| Каким образом высокопреосвященный Савва мог составить столь обширную и богатую библиотеку? В вышеприведенном его заявлении на имя совета Московской духовной академии он дает на это краткий ответ; но такая библиотека, как библиотека высокопреосвященного Саввы, настолько заслуживает внимания, что мы скажем об этом предмете несколько подробнее Непосредственно после окончания курса в Московской духовной академии, в 1850 году, о. Савва сделан был синодальным ризничим в Москве и немедленно же принялся за ученые занятия. К этому, кроме его любви к науке, побуждали его и характер его должности и желание начальства. Высокопреосвященный Филарет, митрополит Московский, тогда же поручил ему составить описание более замечательных предметов, хранящихся в патриаршей ризнице и библиотеке. 3 О. Савва немедленно же приступил к исполнению этого поручения; но столь специальный труд требовал и специальных познаний. Нужно было пополнять свои сведения по археологи и палеографии, а для этого нужны были книги. И о. Савва начал приобретать книги. Это обстоятельство было одним из толчков, побудивших высокопреосвященного о Савву начать собирание своих книжных сокровищ; но настоящею причиною этого собирания была его необыкновенная любовь к книгам. Обстоятельства помогали ему в этом стремлении. Прежде всего жалование синодального ризничего, при казенной квартире. было по тогдашнему времени довольно значительно – 3,000 рублей ассигнациями, т. е. более 800 рублей на наши деньги, и о. Савва большую часть этих денег употреблял на приобретение книг. За составленный им «Указатель для обозрения Московской патриаршей (синодальной) ризницы и библиотеки» о. Савва удостоился получить от Государя подарок в 429 рублей из духовно-учебных капиталов, а от Академии Наук (в 1859 году) Демидовской премии в 714 рублей. А в 1860 году, «в вознаграждение полезных трудов по патриаршей ризнице и библиотеке», по указу Св. Синода, согласно с ходатайством Московской Св. Синода конторы, ему было выдано 1,000 рублей. 4 Все эти деньги, конечно, были употреблены на приобретение книг, причем о. Савва нередко обращался и к букинистам. |
| В результате акции русские потеряли убитыми тридцать два человека, а шведы… около двухсот убитыми и примерно столько же – ранеными. В плен захвачено 27 шведских офицеров и вся батарея. Победа в этой относительно небольшой – по меркам Северной войны – стычке имела, однако же, моральное значение, ведь русские разгромили превосходящие – пусть и незначительно – силы шведов. Вот как оповестил кесаря бывший при Петре его посланник: «Русских вёл и командовал ими его Царское Величество собственной персоной, который до сражения был капитаном, но затем командовал как генерал. Однако тайный советник Паткуль потом укорял его, напоминая, что он, как и всякий другой человек, смертен, и что самая маленькая пуля, которая может убить любого мушкетёра, сделает то же самое и с ним, а гибель его персоны грозит неминуемой опасностью всей армии и всему его царству. Поэтому ему подобает приказывать и отдавать распоряжения своим генералам, но ни в коем случае не рисковать своей персоной. Это предостережение царь принял милостиво, а господа выразили большое удовлетворение». Однажды утром Пётр пригласил Савву проехаться к близлежащей верфи на берегу Ладожского озера, где на стапеле достраивался «Штандарт», один из 28-пушечных фрегатов, предназначенных для защиты устья Невы в Финском заливе. Он рассказал ему, что на острове Котлин, который он переименовал в Кронштадт, заложена фортеция, которая также будет оберегать от шведа устье Невы. Савва интересовался деталями строительства, закупкой материалов, а также работой корабельных мастеров. Ещё в Царьграде от графа Толстого слышал, что новая группа русских недорослей из дворянских семей была отправлена на обучение в венецианский Арсенал и военно-морскую школу Марка Мартиновича в Пераст. Но говорил всё это он как-то отстранённо. Озадачен был тем, что «препорции» фрегата «Штандарт», строящегося уже четвёртый месяц мастером Выбе Геренсом, после личного осмотра не удовлетворили царственного корабела. Присев на бухту канатов, Пётр скрестил руки на груди и задумчиво проговорил: |
| Слуга, глянув в глазок, сообщил хозяину, что его срочно требуют в державную управу писарей, и что карета подана к воротам. Торопливо одевшись, Истреф-ага выскочил из дома, и увидел Нэда, облачённого в турецкое платье, за поясом которого были заткнуты пистолет и ятаган. Одной рукой он держался за дверцу кареты, а в другой держал пытающий факел. Очутившись в кабине кареты, Истреф-ага при отблеске факела, мелькнувшего лишь на мгновение, пока дверь открывалась и закрывалась, успел разглядеть Савву, одетого в турецкий кафтан и увенчанного тюрбаном. Несильно пожал ему руку, и тот час же щёлкнул бич, и карета тронулась, загремев по брусчатке. Вскоре, судя по тому, что треск колеса сменился плавным шорохом, мощёная улица осталась позади, и вскоре путники остановились на безлюдном берегу. Примерно в миле от пригородного поселения Ортакой. Тут можно было говорить совершенно спокойно. Сидя в темноте кареты, Савва ставит Истреф-аге новую задачу: поскольку палата писарей является частью библиотеки, которую он регулярно использует для своей повседневной работы, то наверняка ему должно быть известно об этой потребовавшейся книге. И как только писарь подтвердил, что книга находится в царской библиотеке, кошелёк с золотом монетами звякнул и переменил владельца. - Добрый мой ага! Нужно одолжить мне эту книгу как можно скорее! Получить бы мне её буквально на месяц – именно столько, по всей видимости, уйдёт времени на перевод… Вот это – только аванс! А потом, вернув её, добавлю столько же. Не прошло и двух недель, как Савва получил приглашение посетить «глухую комнату» хорошо известного караван-сарая. Взял с собой Нэда, который, по такому случаю, решил не ограничиваться пистолетом и ятаганом, но припрятал в своём пышном турецком одеянии ещё что-то экзотичное. Предвидя благоприятный исход встречи, Владиславич прихватил изрядный кисет с презренным металлом. Истреф-ага был пунктуален. На низенький резной столик, где уже дымились стаканчики-филджаны с кофе, аккуратно положил красивую сумку из телячьей кожи, извлечённую из-под полы плаща. |
| 6. В повествованиях о его юношеских подвигах находится и сие. Монастырский хлебник в зимнее время, когда не было солнца, разославши мокрые одежды свои в теплой печи, чтоб они там высохли, забыл о них. Чрез день, когда недостало хлебов, некоторые из братьев, в числе которых был и чудный Савва, по приказанию настоятеля, работали в хлебне. Когда они затопили печь, тогда хлебник вспомнил об одеждах. Сделалось беспокойство, и никто не смел войти в печь, поелику она была велика и уже весьма разгоралась. Юный Савва, будучи старцем по несомненной вере, укрепившись оною и вооружившись знамением креста, вскочил в печь, и взявши одежды, вышел из нее невредим. Бог, сотворивший чудо в Вавилоне и сохранивший невредимыми от огня трех Отроков с их одеждами и головными покрывалами, сохранил в печи и одежду невредимою от огня, а чрез нее возвестил всем о Божественной благодати, которая имела воссиять в рабе Его, отроке Савве. Отцы, увидевши сие необыкновенное чудо, прославляли Бога и говорили: каков будет сей юноша, который в молодых летах удостоился такой благодати! Сие известие я написал точно так, как слышал оное от Григория Пресвитера и его двоюродного брата по отцу; написал с тем намерением, чтобы имеющим читать сие показать, какова была в юном Савве вера, каков разум, и сколь велики были его преимущества пред другими. Савва, стараясь возрастать от славы в славу и восхождения в сердце своем полагал (Пс.83; 6), провел десять лет в семь монастыре, и возымел богоугодное желание посетить святой град, и остаться в пустыне, лежащей близ оного, ибо надлежало сей пустыне быть созданной от него, и таким образом исполниться словам, сказанным о ней красноречивым Исаиею (Ис.58; 12). Почему пришедши к архимандриту, просил его, чтобы он отпустил его с молитвою. Когда архимандрит не хотел отпустить его, то открылось ему божественное видение, в котором сказано ему: «Отпусти Савву послужить Мне в пустыне». После сего архимандрит призвал его к себе, и тайно сказал ему: «По побуждению от божественного видения отпущаю тебя, сын мой; иди в мире, но так, чтобы никто из братий не знал о сем; Господь да будет с тобою». Таким образом, Савва, будучи путеводим Богом, пришел в Иерусалим на осьмнадцатом году жизни, в конце царствования благочестивого Маркиана, во время Ювеналиева патриаршества в Иерусалиме. Здесь принял его некоторый каппадокийский старец в монастыре аввы Пассариона, находившемся тогда под управлением архимандрита Елпидия. Раб божий Савва, проведши в сем монастыре зиму, не согласился долее оставаться в нем, хотя старец и убеждал его к тому. Подобным образом и другие многие приглашали его в различные места монашеских общежительных сословий, но он ни к одному из них не присоединился, потому что с детства любил спокойствие и посвятил себя Богу. |
| И хочется конечно жить в гармоничном мире. Добром и открытом, в котором смотря на твоего ребёнка не будут шушукаться и в открытую смеяться, а просто подойдут и протянут ему руку. Вот этой мелочи ждут эти дети, этой мелочи ждём мы — их родители. Фото: инстаграм god_inme «Какие очки надеть тем, кто за инвалидностью не видит человека?» У Марты зрение -9. Линзы такие сложные,что только пару оптик в миллионном городе берутся их делать. Она наверное много не может увидеть без очков.. Какие очки надеть тем, кто за инвалидностью не видит человека? Какую процедуру пройти,чтобы отнестись с состраданием к особенным людям? Как тяжело не осудить ! Признаю, я борюсь ежедневно с собой, чтобы не таить обиды на тех, кто откровенно презирает инвалидов, кто тычет в них пальцем, за родных, которые бросают детей с инвалидностью и не вспоминает о них даже раз в году, кто стыдится, кто считает, что это недолюди, кто выбирает свое удобство выше человеческой жизни. Никого не заставить любить людей с инвалидностью. Но отнестись с человечностью и пониманием, это не составит труда на самом деле. Была бы хоть капля желания. Говорите со своими детьми про особенных людей. Научите не пройти мимо беды, не шарахаться, не смеяться. Мир вокруг — это ты сам. Фото: инстаграм starkovsavva «Я хочу, чтобы мне перестали задавать вопрос: «А вы знали во время беременности?» Мне больно и обидно, когда на Савву смотрят как на НЛО, хотя он такой же малыш, как и все. Да, повезло со здоровьем поменьше, но он тот же ребёнок! Я мечтаю, что все родители будут с младшего возраста рассказывать своим детям, что все мы разные, что это нормально, у каждого свои особенности.. Я от всей души мечтаю, что на людей с любой особенностью больше не будут с таким любопытством и бестактностью реагировать. Не будут тыкать пальцем, шептаться, смеяться…Что будут проявлять тактичность и вежливость. Я хочу, чтобы глядя на моего ребёнка, люди видели в нем человека! Я хочу, чтобы люди понимали, что у людей с особенностями есть чувства, характер и свои желания! |
| За прилавком Тихон. На одной из скамей, развалясь, полулежит Федя и тихо наигрывает на гармонийке. Около него сидит Борцов, одетый в поношенное летнее платье. На полу около скамей расположились Савва, Назаровна и Ефимовна. Ефимовна (Назаровне). Потолкай-ка, мать, старца! Словно, никак, богу душу отдает. Назаровна (поднимая с лица Саввы край сермяги). Божий человек, а божий человек! Жив ты, аль уж помер? Савва . Зачем помер? Жив, матушка. (Приподнимаясь на локоть.) Укрой-ка мне, убогонькая, ноги! Вот так. Правую больше. Вот так, матушка. Дай бог здоровья. Назаровна (прикрывая Савве ноги). Спи, батюшка. Савва . Какой уж тут сон? Было б терпенье муку эту перенесть, а спанья, матушка, хоть и не надо. Не достоин грешник покой иметь. Это что шумит, богомолочка? Назаровна . Грозу бог посылает. Ветер воет, а дождик так и хлещет, так и хлещет. По крыше и в стекла словно горошком дробненьким. Чуешь? Разверзлись хляби небесные. ром. Свят, свят, свят… Федя . И гремит, и гудит, и шумит, и… конца краю нет! Гууу… словно лес шумит… Гууу… Ветер как собака воет… (Ежится.) Холодно! Одежа мокрая, хоть возьми да выжми, двери настежь… (Тихо наигрывает.) Размокла моя гармония, православные, никакой музыки нет, а то бы я вам такую концерту отшпандорил, что держись шапка! Великолепно! Кадрель ежели, или польку, положим… или какой русский куплетец… всё это мы можем. В городе, когда в коридорных при гранд-ателе состоял, денег не нажил, а в рассуждении гармонии все ноты превозошел. И на гитаре умею. Голос из угла . Дурак, дурацкие и речи. Федя . От дурака слышу. Пауза. Назаровна (Савве). Тебе бы, старик, таперича в тепле полежать, ножку-то погреть. ауза. Старик! Человек божий! (Толкает Савву.) Ай помирать собираешься? Федя . Ты бы, дедусь, водочки выпил. Ты выпьешь, а оно в животе погорит, погорит, да от сердца и оттянет малость. Выпей-ка! Назаровна . Не бахвальничай, парень! Старик, может, душу богу отдает да о грехах кается, а ты слова такие, да с гармонией… Брось музыку-то! Глаза бесстыжие! Федя . А ты чего к нему пристала? Ему невмочь, а ты… бабьи глупости… Он из праведности не может тебе грубое слово вымолвить, а ты обрадовалась, рада, что он тебя, дуру, слушает… Спи, дедусь, не слушай! Пущай болтает, а ты наплюй. Бабий язык – чертово помело, выметет из дому хитреца и мудреца. Наплюй… (Всплескивает руками.) Да и худой же ты, братец ты мой! Страсть! Чисто как ни на есть мертвый шкилет! Никакой живности! Ай и впрямь помираешь? |
| Н. Н. Покровский выяснил также, что в русских «богоотметных рукописаниях» репертуар условий продающего душу постоянен, скуден и скромен. Нет и речи о неслыханном богатстве, власти над миром или сверхчеловеческом знании. Эти покорнейшие просьбы касаются двух предметов — благосклонности женского пола и благоволения начальства («как к началом ходити»). Первое условие играет в «Повести о Савве Грудцыне» сюжетообразующую роль (напомню, что в европейской демонологии женщина — главный «агент» сатаны) [Delumeau, 398–449]. Что до второго, то оно замещается мотивом социального успеха. Прежде чем перейти к этому мотиву, необходима оговорка. Мне приходилось писать, что в сюжете повести есть формальная непоследовательность [ИРЛ, 347–348]. Савва заключил договор с дьяволом для того, чтобы утолить греховную страсть к чужой жене, которая его отвергла. Дьявол со своей стороны выполнил обязательство: «Савва же паки прииде в дом Баженов и пребываше в прежнем своем скаредном деле» [Изборник, 616]. Но вот получается письмо, из которого видно, что отец хочет приехать за беспутным сыном. И Савва вдруг забывает о своей демонической страсти, навсегда бросая любовницу. Герой о ней больше никогда не вспомнит, а читатель ничего не узнает. Неужели Савва испугался отца и потому бежал? Разве не мог его всемогущий лукавый брат, предтеча Голядкина–младшего, как–то уладить дело? Но бес сам понуждает Савву к бегству: «Доколе зде во едином малом граде жити будем? Идем убо во иныя грады и погуляем». «Добре, брате, глаголеши», — соглашается с ним Савва [Изборник, 617]. Из этого ясно, что непоследовательность в сюжете — мнимая, что герой продал душу не только за плотскую любовь, но и за то, чтобы «погулять», посмотреть мир, насладиться жизнью. Оба мотива связаны посредством барочной идеи Varietas, идеи о пестроте, разнообразии, изменчивости жизни, каковые и соблазняют молодого человека. В чем тут дело, лапидарно разъяснил Франсиско Кеведо: «Мир, прекрасно понимающий, чем можно польстить нашему желанию, предстает перед нами изменчивым и многоликим, ибо новизна и разнообразие суть те черты, кои более всего нас привлекают» [Кеведо, 320]. В русском обиходе имела обращение сходная идея, и неспроста дьякон Федор, имитируя композицию акафиста, ввел в свое исполненное эсхатологического трагизма сочинение «О познании антихристовой прелести» рефрен «О прелесте! Понеже еси пестра…» [Материалы для истории раскола, 1881, т. 6, 79–89]. |
| — Полностью согласен! Понимаете, вся эта шелуха и шуршание — как яркие конфетные обертки, но не более того. А вот глубокие и серьезные фигуры и личности... Дело ведь в том, что с ними порой очень сложно, встречи с ними настораживают. Смотришь на такого человека и понимаешь: «Мне трудно рядом с ним, я не доберусь до таких высот! Нет уж, лучше я с кем-нибудь попроще…» Чтобы направлять себя к истинным человеческим маякам, необходимы усилия, а это очень непросто... Каждая крупная личность нелегкую жизнь прожила, созидая себя. Да, Господь вручает дар, но этот дар надо культивировать, воспитывать в себе и затем отдавать другим. Главное — отдавать. Научившись владеть тем, что дал тебе Господь Бог, нужно потом делиться этим. И на телевидении я больше всего люблю передачи о людях, достигших чего-то серьезного в своем деле, причем не важно, в каком именно, — будь то человек науки, или искусства, или производства (скажем, директор завода или председатель колхоза), но обязательно человек, сделавший что-то важное. И очень жаль, что у нас о таких людях говорят мало. А то телевизор включишь, и ощущение создается, что вокруг живут только бандиты и проститутки. Но ведь рядом столько прекрасных, замечательных людей! С ними и горе случиться может, и плохо им бывает, но они не живут во вред окружающим. Именно таких людей и не хватает современной культуре. — Мой предыдущий вопрос был неслучаен. Я знаю, что Вы были близко знакомы с недавно скончавшимся знаменитым реставратором Саввой Ямщиковым, о котором, как мне кажется, наши современники знают слишком мало… — Да, Савва был как раз такой личностью. Я бы, конечно, хотел, чтобы у нас было больше времени для общения. Чтобы просто общаться, находиться рядом. Увы, не так много дала мне судьба, но то время, что мы были вместе, было ярким, насыщенным. Если же попытаться как-то охарактеризовать Савву… Мне приходит на ум слово «огромность». Его хватало на все, я поражался: он только что звонил из Пскова, а теперь вдруг позвонил из Кижей или из Суздаля. У меня складывалось впечатление, что он одновременно был везде. Я читал его статьи, видел на телевидении, где он яростно отстаивал свою выстраданную точку зрения на искусство. Он касался всех проблем: политики, искусства, театра, истории… |
| Писали об этом и другие сербские интеллектуалы – взять, к примеру, недавно вышедшую отвратительную книгу Миодрага Поповича «Видовдан и Часни крст» («День св. Вида и Честной крест») или совсем новую книгу Р.Николича «Каменная книга предков». По поводу сербской религиозности эти сербские интеллектуалы чаще всего утверждают либо то, что сербы «не религиозны», либо то, что они все еще остаются в основном при своих древних славянских, т.е. языческих многобожеских верованиях, либо, в лучшем случае, что это некие «природные» христиане – чуть ли не «богомилы»! Подобные обобщающие суждения мы встречаем и тогда, когда речь ведется лишь о том, что сербы «не клерикальны» (т.е. не «церковны» в смысле западном, для них чуждом) или просто констатируется, что у сербов нет биготизма ( как у иных некоторых христиан), или что нет столько внешней формальной набожности (о которой сербская пословица гласит: «Где много колокола звонят, там мало Бога молят») и т.д. и т.п. Когда же речь заходит об отдельных сербских обычаях – особенно о Крестной славе (Чествовании святого покровителя рода – И.Ч.) или Рождестве Христовом – тогда и некоторые наши, и зарубежные профессора и интеллектуалы спешат найти у сербов прежде Перуна, чем Христа, или прежде попа Богомила, чем Святого Савву. И если судить по некоторым в коммунистическое время проводившимся среди «верующих» сербов анкетам (например, недавние в белградском еженедельнике «НИН» и др.), получается, что сербы сейчас уже не являются ни «верующими», ни «суеверными», а просто «не верят ни в кого, кроме самих себя» да еще, может, в единственно спасительную систему марксизма. Упомянутый профессор М.Попович утверждает даже, что и почитание, празднование сербами Видовдана, т.е. Сербских Мучеников и Честного Креста, за который они жизни свои отдали – не христианское, а языческое, и что идею Косовского эпоса дали сербам турки (!) и т.д. и т.п. (Кстати сказать, обоснованный ответ на сей счет дал профессор Иеремия Митрович – « J угословенски ucmopujcku часопис», 1977, 3-4 ). А упоминавшийся Р.Николич, например, комментируя несомненно христианские и строго православные знаки и надписи на сербских могилах и придорожных памятниках в Западной Сербии, без смущения говорит в глаза всему сербству, что сербы не имеют веры, что сомневаются в Бога и бессмертие и т.д. и т.п. Такие выводы, конечно же, служат лишь коммунистам). |
| Затем приглашает матушку в келью и ее спрашивает: «Где вы собираетесь проводить день Ангела батюшки своего?» – и так же объясняет: «Дома, Вильнюс, но здесь вам будет лучше». Перед этим вопросом я просил благословения отца съездить в Полоцк на чествование преподобной Софии Полоцкой. Отец ехать не благословил, но благословил отслужить молебен. «Отслужите молебен святым Виленским мученикам, Святому Духу, акафист святому равноапостольному Владимиру, и три дня подряд причащайтесь и постарайтесь удерживаться от искушения и служи три дня подряд. Ну, тебе легче, ты будешь служить и причастишься, ну а тебе если скажут, почему каждый день причащаешься, скажи: я больная, причастите, пожалуйста». Когда мы получили от отца четки, он спросил нас, как мы делаем земные поклоны, и сказал: «В 24 часа делать 33 поклона с молитвой святым апостолам Петру и Павлу – я раньше делал, а сейчас не могу и заменяю молитвой». Благословил нас отец, и мы уехали, ничего не понимая, для чего это отец нас так наставлял. После этого мне пришлось побывать по делу в другой обители, и там мой близкий монах приглашает, чтобы я приехал с ним в обитель проводить свой день Ангела, и я ему объяснил все благословение отца своего духовного. И вот в этой обители служил владыка 27 июля и поминал новопреставленного схиигумена Савву. И он своей братии говорит: «Отец Савва знал день своей кончины». 25 июля приезжаем в Печоры, чтобы провести свой день Ангела, и решил идти к отцу. Иду, а мне говорят: «Отец никого не принимает, очень больной». Иду к келье, здесь одна из чад печорских тоже к отцу, она пошла первой, я ее прошу, чтобы она сказала отцу обо мне. Я сижу и ожидаю, и на меня находит лукавая мысль: что я так с дороги, я пойду помолюсь, завтра отслужу литургию, причащусь и тогда к отцу, и ушел. В это время отцу сказали: «К вам приехал батюшка». Отец стал одевать крест и епитрахиль, а когда вышли за мной, меня нет. Назавтра (26 июля) после службы я пошел к отцу, отец совсем ослаб, даже не пошевелил головой и на настойчивое прошение послушницы: «К вам пришел батюшка», отец ответил: «Я немощен, я молюсь», а слова «я молюсь» были мне ответом на мою лукавую мысль, что отец при таком состоянии не может молиться (перед входом в келью я допустил такую мысль). |
|
|
