| Архив Пн Ответ епископа Венского и Австрийского Илариона на заявление кардинала Вальтера Каспера 29 сентября 2006 г. 17:35 Епископ Венский и Австрийский Иларион , представитель Русской Православной Церкви при европейских международных организациях, опубликовал официальный ответ на заявление кардинала Вальтера Каспера , касающееся протеста , который был заявлен владыкой Иларионом в ходе православно-католического собеседования , недавно состоявшегося в Белграде. Полагаю, что кардинал Каспер напрасно выражает удивление по поводу выраженного мною протеста в связи с недопустимой, на мой взгляд, процедурой решения важного богословского вопроса путем голосования. Если в ходе дальнейшего диалога подобная процедура будет повторена, будет вновь заявлен аналогичный протест. Вопросы, касающиеся православной экклезиологии (учения о Церкви), ее догматического учения и канонического устройства, не могут решаться путем голосования. Единственный путь к решению подобных вопросов — поиск консенсуса внутри православия, а затем, если это возможно, то и между православием и католичеством. Кардинал Каспер, безусловно, прав, что в данном конкретном случае речь шла о вопросе, по которому нет единомыслия между православными участниками диалога. Тем более удивительно, что католический кардинал поставил этот вопрос на голосование и что православные были вынуждены голосовать в присутствии католиков. Мне уже приходилось (в частности, в докладе на заседании богословской комиссии Епископской конференции Швейцарии 24 января 2004 года) указывать на то, что вопрос о примате (первенстве) в рамках Вселенской Церкви не решен внутри мирового Православия. Это значительно осложнит прогресс в обсуждении данной темы между православными и католиками. У Православной Церкви во вселенском масштабе нет единого предстоятеля, единого «верховного первосвященника» (pontifex maximus). Есть «первый среди равных», каковым до схизмы 1054 года был епископ Рима, а после схизмы de facto стал патриарх Константинополя. Однако Православные Церкви расходятся в понимании примата и роли Константинопольского Патриарха. Одни склонны видеть в этом примате лишь первенство чести, другие усваивают Константинопольскому Патриарху некоторые координирующие функции или рассматривают его как высшую судебную инстанцию. |
| Поэтому индивидуализм, кульминирующий в т. н. романтизме, и механизм –диалектически требуют один другого. Эта эпоха выдвигает на первый план отдельные, дифференцированные субъективные способности или всего субъекта, напрягая это до противоестественных размеров; все же прочее превращается в некое аморфное чудище, в безглазую тьму, в бесконечно-расплывшийся, черный и бессмысленный, механистический мир ньютоновского естествознания. Отсюда такие лозунги, как знание без веры, такое вероучение и мифология, как о всемогуществе знания, это постоянное упование на науку, на просвещение, этот слепой догмат «в знании – сила». Я утверждаю, что как все мышление после Средних веков есть либерализм и гуманизм, как вся социально-экономическая жизнь этих веков основана на отъединенном индивидуализме, т. е. оказывается капитализмом, и на рационализме, т. е. оказывается машинной культурой, так миф о всемогуществе знания есть всецело буржуазный миф. Это – сфера либерального мышления, чисто капиталистический и мещански-буржуазный принцип. Напрасно представители пролетарской идеологии усвоили себе систему атеизма и вероучение о примате знания. Наоборот, атеизм был оригинальным порождением именно буржуазии, впервые отказавшейся от Бога и отпавшей от церкви; и тут нет ничего специфически пролетарского. Если же станут говорить, что буржуазное происхождение той или иной социальной ценности не мешает само по себе тому, чтобы она была усвоена пролетарским сознанием, то это указывает только на то, что, с точки зрения пролетариата, существуют внеклассовые социальные ценности. И одно из двух: или атеизм и миф о примате знания есть буржуазное порождение, тогда пролетарий не может быть атеистом; или он может и должен быть атеистом, и тогда пролетарское мировоззрение ничем не отличается от капиталистического в самом существенном вопросе всего мировоззрения и, кроме того, существуют для него внеклассовые социальные ценности, т. е. марксизм в таком случае есть, с точки зрения пролетариата, ложная теория. |
| О распространении христианства и в народной традиции свидетельствует распространение христианского погребального обряда. Вопросы для самоконтроля 1 . В чем суть конфликта между патриархом Фотием и папой Николаем I? 2 . Какова догматическая основа греко-латинского конфликта? Что такое учение о Filioque? 3 . Какова экклезиологическая основа греко-латинского конфликта? Что такое учение о папском примате? 4 . Какова церковно-политическая основа греко-латинского конфликта? В чем суть болгарского вопроса? 5 . Что такое Крестовые походы? Каково содержание крестоносной идеи? 6 . Каковы церковно-политические результаты I крестового похода? Что такое «церковный колониализм»? 7 . Как развивались церковно-политические отношения в ходе II и III крестовых походов? 8 . Каков основной церковно-политический результат IV крестового похода? Как проявились в ходе него особенности латинской экклезиологии (учение о папском примате)? 9 . Что такое альбигойские войны? Против каких ересей они были направлены, каковы их вероучительные основы, какую опасность они представляли для Римской церкви? Что такое инквизиция? 10 . Каковы основные направления развития богословия в Византии? 11 . Что такое «исихазм»? 12 . В чем суть «паламитских споров»? 13 . Каковы особенности поздневизантийского монашества? 14 . Как осуществлялась христианизация славянских племен? Какова роль в ней политического фактора? 78 Орден цистерцианцев выделился во Франции из клюнийских бенедиктинцев в 1098 г.: в тяжеловесном литургическом обиходе клюнийцев и в благотворительности, питаемой доходами от огромных владений, они видели признак упадка, тогда как сами во главу угла ставили полное удаление от мира и погружение в мистическую жизнь. 80 См., например: Newman L.I. Jewish Influence on Christian Reform Movements. N.Y., 1925. P. 173–176 e.a.; Browne L. Stranger than Fiction. N.Y., 1925. P. 222; Leven N. Cinquante ans d’histoire: Israelite Universelle (1860–1910). 2 vols. P., 1911. Vol. 1. P. 7. определению M. Лайтмана, «каббала – это метафорически изложенная наука об управлении высшего информационного слоя нашим миром, каждое событие в котором является следствием какого-то сигнала, а задача человека состоит в изучении этого информационного слоя и вхождении в него, чтобы научиться управлять своей судьбой». |
| 277 или в кодексе 1360-х гг. Lavra Θ-216, а также в ГИМ, Син. греч. 241, около 1365 г. 10 и который затем воспроизводится в изданиях Миня, Кандала и Кислас«О причине разделения между латинской и греческой Церковью (PG 149:683–700); «О примате папы» (PG 149:699–729); «Ответ латинянам» (Kislas 1998:208–213); «Слова латинян, которыми они думают показать, что и от Сына исходит Св. Дух»; «Об исхождении Св. Духа; Пять слов о Св. Духе» (Kislas 2001:174–416); «Опровержение аргументов латинян, которыми они думают доказать, что Св. Дух исходит и от Сына. Опровержение 34 аргументов на основании Писания и отцов» (Kislas 1998:522–662); «Что латиняне не могут, пользуясь силлогизмами, доказать, что Св. Дух исходит от Сына. Опровержение 15 логических силлогизмов» (Candal 1945:188–384); «О Св. Вселенском соборе, восстановившем Фотия на Константинопольской кафедре…» (Beveregius 1672:273–292 (с неправильной атрибуцией Иоанну Бекку); Пападопуло-Керамевс 1892:141–177).. Расположение материала в старом переводе, на первый взгляд, кажется довольно странны«Об исхождении Св. Духа» (А); «Ответ латинянам»; «О примате папы»; «О причине разделения между латинской и греческой Церковью »; «Об исхождении Св. Духа» (Б); «Книгы сие сьбрание на латин» и «Об исхождении Св. Духа» (В).. С коротким синтетическим текстом «Ответ латинянам» и с двумя древними небольшими сочинениями проблем не возникает. Текст «Об исхождении Святого Духа» оказывается разделенным на три части. В первой части находятся Опровержения, более-менее в соответствии с текстом оригиналТолько Опровержение, которое в греческом тексте имеет 7, в славянском находится после 8-го. Отсутствует флоролегия текстов блаженного Августина , которая обычно следует за Опровержением 33 и абзац 13 Опровержения 33, который находим только в рукописи Marc. Gr. II 9., но они прерываются отрывками из Вступления к Силлогизмам и из текста, отсутствующего в греческом оригинале; за ними следуют Опровержения Силлогизмов 9–15 (с нумераций, продолжающей предыдущие Опровержения). Во второй части располагаются разные отрывки из Вступления к Силлогизмам, а также некоторые фрагменты, отсутствующие в греческом тексте, Опровержения Силлогизмов 6 и 7, отрывок из 5-го Слова, затем 3-е Слово и почти все 4-е. И наконец, третий блок составлен из Опровержений Силлогизмов 1–3. При этом полностью отсутствуют отрывки, которые в греческом изданном тексте необходимы в качестве переходных между разными частями, а также 1-е и 2-е Слова, с фрагментами, которые задают программное направление линиям аргументациСм.: Kislas 2001:88.. |
| Борьба с рационализмом началась давно, — быть может, раньше, чем борьба с психологизмом, и отмечает прежде всего десятилетия символизма и культуры, с ним связанной, или уже отошедшей в прошлое. Наше время, убивающее символизм, сохранило этот отрицательный пункт его наследия. Строго и по существу, рационализмом называется философия XVII века и его тенденция объяснить весь мир и человека от чистого, т. е. логического разума. То, что именуется рационализмом XIX века, есть скорее абсолютизм научности, что не одно и то же. Наука XIX века покоится столько же на опыте и эксперименте, сколько на математическом разуме. Неуклюжее французское слово scientisme лучше характеризует тенденцию прошлого века— может быть и нынешней Сорбонны. С 90–х годов, когда во Франции Брюнетьер 433 провозгласил банкротство науки, начался закат разума. В философии, под знаком иррационализма, стоят интуитивизм, прагматизм и родственные системы. Бергсон во Франции и Лев Шестов в России еще и поныне несут это боевое знамя. Наука, конечно, не умерла, но подорвана в своем жизненном самочувствии. Ее удалось серьезно дискредитировать, и юноша, выбирая свой путь, редко ищет чистого знания. При таких условиях прогрессирующее невежество не должно удивлять: оно находится в полном созвучии с «эпохой». То циническое попрание науки и фальсификация ее в государственных целях, какие мы видим во всех странах диктатуры, были бы немыслимы в самых деспотических режимах прошлого века: конечно, и в царской России. В стране Советов, как и в Германии, наука откровенно, «прагматически» взята на службу, одета в мундир. Нет чистой общечеловеческой науки, есть наука определенного класса или определенной расы. Есть, пожалуй, некоторое различие в отношении к науке коммунизма и расизма. Коммунизм, отрицая чистое значение, обнаруживает детскую приверженность к сциентизму 434 , комбинируя XIX век с XVIII. Расизм последовательнее в своем отрицании. Он ведет борьбу с самым началом интеллектуализма. Он учит о примате инстинктивной жизни над сознанием: о примате крови над разумом. В этом смысле он философичнее, современнее и опаснее. Не даром ему подают руку некоторые из самых острых философов и теологов Германии (Гейдеккерт, Гогартен) 435 . |
| Прежде всего обращает на себя внимание глубокое и тонкое понимание Вл. Соловьевым всего творчества Шопенгауэра (I, 74—96, 100—109, 147—148). Хотя, как мы увидим ниже, Вл. Соловьев был отнюдь не всегда прав в своей оценке ведущих концепций у Шопенгауэра. Весьма понятны те мотивы, которые заставили Шопенгауэра сводить все на волю и представления. То и другое является у Шопенгауэра, как правильно думает Вл. Соловьев, только результатом непосредственного опыта. Если вообще есть познание чего-нибудь, то это значит, что у познания есть собственный предмет, а этот предмет и есть представление. Но представление относится к внешнему миру, а гораздо ближе наш внутренний опыт, гласящий о примате хотения или воли. Представление есть внешняя сторона действительности, воля же есть ее внутренняя сторона, потому воля и есть нечто первичное (I, 74—85). Значит, и само бытие есть не что иное, как воля с внутренней стороны и представление как внешняя сторона. Это изложение философии Шопенгауэра у Вл. Соловьева можно считать вполне элементарным. Но то, что у Вл. Соловьева никак не элементарно — это понимание шопенгауэровской воли как гипостазированной абстракции, подобно всем вообще гипостазированным абстракциям в истории новой философии (I, 100, 101, 104—105). В установлении этих абстрагированных абстракций Вл. Соловьев совершенно беспощаден. Вместо того чтобы говорить об истине сразу и целиком, философы всегда хватались за какой-нибудь ее отдельный момент, отрывали этот момент от целого и приписывали ему абсолютное бытие, гипостазировали. По мнению Вл. Соловьева, вся средневековая философия только и состояла из гипостазирования то одного, то другого момента истины и абсолютизировала эти односторонние абстракции, тем самым превращая их в нечто мертвое. Эта абстрактная методология, по мнению Вл. Соловьева, не изменилась и в Новое время. И картезианское учение о разуме, и английское эмпирическое учение о примате чувственности являются только абсолютизированием той или иной односторонности. Так было у Канта, и так было у Гегеля. Гегель — это вершина европейского рационализма, но он оперировал только абстрактными категориями, что было односторонностью, поскольку бытие содержит в себе категории, но само по себе вовсе не есть только категория разума. Такое понимание европейской философии, когда Вл. Соловьев переходит к Шопенгауэру, становится во многих отношениях довольно эффектным. |
| – Да, ведь раньше там у власти находились абсолютно светские люди, как, например, в той же Сирии… – Башар Асад не абсолютно светский человек. Он мусульманин, причем принадлежит к конкретному направлению ислама. Но христиан он никогда не преследовал. Он считал, что граждане страны равны вне зависимости от вероисповедания. Новые исламские фундаменталисты не таковы, и это надо признать. Читайте также — Православие и католицизм: сходства и различия двух конфессий Поможет ли репутация в богословском диалоге? – Пожалуй, самые острые богословские разногласия между католическим Западом и православным Востоком вызывает учение о примате Папы 4 . Может быть, сейчас диалог по этому вопросу будет продуктивным? Папа Франциск производит впечатление блаженного человека, совершенно не властолюбивого. Может быть, ему легче было бы пересмотреть этот догмат? – Дело в том, что Папа Франциск не богослов. Иногда у него попадаются богословски совершенно невыверенные замечания. Но он довольно консервативен, у него прекрасный опыт социального служения – он очень много работал и продолжает работать с бедными… – Благодаря этому у него очень хорошая репутация в обществе: открытый, демократичный. – Это совсем другая тема и к тому же во многом вопрос подачи. Дело в том, что, когда он был еще настоятелем у иезуитов, он был известен как очень жесткий руководитель, и тогда у него была не самая лучшая репутация. Он, даже приезжая в Рим, будучи кардиналом, никогда не жил у иезуитов. – Почему же его выбрали? – Мне кажется, нужен был Папа – посредник между старым и новым миром. Аргентина – это все-таки европейская страна, население там, в отличие от Парагвая или Эквадора, преимущественно по происхождению итальянское и испанское. Думаю, выбор был обусловлен именно этим. Люди радуются белому дыму из трубы Сикстинской капеллы в день избрания Папы Франциска. Фото с сайта photo-day.ru. Трудные вопросы богословия – Какие богословские разногласия между нашими Церквами, кроме учения о примате Папы, сохраняются до наших дней и можно ли их решить? |
| Христианство дает некое ядро, некую программу, некий импульс, на основании коего старый мир разрушается, чтобы явился новый мир, выстроенный по логике вот этого христианского ядра-программы-импульса; капитализм, модерн есть именно момент разрушения. Но вслед тезису и антитезису должен быть синтез: и таковым служит социализм. Феодализм был идеально-объективен (утверждение трансцендентной истины Абсолютной Личности). Капитализм был (и есть) субъективность и отказ от объективности (почему его первенствующей философией и был идеализм: метафизика субъекта). И вот социализм как синтез диалектического разворачивания христианства в истории должен явить новую объективность, но не идеально, а реально: вернуться к тезису, но с сохранением достигнутого на стадии антитезиса. то есть быть реализованным, а не просто идеально провозглашаемым тезисом. А именно социализм обретает новую объективность: обобществленное производство, объективное, реальное бытие эмпирических субъектов — бытие обобществленное, а тем и не субъективное, а объективное. Лосев, впрочем, и здесь говорит: этот синтез может быть достигнут при примате идеального момента, и тогда будем иметь христианство, или при примате материального момента, и тогда будем иметь антихристианство (и коли так, то надо и модерн понять как антитезис с приматом материального момента и утверждать, что возможен был христианский модерн; что впрочем уже совершенно другая тема). Так или иначе, нам здесь важно, что в этой обновленной версии Лосев уже не привлекает кабаллистов-анархистов. Здесь уже вся новая и новейшая история постигается как эффекты христианства: как историческое разворачивание христианства; осознание христианского характера нашей истории, включая секуляризацию. Вернемся к началу: а как, собственно, Лосев может проделывать все эти свои анализы, если всякое конкретное мышление осмысляет именно свой социальный опыт, если, таким образом, любое мышление социально ангажировано? Ответ Лосева: надо каждую мифологию рассмотреть с точки зрения каждой другой мифологии, и в результате такой работы мы получим «абсолютную мифологию». Но проблема в том, что лосевская «абсолютная мифология» является-то не чем иным, как православно-христианской теологией. Как это обосновать с той точки зрения, что любая мифология взаимообусловлена с соответствующим ей способом производства? Иными словами: во-первых, у православия должен быть свой специфический социальный опыт, каковой православная мифология и осмысляет, а, во-вторых, надо доказать, что именно этот специфический социальный опыт таков, что порождает не какую-нибудь относительную мифологию, но именно абсолютную. Решения этих двух задач у Лосева мы не находим, но можно предположить, как эти решения могли бы выглядеть. |
| В XVII веке сатана потерпел поражение в России. И тогда он переключился на революции. Революция во Франции в конце XVIII века, революции 1848–1849 годов по всей Европе. Затем революция уже в России. Все эти революции строились на теориях, которые базируются на мировоззрении прибыли. Манифест коммунистической партии, первый том «Капитала» Маркса, если их внимательно разобрать по частям — это предложение поживиться за чужой счет. Революция — кто-то что-то сделал, а мы это заберем, экспроприируем. Так мы возвращаемся в 1861 год, в отмену крепостного права в России, в появление больших масс людей, которые ищут себе работу в городах, в появление в России первого тома «Капитала» Маркса, который переворачивает один из фундаментальных устоев экономики, а именно — примат экономики над политикой, превращая его в примат политики над экономикой. Если в 1815 году после разгрома Наполеона Венский конгресс абсолютных монархов Европы спокойно даровал Швейцарии демократическую конституцию, то ничего удивительного в этом не было, потому что все эти монархии жили в примате экономики над политикой. Для суверена форма государственного устройства не важна. Для суверена как носителя менталитета хозяина важен примат экономики. Революции в Европе в 1848 году были ничем иным, как попыткой сменить примат экономики над политикой на противоположный. Но это не получилось, потому что еще не было пролетариев, этого класса смертников. Призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» прозвучал, но за ним практически никто не последовал. Рабочий класс Европы жил в примате экономики над политикой. И вот тогда молодых немецких журналистов Карла Маркса и Фридриха Энгельса забирают в Англию, откуда они больше уже никогда не уедут, и начиная с 1850 года и до своей смерти они работают над политэкономикой — идеологией для колоний, задача которой — переменить примат экономики над политикой на примат политики над экономикой; сменить экономическую власть хозяев, которая была тогда по всей Европе, на политическую власть временщиков. Временщики отечества не имеют. За деньги они могут допустить превращение своих стран в иностранные колонии. |
| Правильная ступенность – в примате личности над обществом, в примате общества над государством. И за этим стоит примат духа над миром. Органическое же понимание общества есть всегда примат космоса над духом, натурализация духа, сакрализация необходимости и порабощенности. Это всегда есть натурализм и космизм в общественной философии. Персоналистическая философия есть борьба против идеализации «органического». Известно различение, которое Тенниес делает между Gemeinschaft и Gesellschaft. Gemeinschaft – соединение реальное и органическое (например, семья, сословие, село, народ, религиозная община). Gesellschaft – соединение идеальное и механическое (например, государство). Есть близость в Gemeinschaft и чуждость в Gesellschaft. По Тенниесу, Gemeinschaft имеет кровно-материальные истоки. Теория Тенниеса натуралистическая. Gemeinschaft носит явно натуралистический характер. Но это различение очень интересно для темы органического учения об обществе. У Тенниеса все органическое имеет характер Gemeinschaft и обнаруживается натуралистический характер органического. Это и есть первичная социальная реальность. Он отказывает в органическом характере обществу, потому что оно есть идеальное образование, есть фабрикация. Теория Тенниеса тоньше обычных органических теорий общества. Но она все же основана на идеализации органического. В обществе есть органические образования, но само общество не организм. В обществе есть образования органические и образования механические. Но тут нет места для духовного общества, которое не есть ни органическое, ни механическое образование. Можно было бы установить три типа человеческой социальности: органические общности, механические общества, духовные общности. Духовная свобода, противостоящая детерминации, есть признак духовной общности. Родовая, кровная Gemeinschaft; механическое, атомистическое общество; духовная персоналистическая общность. Первые два типа принадлежат объективированному миру и находятся во власти детерминизма, хотя и по-разному, третий тип прорывается из царства детерминации в иной порядок. |
|
|
