию: «отче, отпусти меня, я уже не могу более жить». |
| 466 О. Алексей Борисов не получил школьного образования, но любил поучать прихожан своих в храме готовыми проповедями. Он сам крестил и своего сына Ивана и скончался 16 октября 1811 г. Жена его Акилина Гавриловна была неграмотная, но умная и набожная женщина. В детстве и юности Иван Борисов отличался живостью характера, резвостью, уменьем скрывать свои шалости, но блестящими дарованиями – обширною памятью и быстротой соображения и, окончив семинарский курс с отличным успехом в 1819 г., поступил в Киевскую академию, а старший брат его Матфей поступил в С.-петербургскую академию, где в 1817 г. окончил курс со степенью магистра. Вера и Разум 1884 г., 1 янв. книжка. 467 Еще в бытность ректором киевской академии он издал «собрание слов, бесед и речей» (ист. киев ак. III, 279), а потом проповеди его печатались в разных изданиях, наприм. в Православном Обозрении. – Все экземпляры 2-го тома его проповедей, только что отпечатанных в бытность его ректором киевской академии, были истреблены пожаром. Тр. киев. ак. 1886 г., окт. кн., стр. 326. 473 Еп. Досифею было отведено в Козах на содержание 16 виноградных садов, Моисею, вместо садов, отпускалось ежегодно по 300 ведер готового вина. 477 Ист. моск. академии I, стр. 363–364. О литературных трудах его в Ист. слов. о писат. II, 80–81. В рукописном сборнике архиеп. Гавриила Розанова под 65 хранится дело «о умертвии Моисея», именно донесение Феодосийской консистории об обстоятельствах его смерти, указ Консистории от 29 октября о погребении его и донесение таврического протоиерея Голоскевича о погребении Моисея 16 ноября. Зап. Од. Общ. VII, 31. 481 На содержание причта кафедрального собора положено было: протоиерею 350 р., ключарю 272 р., трем священникам по 234 р. каждому, протодиакону 234 р., двум диаконам по 160 р. каждому, двум иподиаконам также по 160 р. каждому, псаломщикам, сторожам и просфорне 757 р. Впоследствии содержание соборного причта увеличено: отпускается 5850 р. 484 Во время службы моей в московской семинарии, преосв. Алексий был ректором этой семинарии, и мне же суждено было отдать последний долг достойному и глубокочтимому мною бывшему ректору – совершить погребение его в Твери. |
| Фото: ritminfo.ru Когда Дорофея собралась помирать, игуменья позвала священника для напутствия, а сестры общими усилиями подтащили Досифею проститься. Дорофея прослезилась и, обнимая подругу, сказала слабеющим голосом: — Бог тебе простит, Досифея. Но знай, что ты враг мой до смерти. Сёстры от таких слов разбежались в ужасе: — Ой, страх, страх! Ой, грех, грех! Правда, свидетель прощания, один древний батюшка, заходился звонким смехом, вспоминая эту сцену. А я слушал и никак не мог понять, что для некоторых товарищей динамичная смена горьких обид и трогательных прощений была единственным доступным развлечением в их небогатой событиями жизни, разновидностью игры, где у каждого своя роль, так что друг без друга невозможно прожить и дня – затоскуешь и того гляди тронешься. А древний батюшка смеялся. И меня заразил. Трудно сохранять серьёзность, когда речь идёт об игре. И уж, по крайней мере, не надо искать трагедии там, где дают комедии. Как убить память? Если меня обидели, я разрешаю себе некоторое время пообижаться, ведь это очень приятно и даже полезно. А потом обычно забываю. Или записываю, потому что на память полагаться нельзя. Товарищ в фетровой шляпе спешит в метро. Улыбнулись друг другу в лёгком поклоне. Откуда я его знаю? Сверяюсь с записями: «писал на меня донос». Вот змей! Второй важный момент в преодолении обиды: признайся себе с предельной серьёзностью: люди могут быть последними подлецами и негодяями. — Надо простить, потому что я во всём виноват. — Не льсти себе: ты не можешь быть виноват во всём. Если твой обидчик – злобный тип, какая твоя вина? Как ни странно, путь к прощению пролегает через поле честности. Не надо пускать благочестивый туман «спасительных» слов. Если вам сделали гадость, тем более умышленно, правильно назовите этот поступок. И это поможет вам простить. — Простить окончательно? До конца? — Всё зависит от того, что вы имеете в виду. Почему я советую научиться правильно обижаться? Потому что в это искусство включается и навык борьбы со стереотипами примирения, которые только мешают помириться. У каждого есть представление о том, как выглядит идеальное прощение. Например, он, окровавленный и в струпьях, потеряв один глаз и все свои квартиры, всё осознав, падает на колени, вы плачете, целуете его, а потом, забыв всё, весело скачете по лужайкам, крепко ухватившись за руки. |
| После годовщины, по-моему, Господь умилосердится над Родиной. Могла бы часами еще писать, но нельзя. Радость моя, сожги письма всегда, в наши тревожные времена это лучше, у меня тоже ничего не осталось прошлого, дорогого. Мы все тебя нежно целуем и благословляем. Господь велик и не оставит Своей всеобъемлющей любви… бодрствуй… Буду особенно вспоминать в Праздник, молиться и надеяться, что увидимся, когда, где и как, одному Ему известно, и будем все Ему предавать, Который лучше нас все знает. (Карточка в мой лазарет. Написано по-русски) 9 декабря 1917 года Сердечный привет вам всем и отцу Кибардину, другим служащим и отцу Досифею, Берчику, хозяйке милой. Часто всех вспоминаем. Живем хорошо. Очень холодно — 23 градуса. Но яркое солнце — все здоровы. Как Бобков и его жена? Живут ли они еще в домике с матушкой? Думаю о постройке церкви, как катались в маленьких санях. Грустно, но Бог милостив. Дети кланяются. (Написано по-русски) 15 декабря 1917 года Родная, милая, дорогая моя, опять пишу тебе не как обыкновенно, так что благодари Аннушку за вещи и пиши мне осторожно. Моих все еще ко мне не пустили, они уже 11 дней здесь, и не знаю, как дальше будет. Иза опять коликой заболела, говорят, ее впустят (когда придет), так как у нее дозволенье есть, но сомневаюсь. Странно, что она у тебя не была. Знает ли она твой адрес, но слишком, верно, боится и совесть нечиста все-таки. Помнит, наверное, мои слова зимой — что, может быть, будет время, когда ее тоже от меня отнимут и не допустят опять. Она живет на Гороховой у племянницы Miss Mathers, которая тоже с ней. Madame Zizi на Сергиевской 54. Отец Александр, говорят, еще очень болен, он отслужил напутственный молебен у Спасителя для моих трех. Надеюсь, что наши вещи получишь к празднику, отослали их только вчера; это Аннушка мне все готовит с Волковым вместе. Другим посылаю через Маделен, так что пользуюсь этим образом и другим могу писать. Только пиши, когда получаешь. Я в книге отмечаю, когда посылаю, так что писала 10, а послала 14-го и до этого 9-го. Рисованные карточки ты все получила? Посылаю еще муки на днях. |
| 95). Также он сообщил, что на следующий день должен будеть отбыть «в Мутьянскую землю» 38 (л. 94 об.). Вечером того же дня архидиакон патриарха Досифея доставил Никите Алексееву обещанные документы: 1) грамоту великим государям; 2) грамоту царевне Софье; 3) грамоту патриарху Иоакиму; 4) «два листа» (два послания) «царского величества к ближнему боярину»; 5) послание митрополиту Киевскому Гедеону; 6) послание властям, «которые бывали напред сего епархии Киевской» (л. 96–96 об.). Архидиакон потребовал у Никиты Алексеева немедленно выдать царское жалованье, причитавшееся патриарху Досифею, и Никита, не ознакомившись с содержанием грамот, отправился к патриарху повторно. Жалованье было вручено, при этом патриарх Досифей упрекнул российские власти в том, что предыдущее посольство по вопросу о Киевской митрополии – то, при котором пропали посланные российскими царями сорок соболей, – было якобы организовано некорректно 223, л. 96 об. – 98 об.). Документы, перечисленные в статейном списке, сохранились частично в оригинале, частично в переводе. Они включают: грамоту царям Ивану и Петру Алексеевичам (пункт 1 из перечисления в статейном списке; см. 203), грамоту царевне Софье Алексеевне (пункт 2 из перечисления в статейном списке; см. 204), грамоту патриарху Московскому Иоакиму (пункт 3 из перечисления в статейном списке; см. 205), письмо ему же 206) и письмо боярину князю В. В. Голицыну 207; вероятно, это письмо вместе с предыдущим тождественны пункту 4 из перечисления в статейном списке), грамоту гетману Ивану Самойловичу 208; в статейном списке не упоминается – очевидно, потому, что учётом переписки гетмана должен был заниматься Иван Лисица, посланник самого гетмана), грамоту священнослужителям и пастве польско-литовской части Киевской митрополии 209; вероятно, она тождественна пункту 6 из перечисления в статейном списке). Таким образом, из перечисленных в статейном списке грамот и посланий патриарха Досифея от апреля 1686 г. не сохранился лишь один документ – послание патриарха Досифея митрополиту Гедеону. |
| 57 об.). Резюмируя сказанное, патриарх Досифей заявил Никите Алексееву, что просьбы российских властей удовлетворены не будут и «отпустителного благословения, конечно, не дадут» (Там же). После патриарха выступил посланец гетмана, засвидетельствовавший, что «гетман Иван Самойловичь и все Войско Запорожское, и народ малоросийской» перешли в подданство российских царей и поэтому «гетман так желает, чтоб и духовной чин был весь под благословением святейшаго патриарха Московского» (л. 58), а затем Никита Алексеев вновь привёл аргументы в пользу перехода Киевской митрополии в состав Московского патриархата (л. 58–59 об.). Иерусалимский патриарх повторно заявил, что он не станет поддерживать просьбы Москвы и Киева 36 , и отметил, что патриарх Константинопольский даже чисто теоретически не сможет ответить на эти просьбы без ведома османских властей, поскольку для официального ответа необходим созыв Синода, а для созыва Синода требуется указ визиря: «Костянтинополскому патриарху тово дела чинить, созвав митрополитов, без везирского указу невозможно» (л. 60). Никита Алексеев сообщил патриарху Досифею, что в таком случае он мог бы поставить этот вопрос на аудиенции у визиря, но ещё раз повторил своё недоумение по поводу обсуждения внутрицерковных дел с иноверцами: «А лутче б было им, святейшим патриархом, то святое дело учинить, не розголошая безверным» (л. 60 об.). Но патриарх Досифей настаивал на неизбежности вовлечения визиря в переговоры о судьбе Киевской митрополии: «Хотя, де, к тому делу и склонитца Костянтинополский патриарх, а и ему, де, невозможно без везирского указу царского величества грамоты у него принять и к великим государем писать» (л. 60 об. – 61). Никите Алексееву ничего не оставалось, кроме как согласиться с патриархом Иерусалимским: «И Никита говорил, что он, Никита, по ево, святейшаго патриарха, слову, взяв Господа Бога в помощь, в том деле везирю говорить будет. И отпустил Никиту патриарх на подворье» (л. 61). Однако в итоге Никите Алексееву так и не пришлось лично посвящать визиря в деликатную церковную проблематику, поскольку последнему каким-то образом стало вполне известно содержание разговора Никиты с патриархом Досифеем (либо разговор был подслушан, либо о нём доложили визирю переводчики или же, что вероятнее всего, сам патриарх Досифей). |
| А другая их молоденькая девушка, когда арестовали их владыку Тихона, еще была дома. Мать позвала ее и сказала: «Фрося, иди скорее, чтобы не опоздать, — чтобы тебе тоже пострадать». Мне радостно было, что у нас собрались такие сестры. Пробыли мы так зиму, все сестры — и прежние наши, и приезжие. Время от времени они ходили к батюшке Досифею на благословение и получить наставления, если что надо было. Брали работу — и пряжу, и вязание. Вот нашлась у меня записочка, относящаяся к этому времени: «Вот, я ничем не помогаю, потому что живу с молодыми сестрами. А если бы жила одна, то поневоле бы сама себе все делала. И это у меня на совести… Только вот еще вопрос осложняется, со мной живут больные, о которых мне надо заботиться, и еще нужно ходить к больным. При этом как смотреть?» «Блаженне есть паче даяти, нежели приимати». Наступили печальные дни. Из Калуги нас известили, что б. Никона с отцами Кириллом и Агапитом отправили в ссылку. Неизвестно, куда именно. Около этого времени видела во сне, что батюшка среди людей, похожих на эскимосов, вообще людей Крайнего Севера, и сам в такой же шапке… Как только батюшка доехал и получил возможность написать, то прислал письмо, что они в Кеми, на берегу Белого моря. Их назначили было в Соловки, но вследствие осенних бурь, проезд в Соловки невозможен, и их оставили в Кеми. Батюшка сторожил сараи на берегу моря. Мы сейчас же стали собирать батюшке посылку. Мне всё приносили, а я относила на почту. До почты мне помогали донести, а я уже отправляла от своего имени. Матушка Ирина получила из Средней Азии письмо от брата Аркадия (он теперь уже был иеромонахом). Ему пришлось расстаться со своим владыкой Тихоном, который был отправлен в Соловки, а Аркадия оставили там. Он жаловался на свои скорби: много обращаются к нему из монашествующих, считают его своим духовным отцом, а нисколько не повинуются. Это его очень возмущает. И еще — здесь есть духовные люди, авторитетные даже, и они настроены против митрополита Сергия — не поминают его. Когда представился случай (кто-то ездил навещать владыку), то о. Аркадий написал эти два вопроса, и получил такой ответ: |
|
|
