| Георгий Полтавченко: «Я даже по глазам не вижу неприязни горожан» Диана Качалова Источник: «Новая газета» в Санкт-Петербурге Георгий Полтавченко Первый раз об идее «не хочет ли губернатор дать интервью «Новой газете» я заикнулась в середине февраля 2017 года – в самый разгар Исаакиевского стояния. Добрые люди в Смольном обнадежили, и я даже завела папочку «вопросы ГС». У губернатора плотный график, и мое ожидание немного не дотянуло до девяти месяцев. За это время менялась повестка, были дни, когда мне хотелось вступиться за Георгия Сергеевича и даже его пожалеть, а иногда вопрос оставался один: ну как же не стыдно! Когда вопросов стало больше двухсот, я начала вычеркивать сиюминутное – инновации, инвестиции, путепроводы, соглашения о сотрудничестве… Потому что инвестиции приходят и уходят, а Полтавченко руководит Петербургом уже шесть лет. О его «тишайшем» правлении по городу ходят десятки анекдотов и домыслов: мало кто понимает, что за человек сидит в Смольном. Он так классно держит удар – или ему все равно, он легко прощает – или у него просто плохая память? Я до последнего думала, что интервью сорвется, – все-таки «Новая газета» не совсем то издание, с которым любят говорить чиновники. А вон, глядишь ты, состоялось. – Вы редко даете интервью. Почему? – Не люблю. – Но люди должны знать, чем вы заняты. – Люди знают. Я иногда по городу гуляю или на мероприятиях незнакомые люди подходят, разного возраста. Те, кто постарше, говорят что-то, кто помоложе – фотографируются со мной. Если бы не знали меня или думали обо мне плохо, так бы не было, наверное. – Губернатора должны знать в лицо, телевизор там, сайты разные… – Вот я и говорю! Если бы они не знали, чем я занимаюсь, или думали, что я плохо работаю, вряд ли молодежь хотела бы со мной сфотографироваться. – Может, им просто понтово? – Наверняка! А люди постарше, которые больше читают и смотрят телевизор, говорят: хоть на вас и наезжают СМИ, мы с вами. – На вас наезжают СМИ? О господи, какие? – Я на наезды несильно обращаю внимание. Исхожу из принципа, что губернатор даже такого славного города, как СПб – не политик. Политик – председатель Законодательного собрания. Мне надо меньше мелькать и рассказывать о своей работе, а больше делать, чтобы люди сами ее чувствовали. На вопросы, какие надо, я всегда отвечу. Стараться понравиться – это не мое. Идеальный вариант: когда люди приходят на очередные выборы губернатора и спрашивают: «Кто у нас сейчас губернатор?» – «Ну, Полтавченко». – «А кто еще есть?» – «Такой-то». – «За кого будем голосовать?» – «Да вроде при нынешнем все нормально, за него и будем голосовать». |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Матвиенко считает «избыточной» защиту исторического наследия Петербурга Губернатор просит В.Путина исключить Северную столицу из списка исторических поселений 27.01.2011 1266 Время на чтение 5 минут Губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко обратилась к премьеру Владимиру Путину с просьбой исключить Северную столицу из списка исторических поселений, власти которых с июля 2010 года обязаны согласовывать градостроительную документацию с Росохранкультурой, пишет «Коммерсант» со ссылкой на оказавшееся в его распоряжении письмо губернатора. В Смольном считают новый порядок избыточным, заявляя об угрозе остановки инвестиционных и строительных проектов. Однако, по мнению экспертов, скандал с 403-метровым небоскребом «Охта-центр» уже доказал необходимость федерального контроля за решениями петербургской администрации. Письмо Валентины Матвиенко премьеру Владимиру Путину вчера поступило в правительство РФ. Петербургский губернатор оспаривает совместный приказ Минкультуры и Минрегиона, которым 29 июля 2010 года был впервые утвержден перечень исторических поселений в РФ. Кроме Санкт-Петербурга, в него вошли еще 40 городов с высокой долей исторической застройки: от объектов Золотого кольца России до Иркутска и Енисейска. По закону «Об объектах культурного наследия народов РФ» присвоенный им статус предусматривает наиболее жесткий контроль за сохранением не только отдельных памятников, но и всех «исторически ценных градоформирующих объектов» (включая планировку, застройку, природный ландшафт и соотношение между свободными, озелененными и застроенными пространствами). Порядок исполнения этого закона, утвержденный правительством в январе 2010 года, обязывает согласовывать с федеральным органом охраны памятников (Росохранкультурой) все одобренные местными властями градостроительные планы и регламенты, отмечает издание. По мнению же петербургской администрации, Санкт-Петербург, в котором исторический центр занимает «лишь четвертую часть общей площади», не может считаться историческим поселением. Как пояснил «Коммерсанту» курирующий вопросы охраны памятников вице-губернатор Петербурга Игорь Метельский, по закону согласованию с Росохранкультурой подлежит градостроительная деятельность в административных границах Петербурга, «что требует пересылки колоссальных объемов документации и даже в случае застройки пустыря на окраине формально меняет соотношение свободных и незастроенных территорий». При этом в историческом центре уже действуют режимы зон охраны, что, по мнению вице-губернатора, устанавливает двойное регулирование и «может привести к противоречиям». В Смольном считают, что без решения этих проблем охрана Петербурга как исторического поселения является «избыточной» и «влечет не только прекращение реализации инвестиционных проектов, но и остановку всей градостроительной деятельности». |
| Существенным шагом городских властей навстречу верующим стало выделение православным приходам минимально необходимого количества вина и муки для причащения богомольцев, так как в блокированном городе эти продукты было невозможно купить. Согласно опубликованному литературному варианту, это решение в Ленсовете приняли после того, как в начале 1942 г. митрополит Алексий внес в фонд обороны пожертвованные верующими три с половиной миллиона рублей и золотые украшения с драгоценными камнями на большую сумму: «На следующий день Владыке позвонили из Смольного и просили передать благодарность прихожанам от городского комитета обороны. Поинтересовались, не надо ли чего? Владыка ответил, что кончилось красное вино для богослужений и с дровами тоже плохо. Сказали, что все будет доставлено. Предложили прикрепить его к столовой Смольного, но он отказался, сказав: “Как все, так и я”. Тогда после короткого молчания голос в трубке ответил: “Мы будем вам помогать с продуктами и дровами”. Владыка поблагодарил». Весьма вероятно, что подобный разговор был, но только в конце осени 1941 г. (церковные пожертвования к тому времени уже составили значительную сумму). Сохранившиеся же архивные документы свидетельствуют, что первое заявление о выделении муки и вина поступило курировавшей церковные дела в Ленсовете старшему инспектору административного отдела А.В. Татаринцевой от общины Никольского собора 1 ноября 1941 г.: «Ввиду отсутствия запаса белой муки для выпечки богослужебных просфор, а также красного вина, крайне необходимого для совершения литургии, президиум двадцатки Никольского собора обращается к Вам с покорнейшею просьбой не отказать в Вашем ходатайстве перед соответствующими органами об отпуске Никольскому собору для богослужебных целей (исключительно для выпечки богослужебных просфор) каждый месяц по 20 кг белой муки и по 40 бутылок красного вина-кагора». 3 ноября похожее ходатайство поступило к А. Татаринцевой от приходского совета церкви св. Иова, в заявлении говорилось, что с 11 сентября просфоры выпекаются при храме в небольшом количестве из муки, пожертвованной верующими, но теперь из-за невозможности приобретения вина и муки «в церкви в ближайшее время могут прекратиться богослужения» . |
| 24-хлетняя Елена Александровна Денисьева – преподавательница Смольного института благородных девиц, в котором обучались дочери Тютчева («моя коллекция барышень», как он называл их), самозабвенно полюбила поэта – человека почти вдвое старше себя. Девушка безоглядно отбросила светские условности, дотла сожгла все мосты, возложила свою жизнь на жертвенный алтарь. Её проклял отец, она была уволена из Смольного института, дети от союза без церковного благословения считались незаконнорождёнными. Об этой трагической судьбе говорят строки поэтической исповеди: Чему молилась ты с любовью, Что как святыню берегла, Судьба людскому суесловью На поруганье предала. Толпа вошла, толпа вломилась В святилище души твоей, И ты невольно постыдилась И тайн, и жертв, доступных ей (205). В поэтическом воплощении образа женщины появляются страдальческий надрыв и даже истовость. Она воспринимает свою любовь то как преступное падение, то как жертвенное вознесение: Ах, если бы живые крылья Души, парящей над толпой, Её спасали от насилья Бессмертной пошлости людской! (205). Для женщины жизнь обретает смысл в одной лишь любви.Любовь, даже незаконная, для неё «святыня». Героиня прошла свой крестный путь и искупила свою страдальческую жизнь. Её смерть похожа на Успенье ( «Весь день она лежала в забытьи…»). Поэт поражён зрелищем разрушительных проявлений любви, глубиной и силой страдания: Любила ты, и так, как ты, любить – Нет, никому ещё не удавалось! О Господи!.. и это пережить… И сердце на клочки не разорвалось… (257). Лирический герой постоянно терзается, сознавая свою вину перед Богом и людьми, перед любимой женщиной. Он одержим жалостью, жгучим раскаянием за ложное и фальшивое положение, в которое поставил своё «случайное семейство» ( «О, как убийственно мы любим…»): О, как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей! (197). Одухотворённые строки выстраданных поэтических признаний «Денисьевского цикла» – ярчайшая страница русской любовной лирики. |
| Слава священника Петрова была недолговечной… Она стала быстро увядать, столько же потому, что общество увидело в нем такого же христианского социалиста, каким был и архимандрит Михаил, только менее глубокого и менее искреннего, заимствовавшего свои мысли из сочинений Функе и др. немецких источников, столько и потому, что, одурманенный славою, он смел посягать на исконные верования русского народа. Это последнее обстоятельство отшатнуло от него лучших и привлекло худших, именно тех, кто рассчитывал использовать славу Петрова для революционных целей. Такая попытка не удалась, ибо Св. Синод вовремя снял с него священный сан, после чего личность Петрова утратила интерес даже для революционеров. Разочарованный теориями христианского социализма, оскорбленный в своих надеждах на архимандрита Михаила и священника Петрова, религиозный Петербург стал искать ответов на свои сомнения и духовные запросы в иной плоскости и вступил на почву «народной» веры, не знающей никаких религиозных проблем, не сталкивающейся ни с какими противоречиями, не связанной ни с какою наукою… Сделать это было тем легче, что в представителях такой веры не ощущалось недостатка… И скоро эти представители, доныне вращавшиеся среди Петербургской бедноты и богомольных торговцев столичных рынков, или посещавшие известного Петербургу высотою религиозной настроенности инспектора Духовной Академии архимандрита Феофана, перешагнули пороги великосветских салонов и гостиных. Наиболее почетное место среди них занял косноязычный Митя. Это был совершенно неграмотный крестьянин Калужской губернии и, притом, лишенный дара речи, издававший только нечленораздельные звуки. Тем не менее, народная молва наделила его необычайными свойствами, видела в нем святого, и этого факта было достаточно для того, чтобы пред ним раскрылись двери самых фешенебельных салонов. В тех звуках, какие он издавал, безуспешно стараясь выговорить слово, в мимике, мычании и жестикуляциях, окружающие силились угадывать откровение Божие, внимательно всматривались в выражение его лица, следили за его движениями и делали всевозможные выводы. Увлечение высшего общества «Митей» было так велико, что, в порыве религиозного экстаза, одна из воспитанниц Смольного института благородных девиц предложила ему свою руку и сердце, какие «Митя», к ужасу своих почитателей, и принял. Насколько, однако, девица, вышедшая замуж за юродивого, засвидетельствовала свою подлинную религиозность, настолько «Митя», женившись на воспитаннице Смольного института, расписался в обратном и похоронил свою славу. Его признали обманщиком и мистификатором, и он скоро исчез с Петербургского горизонта. |
| Глава Петербурга встретится с активисткой, которая просила Путина помочь обманутым дольщикам 20 декабря, 2018. Новостная служба Встреча пройдет в Смольном 20 декабря. ПРАВМИР. Временно исполняющий обязанности губернатора Санкт-Петербурга Александр Беглов встретится с активисткой, которая просила Владимира Путина помочь обманутым дольщикам. Встреча пройдет 21 декабря в Смольном, сообщает пресс-служба петербургского правительства. Подготовить все необходимые материалы к предстоящей беседе должны вице-губернатор Санкт-Петербурга Игорь Албин и Комитет по строительству . Глава инициативной группы обманутых дольщиков Алла Андреева обратилась к президенту России 20 декабря во время его традиционной итоговой пресс-конференции. Она рассказала о проблемах дольщиков жилых комплексов группы компаний «Город» в Петербурге, которые остановили финансирование своих проектов. Также она пожаловалась на преследование и заявила, что из-за ее правозащитной деятельности был убит ее муж. Президент обещал разобраться в этом вопросе. Обманутые дольщики обращались к президенту и в июне во время прямой линии – во время видеообращений люди даже становились на колени с просьбой о помощи. После этого правительству было также поручено обратить внимание на проблемы обманутых дольщиков и «принять исчерпывающие меры» для завершения строительства объектов недвижимости, которые не были введены в эксплуатацию в установленные сроки. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 1 апреля, 2024 1 апреля, 2024 26 декабря, 2014 7 июня, 2018 26 июня, 2018 15 апреля, 2024 8 апреля, 2024 8 апреля, 2024 3 апреля, 2024 1 апреля, 2024 1 апреля, 2024 26 декабря, 2014 7 июня, 2018 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы |
| Заседание кончилось во втором часу ночи, и все министры «отправились по домам», при чем мин. исповеданий Карташов и управляющий делами правительства Гальперин попали в «плен» к солдатам лейб-гвардии Павловского полка, выставившим «пикеты» на Миллионной улице. Остались в Зимнем Дворце лишь председатель и его заместитель. Для характеристики того, что происходило в Зимнем Дворце в эти часы, в нашем распоряжении имеются еще краткие ремарки, занесенные в «дневник» Пальчинского. Сделанные для себя, они столь кратки, что не дают возможности восстановить картину происходившего, но на основании их мы можем оттенить некоторые черты, существенные для корректива воспоминаний Керенского. Пальчинский отмечает полное отсутствие какого-либо плана в правительственном лагере и беспомощность командующего войсками Полковникова. Все надежды последнего возлагались на то, что «безумный шаг» не будет сделан противником. Штаб все время оглядывался на Зимний Дворец и ожидал директив от Керенского. Одним словом, был «кавардак». Попытки Пальчинского ввести порядок и систему в руководство не увенчались успехом, – очевидно Пальчинский настаивал на устранении Полковникова. Никаких «решений» не было принято, и Пальчинский с чувством безнадежности «около 2 часов ночи» направился домой. Его примеру последовал с. р. Рутенберг, состоявший помощником по гражданской части при командующем войсками. «Сейчас же после окончания заседания Правительства, – вспоминает Керенский, – ко мне явился командующий войсками вместе со своим начальником штаба. Он предложил мне организовать... экспедицию для захвата Смольного... Очевидно, этот план получил сейчас же мое утверждение, и я настаивал на его немедленном осуществлении. Во время этого разговора я все с большим вниманием наблюдал да странным и двусмысленным поведением полк. Полковникова... за кричащим противоречием между его весьма оптимистическими и успокоительными сообщениями и печальной известной уже мне действительностью». Может быть, Керенский проявлял и излишнюю проницательность. Как показывает один документ, который мы приведем позднее, но который некоторые публикации относят именно к этому времени, у Штаба уже сильно поблекла оптимистическая оценка положения. План экспедиции для захвата Смольного мог родиться в Штабе, очевидно, только потому, что Керенский сам заверил его, что он «может вполне рассчитывать на казаков». Три казачьих полка в тогдашней обстановке много значили, если даже не все. Но была ли в Штабе действительно полная уверенность в выступлении казаков? Отсюда, возможно, и та «двусмысленность», которую увидал главковерх. |
| – Это письмо вы написали по личному побуждению или это письмо написал или кто-нибудь предложил написать? – Нет, это письмо я написал по личному побуждению... – Скажите, перед тем как написать это письмо, с кем-либо вы советовались или не советовались? Предварительно вы говорили с кем-либо об этом письме?.. – Сам писал... – Скажите, у вас были совместные обсуждения этого письма? – Не было, почему оно и является письмом митрополита. – Ни с кем из отдельных членов правления вы не говорили?.. – Письмо является моим письмом. – Я понимаю, что это ваше письмо, но, может быть, вы говорили с кем-нибудь? – Нет, это письмо является моим письмом. – Не говорили. Вы утверждаете, что письмо составлялось вами исключительно и никто из членов в составлении этого письма не принимал никакого участия? – Да, письмо составлялось мною. – Вами. Скажите, каким образом это первое письмо могло распространиться?.. – Прежде всего это письмо было оглашено в таком собрании, где присутствовало несколько человек. Я был приглашен в Комиссию по изъятию церковных ценностей в Смольный, и когда там меня принимали, то туда были допущены и другие лица. – Вы полагаете, что это письмо распространилось через Смольный? – В каком? – В Дворянском. – От кого вы получили разрешение о распространении этого письма? После полуторадневных допросов, которые за отсутствием обвинительного материала, даже формально не подготовленного, когда судьи и обвинители при уже известном им приговоре лишь тянули время, судебные заседания превратились в утомительную для подсудимых процедуру, угнетая их фатальным предчувствием обреченности. Во время одного из таких бессмысленных, с точки зрения выяснения истины, допросов председатель суда с издевкой спросил митрополита: – Обвиняемый Казанский, может, вы себя чувствуете утомленным и не можете давать показаний? – Может быть, они скоро кончатся, – устало ответил митрополит. – Вы сказали, что вы профессор, юрист, по какой специальности? – По уголовному праву. – Где вы читали лекции? – В университете, в биологическом институте... |
| Демьянов такими словами характеризует положение: «главари большевиков сидели в Смольном, как в бесте»; обыватель «не признавал большевизма, но лишь в этом была его оппозиция». Могло ли долго существовать подобное положение? В материалах, приложенных к протоколам подпольного правительства, напечатано письмо заведовавшего Особым Совещанием по топливу проф. Кирша, адресованное Прокоповичу и помеченное 8 ноября. Кирш высказывается против продолжения «забастовки государственных учреждений», которая приносит «безусловный вред стране» – больший, «чем большевики», и обвиняет группу, «исполняющую обязанности Временного Правительства» 306 в «неопределённой тактике». Что-же предлагает Кирш? – заявить «громко», что Временное Правительство «продолжает свою текущую работу» «вне всякого влияния и вмешательства ВРК, игнорируя совершенно последний», и что оно прервет «немедленно» вновь работу «при проявлении какого бы то ни было вмешательства ВРК». «Момент для объявления и проявления своей работы и власти мне кажется сейчас очень удобным. Ведь в Смольном Институте уже некому даже командовать». В таких условиях «оставшиеся на свободе члены Вр. Прав, должны заявить, что считают себя обязанными продолжать управление для доведения страны до Учр. Собрания». Этот самогипноз: Лозунг «до Учредительного Собрания» – совершенно парализовал волю к борьбе не только у тех «кабинетных людей», которые главенствовали, по мнению Демьянова, в подпольном правительстве – такой же психологией были заражены люди, допустим, более приспособленные к активной борьбе. Она создавалась в атмосфере уверенности, что новая власть должна созвать Учредительное Собрание, а это уже было равносильно временной капитуляции перед эфемерной властью 307 . Соглашение большевиков и лев. соц. рев. «Болтовня и каша» – так приблизительно определил Ленин все то, что происходило кругом. Это было не так страшно. И в действительности разлагался не столько большевизм, сколько противобольшевистская акция, направляемая революционной демократией. В результате неудачных викжелевских переговоров, когда, по образному выражению дневника Гиппиус «соглашатели хлебнули помоев впустую», большевики расширили свою общественную базу и окончательно привлекли на свое лоно левых социалистов-революционеров. Произошло это на всероссийском съезде советов крестьянских депутатов, который собрался в Петербурге 10 ноября. С этого момента ленинская гвардия и получила уверенность, что большевики будут иметь в Учр. Собрании «колоссальное преобладание» (Бухарин, в Ц. К.). |
| Князь же Юрий стоял напротив Константина и увидел побежавший полк Ярослава, и он тогда прискакал во Владимир к полудню на четвёртом коне, загнав трёх коней, в одной сорочке, даже подседельник потерял. А началось сражение в обеденное время. Во Владимире же остался небоеспособный народ: попы, чернецы, женщины, дети, и, увидев всадника, обрадовались, думали, что это послы от князя, а им ведь говорили: «Наши одолеют». И вот Юрий прискакал один и стал ездить вокруг города, говоря: «Укрепляйте город». Они же, услышав, пришли в смятение, и был вместо веселия плач. К вечеру же прибежали сюда люди: кто ранен, кто раздет, то же продолжалось и ночью. А утром, созвав людей, Юрий сказал: «Братья владимирцы, затворимся в городе, авось отобьёмся от них». А люди говорят: «Князь Юрий, с кем затворимся. Братия наша избита, иные взяты в плен, а остальные прибежали без оружия. С чем станем обороняться?» Юрий же сказал: «Все понимаю, но не выдавайте меня ни брату Константину, ни Владимиру, ни Мстиславу, чтобы я мог выйти из города по своей воле». Они ему это обещали. Ярослав тоже прискакал один в Переяславль, на пятом коне, четырёх загнав, и затворился в городе, И не довольно было ему прежнего злодейства, не насытился крови человеческой, избив множество людей в Новгороде, Торжке и на Волоке, но и теперь, уже бежав, он велел захватить новгородцев и смольнян, которые пришли по торговым делам в его землю, и всех новгородцев заточить в погреба, а других в гридницу, где они задохлись от скопления множества людей, а иных 150 человек велел загнать в тесную избу и удушил их там, а отдельно заточили 15 человек смольнян – эти остались в живых. Князья же из Ростиславова племени, милостивые и добрые к христианам, весь день оставались на месте боя. Если бы погнались за ними, то Юрию и Ярославу не уйти бы было и город Владимир бы захватили. Но они осторожно подошли к Владимиру, и, объехав его, остановились в воскресенье до обеда, и решали, откуда взять город. И в ту же ночь загорелся в городе княжий двор, и новгородцы хотели вторгнуться в город, но Мстислав не позволил им этого, а во вторник в два часа загорелся весь город и горел до рассвета. Смольняне же просили: «Разреши нам сейчас взять город». Но Владимир не пустил их. И обратился Юрий с поклоном к князьям: «Не трогайте меня сегодня, а завтра я выеду из города». Утром же рано выехал Юрий с двумя братьями, и поклонился князьям, и сказал Мстиславу и Владимиру: «Братья, кланяюсь вам и бью челом: дайте мне жить и накормите хлебом. А Константин, мой брат, в вашей воле». |
|
|
