| Впрочем, было бы ошибкой представлять Досифея невежественным ксенофобом. Хотя патриарх не знал латыни (владея, в то же время, древнегреческим, турецким и, возможно, в какой-то мере, арабским), он был знаком со всеми достижениями европейской теологии по переводам и трудам греко-униатских авторов. Досифей, судя по всему, не возражал против обучения в западных университетах своего племянника и наследника Хрисанфа. Но патриарх, видимо, полагал, что только избранные могут знакомиться с западной культурой, и ревностно оберегал от нее свое «стадо». «Сице вас неции оклеветуют яко неученых, – писал патриарх своим русским единоверцам, – рцыте (говорите. – К.П.) с [апостолом] Павлом: несрамляемся Евангелием Христовым, сила бо есть всякому верующему во спасение, и паки:...вся наша вера не в премудрости человеческой, но в силе Божьей». 1645 Досифей признавал лишь византийскую культурную традицию и стремился противопоставить ее западной науке и культуре. «Аще кто учения ищет, – писал он в Россию в 1682 г., – еллинскому языку учитеся, а не другому». 1646 В условиях, когда в орбиту духовного влияния Западного мира попадали не только Восточное Средиземноморье и Украина, но и Великороссия, русские и греческие иереи активно обменивались книгами и рукописями анти латинского содержания. При этом подобные контакты во многом координировал тот же Досифей. 1647 В начале 1690-х гг. он мечтал создать в Москве мощный центр воспроизводства византийской культурной традиции и анти латинской полемики и с этой целью неоднократно направлял в Россию произведения греческой полемической литературы для их перевода и издания. 1648 Особое беспокойство Досифея вызывала кадровая политика в Русской церкви. Он советовал царю не делать митрополитами и патриархами украинцев (воспитанников латинских школ), сербов, греков (тут Досифей «наступает на горло» собственному эллинскому патриотизму), потому что эти народы «суть много смешени и сплетени с схизматиками и еретиками», 1649 от чего в церкви могут произойти нововведения и смуты. «Хотя и исповедуем казаков быть православными, однако многие из них имеют нравы растленные», – предупреждал Досифей после присоединения к Москве Киевской митрополии. 1650 По его убеждению, единственно достойный архиерей – это «природный московитянин», пусть даже малообразованный, ибо московитяне «суть хранителие... своих догмат», «сущи не любопытательнии и не лукавии человеки». 1651 Идеальным вариантом церковного устройства, по Досифею, был бы неученый, но твердый в вере патриарх-московитянин, благочестивый и в преклонных годах, и – под его пастырским началом – греческие, сербские, малороссийские книжники и учителя. Поэтому Досифей так недолюбливал украинца Стефана Яворского , занимавшего пост местоблюстителя московского патриаршего престола в начале XVIII столетия. 1652 |
| Стрелецкий бунт привел к всеобщему ослаблению контроля власти и состоянию анархии в самой Москве. Испуганное правительство не только не наказало стрельцов, но дало им почетное звание " надворной пехоты» и распорядилось поставить памятник в честь их майских " подвигов» 851 . Падение авторитета власти позволило уже готовившимся с подачей челобитной старообрядцам усилить свою агитацию. Как уже упоминалось, еще до казни Аввакума и его пустозерских соузников старообрядцы собирались подать царю Федору челобитную о восстановлении старой веры. Инициатором этого плана был неутомимый и неуловимый игумен Досифей, все время путешествовавший между Поморьем, Москвой и Доном, организовывая своих единоверцев. Аввакум тоже стоял за подачу челобитной и писал своим духовным детям Борису и " прочим рабам Бога высшего», что»изволившу Духу Святому вложити во ум отцу Досифею с челобитными по жребию стужати царю о исправлении веры " 852 . Казнь пустозерцев на время могла устрашить их московских сообщников, но последовавшая за ней смерть царя Федора, известного своей склонностью к Западу и нелюбовью к традиционалистам, и развившаяся затем стрелецкая смута, несомненно, ободрили раскольников. Можно предполагать, что подготовкой подачи челобитной руководил сам Досифей, оставшийся из осторожности вне Москвы 853 . Непосредственное проведение подачи челобитной выпало, ввиду опасности этого предприятия, по жребию на нескольких монахов. Но неожиданно для раскольников их план значительно расширился и получил поддержку стрельцов, которые еще со времени пребывания Аввакума в Москве сочувственно относились к старой вере. Реформы армии и организация полков иноземного строя, которые грозили полным уничтожением стрелецкого войска, раздражали стрельцов, озлобляли их против новшеств и перемен, и еще больше склоняли в сторону старообрядцев. Назначение после майского стрелецкого бунта главой Стрелецкого приказа князя Ивана Андреевича Хованского, наказанного батогами еще в начале 1670-х годов за свою приверженность к древлему обряду, облегчала проведение подачи челобитной и давала, может быть, надежду даже на насильственное восстановление старой веры 854 . |
| в отдельном приложении). 4093 г. Спенсер. 14-й том научн., полит. и философск. опытов. Умственное, нравственное и физическое воспитание. Изд. Тильзена стр. 35–36. 4097 Останавливаться подробно на статье г. Глубоковского мы не находим возможным по следующим соображениям: 1) Его статья поражает слишком резким несоответствием содержания своему заглавию; последнее гласит: «Смысл 34-го Апост. правила», между тем в самой статье, дов. большой, о смысле 34-го правила ничего не говорится, а вся она занята «апологетически разъяснительными примечаниями», в которых автор старается защитить свой ученый авторитет, подорванный будто бы моими возражениями. 2) Тон статьи бранчивый, раздражительный, напоминающий русскую полемику XVI-XVII в. Желая выставить свое превосходство надо мною и унизить меня, автор не останавливается даже пред такими средствами, как искажение моих слов (напр., стр. 741) или инсинуации на счет моей политической неблагонадежности (стр. 743). Подобные полемические приемы профессора ХХ-го века могут быть объяснимы только крайним переутомлением и способны вызвать не желание к ученому состязании, а лишь сожаление к недугующему противнику. 4099 Так именно понималось это правило большинством членов Предсоборного присутствия, к которому примкнул и г. Глубоковский. 4101 «Настоящее правило (34-е Апост.) повелевает, чтобы первенствующих епископов в каждой епархии, т.е. архиереев митрополии прочее епископы почитали главою». 4102 Пользуемся случаем представить следующий прекрасный славянский перевод правила. «Епископам каждого языка ведети подобает первого в них суща и имети его яко главу и ничтоже больше чесо деятя кроме его разума тая же самая каждаго елика своей парохии валежит и сущим над нею весям. Но ниже той кроме всех разума да творить что: сице бо единомышление будет и прославится Бог Христом в Святом Духу». Перевод принадлежит митрополиту Досифею Соговскому. Лучшая редакция принадлежит Библиотеке Киевософ. Собора. 63. Сведения о жизни Досифея – в книге Преосвящ. Арсения, Еписк. |
| Часто случалось мне, с самых первых пор службы, бывать в большой тесноте обстоятельств: и сверху давят и снизу не благоприятствуют, и со сторон теснят, а я всё держался одного прямого пути и так рассуждал: как люди ни хитрят и ни усиливаются, а Бог всех перемудрит и пересилит» 83 . Из такого образа и характера действования и из указания, на часто случавшуюся с самых первых пор службы тесноту обстоятельств, становится уже понятным, что образ действования Филарета по делу о перемещении Семинарии был настолько прямой и решительный, что мог вызвать давление сверху, именно от Преосв. Досифея; равно понятно и то, что этот случай был не единственный. Приведём здесь факт, помещённый в воспоминаниях одного достопочтенного автобиографа, относящийся к описываемой поре, когда Филарет был Префектом, а автобиограф был его учеником. «В пятом классе Семинарии (Севской) меня едва не постигло несчастье. Наш Ректор Архимандрит Израиль, поступивший в монашество из военных, вздумал всех учеников в училище и Семинарии, да и самых учителей, привести к добровольному признанию своих погрешностей и недостатков. Он приказал с дозволения бывшего тогда преосвященного Досифея, чтобы каждый сделал письменное изложение своих грехов и дурных поступков своих товарищей, и подал бы такое изложение ему, Ректору. Такое изложение все написали, кроме Префекта Иеромонаха Филарета, бывшего впоследствии Митрополита Киевского. Он эту исповедь открыто назвал неуместной и беззаконной, несмотря на то, что неминуемо должен был подвергнуться за это гневу Архиерея. По этому то случаю один из моих товарищей показал на меня в своём признании чистую небылицу. Когда же клевета эта на меня дошла до сведения Префекта Филарета, он заступился за меня и я избавлен был от наказания; иных же секли, других не отпускали на вакацинное время домой, а иных исключали из Семинарии и училища. Вскоре после этой беззаконной исповеди Префект Филарет, которого вся Семинария называла отцом и защитником, подвергся неблаговолению Преосв. Досифея, и перемещён был в другую епархию в Уфу, под власть другого Архиерея, знакомого Епископу Досифею. |
| И этот Архиерей, как слышно было по предубеждению, перешедшему к нему от Епископа Досифея, весьма не благоволил к о. Филарету 84 . При соображении этого рассказа с общим ходом дела и с обстоятельствами времени, в нём очевидна некоторая неточность. Автор, рассказанному им, факту приписывает такое значение, что будто бы из-за этого факта последовало и самое перемещение Филарета, по недоброжелательству Преосв. Досифея, из Севска в Уфу, тогда как этот факт относится ко времени ещё его инспекторства, после которого он был около двух лет Ректором в Севской же Семинарии. Но помимо этой неточности, – которая легко могла произойти или от забывчивости автобиографа или даже от невозможности для него, как бывшего тогда воспитанника, знать в точности, что происходило в сфере начальнических действий и отношений, – описанный факт показывает, что Преосв. Досифей, с одной стороны не мог не почувствовать неудовольствия на Префекта Филарета, восставшего против распоряжения ректорского, на которое соизволил сам Досифей; а с другой стороны этот факт ясно дал понять Преосв. Досифею, – какого характера Филарет, и что его нельзя было, так сказать, ублажить и самыми благоволениями к нему. Во всяком случае, из всего хода рассматриваемого дела с сопоставлением разных обстоятельств, становится ясным одно, что охлаждение Преосв. Досифея к Филарету было постепенное. Так, вслед за изложенным фактом, нужно признать поводом к охлаждению и тот, прежде приведённый нами, факт, – когда был в Севске Митр. Платон. Одно то, что сам Платон вспомнил о Филарете, просившемся к нему в Семинарию и будто бы отказавшемся, как сообщил об этом без ведома Филарета Преосв. Досифей, естественно вызывает мысль, что это обстоятельство не ограничилось только воспоминанием одного без всяких объяснений истины со стороны другого. Далее самая похвала, высказанная Митрополитом Филарету за его речь прямо в глазах самого архиерея Досифея, даёт тоже разуметь, что это было вроде тонкого намёка последнему касательно известной отписки его о Филарете. |
| Преосв. Августин начал своё недоброжелательство к Ректору Филарету действительно вследствие, как известно, письма Преосв. Досифея 96 , который хотел не только предупредить, но прямо вооружить первого против второго. Писавший же, под влиянием личного озлобления, конечно не пожалел красок, чтобы обрисовать преследуемого с невыгодной стороны возможно резче. Достаточно впрочем, если он прописал здесь то же самое, что писал и к Митрополиту Амвросию. Да и сам Митрополит, могло статься 97 , не умолчал об этом перед Августином, когда отпускал его в Уфу на епископство. По крайней мере, известно, что Преосв. Августин сам был в хороших отношениях к Митрополиту Амвросию и дорожил ими, даже до некоторой степени заискивал у Митрополита, так как эта черта была заметна в нём и в отношении к другим знатным лицам в Петербурге. В такие личные отношения к Митрополиту и прочим Преосв. Августин вошёл ещё тогда, когда до назначения в Епископы, служил в Петербурге в должности Законоучителя в одном из Кадетских корпусов и известен был, между прочим хорошим проповедничеством. Для поддержания этих-то отношений он вёл и из Уфы постоянную переписку с Петербургом, о чём не скрывал даже перед знакомыми в своей пастве, чтобы выставить через это особенные свои достоинства. Обо всём этом довольно подробно говорится в изданном биографическом очерке его жизни 98 , где видно, между прочим, как наивны до странности были некоторые из его писем, посылаемых в Петербург в смысле сказанного заискивания. Письма такого рода были, например, к кн. Голицыну. В частности же об отношениях и Преосв. Августина к Митрополиту Амвросию и о взаимной между ними переписке в биографическом очерке говорится, что во время пребывания своего в Уфе, Августин написал весьма много писем к Митрополиту и почти на каждое из них получал самые любезные ответы 99 . В такой частой переписке, в ряду прочих лиц и предметов, естественно, не мог быть забываем и Филарет и, очевидно, не в пользу его 100 , так как и сам Августин, начав сразу относиться к Филарету недоброжелательно, отнюдь не изменялся, а напротив; да к этому же побуждала его и дружба с Преосв. Досифеем, о чем прямо свидетельствует П.И. Турчанинов: «из-за дружбы к Досифею Августин писал дурно о Филарете к Митрополиту Амвросию, желая этим поддержать первого и угодить ему». |
| При Досифее тогда находился инок Евфросин. Там же жил и Поликарп Петров из Романова. «Многая о том речь была». Под влиянием Досифея так называемые «самовольные мученики» были признаны за самоубийц и их решили не поминать ни на литургиях, ни на панихидах. Поэтому, когда новгородский расколоучитель Иван Коломенский просил Досифея подать благословение на самосожжение, ему был послан отказ. «Единою от дний, – рассказывает Евфросин, – призывает мя отец, светлым лицом взирая на мя и радостным словом рече ко мне: знаешь ли ты таких мучеников, кои сами себя замучат? Спросивши, Досифей сам и отвечал: аз тех знаю и исповедаю мучеников, о них же Христос в Евангелии рече: аще исповесть Мя кто пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим небесным». Подав Евфросину «епистолию» Коломенского, Досифей поручил ему написать на неё опровержение. Впрочем, ответ писал не один Евфросин, а при участии Поликарпа Петрова: Евфросин написал один столбец Коломенскому, а Поликарп четыре – Коломенскому и другому новгородскому «учителю» Ивану Дементьеву. Столкновение произошло с иноком Сергием. Поклонник Аввакума так воспылал негодованием на Досифея, что однажды сделал ему упрек прямо в лицо: «Ты, – говорил Сергий Досифею, – уничижил рассуждение великого страдальца; страдалец сказал: «блажен извол сей» – а ты не только похвалить, но и помянуть не хочешь!» Противоречие, действительно, было непримиримое. «Блажен извол сей о Господе, – писал Аввакум о самосожженцах в беседе о последнем времени: мы же оставшиеся и еще дышущие о сих поминовение творим жертвою со слезами, из глубины воздыханий неизглаголанными, воспеваем радующеся, Христа славяще: упокой Господи души раб своих» (V, 265). Однако Досифей не смутился от такового указания ученика Аввакума. «Сатана за кожу тебе залезл!» сказал он Сергию и за упорство лишил его трапезы на два дня. Так было положено начало открытым раздорам. А после того, чем дальше шло время, тем сильнее разрастались они. Послания Аввакума получили широкую распространенность. |
| Живший в Милеевой пустыни иеромонах Досифей перекрещивал приходивших к нему из соседней деревни Милеевой крестьян с женами и детьми. 365 Что касается раскола на Дону, то там решение данных вопросов было таково. Иеромонах Иов и после него игумен Досифей крещенных по новым книгам перекрещивали; друзья Досифея и соработники – черные попы Пафнутий и Феодосий – поступали, конечно, точно так же. 366 Вместе с тем и совершенное по новым книгам рукоположение не принимали ни Иов, ни Досифей. Известна лишь следующая с их стороны уступка в данном случае. Иов сознавал, что нужда в иерее, как это ни прискорбно, скоро настанет для его учеников. В виду этого он послал своего келейника инока Иоасафа получить рукоположение в Твери. Это было еще в то время, когда Иов жил в Льгове. Тверской архиерей был приятель Иова, и, хотя служил по новым книгам, но по просьбе Иова согласился рукоположить Иоасафа по книгам старым. Вопрос о действительности этой хиротонии возник уже по смерти Иова. Народ, где жил Иоасаф, не признавал его рукоположения за истинное. Это заставило Иоасафа совершить путешествие к Досифею, жившему тогда на Дону. Иоасаф просил Досифея, «да оного ради народного соблажнения в того рукоположении не повелит ему священнодействовать». Досифей поступил следующим образом. «Не словом тое прошение разреши, но метну жребий, что тем показано будет: и паде жребий на Иоасафа священнодействовать». Этим и ограничилась со стороны игумена Досифея уступка в пользу послениконовской хиротонии. 367 Во второй половине 80-х годов в Черкасске появился поп нового ставления – Самойла, и казаки пригласили его служить по старым книгам. Примечательно, что и Самойла «младенцев перекрещивал вдругорядь», хотя трудно сказать, что это было за «перекрещивание». 368 Первые стародубские и ветковские требоотправители: поп Козма и поп Стефан «приходящих от церкви новокрещенных повторяли своим крещением», равно не принимали и попов нового ставления. Умирая, они строго заповедали своим духовным детям хранить этот завет на все времена. Под их влиянием ветковские насельники чуждались жившего тогда на Ветке вышеупомянутого попа Иоасафа, получившего хиротонию от Тверского архиерея. Но когда Стефана и Козмы не стало, а Иоасаф получил от Досифея благословение священнодействовать, ветковцы с умилением просили Иоасафа не оставить их «сирых», и Иоасаф, действительно, стал их попом. Он также не принимал ни крещения, ни хиротония, совершенной по новым книгам. Но преемник Иоасафа – черный поп Феодосий, сам рукоположения старого, уже «отверз дверь» на Ветке попам послениконовского рукоположения, хотя послениконовское крещение повторял: приглашенные им в 1695 году на освящение церкви попы Александр и Григорий имели на себе хиротонию новую. 369 |
| 71). Ведь это не всё равно. По единодушному свидетельству древних ересеологов, «Менандр был учеником Симона мага и самарийским магом. Это твёрдо стоит и хорошо известно. Об учении же его, действительно, очень мало известно. Во-вторых, мы говорим о мнении некоторых исследователей, сомневающихся в историческом характере Менандра и видящих в нём искусственный мост от самарийскаго гносиса к сирийскому. Проф. Рыбинский, вопреки очевидности, приписывает это мнение мне самому. И как назвать такой приём!.. Конечно, мы говорим: «для нас становится понятным сомнение некоторых исследователей»... Но неужели, без нарушения законных правил, можно отсюда сделать вывод: значит, и автор этих строк сомневается в бытии Менандра? А пр. Рыбинский такой вывод делает... Если он представляется ему смущенным этим выражением «для нас становится понятным», то мы можем представить ему такой пример. Какой-нибудь богослов рассуждает о первых трёх евангелиях-синоптиках с одной стороны и евангелии Иоанна Б. с другой, по отношению к божеству Иисуса Христа, – находит, что свидетельства Св. Иоанна Б. о божественном достоинстве Спасителя и полнее и яснее – и продолжает: отсюда для нас становится понятным сомнение некоторых западных богословов (рационалистов) в подлинности 4-го евангелия и яростные нападки на него. Так, значит проф. Рыбинский причислит такого богослова к рационалистам, отрицающим подлинность 4-го евангелия? Излагая учение Досифея, которому у нас посвящено в примечании ровным счётом 20 строк (Труды. 1912, XI. стр. 393, прим.), мы между прочим указываем на число 30, имеющее место в его системе и характерное для гностиков вообще (стр. 393) («около него образовалась небольшая партия из 30 учеников и одной женщины, по имени Луна»). Проф. Рыбинский по этому поводу замечает: «догадка г. Поснова, что «число 30» и проч. совершенно излишняя, потому что в Климентинах прямо говорится, что в усвояемых Досифею воззрениях это число указывает на 30 дней месяца» (стр. 395). Поразительное открытие!.. Но 30 дней с богиней Луною – всё-таки, несомненно, принадлежат к явлениям астрономическим. |
| Первый архонт монастырей сказал: «Так как державный и святой наш царь, по божественному побуждению, желает прекратить происшедший в церковном обществе соблазн и спросил, какая должна быть экономия относительно святейшего патриарха кир Досифея, то отвечаю, что он должен получить каноническое восстановление в той Церкви, для которой сначала был рукоположен». Третий архонт Церквей заявил: «Если позволительно диаконам подавать свой голос в столь важных делах, то я присоединяюсь к мнению хартофилакса». Архонт монастырей, расположенных по берегам Пропонтиды ( ρχων τν περατικν μοναστηρων), высказался в таком же роде. Наконец, второй архонт монастырей сказал: «Я не должен подавать голос, но державный и святой царь спрашивает и меня, посему отвечаю, что коль скоро перемещение патриарха Досифея из Иерусалима в Константинополь оправдывается, то, согласно священным канонам, он должен быть восстановлен в прежней Церкви, для которой и был хиротонисан». Когда архиереи и патриаршие архонты высказали свои мнения о лучшей экономии по отношению к патриарху Досифею, то царь приказал комиту, примикирию Вардареотов, Иоанну Тарани отправиться во Влахернский дворец и, пригласив царского родственника Андроника Роджера, вместе с ним водворить в кафедре Стира 183 Досифея, восстановленного на Иерусалимском престоле, причем его предшественник Марк должен был удалиться из патриаршей резиденции. 184 Но дело вскоре получило неожиданный оборот. Несмотря на соборное определение о восстановлении Досифея на Иерусалимском престоле, разлад между византийскими архиереями из-за этого дела не прекратился. Да и сам Досифей остался недоволен постановлением Константинопольского собора о возвращении его на Иерусалимскую кафедру, так как и перемещение его на Вселенский престол состоялось с разрешения и одобрения тех же архиереев. Ввиду этого он вынужден был принести каноническое отречение от той и другой кафедры. В своем письменном отказе, датированном 10 сентября 1191 г., Досифей говорит о вступлении своем, по воле державного василевса, на Иерусалимский престол и о перемещении в Константинополь, вызвавшем большие волнения в духовенстве и народе, которые сначала улеглись на короткое время, а потом опять вспыхнули с новой силой, закончившись соборным актом о возвращении его в Иерусалим. |
|
|
