| По ходу дела, однако, планы Российского Библейского общества стали более амбициозными: речь зашла уже о переводе не одного Нового Завета, но всей Библии, и не с «древнего славянского», а с оригиналов — греческого и еврейского. Главным вдохновителем, организатором, а в значительной степени и исполнителем перевода Библии на русский язык был ректорСанкт-Петербургской духовной академии архимандрит Филарет (Дроздов), в будущем митрополит Московский, причисленный Православной Церковью к лику святых. Он разработал правила для переводчиков и стал, по сути, главным редактором всех выполняемых переводов, последней инстанцией в их подготовке к печати. В 1819 году было издано Четвероевангелие. В 1821 году — полный Новый Завет. В 1822-м — Псалтирь. За перевод Ветхого Завета отвечал один из первых гебраистов в России протоиерей Герасим Павский. В 1824 году был подготовлен и напечатан первый тираж Пятикнижия, но в продажу он не поступил. Было решено присовокупить к Пятикнижию книги Иисуса Навина, Судей и Руфи и выпустить их вместе в виде так называемого Восьмикнижия. Тем временем произошло роковое для перевода событие: в мае 1824 года вследствие дворцовых интриг, инициированных графом Аракчеевым и архимандритом Фотием (Спасским), Александр I отправил князя Голицына в отставку. Новый президент Общества митрополит Серафим (Глаголевский) употребил все усилия на то, чтобы перевод Библии на русский язык был остановлен, а Библейское общество прекратило функционировать. Практически весь тираж только что отпечатанного Пятикнижия с приложением книг Иисуса Навина, Судей и Руфи (9 000 экземпляров) был сожжен в конце 1825 года на кирпичном заводеАлександро-Невской лавры. 12 апреля 1826 года под влиянием графа Аракчеева и его единомышленников император Николай I своим указом приостановил деятельность Общества «впредь до Высочайшего соизволения». Протоиерею Герасиму Павскому и архимандриту Макарию (Глухареву), которые героически продолжали в эти годы как частные лица работу над переводом Писания на русский язык, пришлось испытать на себе неудовольствие церковных властей того времени. |
| Амвросию (4 панагии и 2 наперсных креста), на которые претендовали его родственники. 28 окт. 1818 г. Синод постановил, что завещание покойного митрополита «не должно быть приводимо теперь в исполнение без судебного разбора», и предписал М. предоставить это дело «Гражданскому правительству». Решение Правительствующего Сената состоялось только 21 февр. 1822 г.: означенные вещи были признаны завещанными «духовным местам» (т. е., архиерейским ризницам) (РГИА. Ф. 796. Оп. 99. Д. 450). В Синоде под председательством М. (за неполные 3 года) бессменно присутствовали экзарх Грузии митр. Варлаам (Эристави) и представители белого духовенства, духовник императора П. В. Криницкий и обер-свящ. армии и флота И. С. Державин . Архиеп. Тверской и Кашинский Серафим (Глаголевский) в марте 1819 г. был назначен митрополитом Московским, через 2 месяца переселился в Москву и более не участвовал в синодальной работе. Тогда же в состав Синода вошел архиеп. свт. Филарет (Дроздов). Деятельность М. на посту первенствующего члена Синода осложняли как бесконтрольная власть Голицына, нередко задевавшего интересы правосл. духовенства, так и поступки иером. Фотия (Спасского) , решившего через «сны и откровения», что ему предназначено ниспровергнуть «тайну беззакония… в России и везде». Под влияние решительной нетерпимости иером. Фотия к «духу времени» подпал его прямой начальник благочинный законоучителей архим. св. Иннокентий (Смирнов) . В сент. 1818 г. архим. Иннокентий дал разрешение на издание книги Е. И. Станевича, направленной против религиозно-мистического движения. Голицын представил дело так, что император объявил строжайший выговор архим. Иннокентию «за его неосмотрительность» и без предварительного синодального избрания 25 янв. 1819 г. повелел быть ему епископом Оренбургским. М. проявил мужество и сделал все возможное, чтобы избавить архим. Иннокентия от столь суровой ссылки: получив аудиенцию у императора, он добился назначения его епископом Пензенским; епископом Оренбургским был утвержден Феофил (Татарский) , бывший в 1813-1818 гг. |
| Первая встреча Анны с монахом Фотием состоялась 2 мая 1820 года. Накануне она слушала его пламенную проповедь в Казанском соборе Петербурга, в которой он яростно обличал пороки и язвы высшего общества. Речь монаха произвела на нее сильное впечатление. Анна писала о Фотии: «Он возбудил во мне внимание тою смелостию, тою неустрашимостию, с какими стал обличать господствующие заблуждения в вере. Все было против него, начиная со Двора. Он не побоялся этого. Я пожелала узнать его и вступила с ним в переписку. Письма его казались мне какими-то апостольскими посланиями. Узнав его более, я убедилась, что он лично для себя не искал никакой личной выгоды». Архимандрит Фотий (Генри Доу с гравюры Джорджа Доу, 1822—1824 гг.) В 1820 году иеромонах Фотий был выслан из Петербурга за активную политическую деятельность и назначен настоятелем полуразрушенного Деревяницкого монастыря близ Новгорода. Анна Орлова тотчас пожертвовала на восстановления обители крупные средства: она направила Фотию «на его нужды» 3 тысячи рублей, а затем еще 10 тысяч и два обоза: один со свечами, ладаном и вином, а второй – с хлебом. Под влиянием графини Орловой Санкт-Петербургский митрополит Серафим (Глаголевский) в январе 1822 года возвел Фотия в сан архимандрита и перевел в захудалый Сковородский монастырь, который Фотий восстановил на средства Анны Орловой в течение полугода. Вскоре, благодаря связям Анны Алексеевны, Фотий был назначен настоятелем новгородского Свято-Юрьева монастыря, находившегося в плачевном состоянии. В этом же году по совету митрополита Серафима графиня Анна стала духовной дочерью архимандрита Фотия и последовала за ним в Новгород. В 1828 году купила близ монастыря небольшую усадьбу с каменным домом и переселилась в него из Петербурга на постоянное жительство. В Юрьев монастырь широкой рекой потекли ее пожертвования: высокохудожественные изделия из золота и серебра, бриллианты и яхонты, жемчуг, изумруды. По распоряжению Орловой к монастырю подъезжали целые обозы с продовольствием. Благодаря щедрым пожертвованиям Анны Алексеевны архимандрит Фотий за короткое время восстановил древний Юрьев монастырь. На средства графини были отремонтированы старые монастырские храмы и построены новые: церковь Всех Святых, Спасский собор, храм Воздвижения Креста, восточный корпус с кельями для братии, южный корпус с больничною церковью Неопалимой Купины. В 1841 году по проекту архитектора Карла Росси была построена колокольня. Когда в 1823 году пожар уничтожил Крестовоздвиженский собор, то православная графиня тут же направила на его восстановление материалов на 40 тысяч рублей. |
| Однако издательская история жизнеописания преподобного Серафима Саровского оказалась очень трудной и длинной, несмотря на поддержку известных иерархов – преподобного Антония и святителя Филарета. В сентябре 1838 года иеромонахом Сергием в Московский комитет духовной цензуры было подано три прошения о разрешения к печати: «Сказания о жизни и подвигах блаженныя памяти отца Серафима, Саровской пустыни иеромонаха и затворника», «Краткого начертания жизни старца Саровской пустыни, схимонаха и пустынника Марка» и «Духовных наставлений отца Серафима, Саровской пустыни иеромонаха, пустынника и затворника». В своём прошении о жизнеописании преподобного Серафима отец Сергий написал об источниках своего труда: «Из уважения к памяти добродетелям Саровской пустыни Старца Серафима собрал я некоторые черты из его жизни частию из уст самого Старца, частию из сказаний благочестивых и достойных доверия иноков Саровской пустыни, знавших его лично, частию из собственных наблюдений, так как, живши в Саровской пустыни и пользовавшись в продолжение 15 лет его наставлениями, я сам многое, относящееся к его жизни, видел и слышал» 11 . В прошении ничего не говорится об использовании данных монастырского архива, но при этом в житийном повествовании приводятся конкретные даты, большинство из которых находят своё подтверждение, но есть и неточности. Например, неверно указан год рождения преподобного Серафима, годы рукоположения его во иеродиакона и возвращения в монастырь из пустыни. В комитете духовной цензуры рукописи с жизнеописаниями саровских подвижников были рассмотрены и одобрены к напечатанию, но для окончательного решения вопроса направлялись в Синод, так как «в сих рукописях не просто описываются жизни и подвиги добродетельных людей, но представляются в благочестивых подвижниках особенные дары Благодати Божией, как-то: видения, прозрения в будущность и предсказания и дары исцелний» 12 . В Синоде дело об издании жизнеописаний приостановилось: первенствующий член Священного Синода митрополит Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский), с большим недоверием относившийся к сверхъестественным и чудесным явлениям, не дал согласие на издание жизнеописаний старцев, так как они изобиловали этими явлениями. Святитель Филарет твёрдо защищал изложенное в житиях и добился того, чтобы, по крайней мере, дано было согласие напечатать сказание о жизни схимонаха Марка «с исключением некоторых мест» 13 . |
| Преемник владыки Моисея (Близнецова-Платонова), преосвященный Мефодий (Орлов-Соколов), видя благочестие ректора семинарии, поручил ему представлять Нижегородское духовенство на короновании императора Николая I. Серебряная медаль, присланная архимандриту Гавриилу митрополитом Филаретом (Дроздовым) 10 октября 1826 года, стала памятным знаком этого события. 28 января 1828 года святитель Гавриил " в воздаяние отлично ревностного служения " был награжден орденом св. равноапостольного князя Владимира III степени. 20 мая 1828 года в Санкт-Петербурге, в Казанском соборе архимандрит Гавриил был хиротонисан во епископа Калужского и Боровского. Хиротонию совершали преосвященный Серафим (Глаголевский), митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский, в сослужении Григория (Постникова), архиепископа Рязанского и Зарайского, Владимира (Ужинского), епископа Курского и Белгородского, Никанора (Клементьевского), епископа Ревельского, греческого митрополита Макария (Суццо), протопресвитера Павла Криницкого. По рукоположении святитель Гавриил был " Высочайше пожалован полным архиерейским облачением " . Божие благоволение и заступничество Божией Матери особо проявилось в жизни Святого именно в Калуге. В один из Великих постов он страдал изнурительной лихорадкой, и, по его словам, врачи были не в силах помочь ему. Во сне он увидел старца, который приказал ему отслужить молебен с акафистом пред иконой Владычицы " Милостивой " . Проснувшись, он тотчас позвал иеромонаха, который и отслужил его. Это было во Вторник перед вечерней. После молебна Владыка был в состоянии встать и пройти по комнате. Ночью спокойно спал. На другой день, в Среду, дома прослушал все богослужения этого дня. А в Великий Четверг сам возглавил службу в соборе и к великой радости паствы совершил обряд умовения ног. Это исцеление Святитель всегда считал чудесным и относил к иконе Божией Матери " Милостивая " , которой благословил его Рязанский преосвященный Феофилакт при постриге в иночество. В келье его перед этим образом всегда теплилась лампада. |
| Академия вскормила и воспитала целую плеяду иерархов, которым суждено было стать у церковного кормила и оставить след в церковной истории. Среди них мы видим имена архиепископа Новгородского Димитрия (Сеченова), митрополита Киевского Евгения (Болховитинова), а также несколько первенствующих членов Святейшего Синода в сане Петербургских митрополитов: Михаил (Десницкий), Амвросий (Подобедов), Серафим (Глаголевский) и Гавриил (Петров). В конце XVIII века стал вопрос о реформировании высшего образования в целом и о преобразованиях в Московской академии и университете, в частности. Духовная школа должна была самостоятельно искать пути дальнейшего развития, и этот путь был найден выдающимся иерархом XVIII столетия митрополитом Платоном (Левшиным). В то же время кроме внутренних преобразований Московская академия нуждалась и в расширении своих площадей — скромные помещения Заиконоспасского монастыря давно перестали удовлетворять все ее нужды. Разговоры о переводе Академии в другое, более свободное место велись всю вторую половину XVIII века, однако вопрос был окончательно решен лишь в ходе знаменитой «Александровской» реформы в начале XIX века. В 1802-04 годах было учреждено Министерство народного просвещения, а в 1808-14 годах была выстроена реформа духовных учебных заведений. Флагманом этой реформы стала Московская академия, которая после фактически полного уничтожения зданий Заиконоспасского монастыря в наполеоновском пожаре была переведена в Троице-Сергиеву Лавру. Так произошло окончательное размежевание богословской и светской науки, однако весь XIX век продемонстрировал, насколько плодотворным может быть сотрудничество этих двух течений. Но что явилось залогом становления богословской науки? Как писал один из биографов митрополита Платона и святителя Филарета в начале XX века: «Попробуйте разобрать по составным элементам нашу наличную богословскую науку, наличный строй духовной школы, … и вы откроете, что то идет от Платона, а то от Филарета… Дело Платона-Филарета лежит всюду краеугольным камнем». Митрополит Платон созидал фундамент систематического образования, создавал механизмы научного подхода в богословии, святитель Филарет же строил на этом фундаменте и с помощью этих механизмов само здание богословия. Если митрополит Платон создал орудия духовной учености, то святитель Филарет блестяще их применил. Более того, святитель Филарет задал тон дальнейшему процессу развития духовной школы, выявил главный ориентир ее созидания — подлинная церковность. Это — еще одно завещание наших великих предшественников. |
| Вскоре произошло новое столкновение. В конце 1818 года в качестве цензора архимандрит Иннокентий разрешил к печати книгу Е. Станевича «Разговор о бессмертии души над гробом младенца», в котором осуждались идеи, проповедовавшиеся «Сионским вестником». Выход этого сочинения произвел бурю в окружении Голицына. Министр добился от императора запрещения книги Станевича. Он писал царю, что книга наполнена «защищением наружной Церкви против внутренней» и «совершенно противна началам, руководствующим христианское наше правительство». Архимандрит Иннокентий был удален из Петербурга, его возвели в сан епископа и назначили в Пензу, где он скончался осенью того же года в возрасте 35 лет. После устранения епископа Иннокентия митрополит остался в одиночестве. Тем не менее, он не уступил Голицыну, и в 1821 году, за две недели до кончины, писал императору, умоляя его спасти Церковь «от слепотствующего министра». Письмо произвело сильное впечатление на государя. Преемником митрополита Михаила, по совету Аракчеева, соперничавшего с Голицыным за влияние на царя, был назначен митрополит Серафим (Глаголевский), переведенный из Москвы. В кругу иерархов он был известен как противник мистического направления. Он сразу после перевода в Петербург высказался против Библейского общества и вступил с ним в борьбу. Передовым бойцом в этой борьбе был выставлен настоятель Новгородского Юрьевского монастыря архимандрит Фотий (Спасский). Он учился в Петербургской Академии у архимандритов Филарета (Дроздова) и Иннокентия (Смирнова) . В 1817 году принял постриг и был определен законоучителем в Кадетский корпус. Архимандрит Фотий благоговел перед своим учителем архимандритом Иннокентием, человеком святой жизни. В монашестве он строго постился, носил вериги. О молодом монахе-постнике заговорили в свете. Его почитательницей и духовной дочерью стала графиня Орлова-Чесменская, богатейшая в России помещица. Ревностный законоучитель стал на уроках в Кадетском корпусе открыто обличать Библейское общество. Но в своих обличениях он сам впадал в тон, который царил в мистических кружках. Обрушиваясь на «мистиков», он аргументировал не от святых отцов, а от собственных видений, прозрений, вещих снов. Как и его оппоненты, преисполнен он был апокалиптической тревоги. «Теперь дрова уже подкладены, и огонь подкладывается», – говорил он. |
| Мистическое истолкование Библии уже издавна было предметом их величайшего любопытства и стараний. Возбужденная религиозность и разгоряченная фантазия находили слишком мало пищи в традиционной Церкви; их не удовлетворяли обычные формы благочестия; они искали внутренней церкви, стремились к высшим религиозным состояниям, чудесам, видениям, сошествиям Святого Духа... Для этих лиц потребовалось высшее пиетистическое возбуждение, которое удовлетворяло бы их экзальтации, и это возбуждение доставлено было известной сектой Татариновой, собрания которой представляли странные религиозные оргии, напоминающие шаманов, хлыстов и т.п. И наиболее ревностные друзья Татариновой и участники ее изуверных вакханалий нашлись именно между членами Библейского общества. Главнейшие из этих друзей были А. Ф. Лабзин и В. М. Попов, один – директор, другой – секретарь Общества; бывал здесь и князь Голицын, президент Б. общества...» В числе членов «корабля» Татариновой, жившей в Михайловском дворце, был священник Дома инвалидов Алексей Малов. Известная масонка Тира Соколовская писала впоследствии в своей истории масонства: «На утренней заре Царствования Императора Александра I русские масоны различных направлений объединены были одной мыслью: вернуть ордену вольных каменщиков утраченное ими в России положение». В годы 1816–1818-м масонов в России числилось 1300, в годы 1820–1822-м – 1600. С течением времени все больше масонство пропитывалось мистицизмом и карбонарством. Оттуда пришло учение о «внутренней церкви», пренебрегавшее священством, устанавливавшее свои «трапезы любви», на коих кощунственно воспроизводилось таинство Евхаристии. Масоны, по словам их апологета, отказывались от «догмата», который, по учению их риторов, «сковывал и подчинял», и заменили символом, давшим простор и свободу мысли (Т. А. Бакунина. Русские вольные каменщики). Высшее и ученое духовенство сначала отнеслось благожелательно к работе Библейского общества. С 1814 г. в комитете общества состояли, в качестве вице-президентов, митрополиты: Киевский Серапион (Александровский) и С.-Петербургский Амвросий (Подобедов) , будущие митрополиты С.-Петербургские, архиепископы Черниговский Михаил (Десницкий) и Тверской Серафим (Глаголевский). |
| В конце 1839 года архимандрит Макарий приехал в столицу под предлогом поправить пошатнувшееся здоровье (к старому недугу с голосом и легкими прибавились проблемы со зрением). Разрешение от Синода на поездку ему было дано. Пребывание в Санкт-Петербурге архимандрит Макарий использовал, прежде всего для того, чтобы возможно шире поднять вопрос о переводе Священного Писания. Выбранное для этого время, наверное, надо признать самым неудачным – официальная власть, как церковная, так и светская, крайне нервозно и болезненно реагировала на подобные попытки. Еще свежо было в памяти скандальное, по сути, закрытие Российского Библейского общества. Отцу Макарию было предложено оставить Санкт-Петербург и вернуться в миссию. При этом первенствовавший в Священном Синоде митрополит Санкт-Петербургский Серафим (Глаголевский) грозился выслать отца Макария из столицы с жандармами или сослать его в Спасо-Евфимиевский монастырь. На обратном пути он некоторое время проживал в Москве, останавливался в Казани, собирая пожертвования и продолжая работу по переводу. Уже с Алтая он вновь обращался в Синод с тем же предложением, посылал рукописи переведенных им книг. Ответом Синода было определение архимандриту Макарию епитимии, которую он отбывал, по существовавшей тогда практике, в доме своего правящего архиерея. Впрочем, и это наказание он использовал для переводческой работы, найдя в библиотеке Томского епископа Афанасия (Соколова), своего бывшего ученика, необходимые книги и пособия. Следующую епитимию он получил через год за попытку издать «Алфавит Библии ». Сейчас трудно достоверно установить истинную причину, почему в конце 1842 года архимандрит Макарий подал в Синод прошение об освобождении его с поста начальника Алтайской миссии. Стало ли в этом решении определяющим намерение целиком посвятить себя делу русского перевода Священного Писания, без которого он с какого-то момента не мыслил успешной миссионерской деятельности? В это время он уже выказывал намерение посетить Святую землю и там завершить свою работу над русским переводом Библии . |
| Преосвященный Никанор неточно приводит строки из двух писем Пушкина – к его брату Льву Сергеевичу и к П.А. Вяземскому, посланных из Тригорского 7 апреля 1825 года. В письме к брату было сказано: «Я заказал обедню за упокой души Байрона (сегодня день его смерти). Анна Николаевна также, и в обеих церквах Тригорского и Воронича происходили молебствия. Это немножко напоминает обедню Фридриха II за упокой души Вольтера. Вяземскому посылаю вынутую просвиру отцом Шкодой – за упокой поэта». (Прозвище «Шкода» закрепилось за священником села Тригорского Илларионом Евдокимовичем Раевским, с которым у Пушкина сложились дружеские отношения). В письме к П.А. Вяземскому Пушкин сообщил: «Нынче день смерти Байрона – я заказал с вечера обедню за упокой его души. Мой поп удивился моей набожности и вручил мне просвиру, вынутую за упокой раба Божия боярина Георгия. Отсылаю ее к тебе». Серафим (в миру Стефан Васильевич Глаголевский, 1763-1843), митрополит С.-Петербургский (с 1821 г.), известен как искусный и деятельный церковный администратор, противник мистицизма и всех начинаний Библейского общества, в том числе и перевода Библии на русский язык. Митрополит Серафим отказался отпевать Пушкина архиерейским служением, как он в свое время отказался и подать голос за поэта при избрании его в Российскую Академию (1833). Архиепископ Никанор, описывая последние дни Пушкина, опирался на следующие источники: а) Письмо В.А.Жуковского к С.Л.Пушкину (впервые: " Современник " , т.5, СПб., 1837, с. 1-18; в полном виде " Русский архив " , 1864, с. 48-54). б) Записка доктора И.Т.Спасского " Последние дни Пушкина. Рассказ очевидца "http://" Библиографические записки " , 1859, 18, с. 555-550. в) Записка доктора В.И.Даля//" Медицинская газета " , 1860, 49. г) Воспоминания К.К.Данзаса " Последние дни жизни и кончина А.С.Пушкина " , СПб., 1863. д) Письмо князя П.А.Вяземского к Великому князю Михаилу Павловичу от 14 февраля 1837 г.//" Русский вестник " , 1879, кн. 1, с. 387-393. И как выразительно-грозно звучит в эту минуту это предсказание, которое никак нельзя назвать и баснею, а должно назвать высокообличительною и пророчественною притчею. |
|
|
