| —Значит, Иоанн, ходя за Учителем и слушая Его, возрастал в любви? —Да, безусловно: в той любви, которой проникнуто и его Евангелие, и его апостольские Послания: Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь (1 Ин. 4, 7–8); если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга. Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна в нас (11–12). Человек, написавший это, должен гореть любовью. А мы — если мы хотим быть христианами — должны буквально и безусловно применять это к себе: любовь — критерий веры. —Послания были написаны Иоанном в конце его долгой жизни (в двух из них он сам называет себя старцем), но ваши слова сейчас вернули нас в его молодость: именно он оказался единственным из апостолов, кто не оставил осужденного и распятого Учителя, кто не бросил в страшные часы Его Мать — он стоял у Креста рядом с Нею (см.: Ин. 19, 26). И вот теперь мне ясно, почему. Потому что любил. —И, возможно, поэтому умирающий Иисус поручает Иоанну Свою Мать: Жено! Се сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе (Ин. 19, 26–27). В лице Иоанна Иисус усыновляет Ей весь род человеческий — всех нас. Истинно христианская любовь есть любовь жертвенная. Господь взошел на Крест и умер на нем за всех нас, несмотря на то, что мы никогда не были этого достойны. Такова и любовь Иоанна. —Почему Евангелие от Иоанна столь отлично от трех синоптических Евангелий — от Матфея, Марка и Луки? —Оно было написано гораздо позже и с другой целью. Еще при жизни Иоанна (напомним, он, единственный из двенадцати, жил долго и умер своей смертью) в христианской Церкви закончилось время напряженного ожидания конца времен, второго Пришествия. И, как следствие, возникли нестроения, появились ереси, приводящие к оправданию пороков. В этих условиях Евангелие от Иоанна — единственного живого ученика, участника евангельских событий, очевидца и служителя Слова (см.: Лк. 1, 2) — было свидетельством об Истине: и свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1, 5). Иоанн не ставил перед собою задачу еще раз пересказать то, что было уже известно христианам из других Евангелий. Он исполнил свой долг — долг очевидца, долг любви. |
| Как уже отмечалось, Писания св. Луки имеют целый ряд ярко выраженных характерных черт, особенно видных при сравнении с другими, прежде всего Синоптическими Евангелиями. Они связаны с упомянутыми особенностями личной культуры св. Луки. Св. Лука прямо говорит о себе, вернее, о своих намерениях (правда, не упоминая своего имени) в первых стихах Евангелия и Книги Деяний. Впрочем, на этом его прямое «присутствие» в тексте Евангелия заканчивается, а в Деян. можно еще отметить «мы»-отрывки (см. выше). Евангелист-писатель Св. Лука написал Евангелие как рассказ о событиях с соблюдением всех требований, предъявляемых к литературе такого рода. Строго говоря, из всех евангелистов только Лука может быть назван писателем в точном, высоком смысле этого слова. Лука заявляет о себе как о писателе во вступлении. При этом, конечно, Евангелие не перестает быть Евангелием как Благовествованием об Иисусе Христе. Так Благая весть становится не просто письменным, но литературным текстомв самом тесном смысле этого слова . Цель остается прежней — чтобы ученик (читатель или слушатель) мог утверждаться в своей вере: 1 Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, 2 как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, 3 то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку (a)/nwqen pa=sin a)kribw=j kaqech=j) описать тебе, достопочтенный Феофил, 4 чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен (Лк. 1, 1-4). «Евангелие от Луки — это хорошая греческая литература I века... Кроме того, Лука — историк, он читал Фукидида и других греческих авторов. Помимо Евангелия его перу принадлежит историческое сочинение — Деяния святых апостолов. Авторство Луки подтверждается сравнительным анализом словаря и стиля этих двух новозаветных текстов. Деяния — блистательное литературное произведение, представляющее собой сравнительное жизнеописание апостолов Петра и Павла. В том же ключе выдержаны сравнительные жизнеописания Плутарха, которые написаны значительно позже Деяний, хотя Плутарх и считается по недоразумению первым мастером этого жанра. Лука, по его словам, стремится к акривии (см. ст. 3) — это слово, которое почти невозможно перевести на русский язык, означает правдивое, точное, последовательное изложение фактов» . |
| Как уже отмечалось, Писания св. Луки имеют целый ряд ярко выраженных характерных черт, особенно видных при сравнении с другими, прежде всего Синоптическими Евангелиями. Они связаны с упомянутыми особенностями личной культуры св. Луки. Св. Лука прямо говорит о себе, вернее, о своих намерениях (правда, не упоминая своего имени) в первых стихах Евангелия и Книги Деяний. Впрочем, на этом его прямое «присутствие» в тексте Евангелия заканчивается, а в Деян. можно еще отметить «мы»-отрывки (см. выше). Евангелист-писатель Св. Лука написал Евангелие как рассказ о событиях с соблюдением всех требований, предъявляемых к литературе такого рода. Строго говоря, из всех евангелистов только Лука может быть назван писателем в точном, высоком смысле этого слова. Лука заявляет о себе как о писателе во вступлении. При этом, конечно, Евангелие не перестает быть Евангелием как Благовествованием об Иисусе Христе. Так Благая весть становится не просто письменным, но литературным текстом в самом тесном смысле этого слова 766 . Цель остается прежней – чтобы ученик (читатель или слушатель) мог утверждаться в своей вере: 1 Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, 2 как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, 3 то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку(a)/nwqen pa=sin a)kribw=j kaqech=j) описать тебе, достопочтенный Феофил, 4 чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен ( Лк. 1:1–4 ). «Евангелие от Луки – это хорошая греческая литература I века... Кроме того, Лука – историк, он читал Фукидида и других греческих авторов. Помимо Евангелия его перу принадлежит историческое сочинение – Деяния святых апостолов. Авторство Луки подтверждается сравнительным анализом словаря и стиля этих двух новозаветных текстов. Деяния – блистательное литературное произведение, представляющее собой сравнительное жизнеописание апостолов Петра и Павла. В том же ключе выдержаны сравнительные жизнеописания Плутарха, которые написаны значительно позже Деяний, хотя Плутарх и считается по недоразумению первым мастером этого жанра. Лука, по его словам, стремится к акривии (см. ст. 3) – это слово, которое почти невозможно перевести на русский язык, означает правдивое, точное, последовательное изложение фактов» 767 . |
| когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими. ( Притч. 8: 22–31 ) Синоптические Евангелия начинают свое повествование с исторических событий: рождения Иисуса, его крещения и начала его проповеднического служения. В противоположность им Евангелие от Иоанна начинается с намеренной параллели между историей сотворения мира и историей нового творения во Христе: В начале сотворил Бог небо и землю ( Быт. 1:1 ); В начале было Слово ( Ин. 1:1 ). Наша привычная современная методология изучения Нового Завета предлагает нам видеть в Евангелии от Иоанна богословскую интерпретацию уже существовавшего базового повествования синоптиков. С исторической точки зрения это, несомненно, верно. Однако богослужебная традиция толкует Евангелие от Иоанна как основание церковной керигмы: в православной церкви пролог Евангелия от Иоанна читается за ночной Пасхальной литургией и, таким образом, открывает собой цикл чтений на весь богослужебный год. Что кроется за этой богослужебной практикой? Она подразумевает, что в воскресении Христа, в том, что пуста Его гробница, в радости таинственных встреч Воскресшего Господа с учениками открывается смысл творения. Рассказ книги Бытия не может быть понят без откровения – во Христе – о том, каков же был истинный замысел Бога в акте творения: новая тварь, новое человечество, новый космос, явленные в воскресении Христовом, то что от начала замыслил Господь. Как сказано в книге Притчей, Бог веселился на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими ( Притч. 8:31 ). Но люди отвергли дружбу Бога; их взаимная радость была вытеснена гордым самодовольством человечества, что могло вызвать только Божий гнев: но здесь, в Иисусе, – новое начало, новая радость. И все это возможно потому, что новое творение совершается по воле Того же Бога и осуществляется Тем же Логосом. |
| «Но должно пройти время, — как говорит Сент-Экзюпери, — чтобы наступил час его (упавшего в землю зерна! — Г.Ч.) торжества в созревшей пшенице». В созревшей пшенице — в опыте и в жизни тех, кто откликнется на Его призыв. В этом плане бесконечно важна мысль, которой Сент-Экзюпери завершает процитированный выше текст: «Каждый отвечает за всех. Отвечает только каждый в одиночку (chacun est seul responsable). Только каждый в одиночку отвечает за всех. Я впервые постигаю одну из тайн религии, породившей духовную культуру, которую я считаю своей: «понести грехи человеческие…» И каждый принимает на себя бремя всех грехов всех людей». Сент-Экзюпери, который постоянно подчёркивал, что он не является верующим в обычном или традиционном смысле этого слова, сумел тем не менее здесь коснуться самой сердцевины того, к чему зовёт нас Иисус. «Носите бремена друг друга, — говорит именно об этом апостол Павел, — и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6:2). Глава 15. ГЕФСИМАНСКАЯ МОЛИТВА. ОТЕЦ И СЫН В словах Иисуса, пришедшего в Иерусалим (Ин. 12:27— 29), ясно и определенно звучит предсказание о Его смерти: «Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришёл. Отче! прославь имя Твоё. Тогда пришёл с неба глас: и прославил, и ещё прославлю. Народ, стоявший и слышавший то, говорил: это гром. А другие говорили: Ангел говорил Ему». Внимательно вчитываясь в этот отрывок, понимаешь, что здесь речь идет о том же, о чём синоптики рассказывают как о молитве в Гефсиманском саду. В Евангелии от Матфея (26:38—39) Иисус взывает: «…душа Моя скорбит смертельно… Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты». В Евангелии от Луки (22:43) упоминается об ангеле, явившемся тогда с неба и укреплявшем Иисуса… Разные Евангелия в разных выражениях доносят до нас суть чего-то очень важного. Итак, стихи 27—29 в Евангелии от Иоанна по смыслу полностью соответствуют текстам синоптических Евангелий о Гефсиманской молитве. |
| Скачать epub pdf Глава 3. Вода живая Евангелие от Иоанна часто называют литургическим. Все основные описанные в нем события происходят в праздники, будь то Пасха ( Ин.2:13, 23; 6:4; 11:55; 12:1; 13:1; 18:39 ), неназванный «праздник иудейский» ( Ин.5:1 ), праздник Кущей ( Ин.7:2 ) или праздник Обновления храма ( Ин.10:22 ). Только из этого Евангелия мы узнаем, что жизнь Иисуса и Его общины, Его путешествия из Галилеи в Иерусалим и обратно были связаны с ветхозаветным литургическим календарем, определяемым этими праздниками. В то же время именно Евангелие от Иоанна, больше чем любое другое Евангелие, закладывает богословские основы литургической жизни новозаветной Церкви, определяемой двумя главными таинствами: Крещения и Евхаристии. Синоптические Евангелия единодушно свидетельствуют о крещении Иисуса от Иоанна в Иордане и о том, как на Тайной Вечере Иисус раздал ученикам Свои Тело и Кровь под видом хлеба и вина. Однако подробное богословское осмысление Крещения и Евхаристии в них отсутствует: его мы находим в Евангелии от Иоанна и в посланиях апостола Павла, что сближает этих двух творцов христианского богословия, близких и во многих других отношениях. Крещальная тема присутствует – явно или подспудно – в четырех главах Евангелия от Иоанна, посвященных четырем разным событиям: беседе Иисуса с Никодимом (Ин., гл. 3), беседе с самарянкой (Ин., гл. 4), исцелению расслабленного у Овчей купели (Ин., гл. 5) и посещению Иисусом Иерусалима в праздник кущей (Ин., гл. 7). Дважды упоминается о том, что проповедь Иисуса и Его учеников на начальном этапе сопровождалась крещением, – в Ин.3:22 (после сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудей скую и там жил с ними и крестил) и Ин.4:2 (хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его). Объединяет все эти сюжеты образ воды. Представляется целесообразным рассмотреть данные сюжеты в комплексе. Весь этот богатый материал дает достаточно полное представление о том, почему последней заповедью Иисуса ученикам, в каком-то смысле итогом всей Его земной миссии, были слова: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа ( Мф.28:19 ). Он также помогает понять, почему Церковь придала таинству Крещения исключительное значение, сделав догматом учение о том, что без крещения невозможно войти в Царство Небесное. 1. Вода – стихия жизни |
| Чтобы исчерпать учение Евангелия Иоанна о суде, следует еще остановиться на его сатанологии. Сравнительно с синоптиками и особенно Откровением, вообще здесь самые выражения сатана или диавол встречаются реже (особенно если выключить историю Иуды). Главный текст, сюда относящийся, 8:44, содержится в беседе Господа с иудеями: «ваш отец диавол... он был человекоубийца от начала и не устоял в истине... он лжец и отец лжи». Здесь в кратких словах содержится учение об искусителе, как отце лжи и навлекшем месть на человека, очевидно, как следствие греха. Другое именование диавола, здесь применяемое, относится к его захватнической власти в мире и его поражению силою Христовой: «князь мира сего», ρχν το κσμον τοτου «ныне князь мира сего изгнан будет вон» (12:31) и (сказано после обращения эллинов): «идет князь мира сего и во Мне не имеет ничего» (14:30) и «князь мира сего осужден» (16:11), «о чем Дух Святой пришедши обличит мир» (16:8) (в прощальной беседе). В этих кратких словах содержатся две мысли: попытка диавола преодолеть Христа и его поражение, которое является и осуждением. В сравнении с синоптиками здесь отсутствует (хотя, очевидно, и подразумевается в общем значении): «идет князь мира сего и во Мне не имеет ничего», т. е. окажется бессильным в своих искушениях. Это идет еще более может быть синоптически истолковано и как: «диавол оставил Его до времени » ( Лк. 4:13 ), и это время конечно наступает в Гефсимании, куда грядет на Него князь мира сего. Это именование сатаны «князем мира сего» уже содержит, вместе с 8:44, сатанологию, а свидетельство об его изгнании ее эсхатологию. Однако она намечается также имманентно, как и вся Иоанновская эсхатология. Именно, говорится об изгнании сатаны лишь в контексте его обличения действием Духа Св., приходящего в мир (16:8–11), а дальше указуется лишь определенное умолчание: «еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить» (16:12). Таким образом, общая эсхатология дается лишь в самых общих очертаниях, притом со стороны суда и обличения. Не говорится о самом конечном свершении, но лишь о конце состояния этого мира в его плененности у князя мира сего. В этих общих контурах сотериологии отсутствуют также черты философии истории, которая представляет собой главный предмет Откровения. Это отсутствие также соответствует общему стилю Четвертого Евангелия. 6. Предестинация. |
| 15. Разбор исторических свидетельств: а) Предисловия к Евангелию от Луки и б) свидетельства Папия, еп. Иеропольского Кроме общих теоретических и филологических соображений, основанных отчасти на анализе текста синоптических Евангелий, Эвальд и Гольцман, в подтверждение своих мнений о письменных источниках, обращаются и к так называемым внешним или историческим свидетельствам, каковы суть, главным образом, Предисловие (Prolog, Proëmium) к Евангелию от Луки и свидетельство Папия, епископа Иерапольского. Но тщательный анализ того и другого устраняет предположение письменных источников для синоптиков. А. Напротив, именно за самостоятельность Евангелия от Луки особенно важное и сильное свидетельство находится в его предисловии. Вот оно. «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как предали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен ( Лк. 1:1–4 ).» Эти слова – свидетельство самого ев. Луки, потому что именно и бесспорно он есть писатель всего своего Евангелия. Так в этом уверен даже и сам Эвальд. «Для сомнения в том, что Лука есть автор этого писания, нет, говорит Эвальд, никакого основания... И хотя известный самый ранний писатель, выразительно свидетельствующий об этом, есть только Ириней 360 , но, по состоянию дошедшей до нас литературы древнейших Отцов церкви, это очень неудивительно». Если же Лука есть писатель своего Евангелия, то ему принадлежит и предисловие его. Так это признают Эвальд и Гольцман, и присваивают это предисловие именно Луке, притом прямо как оригинальное и весьма замечательное. Но в этом предисловии Эвальд видит «краткое, однако достаточное, указание на возникновение и цель Евангелия от Луки, т. е. на то, что оно возникло компилятивным способом и имело целью изложить все до него написанное, следовательно, оно есть свод памятников Ев. литературы первого периода (compendium). Эвальд, впрочем, не анализирует подробно содержание этого «предисловия» 361 . |
| 21-й, именно: «так бывает, т. е. как с приточным богачем, с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет», следовательно, так бывает с любостяжательным, подобным приточному богачу, – бывает, что у него Бог отнимает душу, лишает его жизни при всем изобилии его средств к жизни; следовательно, жизнь человека не зависит от приобретенных им средств к жизни (ст. 15-й). Ясно, сам ев. Лука в ст. 21-м представляет заключение равное по содержанию своему со ст. 15-м, раскрываемым положением (темой). Отсюда, если отделять главную мысль, ст. 15-й от её изложения в ст. 16–20-го и относить к содержанию Древнейшего Евангелия, то, последовательно, должно отделять от изложения заключение его (ст. 21-й), совершенно одинаковое с главным положением – ст. 15-м. Но Эвальд заключение притчи оставляет вместе с ней в Евангелии от Луки; а главную мысль и исторический повод к её раскрытию отделяет и относит к Древнейшему Евангелию... Если, далее, ст. 15-й оставить вместе со ст. 16–21-м, то он посредством этих стихов соединяется с 22-м; по крайней мере, эту связь заставляет необходимо признать контекст речи в ст. 21-м. Здесь говорится: «так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет». Далее ст. 22-й: «и сказал (Спаситель) ученикам Своим, – посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что вам одеться». Этот стих очевидно прямо соединяется с притчей о богаче словом «посему» – δια τοτο υμιν λγω, почему? Потому, что «жизнь человека не зависит от изобилия его благ», – ст. 15-й. Этот контекст прямой и необходимо заставляющий признать связь ст. 15-го (а с ним 13 и 14-го) с остальными, не только 16–21, но и 22-м. Следовательно, ст. 13-й отнюдь не «отрывок» или «след» другого Ев. письменного произведения. И если Эвальд желает отнести ст. 13–15-й к Древнейшему Евангелию, то с теми вместе должно отнести туда же и следующие в связи с ними стихи 16–22-й и д.; а этого Эвальд не желает, да и не может сделать, – иначе пришлось бы признать, что в содержание афористического труда, как Древнейшее Евангелие, входил длинный отрывок, состоящий из ст. |
| В Евангелии от Иоанна словосочетание γ εμι многократно встречается как часть формулы, в которой Иисус прилагает к Себе тот или иной образ, например: Я есмь хлеб жизни, Я есмь свет миру, Я есмь дверь, Я есмь лоза истинная. В этих случаях γ εμι не является греческим эквивалентом священного имени Божия. Иное дело, когда γ εμι встречается без предиката. В этих случаях весьма вероятно, что Иисус применяет к Себе священное имя Божие. Вот лишь несколько примеров: Ибо если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших ( Ин.8:24 ). Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я ( Ин.8:28 ). Прежде нежели был Авраам, Я есмь ( Ин.8:58 ). Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я ( Ин.13:19 ) Во всех перечисленных случаях, из которых три относятся к рассматриваемой беседе с иудеями, словосочетание γ εμι может быть эквивалентом еврейского Yahw («Я есмь»). Подобное словоупотребление мы находим и в синоптических Евангелиях, например в предсказании Иисуса о лжепророках: Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим и будут говорить, что это Я (γ εμι)» ( Мк.13:5–6 ; ср. Лк.21:8 ). Эти слова могут быть поняты в том смысле, что лжепророки будут выдавать себя за Христа (так они поняты в Мф.24:5 ). Но нельзя исключить и такое толкование: многие придут под именем Иисуса и будут выдавать себя за Бога, тогда как истинным Богом является Иисус. Предположение о том, что Иисус применял к Себе священное имя Божие, находит подтверждение в сцене ареста Иисуса, как она описана в четвертом Евангелии. На вопрос Иисуса – кого ищете? – пришедшие за Ним служители от первосвященников и фарисеев отвечают: Иисуса Назорея. И когда Он говорит им: это Я (γ εμι), – вместо того, чтобы немедленно схватить Его, они отступают назад и падают на землю ( Ин.18:4–6 ). Такое поведение можно объяснить тем, что служители, будучи иудеями по вероисповеданию, услышали из уст Иисуса священное имя Божие, и падение на землю было их естественной реакцией на звуки, которые смертным запрещалось и произносить, и слышать. |
|
|
