| Принять На сайте используются cookie-фaйлы, которые помогают показывать Вам самую актуальную информацию. Продолжая пользоваться сайтом, Вы даете согласие на использование ваших Метаданных и cookie-фaйлob. Управление cookie Позиция Московского Патриархата по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви Документ принят на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 25-26 декабря 2013 года (журнал 157) . Вопрос о первенстве во Вселенской Церкви неоднократно поднимался в ходе работы Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Православной Церковью и Римско-Католической Церковью. 27 марта 2007 года Священный Синод Русской Православной Церкви поручил Синодальной богословской комиссии изучить этот вопрос и подготовить официальную позицию Московского Патриархата (журнал 26). Между тем, 13 октября 2007 года на заседании Смешанной комиссии в Равенне — в отсутствии делегации Русской Церкви и без учета ее мнения — был принят документ на тему «Экклезиологические и канонические последствия сакраментальной природы Церкви». Изучив Равеннский документ, Русская Православная Церковь не согласилась с ним в той части, где речь идет о соборности и примате на уровне Вселенской Церкви. Поскольку в Равеннском документе различаются три уровня церковной администрации — местный, региональный и вселенский — в нижеследующей позиции Московского Патриархата по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви эта тема также рассматривается на трех уровнях. 1. В Святой Христовой Церкви первенство во всем принадлежит ее Главе — Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу, Сыну Божию и Сыну Человеческому. По словам святого апостола Павла, Господь Иисус Христос есть глава тела Церкви ; Он — начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство (Кол 1:18). Согласно апостольскому учению, Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, воскресив Его из мертвых, посадил одесную Себя на небесах превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и Господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем… и поставил Его выше всего, главою Церкви , которая есть Тело Его (Еф 1:17-23). |
| т.н. 13 февраля 2016, 23:27 в Заявлении даны чёткие определения семьи ,брака,эвтаназии.Очень своевременно и ясно высказанная позиция христианских церквей ! Растерявшимся под валом вседозволенности, Заявление послужит большой поддржкой Алексей 13 февраля 2016, 22:37 дай нам, Господи, мудрости! пусть будет так! Александр Алексеевич 13 февраля 2016, 21:59 В какой вере родился-в такой и живи! Люби Бога и всех людей планеты нашей. Солнце для всех светит! Помогай и не вреди! Какое правильное, нужное и доброе Совместное Заявление сделали- наш любимый Святейший Патриарх и, теперь, мною уважаемый Папа Римский. Вот бы всем политикам прочитать и исполнить! Мне всё понравилось в Совместном Заявлении но, особенно запомнились слова: " 23.Бог любит вас и от каждого из вас ожидает, что вы будете Его учениками и апостолами. Станьте светом мира, чтобы окружающие, видя ваши добрые дела, прославляли Отца вашего Небесного.(Мф.5:14-16). " Благодарю Господа Бога,что я живу в такое время и стал свидетелем таких удивительных событий.А Святейшего Патриарха ещё больше уважаю. Ксения 13 февраля 2016, 21:33 Сегодня же, днем позже западные газеты призвали воевать против России и ее Владимира Путина. Никакого даже намека и упоминания про РПЦ и ее Патриарха. Вот так, коли идти путем экуменизма, не пей Иванушка- козленочком станешь... Олександр Миколайчук 13 февраля 2016, 20:42 Можно ли уврачевать раскол между католиками и православными? Наверное, можно, но во-первых, этому мешает догмат о " примате папы " . Может они все-таки откажутся от этого догмата перед угрозой потери христианства в Европе? Сергий 13 февраля 2016, 19:40 Спаси, Господи, и помилуй братьев наших католиков, всех кто искренно верует в Тебя и молится Тебе о всех христианах и о всех людях Твоих! Галина И. 13 февраля 2016, 19:40 " О, БЕЗДНА БОГАТСТВА И ПРЕМУДРОСТИ И ВЕДЕНИЯ БОЖИЯ! КАК НЕПОСТИЖИМЫ СУДЬБЫ ЕГО И НЕИССЛЕДИМЫ ПУТИ ЕГО! ИБО КТО ПОЗНАЛ УМ ГОСПОДЕНЬ? ИЛИ КТО БЫЛ СОВЕТНИКОМ ЕМУ? ИЛИ КТО ДАЛ НАПЕРЕД, ЧТОБЫ ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ВОЗДАТЬ? ИБО ВСЕ ИЗ НЕГО, ИМ И К НЕМУ. ЕМУ ВСЯ СЛАВА ВО ВЕКИ АМИНЬ. " (Рим. 11,33-36). |
| Так, в притче о виноградарях Мф. 20, 1–17 «пришедшие первыми думали, что они получат бóльшую плату; но и они получили по динарию. И, получив, стали роптать на хозяина дома, и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной» ст. 10–12. Виноградари с мирской точки зрения были безусловно правы. И, однако, она оказывается ложною в отношении к законам царствия Божия. Господин виноградника ответил одному из своих возражателей так: «друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми свое и пойди… Так, будут последние первыми, и первые – последними » ст. 13–16. 21 . Далее, в той же 20 гл., пред нами уже не притча, но действительное событие в пояснение рассматриваемой истины. Мать сынов Зеведеевых обратилась к Господу с следующею просьбою: «скажи, чтобы сии два мои сына сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в царстве Твоем» ст. 20–1. Вопрос шел опять о первенстве и власти, потому что ответ Господа направлен именно против мирского любоначалия и первенства. «Князья народов», говорит Он, «господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет быть между вами бóльшим, да будет вам слугою. И кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» ст. 25–26; ср. Лк. 22, 24–27 . – Заметим, что, как мать сынов Зеведеевых, так и сами Апостолы – сыны Зеведея и прочие Мф. 20, 20 ; ср. Мр. 10, 35–37 ; Лк. 22, 24 – имели в виду чисто мирское первенство в царстве Божием; – первенство, занимаемое человеком не в силу его нравственных достоинств, а, скорее, только по чисто внешнему велению высшей власти. Вопрос шел, как видим, об апостольском примате (если говорить языком римско-католиков); первое условие для известного решения вопроса заключалось уже в его данности. Но, с римско-католической точки зрения, было налицо и другое существенное условие для решения вопроса именно в римско-католическом смысле. Первоверховный Ап. Петр в это время был уже наименован от Самого Господа «блаженным» за его исповедание Господа «Сыном Бога Живаго» Мф. 16, 16–18 217 ; спор о первенстве, по-видимому, и должен был бы окончиться тем, что Господь указал бы на Ап. |
| В этом смысле социализм есть социальная проекция христианского персонализма. Социализм не есть непременно коллективизм, социализм может быть персоналистическим, антиколлективистическим. Только персоналистический социализм есть освобождение человека. Коллективистический социализм есть порабощение. Социалистическое рабочее движение обвиняют в материализме. Но забывают, что рабочие насильственно ввергнуты в материю и потому легко делаются материалистами. Не только социалистическая, но и демократическая культура не имеет высокого качества, она вульгаризирована. Это значит, что человеческие общества проходят через необходимость разрешить элементарные материальные вопросы человеческого существования. Две проблемы лежат в основе социальной жизни, и нет ничего труднее их гармонического разрешения – проблема свободы и проблема хлеба. Можно разрешить проблему свободы, лишив человека хлеба. Один из соблазнов, отвергнутых Христом в пустыне, есть соблазн превращения камней в хлеба. Тут хлеб делается порабощением человека. Все три соблазна, отвергнутые Христом, порабощают человека. Достоевский гениально выразил это в Легенде о Великом Инквизиторе. Но ложно было бы такое истолкование легенды, что проблема хлеба не требует положительного решения и что должна быть одна свобода без хлеба. Людей порабощают, лишая их хлеба. Хлеб есть великий символ, и с ним связана тема социализма, тема мировая. Человек не должен стать рабом «хлеба», не должен за «хлеб» отдать свою свободу. Это есть тема о двойственности социализма, о двух социализмах. Социализм коллективистический, основанный на примате общества и государства над личностью, примате равенства над свободой, предполагает хлеб, отняв у человека свободу, лишив его свободы совести. Социализм персоналистический, основанный на абсолютном примате личности, каждой личности над обществом и государством, примате свободы над равенством, предлагает «хлеб» всем людям, сохраняя за ними свободу, не отчуждая от них совести. Иногда это формулируется так, что за свободу социализм демократический, против свободы социализм авторитарный. |
| Определенная степень так называемого гипостазирования общего понятия при таких обстоятельствах неизбежна. Поэтому одна из предпосылок метафизики — убеждение в примате общего перед частным: иногда примате онтологическом, как в платонизме, но всегда — примате гносеологическом. Поскольку научное знание тем и отделяет себя от ненаучного, донаучного, что работает с общими понятиями, является теория, суммирующая этот опыт, объявляя предметом научного знания именно общее. «Всякое определение и всякая наука имеют дело с общим», — как сказано у Аристотеля . Познаваемо само по себе лишь общее; частное может быть познано и описано лишь через общее, как «частный случай» общего, «казус». Поэтому рационализм, созданный греками, — это в своей существеннейшей характеристике рационализм дедуктивный. Знание о конкретном выводится из знания об общем, как вторичный дериват последнего. Поэтому формы знания, которым античность дала их классическую, в определенном смысле непревзойденную разработку, — это аристотелевская логика силлогизма, ведущая от общей посылки к частному суждению; это евклидовская геометрия, выводящая теоремы из аксиом и постулатов, а решения конкретных задач — из теорем; это римское право, где частные определения дедуцируются из общих законоположений, а решение конкретного казуса есть «приложение» определения. По образу и подобию права дедуктивный рационализм строит определенный тип систематической этики «казусов»; этот тип этики, общий для античного стоицизма, для средневековой схоластики и для посттридентинского католицизма, получил наименование казуистики. Нас не удивит, что слово «казуистика» также разделило судьбу терминов, так или иначе связанных с практикой дедуктивного рационализма, и стало бранным. Но именно казуистика наиболее полно отвечает феноменам метафизики и риторики на уровне прикладного руководства человеческим поведением. За ней стоит уверенность в том, что предельно абстрактные истины даны человеческому рассудку совершенно ясными, и задача состоит лишь в том, чтобы разобраться, какой именно общий принцип приложим в данном конкретном случае. |
| Между тем ни такой примат жизни над знанием, ни такие ее схематизации не правомерны. Для того, чтобы утверждать примат жизни над знанием, нужно уже знать жизнь. Даже и в том случае, если объявлять ее высшей тайной, все же нужно знать ее как высшую тайну. А тем самым жизнь (хотя бы и тайная) будет сделана проблемой гносеологии, т. е. лишена своей первородности. С другой стороны, говорить о примате жизни над знанием и употреблять при этом упомянутые схемы имеет смысл лишь в том случае, если знание будет взято как процесс. Если же знание будет взято как познавательный смысл, или состав, т. е. взято чисто гносеологически, – а только так и может его брать теперь философия, ибо это – бесповоротное достижение XIX-ro столетия, – то даже самая постановка вопроса о примате жизни над знанием потеряет всякое значение: знание как смысл не будет подлежать ведению жизни, как жизни, по самому непосредственному своему значению. Равным образом догматичны и рассуждения С. Булгакова об исходном пункте в философии или об объекте философской ориентировки. Эта последняя должна быть всегда предварительна, временна, избрана только для удобства. И совершенно правильно, что с принципиальной точки зрения при этом безразлично, будет ли ее объектом наука (например, у Когена 1088 ) или хозяйство (у самого С. Булгакова ). Но совершенно ясно также и то, что, исходя так из науки или хозяйства, мы этим еще не делаем ни ее, ни его основной схемой нашего философствования. Объект ориентировки не есть философский принцип и не должен быть за него выдаваем. У С. Булгакова же мы имеем как раз такой скачок: ориентируясь на хозяйстве, он все содержание своей философии строит по схеме хозяйства, – экономизирует все сущее. Вся произвольность и схематичность такой экономизации резко бросается в глаза, если сосредоточить свое внимание на частных примерах, разбираемых С. Булгаковым . Так, свои мысли насчет потребительской функции в мировой жизни он иллюстрирует на примере питания. Что же такое питание, по мнению С. |
| Не желая повторяться, мы не будем излагать критики Зиммелем учение Канта о свободе воли, о вещи в себе, об интеллигибельном и эмпирическом характерах. Те же достаточно выяснившиеся приемы приводят к тождественным результатам. Во всех случаях вскрывается роковая и упорная односторонность Канта, его уклонение от психологической действительности, и т. д. – все плоды его прямолинейного интеллектуализма. Действительно, в каком освещении должны предстать трактования Кантом выше приведенных проблем после отклонения примата практического разума, – трактования всецело построенные на этом примате. В своем изложении мы не касались также тех пунктов, где Зиммель ограничивается объективным пересказом отдельных учений Канта и выяснением их исторического и вневременного философского значения, – как не представляющих специального интереса книги Зиммеля. В общем, критика нашим автором нравственной философии Канта представляется нам достаточно полновесной. Пока что, теоретическая и практическая функций души про- —366— текают параллельно, и всякая попытка вторжения одной в область другой оказывается не только неудачной, но и не правомерно. С одной стороны, идеи разума нимало не выигрывают в теоретической достоверности от того, что они делаются предметом практической веры. С другой стороны, не менее неудачно стремление Канта установить связь между категорическим императивом и нравственным содержанием правил воли, – стремление, приведшее его к неожиданному установлению теоретического критерия нравственности, обе попытки способствовали только уяснению полной самостоятельности и независимости обеих душевных функций. Ясно выраженное желание Канта связать их разбилось таким образом об интеллектуалистический, аналитический склад его мышления и желанный синтез не состоялся. Между тем большинство современных Кантианцев склонны подчеркивать именно практический характер его философии, его преодоление одностороннего интеллектуализма, выразившееся в примате практического разума. Основываясь на таком понимании его философии, Виндельбанд, например, видит в Канте не только завершение старого (эллинского) аналитического периода её истории, но и начало нового (германского) периода, для которого характерно именно определение границ разума и указание самостоятельности и первенствующей ценности нравственных и эстетических суждений. |
| впервые перевел на латинский язык и занимался их истолкованием). И. С. Э. решительно настаивает на примате разума перед авторитетом религиозного предания. Дистанции между идеалистическим умозрением и христианским откровением, между философией и верой для него не существует. Его главное сочинение «О разделении природы» уводит тенденции пантеизма так далеко, что объединяет Бога и мир в едином понятии «сущего», или «природы», проходящей 4 стадии диалектического самодвижения: 1) «природа творящая и не сотворенная», т. е. Бог как предвечная первопричина всех вещей; 2) «природа сотворенная и творящая», т. е. платоновский мир идей, локализованный в интеллекте Бога; 3) «природа сотворенная и не творящая», т. е. мир единичных вещей; 4) «природа не сотворенная и не творящая», т. е. снова Бог, но уже как конечная цель всех вещей, вбирающая их обратно в себя на исходе мирового процесса. В полном согласии с Псевдо–Ареопагитом и в резком отличии от Августина И. С. Э. понимает Бога не как личность, описываемую по аналогии с человеческой личностью, но как присутствующее во всем и одновременно запредельное бытие, не поддающееся предметному постижению даже для самого себя:«Бог не знает о себе, что он есть, ибо он не есть никакое «что» (De divis nat. 11, 28). Доктрина И. С. Э. представляет собой последовательный идеалистический монизм: все выходит из Бога и возвращается в Бога; И. С. Э. отрицает сущностную реальность зла — оно существует только как «ничто», как свое самоотрицание. Мистическое учение И. С. Э. о человеке, ориентированное на перспективу его просветления и обожествления, продолжает традиции Максима Исповедника и предвосхищает немецкого мистика Мейстера Экхарта. Принимая учение Платона о примате общего над единичным, И. С. Э. явился одним из основателей и радикальнейших представителей средневекового реализма. В целом грандиозные умственные построения И. С. Э. были чужды его эпохе, и его творчество не нашло настоящих продолжателей; лишь в XIII в. его пантеистические идеи подхватываются еретическими мыслителями и одновременно подвергаются церковному осуждению (напр., на поместном Парижском соборе в 1210 г.). |
| В характере самой магии, еще задолго до любой рефлексии и рационализации в виде оккультных теорий, есть ощущение объективного природного закона. «У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату...» 78 . Дж. Фрэзер указывает на близость «высокой» магии жесткому научному алгоритму, хотя её «низовой» слой обладает большей аморфностью и неопределённостью. «Предположение об эластичности и изменяемости природы прямо противоречит принципам магии и науки, которые считают, что природные процессы жестки и неизменны в своем течении, поэтому их невозможно вывести из своего русла ни уговорами и мольбами, ни угрозами и запугиванием» 79 . Дж. Фрэзер строит всю магическую концепцию на примате закона и начинает своё исследование со сходства магии и науки. Он даже рассматривает закон как самодостаточную основу магического построения: «Магия – там, где она встречается в чистом виде, – предполагает, что одно природное событие с необходимостью неизменно следует за другим без вмешательства духовного или личного агента» 80 . М. Мосс строит концепцию магии на примате разлитой в природе силы – «маны» или «оренды»: «В известном смысле, вся магия – это оренда», – но вслед за силой тут же переходит к понятию закона. «Несмотря на безграничность сил и трансцендентальность этого мира, вещи там все равно подчиняются законам, то есть необходимым по своему характеру отношениям между вещами, отношениям между словами и знаками и предметами, которые они представляют; это общие законы симпатии и законы свойств». Создаётся впечатление, что оба выдающихся религиоведа подходят с разных сторон к определению амбивалентного понятия магии. Магия – это и безличная сила, действующая по определённому закону, и безличный закон, за которым всегда проглядывает сила. «Этот закон – творящая сила, скрывающаяся за каждым явлением», – пишет популярный деятель Нового Мышления Ч. |
| #lx_706553 #lx_706553 .lx_home_button #lx_706553 .lx_home_button svg #lx_706553 .lx_home_button svg path #lx_706553 .lx_home_button:hover #lx_706553 #lx_706553 .lx_close_button #lx_706553 .lx_close_button .lx_close_button_text #lx_706553 .lx_no_click #lx_706553[data-height="" ] .lx_close_button #ya-site-form0 .ya-site-suggest#ya-site-form0 .ya-site-suggest-popup#ya-site-form0 .ya-site-suggest__opera-gap#ya-site-form0 .ya-site-suggest-list#ya-site-form0 .ya-site-suggest__iframe#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items li#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:link,#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:visitedhtml body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem-link,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:hover,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_state_hover#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav:hover,#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_translate .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem .ya-site-suggest__info#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_selected#ya-site-form0 .ya-site-suggest__fact#ya-site-form0 .ya-site-suggest__highlight Закрыть «Первенство власти» О примате римского папы Анастасия Михалос 23:00 23.11.2023 579 Время на чтение 13 минут Церковные историки утверждают, что в древней Церкви вопрос о примате папства не стоял никоим образом. Общеизвестно, что речь шла только о первенстве чести. Однако если на этой почве папы пытались отлучать архиереев из-за несогласия с ними по каким-то вопросам, то остальные Церкви, в том числе и западные, активно протестовали. За Римской кафедрой безусловно признавалось только одно первенство - «председательство в любви». Действительно, кафедра была богатая, римляне помогали мученикам, которых привозили в Рим, снабжали деньгами бедные Церкви. (Почувствуйте разницу - ни копейки не тратилось на разведку и контрразведку, на политическую деятельность, своих банков не было, - все раздавалось нуждающимся!) |
|
|
