| Не получив никакого ответа, Ростиславичи решили действовать силой, захватили Киев, изгнав оттуда Андреева брата, Всеволода , посадили там своего брата Рюрика. Другой брат Андрея, Михаил , стесненный в Торческе Ростиславичами, согласился быть заодно с ними, за что те обещали добыть ему к Торческу Переяславль. Узнав об этих событиях, Андрей Боголюбский разгневался и, призвав своего мечника Михна, сказал ему: «Поезжай к Ростиславичам и скажи им: не ходите в моей воле — так ступайте ты, Рюрик, в Смоленск к брату, в свою отчину; Давиду скажи: ты ступай в Берлад, в Русской земле не велю тебе быть; а Мстиславу молви: ты всему зачинщик, не велю тебе быть в Русской земле». Мстислав, который смолоду не привык бояться никого, кроме Бога, за такие речи велел остричь Андрееву послу бороду и голову и отпустил с такими словами: «скажи от нас своему князю: мы до сих пор почитали тебя как отца; но если ты прислал к нам с такими речами, не как к князю, но как к подручнику, то делай, что задумал, а Бог нас рассудит». Князь Андрей изменился в лице, услышав ответ Мстислава, и немедленно собрал большое войско (до 50 тысяч), которое состояло кроме жителей Суздальского княжения также из муромцев, рязанцев и новгородцев. Он велел Рюрика и Давида выгнать из их отчины, а Мстислава живым привести к себе. «Умен был князь Андрей, — замечает по этому случаю летописец, — во всех делах доблестен, но погубил смысл свой невоздержанием и, раскалившись гневом, сказал такие дерзкия слова». На пути к войску Андрея присоединились смольняне (хотя и поневоле) и князья черниговские, полоцкие, туровские, пинские и городенские. Успех похода не оправдал ожиданий: после неудачной осады Вышгорода , обороняемого Мстиславом, это огромное войско обратилось в бегство. Влияние князя Андрея на юг казалось потерянным. Но смуты из-за Киева, начавшиеся среди южных князей, заставили Ростиславичей менее чем через год опять вступить в переговоры с Андреем и просить у него Киева для Романа. Завершить переговоры Андрею Боголюбскому помешала смерть. |
| Киевляне с своей стороны позвали Давыда на обед и обдарили, и Давыд отблагодарил их веселым пиром. Пируя, братья занимались и делом: покончили все ряды о Русской земле, о братье своей, о Владимировом племени, после чего Давыд отправился назад в Смоленск, Но Ростиславичи скоро увидали, что им не приходилось оканчивать всех рядов своих о Русской земле без ведома князя суздальского; в Киев приехали послы из Владимира и сказали Рюрику от имени своего князя: " Вы назвали меня старшим в своем Владимировом племени; теперь ты сел в Киеве, а мне не дал никакой части в Русской земле, роздал другим, младшей братье; ну если мне в ней нет части, то как ты там себе хочешь: кому дал в ней часть, с тем ее и стереги; посмотрю, как ты ее с ним удержишь, а мне не надобно " . По словам владимирских послов выходило, что князь их сердился на Рюрика за то, что он отдал лучшую волость зятю своему, Роману волынскому, именно пять городов: Торческ, Треполь, Корсунь, Богуслав, Канев, лежащих на реке Роси, по границе с степью, в стране, населенной черными клобуками, игравшими такую важную роль в усобицах княжеских. Рюрик начал думать с боярами, как бы уладить дело; ему никак не хотелось брать назад волость у Романа, потому что он поклялся ему не давать ее никому другому; он предлагал Всеволоду другие города, но тот не хотел ничего, кроме Поросья, и грозился начать войну в случае отказа. В таких затруднительных обстоятельствах Рюрик обратился к митрополиту Никифору и рассказал ему все дело, как он целовал крест Роману не отнимать у него Поросья, как не хочет нарушить клятвы, и из-за этого начинается у него война со Всеволодом. Митрополит отвечал: " Князь! Мы приставлены от бога в Русской земле удерживать вас от кровопролития; если станет проливаться христианская кровь в Русской земле из-за того, что ты дал волость младшему, обойдя старшего, и крест целовал, то я снимаю с тебя крестное целование и беру его на себя, а ты послушайся меня: возьми волость у зятя и отдай ее старшему, а Роману дай вместо нее другую " . |
| Так кончился неудачей этот поход князей против Мстислава. Южнорусский летописец, не сочувствовавший Андрею Боголюбскому в его стремлениях к единовластию, а напротив с явною любовью описывавший «храбрые» поступки Мстислава, приписывает причину неуспеха похода гордости и похвальбе князя Андрея и так отзывается об этом неуспехе: «Андрей князь толик умник сы, во всех делех добль сы и погуби смысл свой невоздержаньем, ражьгся гневом... Богови студна и мерьзка хвала и гордость; си бо вся быша от дьявола на ны, иже всивает в сердце наше хвалу и гордость», 82 заканчивает он свою сентенцию, не понимая государственных идей князя. Тяжело было переносить эту неудачу Боголюбскому... Впрочем, это сопротивление Ростиславичей воли Андреевой, так же, как и победа Новгородцев над Суздальцами в1169 г. не умалили власти великого князя Андрея над Киевом. Когда улеглось первое раздражение, когда стихла страсть, Ростиславичи одумались и почувствовали свою неправоту пред Андреем. Они смирились пред ним и послали новое посольство к нему просить Киевского княжения для кроткого и всегда покорного Андрею князя Романа. Андрей Боголюбский был доволен их повинной, но не желая ронять своего достоинства, несколько замедлил с ответом. «Подождите, передал он Ростиславичам чрез посла, – я послал к братьям в Русь (вероятно, предлагая кому-нибудь из них Киевское княжение). «Когда будет весть от них, я дам ответ»... Но ответа ему давать не пришлось: его постигло семейное горе, а затем дни его пресекла мучительная, насильственная смерть, которая нанесена была ему рукою некогда близких и любимых им людей, на коих он более всего полагался. VII Одновременно с огорчениями, причиненными твердому волей и не умевшему отступать от раз намеченной цели, Великому князю Андрею непокорными ему князьями, он должен был перенести целый ряд горестей в личной семейной жизни, Андрей Боголюбский не был счастливым семьянином: из четырех сыновей его, получивших прекрасное воспитание в доме отца и отличавшихся необыкновенными дарованиями, лишь один Юрий 83 пережил отца своего, а остальные три: Изяслав, Мстислав и Глеб были похищены смертью в цвете мужества и силы один за другим при жизни Андрея. 84 |
| Лука Жидята, Ефрем Переяславский, Владимир Мономах , Всеволод Георгиевич получили хорошую подготовку, а про Смоленского князя Романа Ростиславича известно, что он устраивал школы, содержал целый штат греков и латинистов, сам занимался и других побуждал к изучению греческой литературы. Смолятич родом, Климентий мог быть воспитанником такой школы и мог получить превосходное греческое образование. Природная, без сомнения, склонность его к умозрительному мышлению могла найти обильную для себя пищу в произведениях греческой дохристианской литературы; русский митрополит мог читать в подлиннике или в греческих же компиляциях Гомера, Платона и Аристотеля, и, как видно, усваивал себе отчасти их мировоззрения, за что и подвергался нападениям со стороны консервативно-православной партии Смоленска и лице пресвитера Фомы. Этот последний также получил греческое образование, но, по-видимому, считал ненужным знание языческой литературы. Во времена Климента и среди его киевской паствы находились изумительные начетчики в греческой письменности» (стр. 5–6). Это последнее утверждение г. Лопарев основывает на следующем месте послания м. Климента: «поминаю же пакы реченого тобою, учителя григория. его же и свята рекл не стыжюся, но не судя его хощу рещи но истиньствуя. григорей знал алфу, якоже и ты, и виту, подобно и всю. к, и д . (24) словес грамоту. а слышиши ты ю оу мене, мужи имже есмь самовидец, иже может един рещи алфу, не реку на сто, или двесте. или триста или д ста, а виту також» 13 ... Лопарев думает также, что и учитель Фомы Григорий «знал хорошо греческий язык». Но насколько увлеклись оба исследователя, доказывает Голубинский в новом издании своей «Истории» (стр. 846–853). Нарисованную ими «великолепную картину состояния у нас просвещения в XII в.» Голубинский считает «плодом недоразумения и перетолкования». Никаких особых литературных направлений и кружков ученых тогда не было. Отвечая на укор Фомы в философском характере своего послания к князю Ростиславу, Климент заявил, что писал к князю именно, а не к Фоме, и что к последнему писать (кроме настоящего раза) не намерен. |
| Современник событий, знаменитый певец Слова о полку Игореве, верно рисует падение Полотских князей, потомков Всеслава, и причину этого падения: «Двина болотом течет оным грозным Полочаном под кликом поганых (Литовцев). Один Изяслав, сын Васильков, позвони своими острыми мечи и шеломы Литовские, притрепа славу деду своему Всеславу; а сам под черлеными щиты на кроваве траве притрепан Литовскими мечи. Не бысть ту брата Брячислава, ни другого Всеволода; один изрони жемчужную душу из храбра тела чрез злато ожерелье. Уныли голоси, пониче веселие. Трубы трубят Городенские. Ярославе и вси внуци Всеславли! уже опустить вам свои знамена, вложить в ножны свои иззубренные мечи! Вы уже выточили из дедней славы. Вы своими крамолами начали наводить поганых на Русскую землю на жизнь (достояние) Всеславича.» Кто был Изяслав, сын Васильков, притрепавший славу деда своего Всеслава в войнах с Литовцами и погибший в сих войнах? мы на это не имеем никаких известий в дошедших до нас памятниках. Но кто бы он ни был, и когда бы он ни воевал с Литовцами, одно верно то, что племенные Литовские князья, прежде незначительные и послушные Полотским князьям, к концу XII столетия, начали делаться заметными и год от года приобретать более расположения как от Русских колонистов в Литовской земле, так и от Литовцев, а по Литовским князьям, выдвигавшимся вперед и все население, как Русское, так и Литовское, стало принимать общее название Литвы; так что в прочих Русских землях и Полочане иногда стали называться Литовцами. Так, например, под 1239 годом, читаем в летописи: «Ярослав Всеволодович Суздальский ходил к Смоленску на Литву, и Литву победил и князя их захватил, и посадил в Смоленск князя Всеволода Мстиславича.» А Литовский их князь, о котором говорит здесь летопись, был никто иной, как Святослав Мстиславич, внук Романа Ростиславича Смоленского, захвативший Смоленск, при помощи Полочан и Литвы; следовательно, в настоящем известии под Литвою, должно разуметь вообще и Полочан и Литовцев, а отнюдь не одних Литовцев; а о таковом смешении Полочан и Литовцев, летописи с конца XII столетия представляют много свидетельств, по которым можно ясно проследить, как мало-помалу Полотская земля у наших летописцев обратилась в Литовскую землю, не переменяя своих прежних жителей и не изменяя их отношений друг к другу. |
| Князья Мстислав Ростиславич, а также Глеб и Роман были доставлены во Владимир. Тогда здесь произошло нечто подобное киевским событиям. На третий день «бысть мятеж велик», «въста бо весь град». Но примечательно, что в летописях отмечены те, кто вызвал это восстание и собирался использовать в своих политических целях: «въсташа бояре и купци» 203 . Они говорили князю: «Княже, мы тобе добра хочемь, за тя головы свои съкладываемь. Ныне вороты свои держишь просты; а се ворози твои и наши – сужьдальци и ростовци, а казни их, любо слепи, аль дай нам». Князь на это не пошел, тогда был поднят народ. Народ с криками устремился на княжой двор, требуя убить, ослепить или выдать на расправу князей, причинивших столько горя владимирцам «продажами и вирами» 204 . Однако Всеволод не хотел «сего створити», а велел посадить князей в поруб, «людей деля, дабы уставился мятежь»; тогда же, видимо, под давлением горожан он вытребовал из Рязани оставшегося на свободе Ярополка и тоже заключил его в поруб. Уловка не удалась, и «въсташа второе людие вси». Во владимирской летописи читаем: «всташа опять людье вси и бояре» (в Радзивилловской: «людье, бояре и вси велможи и до купець») 205 . На княжеский двор нагрянуло «многое их множество в оружии» с криками: «Что сих додержати, хощем их слепити». Всеволод был против, но «не могшу ему удержать людий множества». Восставшие разметали поруб и ослепили князей Мстислава и Ярополка; о Глебе глухо сказано, что он «ту умре» 206 , а Романа Глебовича удалось спасти (его «одва выстояша») 207 . Приведенные факты позволяют заключить, что в этом восстании гнев владимирской бедноты, пережившей все тяготы войны, былискусно направлен местной знатью города против ее политических врагов. Объективно это народное выступление содействовало политической консолидации княжества. Итак, оба случая нарушения поряда – в Киеве и во Владимире – кончились гибелью князей-нарушителей. Подобные же события произошли в 1211 г. и в Галиче, где черниговские князья нарушили ряд и казнили несколько сот местных бояр, захватили и роздали своим вассалам их имущество. |
| 367 См. сведения об участии в киевской политике военной «галицкой помощи», достигавшей пяти полков, – ПСРЛ, т. II, стб. 481, 488, 491, 500, 505, 507, 509, 517, 533, 546, 548 – 549, 616, 631. Получая «причастье», не только галицкие, но и суздальские князья выделяли войска для защиты Киева и его владений. См. любопытный эпизод, когда, вероятно, по предварительному сговору великих князей, владимиро-суздальские гарнизоны Киева и других городов «Русской земли» перешли на сторону галицкого князя (ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 417 – 418, 1202 г.). 388 Изучение этнической структуры выдвигалось в качестве задачи. См.А. Г. Пригожин. Карл Маркс и проблема социально-экономических формаций. – «Известия ГАИМК», вып. 68. Л., 1934; ср. М. М. Цвибак. Марксизм-ленинизм о возникновении восточноевропейских национальных государств. – «Проблемы истории докапиталистических обществ», 1934, стр. 53 – 57; для более позднего времени см.: В. Рахметов. Образование Российской империи. – «Книга для чтения по истории народов СССР». Харьков, 1930, стр. 88 – 137. 389 W. Ko1arz. Russia and her Colonies. London, 1952, p. 2; W. Baczkowski. Russian Colonialism: The Tsarist and Soviet Empires. – «The Idea of Colonialism». N. Y., 1958, p. 70 – 114; см. В. Т. Пашуто. Истоки немецкой неофашистской концепции истории России. – ВИ, 1962, стр. 61 – 79. 394 См. Б. А. Рыбаков. Русская эпиграфика X – XIV bb. – «История, фольклор, искусство славянских народов. V Международный съезд славистов». М., 1963, стр. 58 (граффити подтверждает усвоение царского титула Ярославу Мудрому); ср. в «Послании о повинных», адресованном, вероятно, Владимиру Мономаху , автор наделяет его «господьскым и царьскым саном» (М. Н. Тихомиров. Малоизвестные памятники. – ТОДРЛ, т. XVI. М. – Л., 1960, стр. 456). Восставшие киевляне «ругающися царьскому и священному телу» князя Игоря Ольговича – ПСРЛ, т. II, стб. 352 (1147 г.); «царскою» рукой Андрея Юрьевича Бог спас Русь от епископа Федора – ПСРЛ, т. I, вып. 2, стб. 357 (1169 г.); «царю мой благый» Называла смоленского князя Романа Ростиславича причитавшая над его гробом жена – т. |
| Тем не менее новгородцы вынуждены были зимой 1171/72 г. признать верховную власть князя Андрея, перекрывшего жизненно важный для города подвоз хлеба с юга, и в 1172 г. принять к себе князем его сына Юрия . Чуть раньше, в 1171 г., «старейшинство» владимирского князя признали и Ростиславичи, после чего с разрешения Андрея Боголюбского Роман Ростиславич получил Киев (по смерти Глеба Юрьевича ). Кризис власти Территориально Владимиро-Суздальская земля приобрела при князе Андрее заметные приращения на востоке за счет сферы влияния Волжской Булгарии (основание Городца-Радилова), а также на севере, в Заволочье (Подвинье). Вместе с тем в 1170-х гг. в типичной для князя Андрея политике военного давления и массовых походов очевидны признаки кризиса. Поход против волжских булгар в 1172 г. не нашел поддержки знати и союзных муромо-рязанских князей. По-видимому, корни кризиса следует искать в социальной сфере. Подчеркнуто автократическое правление Андрея Боголюбского, сопровождавшееся чрезвычайными мерами военного и, очевидно, фискального свойства, привело к расстройству отношений между князем и знатью, причем не только старым ростово-суздальским боярством, но и новым, владимирским, в котором справедливо видят целенаправленно создававшийся князем Андреем в противовес родовому боярству класс служилой знати. Добрые отношения Ростиславичей и князя Андрея вскоре нарушились. Андрею Юрьевичу дали знать, что брат его Глеб умер не своею смертью, и указали убийц в лице некоторых киевских бояр. Андрей потребовал выдачи их от Ростиславичей. Последние сочли донос неосновательным и не послушались. Тогда князь Андрей послал сказать Роману : «Неходишь в моей воле с братьями своими: так ступай вон из Киева, Давид из Вышгорода, Мстислав из Белгорода; ступайте все в Смоленск и делитесь там, как хотите». Роман повиновался, но трое других братьев ( Рюрик , Давид и Мстислав ) обиделись и послали сказать Андрею: «Брат! мы назвали тебя отцем себе, крест тебе целовали, и стоим в крестном целовании, хотим тебе добра, но вот теперь брата нашего Романа ты вывел из Киева и нам путь кажет из Русской земли без нашей вины; так пусть рассудит нас Бог и сила крестная». |
| Это заставило Рогволода опять идти на Минск, и Ростислав Мстиславич из Киева прислал ему на помощь 600 торков; Рогволод шесть недель стоял около города и заключил мир на всей своей воле, т. е. заставил освободить Васильковичей; но торки, потерявши лошадей и сами помирая с голоду, возвратились пешком на юг, не дождавшись мира. Потом летописец опять упоминает о новом походе Рогволода на Ростислава к Минску и о новом мире. В 1161 году Рогволод предпринимал новый поход на одного из Глебовичей, Володаря, княжившего теперь в Городце; Володарь не стал биться с ним днем, но сделал вылазку ночью и с литвою нанес осаждавшим сильное поражение; Рогволод убежал в Слуцк и, пробыв здесь три дня, пошел в старую свою волость - Друцк, а в Полоцк не посмел явиться, погубивши столько тамошней рати под Городцом; полочане посадили на его место одного из Васильковичей - Всеслава. Из полоцких волостей мы встречаем упоминовение о Минске, Изяславле, Друцке, Городце как об отдельных столах княжеских; мы видели выше, что Ярослав I уступил полоцкому князю Брячиславу Витебск; теперь под 1165 годом встречаем известие, что в Витебске сел Давыд Ростиславич смоленский, отдавши прежнему витебскому князю Роману два смоленских города - Васильев и Красный. Между тем Глебовичи не могли равнодушно видеть, что Полоцк вышел из их племени и от Борисовича перешел к Васильковичу; в 1167 году Володарь Глебович городецкий пошел на Полоцк, Всеслав Василькович вышел к нему навстречу, но Володарь, не давши ему собраться и выстроить хорошенько полки, ударил внезапно на полочан, многих убил, других побрал руками и заставил Всеслава бежать в Витебск, а сам пошел в Полоцк и уладился с тамошними жителями, целовал с ними крест, как говорит летописец. Утвердившись здесь, Володарь пошел к Витебску на Давыда и Всеслава, стал на берегу Двины и начал биться об реку с неприятелями; Давыд не хотел вступать с ним в решительное сражение, поджидая брата своего Романа с смольнянами, как вдруг в одну ночь ударил страшный гром, ужас напал на все войско полоцкое, и дружина стала говорить Володарю: " Чего стоишь, князь, не едешь прочь? Роман переправляется через реку, а с другой стороны ударит Давыд " . |
| Владимир поехал с Мстиславом, повоевал и пожег волость Романову, а с другой стороны, повоевал и пожег ее Ростислав Рюрикович с Владимировичами (сыновьями Владимира Мстиславича) и с черными клобуками, набрали много рабов и скота. Весть, полученная Рюриком о движении Всеволода и Давыда, была справедлива: они действительно вступили в землю Ольговичей и пожгли ее. Услыхав об этом, Ярослав собрал братью, посадил двоих Святославичей, Олега и Глеба, в Чернигове, укрепил остальные города, боясь Рюрикова прихода, а сам с остальными родичами и половцами отправился против Всеволода и Давыда; он стал под своими лесами, огородился засеками, на реках велел мосты разобрать и, приготовившись таким образом, послал сказать Всеволоду: " Брат и сват! Отчину нашу и хлеб наш ты взял; если хочешь мириться с нами и жить в любви, то мы любви не бегаем и на всей воле твоей станем, а если ты замыслил что другое и от того не бегаем, как нас бог рассудит с вами и св. спас " . Всеволод был не охотник до решительных битв - этих судов божиих, по понятиям южных князей; притом же Ольговичи обещали без битвы стать на всей его воле; он начал думать с Давыдом, рязанскими князьями, боярами, на каких бы условиях помириться с Ольговичами? Давыд никак не хотел мира, но требовал непременно, чтоб Всеволод шел к Чернигову, он говорил ему: " Ты уговорился с братом Рюриком и со мною сойтись всем в Чернигове и там мириться на всей нашей воле, а теперь ты не дал знать Рюрику о своем приходе; он воюет с ними, волость свою пожег для тебя, а мы без его совета и ведома хотим мириться; как хочешь, брат, а я только тебе то скажу, что такой мир не понравится брату моему " . Но Всеволоду не понравились речи Давыдовы и рязанских князей; он начал переговоры с Ольговичами, требуя у них, во-первых, отречения от Киева и Смоленска, во-вторых, освобождения Мстислава Романовича, в-третьих, изгнания давнего врага своего, Ярополка Ростиславича, который жил тогда в Чернигове, в-четвертых, прекращения связи с Романом волынским. Ярослав соглашался на три первые требования, но не хотел отступать от Романа, который оказал ему такую важную услугу, нападши на тестя и отвлекши его от похода на Чернигов. |
|
|
