| Может быть, этот печальный результат (точнее, - отсутствие результата) связан и с тем, что слишком много энергии уходит на поиски " новой духовности " и разработку " экологически-православного мышления " . В грамоте, данной царем Федором Алексеевичем на учреждение в Москве Славяно-греко-латинской академии, было сказано: " А от Церкви возбраняемых наук, наипаче же магии естественной и иных, таким не учити и учителей таковых не имети. Аще же таковые учители где обрящутся, и оны со учениками, яко чародеи, без всякого милосердия да сожгутся " . Ни в малейшей степени не сочувствуя инквизиционным кострам, все же не могу не отметить странности сложившегося положения. Российский православный университет, входящий в состав ОРОК, претендует на то, чтобы быть преемником именно Славяно-греко-латинской академии. Но если при ее первичном создании на академию были возложены цензорские функции: наблюдать за тем, чтобы в церковном преподавании и литературе не встречались языческие взгляды, то сегодня именно ее преемники и продолжатели ведут языческую проповедь или ее защищают. На продолжение дискуссии я все же надеюсь. Ведь речь идет не о " красном словце " . Речь идет об основах христианской веры. А нынешнее письмо В. Никитина понуждает сказать и более серьезно: речь идет уже о спасении. Анимист, почитающий " духов природы " , может оказаться в одной обители с ними. А там, смею заверить, совсем не экологично. Церковное не-отношение к валеологии Много было неудач в церковной жизни 90-х годов. Многое из того, что должно было бы состояться, не состоялось. Многое из планировавшегося " не удалось. Да и немалое число реализованных проектов вышли не вполне похожими на то, что задумывалось . Но самая серьезная неудача в церковной политике - это неудача на том направлении, за которое отвечает именно ОРОК. Я не говорю о том, чего ОРОК не смог создать. Я говорю о той стороне деятельности, которая хотя и малозаметна, но крайне необходима. То, что ОРОК - по сути - не помогает церковным миссионерам - это почти извинительно. Но то, что он не смог защитить школы от вторжения сект - это уже серьезная беда. |
| В конце же XVII века другой церковный деятель Евфимий высказал новый взгляд и на программу начальной школы, поставив в главу школьного обучения знание грамматики. Перу Евфимия принадлежит целый трактат – «рассуждение – учитися ли нам полезнее грамматики, риторики... или, и не учася сим хитростем, в простоте Богу угождати», познавая разум Божественного писания «от чтения», т. е. путем простого начетчества? 527 Отвечая на этот вопрос, он отдает решительное предпочтение школьной системе обучения и окончательно осуждает старую систему начетчества 528 . В унисон с ним тоже воззрение проводил и Карион Истомин. Вместо учителя с розгой на первой странице букваря Карион поместил изображение Спасителя с открытой книгой в руке, а в ней написано: «Аз премудрость вселих и совет»... По бокам Спасителя стоят три ученика со свитками, в которых вписаны названия наук: астрономия, феология, риторика, философия, грамматика и геометрия 529 . Таковы были, скорее, мечты лучших людей – церковников конца XVII века о лучшей школе и лучших педагогических приемах. Действительность резко расходилась с ними. XVII веку не суждено было иметь правильно–устроенной низшей, ни светской, ни духовной школы. Хотя в 80–х годах, при п. Иоакиме, и были в Москве две правильно устроенные низшие школы грамматического обучения : одна при типографии – славяно–греческая и другая –спасская славяно–латинская, созданная Сильвестром Медведевым, но та и другая скоро прекратили свое самостоятельное существование: первая, с приездом в Москву Лихудов, слилась в 1687 г. с Славяно–греко–латинской Академией; вторая же в 90–ых годах была, вероятно, закрыта, с разгромом п. Иоакимом латинской партии и казнью основателя ее Сильвестра Медведева 530 . Школы грамотеев до конца века удержали свое преобладание и значение, как единственный способ получения в них русскими детьми простой грамоты. Церковная письменность в конце XVII века Общее замечание о церковной письменности в конце XVII века. Состав книг патриаршей библиотеки к 1700 году |
| В1734 году, по поводу Именного указа, состоявшегося Января 31, Святейший Синод определил Июня 15 предписать Директору Архимандриту Гавриилу рапортовать Синоду, дважды в каждый год в Январе и Июле об обретающихся в духовных школах учениках. В том же 1724 году учреждена школа к Вологде, в который обучали сперва Букварям, а потом Арифметике; но в 1725 году ученики распущены по домам. В 1725 году учреждена школа в Великом Устюге, и собрано детей 15 человек, которые и были изучены букварям с толкованием, и Грамматике; а потом школа сия упразднилась за неимением учителя. В 1726 году по Указу Государеву учреждена Русская и Монгольская школа в Иркутске; в оной обучались букварю, читать, писать и петь, заповедям, и по-Монгольски читать, писать и переводить; но за недостатком учителей школы сии вскоре прекратились. В 1727 году Указом из Верховного Тайного Совета от 17 Июля повелено было собрать ведомости, при всех ли Епархиях школы и ученики по Духовному Регламенту содержатся, и сколько в которой Епархии тех учеников сначала было и ныне обретается, и проч. В 1728 году, Июня 7, по определению Святейшего Правительствующего Синода, а по донесению Коллегии Экономии, велено обретающихся в Московской Славяно-Греко-Латинской Академии, в школах солдатских детей обучив, отослать в полки в службу, и впредь для обучения принимать таковых, о которых тех полков, в которых отцы их служат, от командиров прислано будет письменное уведомление, что они ныне и впредь в полки не надобны; а помещиков людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных, от помянутой школы отрешить, и впредь таковых не принимать. В том же 1728 году учреждена в Смоленске Славяно-Латинская школа, в коей обучали букварям, Часослову, Псалтири, нотному пению и писать. В 1744 году там были уже классы: Философский, Риторический, Пиитический, Синтаксический, Грамматический, Инфимический, Аналогический, кроме особых Славяно-Российских школ в Смоленске, Дорогобуже, Рыльске и в Белой: а в 1761 году заведено Вяземское училище. На Семинарию Смоленскую в 1765 году положено жалованья по 816 руб. 23¾ коп.; в 1780 году по 2.000 руб.; а с 1797 года – 4.500 рублей. |
| 50 – 51. 186; ср. в магистерской диссертации Д. И. Абрамовича , Исследование о Киево-Печерском Патерике, как историко-литературном памятнике; (Спб. 1902), стр. 139. Блаженного Феодорита Епископа Кира Поучительные Слова о Промысле, в которых истинные христиане всякого состояния усмотрев, что всякий своим должен быть доволен жребием, всегда душевное спокойствие сохранить, как в счастье, так и несчастье, и самое спасение получить нескудно могут. Переведены с еллино-греческого Н. М. В Москве: в привилегированной типографии у содержателя Ф. Гиппиуса, 1784. Переводчик Николай Малинин посвятил свой труд ректору славяно-греко-латинской Академии архим. Аполлосу Байбакову, † 14 мая 1801 г. епископом архангельским (о нем см. у † прот. С. К. Смирнова, История Московской славяно-греко-латинской Академии, Москва 1855, стр. 334 – 335. 355, и в Православной Богословской Энциклопедии, т. I, Спб. 1900, стлб. 1090). См. об этой книге в „Библиографиче- ских Записках”, издававшихся в Москве под редакцией А. Н. Соловьева, 1892 г., 2, стр. 125, и у † А. С. Родосского , Описание книг гражданской печати XVIII-ro столетия, хранящихся в библиотеке С.-Петербургской Духовной Академии (Спб. 1899), стр. 290 – 291 448). Славянский перевод Толкования на Песнь Песней в издании Московской Синодальной Типографии печатался трижды – в 1808, 1840 и 1855 годах. Извлечение из Церковной истории Феодорита о первом Вселенском Со6оре (кн. 1. гл. 7, 10, 11) в „Христанском Чтении” 1835 г., ч. II, стр. 283 – 296. Проф. А. С. Хаханов, Источники по введению христианства в Грузии в „Древностях восточных”: Труды восточной комиссии Императорского Московского Археологического Общества, взд. под редакцией М. В. Никольского , т. I, вып. III (Москва 1893), стр. 308 – 309, где дана выписка русского перевода 24 гл. Церковной Истории блаж. Феодорита с указанием на грузинский ее перевод; см. еще стр. 329. 334. 343. 344. Сборник отеческих изречений в извлечений из писаний некоторых церковных учителей и новейших православных богословов (составлен Иеромонахом Далматом), выпуск II (Москва 1899), стр. |
| Если, по сознанию самих современников, до основания в 1681 году Типографского греческого училища у нас ранее греко-латинских школ вовсе не существовало, то что же значат в таком случае вызовы и приезды в Москву ученых греков и южноруссов, между прочим и для учительства? Всматриваясь в те известия, какие сохранились до нас о приездах в Москву ученых и об их деятельности здесь, нельзя не подметить одной характерной черты во всех этих известиях, а именно: все они обыкновенно говорят, что такой-то приехал в Москву, между прочим и для учительства, и, будучи оставлен в Москве, занимался здесь переводами греческих или латинских книг, а об его учительстве в школе все дальнейшие известия обыкновенно вовсе умалчивают. В 1632 году правительство оставило в Москве александрийского протосинкелла Иосифа с тем, чтобы он служил у нас «духовными делы: переводити ему греческия книги на славянский язык и учити на учительском дворе малых ребят греческаго языка и грамоте; да ему ж переводити с греческаго языка на словенский на латинския ереси». Таким образом, Иосиф оставлен был в Москве в качестве, прежде всего, переводчика книг и потом уже – учителя школы. В свое недолгое пребывание в Москве (он вскоре умер) Иосиф действительно усиленно занялся переводами книг, но вовсе и не приступал к устройству в Москве греческой школы, на чем правительство со своей стороны и не настаивало. В 1645 году палеопатрасский митрополит Феофан прислал в Москву «великого учителя» архимандрита Венедикта, который должен был «учить русских людей философства и богословия греческаго языку и по русскому». Венедикт был оставлен в Москве, где ему первым делом поручили не учительство в школе, а перевод латинских книг, и он действительно, до своей вскоре последовавшей высылки из Москвы, перевел «книгу об Индийском царстве». В 1649 году в Москве был оставлен «для риторического учения» известный Арсений Грек, который в Москве, как мы видели, занимался, однако, не учительством в школе, а книжными переводами и справою. В 1653 году в Москву с рекомендациями восточных патриархов прибыл специально для устройства у нас греческой школы и учительства в ней «мудрый» митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий. |
| Оно, бесспорно, желало, чтобы в ней существовало и процветало высшее ученое заведение, хотя бы члены этого заведения писали не по-русски, за неготовностью русского языка к выражению предметов высших наук. Правительство не отказывало этому учреждению посильно и в материальных средствах, и в привилегиях. В 1735 г. академия наук, по повелению назначить себе штат, проектировала на свое содержание 64086 рублей в год; сенат уменьшил эту сумму до 53298 р., но во все царствование Анны Ивановны она с трудом могла достаться академии: ограничивались единовременными пособиями, из которых самое крупное в 20000 руб. выдано было в 1739 году. Специальною привилегиею академии наук было издание календаря, а в Киеве и во всей Малороссии приказано было отбирать и жечь календари, привозимые из Польши, потому что правительство замечало в них «зловымышленные и непристойные пассажи». Академии наук дано было исключительное право печатать книги религиозного содержания и церковно-служебные на языках грузинском и калмыцком, и посылать их предварительно, до выпуска в свет, на проверку сведущим в этих языках лицам, которых нарочно держали при Синоде. Академия наук была не только ученое, но и учебное заведение, где русские могли получить литературное или энциклопедическое образование. Такое же образование можно было получать в московской славяно-греко-латинской академии и в славяно-греко-латинских школах, основанных по инициативе белгородского епископа Епифания в Харькове, при Покровском монастыре. Об образованности простонародия заботились мало. Существовал даже такой взгляд, что простой народ незачем учить грамоте, чтоб не отвлекать от черных работ; в таком именно смысле выразился указ декабря 12-го 1735 года, состоявшийся по просьбе заводчика Демидова, хлопотавшего, чтобы обывательских детей не принуждали к учению. Только в видах распространения христианства, в Астрахани в 1732 году заведено было училище для новокрещенов, а в 1735 году с тою же целью в четырех городах Казанской губернии основано по школе, и в каждую назначалось по два учителя и комплект в 30 человек учеников. |
| Схоластическая философия разделялась обыкновенно на три курса (Trivium Aristotelis): логику. которой предшествовала диалектика или logica minor, физику и метафизику; иногда к ним присоединялся еще четвертый курс – практической философии, в состав которой входила этика и политика. Префект Феофилакт Лопатинский в 1704 – 1705 гг. читал в славяно-греко-латинской московской академии логику, диалектику, метафизику и физику с метеорологией и арифметикой. Диалектика не отличалась строго от логики и была ее сокращением: она трактовала о трех действиях ума: териминах, предложениях и доказательствах, или что тоже о понятиях, суждениях и умозаключениях. Физика трактовала о природе вообще и в частности о начале вещей – материи и различных видоизменениях ее в различных формах, из коих главнейшие – пространство и время. Метафизика трактовала о существе вообще, о существе возможном и действительном и об отношении конечного к безконечному. Эта часть философии преподавалась в размерах менее обширных, чем прочие части. Так было в старой киевской академии, где физика являлась самою обширною частию; за нею следовала логика, а самою меньшею была метафизика 196 . По обычаю, господствовавшему в тогдашних киевской и московской академиях каждый наставник должен был непременно вновь составлят лекции по своему предмету, не следуя слепо своему предшественнику. Но это не значит, что каждый наставник читал студентам свою, особую систему философии. Учебники по философии первой четверти XVIII в. отличались один от другого лишь по языку, по расположении» отдельных трактатов и по объему. Но во всех их одно общее основание – книги Аристотеля и составленные во множестве средневековые комментарии. Ближайшим образцом для руководств по философии служили записки киевские и всего более лекции Иоасафа Кроковского, с которыми по плану сходятся почти все лекции московской академии 197 . Метод в изложении и преподавании философии был строго схоластический. То был ряд диспутаций, из которых каждая подразделялась на несколько вопросов и потом на несколько более частных пунктов (disputatio, qvaestio, punctum), дробилась далее на частнейшия положения, вызывавшия по нескольку возражений и затем по нескольку опровержений. |
| 183. Борисов И.В. Музей в Славяно-греко-латинской академии//Гербовед 58. 2003. С. 108–109. 184. Борисоглебский Н. Слово в день поминовения усопших начальников, наставников и воспитанников Московской духовной академии. М.: Тип. Л. и А. Снегиревых, 1890. 11 с. 185. В.С. Юбилей Московских духовных школ//ЖМП 1999. С. 51–53. 186. Васильев А. [Ведерников А.В.]. Радостное событие (Освящение восстановленного храма МДА Святейшим Патриархом Алексием)//ЖМП 1955. С. 17–18. 187. Введенский А. Протоиерей Федор Александрович Голубинский: ко дню столетней годовщины его рождения 22 декабря 1797–1897 гг. СП: Тип. А. И. Снегиревой , 1898. 188. Верховской П.В. Учреждение Духовной Коллегии и Духовный Регламент. Т. 1, 2. Ростов на Дону: Тип. В.Ф. Киршбаума, 1916. 895, 422 с. 189. Вишленкова Е.А. Заботясь о душах подданных: религиозная политика в России первой четверти XIX века. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2002. 467 с. 190. Вишленкова Е.А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России Александровской эпохи. Казань: Изд-во КГУ, 1997. 189 с. 191. Вишленкова Е.А. Духовная школа в России в первой четверти XIX века. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1998. 184 с. 192. Вознесенская И.А. История Новгородской школы в письмах митрополита Иова//Лихудовские чтения: Материалы научной конференции «Первые Лихудовские чтения». Великий Новгород, 11–14 мая 1998г./Отв. ред. В.Л. Янин и Б.Л. Фонкич . Великий Новгород, 2001. С. 72–76. 193. Вознесенская И.А. Греческие школы Иоанникия и Софрония Лихудов в начале XVIII в. Дисс. ... канд. ист. наук. М., 2004. 217 с. 194. Вознесенская И.А. Московская Славяно-греко-латинская академия в первой трети XVIII века.//«Россия и христианский Восток». Вып. II–III. ИВИ РАН. М.: «Индрик», 2004. С. 518–523. 195. Волков В.М. Богословские труды Московской духовной академии за 1944–1964 гг.//Московская духовная академия: сб. статей, посвященных 150-летию пребывания в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре: (Труд профессорско-преподавательского состава МДАиС). Т. 1. Б. м., 1964. 390 с. (Машинопись). С. 293–327. |
| О студенте (начиная с Философского класса слушатели Славяно-греко-латинской академии назывались уже студентами), просидевшем два курса в Риторике, можно было утвердительно заранее сказать, что нет классика, которого бы он не прочитал вполне и не изучил, тогда как о других не всегда это можно было утверждать. С концом Славяно-греко-латинской академии и с наступлением «нового образования» старые предания несколько лет держались. Диспуты в Философском и даже в Богословском классе продолжались. Учебным языком оставалась та же латынь, и потому в первые курсы Московской семинарии из Риторики в Философию переходило немногим разве более половины учеников; остальная, и не только второразрядные, но перворазрядные ученики, предпочитали оставаться на повторительный курс. И это были не олухи. Между прочим, так поступил брат мой, и от повторительного Риторического курса у него остались томы выписок из латинских писателей. Истинно томы! Книги были редки и дороги; чтение писателей входило в обязанность; лучшие нравившиеся отрывки и целые сочинения переписывались. Словом, время даром проводимо не было. По той же причине, которая сейчас объяснена, это учреждение «старых», их тирания и борьба с молоденькими не повторялись в других классах, кроме Риторики и Синтаксии. В Риторике побуждением оставаться на повторительный курс служило желание подробнее изучить классическую литературу; в Синтаксии — основательнее овладеть механизмом языка. В других классах не представлялось равносильных побуждений; не было и «старых», или они были из числа малоуспешных и малодаровитых, которым предание не оставило притязаний на власть и тиранию. Назначены были и нам, молоденьким, авдиторы из старых; из старых назначен цензор, назначены старшие, словом, полный кабинет образован из них исключительно. Назначен урок из географии. География — Арсеньева. О, как я ее помню! Доселе знаю наизусть ее первую страницу, которая, можно сказать, оказалась для меня кровавою страницей. Выучил. Иду утром слушаться. Авдитором — Михаил Преображенский, старший первого нумера бурсы. |
| В таком случае сумнения объяснять, а разумную критику похвалять, неблагоразумную же поправлять» 6 . Интересно было бы знать, откуда у прежних академистов, изучавших церковную историю, мог возникать критицизм, когда от них требовалось только „памятование достопамятных в истории случаев“; тем не менее этот параграф инструкции митрополита Платона заслуживает нашего внимания: им требовалось возбуждение собственного рассуждения в учениках и выработка самостоятельного взгляда на исторические события. Как бы то ни было, вышеупомянутый указ Синода, появившийся в самом конце XVIII века, в правление Павла, и предписывавший ввести в тогдашних семинариях и духовных академиях изучение по крайней мере „краткой церковной истории“, не остался без некоторых последствий. Дело не ограничилось тем, что просвещеннейшие архиереи, вроде Платона митрополита Московского, ревностно стали стараться о приведении в исполнение названного указа. Пришли к мысли, что если введена церковная история в круг наук , преподававшихся в семинариях и академиях , то непременно должны быть и книги, по которым можно было бы изучать науку. Мысль эта рождалась совершенно естественно, потому что книг, по которым можно было бы изучать церковную истории совсем не существовало. В качестве учебных книг в семинариях и академиях употреблялись некоторые церковно-исторические сочинения, написанные на латинском языке и обязанные своим происхождением протестантским богословам, значит, таким лицам, которые могли писать только в своих интересах и в своем духе и, конечно, несообразно с требованиями русских духовных школ. По таким руководствам учиться было затруднительно: одно нужно было сокращать и изменять, другое добавлять и исправлять. Работы при пользовании этими книгами было много, а результат сомнителен и неопределенен 7 . Оказывалось, что необходимо иметь сочинение по общей церковной истории, написанное русским и православным человеком. Такой человек и в самом деле нашелся. Разумеем Мефодия Смирнова (Мефодий – монашеское имя историка), питомца Славяно-Греко-Латинской Академии, потом ректора Троицкой Семинарии и Славяно-Греко-Латинской Академии, наконец , архиерея в разных епархиях (умер в 1815 г.). |
|
|
