| «В личном свидании с нашим уполномоченным митрополит Серафим заверил в своей лояльности к Соввласти, выразил уверенность, что он «сумеет установить единство в Церкви» и обещал все предпринимаемые им меры осуществлять лишь с согласия «власти», которую он будет обо всем своевременно информировать. В этом же свидании Серафим заявил, что он понимает, конечно, что для Компартии – чем хуже в церкви – тем лучше, намекнул, что он понимает проводимую властью политику разделения и сомневается, что без «поддержки» оппозиционеры сумели бы удержать собор Воскресенья. Однако, «хотя он не согласен и расходится с Компартией», – принятые на себя обязанности будет лояльно выполнять» 235 . «На примере Ленинграда, таким образом, хорошо видно, в чем состояла политика ОГПУ по отношению к Церкви: спровоцировать в церковной среде разделение по принципу готовности идти на большие или меньшие компромиссы с властью; всячески способствовать росту взаимной неприязни двух сторон; после того, как оппозиция компромиссной линии оформится достаточно отчетливо, перейти к ее разгрому, потребовав при этом от более лояльной по отношению к власти стороны осуществления своеобразного церковного прикрытия этого разгрома. Следующим очевидным этапом был разгром той самой более лояльной стороны» 236 . В этой связи понятно, почему Тучков не возражал против Ярославской декларации и развития антисергианской оппозиции в Ярославской епархии. О важности для него происходящих здесь событий говорит сам факт его приезда из Москвы в Ярославль специально для выяснения того, что «такое затевается в Ярославле против Сергия». И здесь, так же как и в Петроградской епархии, ОГПУ не препятствовало выступлению против политики Сергия, позволяя оппозиции и ее самым ярким представителям проявиться с тем, чтобы в самом скором времени с ними расправиться. Ярославская декларация Обращение ярославских архиереев к митрополиту Сергию датировано 6 февраля 1928 года. Кроме митрополита Иосифа оно было подписано еще четырьмя архиереями: митрополитом Агафангелом (Преображенским), архиепископами Серафимом (Самойловичем) и Варлаамом (Ряшенцевым) и епископом Евгением (Кобрановым). Примечательно, что подпись митрополита Иосифа стоит третьей, после архиепископа Серафима, несмотря на то, что и по хиротонии, и по званию он являлся старшим. Очевидно, что инициатива составления обращения принадлежала митрополиту Агафангелу и архиепископу Серафиму. Однако митрополит Иосиф все же, вероятно, принимал участие в написании или обсуждении этого документа несмотря на то, что в показаниях на допросах он говорит лишь о подписании готового текста. |
| В 1922 году Угличский архиепископ Серафим (Самойлович) учредил вечерние богословские курсы. Девушка очень хотела их посещать, ходила раз восемь, но больше не смогла – она ежедневно работала, а школа, в которой она преподавала, находилась в одиннадцати километрах от Углича. За время учения в Угличе Ираида сблизилась с Владыкой Серафимом, оказалась в курсе церковных проблем и споров своего времени. После выхода Декларации митрополита Сергия она с полным убеждением присоединилась к непоминающим. «Лично я митрополита Сергия не считала законным Местоблюстителем Патриарха, – говорила она позже, – так как это место принадлежит митрополиту Петру (Полянскому) . Ввиду этого духовенство сергиевской ориентации я непризнавала». В 1931 году архиепископ Серафим был арестован. Репрессии коснулись и его окружения. Ираида Осиповна тоже была тогда арестована и ненадолго заключена в тюрьму. После освобождения она ездила (по некоторым сведениям, не раз) в ссылку к Владыке Серафиму. В течение всей жизни она оказывала очень широкую материальную помощь осужденному духовенству. В 1934 году Ираида Осиповна была арестована Ивановским УНКВД по обвинению в антисоветской деятельности и двадцать четыре дня находилась в заключении, после чего была освобождена вследствие признания ее невиновности. После этого РайОНО отказало ей в восстановлении на работе в той же школе и рекомендовало школу сменить. Ираида Осиповна отказалась это сделать и уволилась. Она вернулась в Котово и поступила учительницей в школу близлежащего села Горки Покровские. Школа эта ранее принадлежала мужскому Покровскому монастырю. Село располагалось на вершине холма, а монастырь и школа находились у его подножия, на берегу Волги. К концу тридцатых годов монастырь был давно закрыт, архимандрит и часть братии замучены и убиты, а школа продолжала работать как обще образовательное начальное государственное учебное заведение. В 1941 году, при сооружении Угличской ГЭС, монастырь взорвали. Когда уровень воды поднялся, остатки монастыря и школа были затоплены. Преподавательская деятельность Ираиды Осиповны окончилась. В своем селе Ираида Осиповна служила регентом церковного хора. В ее хоре пели человек 12–14, некоторые певчие приходили за несколько километров из окрестных сел: Селиванова, Осеняева и из Углича. |
| «В 1825 или 1826 году великий князь Михаил Павлович, посетив (инкогнито) Саровскую обитель, в проезд через Тамбов и Пензу, также заходил к старцу Серафиму и принял от него благословение» (Ч. 154). Будущий монах Нижегородского Печерского монастыря Василий, с отцом и братом Кириллом, посетил старца в 1825 году: «В 1825 году отец мой, Владимирской губернии, Муромского уезда, села Зяблицкого погоста крестьянин графини Юлии Самойловой, отправился с двумя малолетними своими детьми мною, 6-летним Василием, и братом моим Кириллом в Саровскую пустынь помолиться и принять благословение от отца Великий князь Михаил Павлович Серафима. Мы прибыли туда накануне праздника Воздвижения Честного Житворящего Креста Господня и на другой день, после ранней обедни, отправились к отцу Серафиму. Богоугодный старец, благословляя нас, сказал обо мне отцу моему, что я не буду его кормильцем, и попросил его купить для меня Евангелие; а о брате моем сказал, что он будет жить при родителях и помогать им...» (Е. 214–215). Видимо, именно к 1825 году, хотя и без обозначения конкретной даты (по местоположению в «Летописи» 30 ), следует отнести эпизод, относящийся к Н. К. Моляеву: «Жена управляющего селом Елизарьевым, находящимся в Ардатовеком уезде Нижегородской губернии, А. И. Моляева, рассказывала следующий случай прозорливости отца Серафима, принадлежавший настоящему времени: «Муж мой Николай Кириллович Моляев, лишившись места управляющего в селе Елизарьеве, вскоре получил такое же место в селе Черсватове, Ардатовского же уезда, и здесь жестоко занемог; это (т.е. начало болезни – В. М.) было в 1822 году. Зная мою преданность к отцу Серафиму и его ко мне благоволение, он послал меня к нему попросить его св. молитв и благословения и спросить: может ли он надеяться на выздоровление или нет? Я отправилась в Саров и, по прибытии моем туда, нашла, что отец Серафим затворился и никого к себе не принимал. Несмотря на то, я пробралась сквозь множество народа, ожидавшего выхода отца Серафима, к его келье, и вдруг старец Божий, как бы провидя мою крайнюю нужду видеть его, показался в дверях своей кельи и, не обращая внимания на остальной народ, обратился ко мне и сказал: “Дочь Агриппина, подойди ко мне скорее, потому что тебе нужно поспешить домой”. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла КАССИАН (Ярославский Сергей Николаевич; 10.08.1899, с. Золоторучье Угличского у. Ярославской губ.- 20.03.1990, г. Ярославль), архиеп. Костромской и Галичский. Из семьи священника. В 1915 г. окончил Угличское ДУ. Затем поступил в Кашинскую ДС, к-рую не окончил в связи с закрытием семинарии в 1918 г. Поступил без экзаменов в угличскую школу 2-й ступени, а затем на юридический фак-т Ярославского гос. ун-та (бывш. Демидовский юридический лицей). В 1919 г. призван на военную службу, зачислен в тыловое ополчение, вскоре демобилизован по состоянию здоровья. В 1920 г. служил в угличском уездном статистическом бюро и одновременно был псаломщиком Ильинской ц. в с. Золоторучье. Тогда же познакомился с Угличским еп. сщмч. Серафимом (Самойловичем ; впосл. архиепископ). Еп. Серафим посвятил его в стихарь и благословил произносить проповеди в разных храмах Углича и Угличского вик-ства. В 1920-1922 гг. был слушателем угличских богословско-пастырских курсов. 15 июля 1923 г. женился. 12 авг. того же года рукоположен во диакона в храме Св. Духа в Ярославле, 14 авг.- во иерея в Успенском соборе г. Ростова викарием Ярославской епархии Ростовским архиеп. Иосифом (Петровых ; впосл. митрополит). Кассиан (Ярославский), архиеп. Костромской и Галичский. Фотография. 70-е гг. ХХ в. Кассиан (Ярославский), архиеп. Костромской и Галичский. Фотография. 70-е гг. ХХ в. 23 авг. 1923 г. назначен настоятелем Никольской ц. на Песках в г. Угличе. Чувствуя призвание проповедника, он произносил проповеди не только после литургии, но и после всенощного бдения, вечерних акафистов, венчаний, отпеваний. Вернувшийся из ссылки еп. Серафим приглашал его для произнесения проповедей за архиерейскими службами, неоднократно брал в поездки по приходам. В 1925 г. был назначен настоятелем угличской Никольской ц. на Сухом пруде. В нояб. 1928 г., после того как храм захватили обновленцы, переведен в Ильинскую ц. с. Ильинского Угличского р-на. 21 нояб. 1929 г. был арестован, приговорен к 3 годам ссылки, которую отбывал в Северном крае, а затем в Казахстане. В 1932 г. освобожден, вернулся служить в Ильинскую ц. 5 февр. 1933 г. вновь арестован, по обвинению в «контрреволюционной агитации и пропаганде» приговорен к 8 годам лишения свободы. Работал в ИТЛ на строительстве канала Москва-Волга. Во время заключения был расторгнут его брак. 6 февр. 1941 г. был освобожден, вернулся в Углич. |
| «Поверьте,— писал он,— что ни веры святой мы не предаем, ни от свободы церковной мы не отрекаемся и не намерены отрекаться. Мы только не закрываем глаза на ту обстановку, среди которой нам приходится действовать, и полагаем, что, как бы ни связывала нас эта обстановка, мы не можем оправдывать ею своей бездеятельности: мы должны действовать и делать то, что можем в данных условиях... Итак, еще и еще раз прошу Вас: останьтесь с нами и не берите на свою ответственность столь тяжелого дела, как разрыв общения без достаточных к тому оснований... не переходите на сторону наших врагов». После отъезда митрополита Тверского Серафима архиепископ Серафим (Самойлович) и митрополит Иосиф были высланы из епархии, и быстро распространилась молва, будто ярославское духовенство и паства с согласия митрополита Агафангела переходят под окормление митрополита Иосифа. Владыка Серафим поселился в Могилевском Вуйничском монастыре, а митрополит Иосиф — в Николо-Моденском, в 35 верстах от Устюжны. Резко пошатнулось здоровье митрополита Агафангела. Заместитель Местоблюстителя и Синод должны были действовать без промедления. 27 марта ими выносится постановление о лишении кафедры, запрещении в священнослужении не только иосифлянских епископов, но также и архиепископов Серафима (Самойловича), Варлаама (Ряшенцева) и епископа Евгения (Кобранова). Для переговоров с митрополитом Агафангелом Синод направил архиепископа Вятского Павла (Борисовского) с посланием от митрополита Сергия, в котором тот писал, что действия ярославских епископов имеют все признаки раскола, и просил его пересмотреть свою позицию. В беседе с архиепископом Павлом владыка Агафангел отрицал обвинения в раскольнических действиях и уточнил, что отделился со своими викариями не по разномыслию в вере, тайнодействии и молитве, а только в порядке административного управления. 7 апреля в ответном письме митрополиту Сергию он повторил сказанное в беседе с владыкой Павлом, но упомянул также о готовности к частичному пересмотру своей позиции. |
| Следователь К.Н. Сахарчук, который вел дело архимандрита Кронида и других лаврских монахов, впоследствии был обвинен в фальсификациях и недозволенных методах следствия. 7 декабря 1937 года архимандрит Кронид был осужден тройкой УНКВД по Московской области по ст. 58–10, 58–11 УК РСФСР. Приговор – высшая мера наказания, расстрел. 10 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой архимандрит Кронид был расстрелян, и с ним еще 10 человек. Среди них – келейник архимандрита Кронида, находившийся при нем свыше 35 лет, – монах Георгий (Потапов), четыре игумена – Никодим (Монин), Гедеон (Черкалов), Азария (Павлов) и Ксенофонт (Бондаренко), причем последний только накануне вернулся из ссылки и остался переночевать у отца Кронида, четыре иеромонаха – Серафим (Крестьянинов), Иаков (Марочкин), Лаврентий (Насонов) и Гедеон (Смирнов), а также благочинный Загорского округа протоиерей Димитрий Баянов. Трое из них – архимандрит Кронид, игумен Ксенофонт и иеромонах Серафим – прославлены в лике святых. Еще четверо – хозяин дома Николай (Никодим) Михайлович Сычев, священник Виталий Лукашевич, иерей Алексий Быстрицкий и послушница Анна Андреевна Самойлова – получили по десять лет лагерей. Протоиерей Димитрий Баянов, благочинный Загорского округа Репрессии ХХ века на Радонежской земле. Новомученики и исповедники лавры, ее скитов и подворий В хронологии репрессий ХХ века на Радонежской земле можно выделить несколько основных моментов. Помимо группового дела П-59458 – «Дела архимандрита Кронида и др. г. Загорск, 1937 г.», или, как его еще называли, «Дела Ипполита» – было сфабриковано еще несколько дел, связанных с лаврой и ее окрестностями и отмеченных знаковыми событиями. 23 февраля 1922 года вышло постановление ВЦИК об изъятии церковных ценностей, и в этом же 1922 году состоялся разгром Троицкого Сухаревского подворья в Москве. Были изъяты помещения и церковные ценности. В Сергиевский храм подворья комиссия пришла 3 апреля 1922 года. Члены комиссии действовали нарочито грубо и кощунственно. Один из насельников подворья иеромонах Макарий (Телегин) в лицо назвал их грабителями и насильниками. Тут же последовал его арест и заключение в тюрьму. Отец Макарий был одним из 54-х арестованных по делу об изъятии церковных ценностей, или так называемому «Московскому судебному процессу 1922 года». 8 мая он был приговорен к высшей мере наказания в числе десяти священнослужителей (одиннадцатым был мирянин Сергий Тихомиров). 18 мая 1922 года Политбюро приняло окончательное решение о расстреле – правда, только пяти человек из одиннадцати приговоренных. 26 мая 1922 года были расстреляны: иеромонах Макарий (Телегин), преподобномученик; протоиерей Александр Заозерский, священномученик; протоиерей Христофор Надеждин, священномученик; протоиерей Василий Соколов, священномученик; Сергий Тихомиров, мученик. |
| Казем-Бек, и они вошли в его рукопись " Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий " . " Декларация " потребовала от зарубежных епископов письменного обязательства в лояльности Советскому правительству; не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Зарубежный Синод не принял позицию " Декларации " , мотивируя это неканоничностью руководства Церковью митрополитом Сергием и превышением им своих полномочий. Из эмигрантских лидеров письменное обязательство в политической лояльности прислал лишь митрополит Евлогий (Георгиевский). Поразила " Декларация " и русский епископат. Одни епископы сразу не приняли ее вынужденную позицию. Среди них были: митрополиты Кирилл (Смирнов), Иосиф (Петровых), архиепископы Угличский Серафим (Самойлович), Псковский Варлаам (Ряшенцев), епископы Вятский и Воткинский Виктор (Островидов), Гдовский Димитрий (Любимов) и другие. 8 февраля 1928 года архиепископ Угличский Серафим писал митрополиту Сергию: " Вы, так мудро и твердо державший знамя Православия в первый период своего заместительства, теперь свернули с прямого пути и пошли на дорогу компромиссов, противных Истине [] Что же случилось? [] Неужели Вы не найдете мужества сознаться в своей роковой ошибке - издании Вашей декларации 16/29 июля 1927 года? " Анализируя весь текст " Декларации " , можно с уверенностью сказать, что основная часть ее написана самим митрополитом, а тучковская команда взяла на себя сочинительство первой и последней частей документа. Вот так, к примеру, звучит продолжение мысли митрополита о возможности мирной деятельности в рамках закона: " Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления наших зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас у всех на глазах " Как близок этот слог к газетным публикациям 30-х годов о " вредителях " и " врагах народа " . Или " тучковский " абзац о карловчанах: " Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколов заграничное церковное общество на два лагеря. |
| Временное управление Церковью взял на себя митрополит Петроградский Иосиф (Петровых), остававшийся по-прежнему в ссылке в Ростове Великом. В распоряжении митрополита Петра он был назван третьим кандидатом в Заместители Местоблюстителя. Предвидя свой скорый арест, митрополит Иосиф указом от 8 декабря 1926 года назначил временных заместителей: архиепископов Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича). На свободе после ареста митрополита Иосифа оставался только архиепископ Серафим. Переживая усиливающийся государственный террор, в посланиях к епископам владыка Серафим просил сократить переписку с ним до минимума, предоставляя им решать на местах все дела, кроме принципиальных и общецерковных, чтобы уберечь тех, кто еще оставался на свободе. Митрополит Сергий был освобожден спустя три с половиной месяца, в марте 1927 года. Этот его последний арест на долгие годы внес сомнения в умы православных. И по сей день бытует мнение о том, что именно тогда митрополит Сергий вступил на путь сотрудничества с ГПУ, что подтверждением этого соглашения явилась " нужная " власти " Декларация 1927 года " . Свои выводы оппоненты по сей день подкрепляют аргументами такого свойства: срок ареста краткий, разрешено жить в Москве, а до ареста жить не мог, " Декларацию " не приняло 2/3 клира и т.д. До своего ареста, третьего по счету, митрополит Сергий был одним из самых уважаемых епископов России. Самым естественным, казалось бы, путем для митрополита был путь отшельничества в какой-нибудь глуши, где можно было бы и не прекращать богословских трудов. Путь почетный и легкий. Но он выбрал другой - продолжение пути, начертанного святителем Тихоном, - сохранение Церкви в условиях тоталитарного государства. Он никогда и никого не боялся. И реакцию властей за сентябрьское письмо к зарубежным епископам он знал заранее, но шел на этот шаг в первую очередь ради самих " карловчан " , давая им возможность ухода в другую юрисдикцию. Митрополит Сергий дал согласие на тайные выборы Патриарха, зная ответную реакцию власти в случае провала, но надеялся, что можно будет провести их быстро, и Церковь вновь обретет своего Первосвятителя в такой трагический для нее период. |
| «...Как много появилось новых страдальцев, — писал митрополиту Сергию архиепископ Серафим (Самойлович), — которых страдания еще более усугубляются сознанием того, что эти страдания явились следствием вашей новой политики». На подобные письма митрополит Сергий либо не отвечал вовсе, или отвечал лишением архиерея его кафедры или запрещением в священнослужении. Все новые назначения и перемещения епископов шли теперь через ГПУ, Церковь почти полностью подпала под власть безбожников, и то, чего они не смогли добиться через обновленцев, добились благодаря митрополиту Сергию. В другом своем письме митрополиту Сергию архиепископ Серафим обвиняет его в тяжком грехе «увлечения малодушных и немощных братии наших в обновленчество». В самом деле, действия митрополита Сергия мало чем отличались от действий обновленцев. Он так-же, подобно им, не гнушался и предательства своих собратьев. Так, епископ Остальский Аркадий, жизнь которого — одни сплошные страдания за Христа (его приговорили к расстрелу, который затем заменили 10 годами северных лагерей, ссылали на Соловки, требовали отречения от священнослужения, обещая за это прекращение преследования), однажды, возвращаясь из ссылки и будучи тайно в Москве, решил обратиться к митрополиту Сергию за советом, как ему дальше быть и что делать. Митрополит Сергий прежде беседы потребовал от епископа Аркадия немедленной явки в ГПУ. ГПУ само по себе не могло сломить многих исповедников: укрепляемые благодатью Божией, они мужественно претерпевали все мучения, а требования мучителей повиноваться их велениям вменяли ни во что; но теперь, когда сам законный глава Церкви, не повинный ни в ереси, ни в прямом нарушении канонов, начал призывать к этому повиновению, многие, не решаясь идти против «мудрейшего» Сергия, каковым он почитался среди духовенства, и боясь тем самым впасть в преслушание Церкви, пошли за ним и все годы своего заключения в тюрьмах и ссылках, годы честной борьбы, зачеркнули. Лучшая же часть епископата, духовенства и мирян, сразу почувствовав новый соблазн, вкравшийся в Церковь, не пожелала следовать ему и порвала всякое общение с митрополитом Сергием. Одним из первых отошел от него епископ Виктор (Островидов) и с ним Боткинская и частично Вятская епархии. Вслед за тем отошли епископ Димитрий Гдовский, епископ Сергий Нарвский, епископ Алексий Воронежский и епископ Алексий Серпуховский. |
| В Вязниках епископ продолжил дело, начатое в Анаполе. Давно ему хотелось беседы, которые он вел в храме и в кружках, собрать в одну книгу. Рукопись книги он передал доверенным людям в Кинешме, и они переписали ее от руки. В начале 1927 года епископ Афанасий (Сахаров) послал к владыке в Вязники своего келейника иеромонаха Дамаскина (Жабинского) с запиской — не примет ли владыка Василий во временное управление Владимирскую епархию ввиду того, что он, епископ Афанасий, арестован и не может продолжать служение. В то время митрополит Сергий (Страгородский) был арестован, и в управление Русской Православной Церковью вступил архиепископ священномученик Серафим (Самойлович) . Епископ Василий обратился к нему за разрешением этого вопроса, но владыка Серафим во Владимир послал епископа Дамиана (Воскресенского) , а святителя Василия назначил на Ивановскую кафедру . Но назначением воспользоваться не пришлось. К этому времени проповеди святителя, его духовная стойкость стали привлекать в храм множество народа и власти выслали владыку обратно в Кинешму. Здесь он прослужил несколько месяцев, когда власти потребовали, чтобы он уехал. В июне 1927 года владыка Василий приехал в Кострому , где прожил около года. Главной заботой были духовные дети, о каждом он хотел знать все и не упускал случая наставить и духовно поддержать каждого из них. Переписка с ними занимала много времени, и ее нельзя было доверить почте. Епископ отдавал письма своему иподиакону Василию Смирнову, тот отвозил их Екатерине Книшек, и она уже разносила их по адресатам, в свою очередь собирая письма к владыке. В 1928 году епископ поехал в Ярославль переговорить с исповедником митрополитом Агафангелом по вопросам церковной жизни. Он встретился с ним в храме, куда тот приехал помолиться. Митрополит предложил епископу Василию остаться в Ярославле викарным архиереем, но тот отказался. В августе этого года епископ вернулся в Кинешму и через месяц был арестован. Около полугода епископ Василий пробыл в ивановской тюрьме и был приговорен к трем годам ссылки. |
|
|
