| И се ли «супротивно явися», еже вамъ погубити себя не далъ есми? A ты о чемъ сопротивно разум души своей и крестное целование ни во что же вмнилъ еси, ложнаго ради страха смертнаго? Самъ убо сего не твориши, намъ же сие совтуеши! И сие убо навацкое и фарисейское мудрствуеши: наватское убо, еже выше естества человческаго велиши человкомъ быти, фарисейское же, еже самъ не творя, инымъ повелеваеши творити. Паче же сия поносы и укоризны, яко же исперва начали есте, тако и нын не престаете, всяческимъ образомъ дивияго зверя разпыхаяся, измну свою совершаете: се ли ваша прямая и доброхотная служба, еже поношати и укаряти? Бесному подобляшеся колеблетеся и Божий судъ восхищающе и прежде Божия суда своимъ злолукавымъ самохотнымъ изложениемъ, яко же с своими началники, с попомъ и Алексемъ, 66 изложили есте, собацки осуждающе. И сего ради Богу противни являющеся, како и святыхъ всхъ преподобныхъ, иже в пост и в подвиз просиявшихъ, милование, еже ко гршнымъ, отвергосте; много бо в нихъ обрящеши падшихъ и возставшихъ (восстание не бдно!) и страждущимъ руку помощи подавше, и от рва согрешения миловательн возведшихъ, по апостолу, «яко братию, я не яко враговъ имуще», 67 – еже ты отверглъ еси! И якова они бо от бесовъ пострадаша, таковая азъ же от васъ пострадахъ. Что же, собака, и пишеши и болзнуешъ, совершивъ таковую злобу? Чему убо совтъ твой подобенъ, паче кала смердяй? Или мниши праведно быти, еже от единомысленниковъ твоихъ злобесныхъ учинено, еже иноческое одяние свергше и на крестьянъ воевати? Или се есть вамъ на отвщание, яко неволное пострижение? Ино нсть се, нсть. Како убо Лствичникъ 68 рече: «Видхъ неволею ко иночеству пришедшихъ, паче волныхъ исправившихся». Чесо убо сему слову не подражасте, аще благочестиви есте? Много же и не в Тимохину версту 69 обрящеши, тако же постриженыхъ, и не поправшихъ иноческаго образа, глаголю бо и до царей. Аще ли кои дерзнуша тако сотворити, ничимъ же себе ползоваша, но паче в горшая душевная и тлесныя погибели приидоша, яко же князь великий Рюрикъ Ростиславичъ Смоленский постриженъ от зятя своего Романа Галического. Смотри же благочестия княгини его: восхотвшу ему взяти ея из неволнаго пострижения, она же не восхот мимотекущаго царствия, но паче желая нетлннаго, пострижеся и в схиму; онъ же убо, розстригшися, много крови християнския пролия и святыя церкви и монастыри пограби, и игуменовъ и поповъ и чернцовъ помучи, и до конца княжения удержати не возможе, но имя его без вести бысть. (...) |
| —310— у Руссо и Дидро, изучение древних языков занимало очень скромное место. Противовесом такому направлению явилась так наз. эпоха неогуманизма, первым систематиком которого явился Фр. Авг. Вольф (1759–1824 г.). Он первый выставил три положения, развиваемые и доселе в методике преподавания древних языков, а именно что чтение античных авторов содействует: I) изучению языка, 2) ознакомлению с историей и психологией человечества и 3) образованию изящного вкуса. Вместе с тем Вольф впервые указал и на значение грамматики древних языков, как дисциплины, способствующей развитию логического мышления. Перейдем теперь к краткому изложению судеб латинского языка в нашем отечестве, причем будем иметь в виду преимущественно духовные учебные заведения. Первое, – правда, весьма ненадежное, – известие о систематическом преподавании на Руси древних языков относится к XII веку; именно в «Истории Российской» Татищева (т. III, стр. 238 сл.) рассказывается про правнука Владимира Мономаха , князя Романа Ростиславича, что он был «вельми учен всяких наук, и ко учению многих людей понуждал, устроя на то училища, и учителей, греков и латинистов, своею казною содержал, и не хотел иметь священников неученых " … Затем нашествие монголов и их иго, конечно, надолго убило у нас всякое распространение образованности и в том числе знание древних языков. О знакомстве с латынью в это тяжелое для Руси время имеются только вполне отрывочные и одинокие указания, так можно догадываться, что в числе окружающих князя Владимира волынского, Василька (XIII, в.), находились люди, могущие беседовать по-латыни с папскими легатами, потому что, по прямому свидетельству Плано Карпини, легаты эти не знали по-русски. Более основательное знание латинского языка выплывает снова на Руси только в XVI столетии по мере того, как наши предки стали мало-помалу сближаться с Западом, где, как было сказано выше, латынь была языком церкви, образованных людей и дипломатов. Так, в 1518 г. император Максимилиан лично объяснялся по-латыни с русским послом Владимиром Племянниковым и толмачом Истомой Ма- |
| кн. Васильке Ростиславиче) во Владимире Волынском, неподалеку от Успенского собора. (Всеобщая история архитектуры. М., 1968. Т. 6. С. 355–356; Иоаннесян О. М. Храмы-ротонды в Древней Руси//Иерусалим в русской культуре. М., 1994. С. 104–112). О галицко-волынской архитектуре этого времени в целом: Icmopiя ykpaihcьkoro мистецтва. Ки¿в, 1967. Т. 2. Научно-исследовательская литература о каменном церковном зодчестве Северо-Восточной Руси XIII — сер. XV в. к настоящему времени очень велика. См., например, работы общего характера: Максимов П. Н. К характеристике московского зодчества XIV–XV вв.//Материалы и исследования по археологии СССР. М.—Л., 1949. Т. 12; История русского искусства. М.—Л., 1956. Т. 3; Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV вв. М., 1962. Т. 2; Всеобщая история архитектуры. Т. 6. С. 34–42; Очерки русской культуры XIII–XV вв. М., 1969. Ч. 2. С. 235–253. Известия о строительной деятельности кн. Романа углицкого восходят к Углицкому летописцу — источнику позднему (XVIII в.) и в древней части недосто- верному. Церковному зодчеству Пскова XIII–XV вв. также посвящена обширная литература. Отметим ряд работ общего характера: История русского искусства. М.—Л., 1954. Т. 2. С. 310–339; Спегальский Ю. М. Псков. М.—Л., 1963 (и более поздние издания); Всеобщая история архитектуры. Т. 6. С. 23–34; Очерки русской культуры. С. 227–234; Седов В. В. Происхождение и становление псковской архитектурной традиции. АКД. М., 1989; Комеч. Каменная летопись Пскова. Литература, посвященная церковной архитектуре Новгорода XIII–XV вв. еще более многочисленна. Из работ общего характера следует указать следующие: История русского искусства. Т. 2; Всеобщая история архитектуры. Т. 6. С. 11–22; Очерки русской культуры. С. 213–225; Каргер М. К. Новгород Великий. М.—Л., 1961 (и более поздние издания). Во времена митр. Макария представления о самостоятельной художественной ценности памятников древнерусского церковного зодчества (в особенности старше XVI в.) находились еще в стадии формирования, к тому же первоначальный облик многих построек был искажен в результате позднейших ремонтов и переделок, что препятствовало изучению архитектурного стиля. |
| Между тем Игорь Святославич северский, услыхав, что киевский Святослав пошел на половцев, призвал к себе брата Всеволода, племянника Святослава Ольговича, сына Владимира, дружину и сказал им: " Половцы обратились теперь против русских князей, так мы без них ударим на их вежи " . Князья поехали и за рекою Мерлом встретились с половецким отрядом в 400 человек, которые пробирались воевать Русь, Игорь ударил на них и прогнал назад. В следующем 1185 году пошел окаянный, безбожный и треклятый Кончак со множеством половцев на Русь с тем, чтоб попленить города русские и пожечь их огнем; нашел он одного бусурманина, который стрелял живым огнем, были у половцев также луки тугие самострельные, которые едва могли натянуть 50 человек. Половцы сначала пришли и стали на реке Хороле; Кончак хотел обмануть Ярослава Всеволодовича черниговского, послал к нему как будто мира просить, и Ярослав, ничего не подозревая, отправил к нему своего боярина для переговоров. Но Святослав киевский послал сказать Ярославу: " Брат! Не верь им и не посылай боярина, я на них пойду " - и, действительно, вместе с Рюриком Ростиславичем и всеми своими полками пошел на половцев, отправивши вперед молодых князей - Владимира Глебовича и Мстислава Романовича. На дороге купцы, ехавшие из земли Половецкой, указали князьям место, где стоял Кончак; Владимир и Мстислав напали на него и обратили в бегство, причем был взят в плен и тот бусурман, что стрелял живым огнем, хитреца привели к Святославу со всем снарядом его. Ярослав черниговский не ходил с братом на половцев, он велел сказать ему: " Я уже отправил к ним боярина и не могу ехать на своего мужа " . Но не так думал Игорь Святославич северский, он говорил: " Не дай бог отрекаться от похода на поганых, поганые всем нам общий враг " - и начал думать с дружиною, куда бы поехать, чтоб нагнать Святослава; дружина сказала ему: " Князь! По-птичьи нельзя перелететь: приехал к тебе боярин от Святослава в четверг, а сам он идет в воскресенье из Киева; как же тебе его нагнать? " Игорю не нравилось, что дружина так говорит, он хотел ехать степью возле Сулы реки, но вдруг сделалась такая оттепель, что никак нельзя было никуда идти. Святослав, возвратясь в Киев, тою же весною послал боярина своего Романа Нездиловича с берендеями на половцев, и Роман в самое Светлое воскресенье (21 апреля) взял половецкие вежи, забрал в них много пленников и лошадей. |
| Действительно, Новгородцы не пожелали видеть у себя князем Мстислава. Тогда Андрей дал им в князья племянника своего, сына старшего брата Ростислава – Мстислава Ростиславича, но уже на таких условиях, на каких он хотел сам – «на всей своей воле». Не прошло и года, как он сам же свел от Новгородцев этого князя, договорился с Киевским князем Ростиславом и посадил на Новгородское княжение опять сына Ростислава Святослава, выговорив себе за это Двинскую дань. Святослав княжил в Новгороде сравнительно долгое время, но затем Новгородцы из-за чего-то не поладили с ним и выгнали его из Новгорода без ведома Андрея и помимо его воли. Андрей Боголюбский послал сказать Новгородцам, что не будет им другого князя, кроме Святослава и оказал помощь последнему для того, чтобы тот занял силою свое княжение («силою местяче»). Святослав напал на Торжок, слабое место Новгородцев, а с запада и юга на Новгородский пригород Луки напали, по приказу Андрея, Полоцкие и Смоленские князья. Дело кончилось бы, по обыкновению тем, что Новгородцы покорились бы воле Андрея и приняли бы Святослава, но на беду ввязался в эту борьбу Андрея с Новгородом новый князь Киевский – Мстислав Изяславович, двоюродный племянник Андрея, сын того Изяслава, с которым так долго пришлось бороться отцу Андрея, Юрию Долгорукому. Он стал на сторону Новгородцев, принял благосклонно депутацию от них в лице Данислава Лазутинича, тайком пробравшегося сквозь ополчение Полочан и Смоленцев в Киев, и дал им в князья сына своего Романа. Этот поступок Мстислава, нарушавший права Андрея, признаваемые прежними Киевскими князьями, по которым он, как старейший в роде, мог назначать по своему усмотрению в Новгород князей, – жестоко оскорбил Боголюбского. Равнодушный до сих пор к Киевскому княжению, он теперь предъявил свои права и на Киев, как старейший в роде и во всяком случае имевший на него гораздо более прав, чем племянник его, Мстислав Изяславович. Он собрал громадное ополчение, состоявшее из дружин одиннадцати князей и отправил его на Киев, под начальством старшего сына своего Изяслава и боярина Бориса Жидиславича. |
| Но эта чудесная победа не умалила силы Андрея Боголюбского над Новгородом. «Он и побежденный остался победителем», как говорит Погодин. Новгородцы понимали, что эта чудесная победа только спасла Новгород от наказания, но ничуть не избавила их от власти великого князя Андрея Боголюбского. Для того чтобы заставить Новгородцев беспрекословно повиноваться себе, Андрей Боголюбский прибегнул к обычному средству усмирять Новгород, практиковавшемуся еще отцом его Юрием, наиболее чувствительному для Новгородцев: он прекратил подвоз хлеба в Новгород из подвластных ему княжеств Суздальского и Смоленского, и в Новгороде настала страшная дороговизна хлеба. Кадь ржи продавалась по 4 гривны серебр. (6 руб.), хлеб по две ногаты (около 15 коп.). Новгородцы волей-неволей должны были покориться Андрею. Они изгнали своего князя Романа и стали просить у Боголюбского такого князя, какого он захочет им дать. Андрей дал им в князья Рюрика Ростиславича, брата умершего Святослава, из-за которого и началась война у Новгородцев с Андреем Боголюбским. Мало того, что он давал Новгородцам в князья кого хотел, он оказывал влияние и на выборы посадников Новгородских, этих представителей Новгорода, всегда избиравшихся Новгородцами «на всей их воле». Так, в следующем году Рюрик Ростиславич не поладил почему-то с посадником Новгородским Жирославом, преданным Боголюбскому, лишил его посадничества и тот обратился с жалобой к Андрею. А. Боголюбский немедленно велел Новгородцам изгнать от себя князя Рюрика, и принять к себе снова посадника Жирослава и дал им в князья одного из младших сыновей своих – Юрия. Так велико было могущество великого князя Андрея Боголюбского! Целым рядом дальновидных и решительных действий он в одном лице своем сосредоточил власть над южною и северною Русью, над Киевом и Новгородом, над сильною и богатою землею Ростовско-Суздальскою, которая всецело была обязана ему своим процветанием; его слову были покорны князья Муромские и Рязанские, Полоцкие и Смоленские... Но эта власть была вмести с тем и тяжелым бременем для Андрея. Тогда на Руси еще не умели ценить этой сильной власти. Князья были слишком преданы своим личным интересам, заняты были слишком своими родовыми правами, никто из них не умел согласить своих частных личных выгод и прав с общими выгодами и правами. И Андрея Боголюбского ожидали тяжелые испытания. |
| Сей Князь, по свидетельству современников, был украшением века и России. Другие воевали для корысти: он только для славы и, презирая опасности, еще более презирал золото, отдавая всю добычу Церкви или воинам, коих всегда ободрял в битвах словами: за нас Бог и правда; умрем ныне или завтра, умрем же с честию. «Не было такой земли в России (говорит Летописец), которая не хотела бы ему повиноваться и где бы об нем не плакали». Народная любовь к сему Князю была столь Велика, что граждане Смоленские в 1175 году единогласно объявили его, в отсутствие Романа, своим Государем, изгнав Ярополка Романовича; но Мстислав согласился властвовать над ними единственно для того, чтобы усмирить их и возвратить престол старшему брату. Новогородцы погребли Мстислава в гробнице Владимира Ярославича, строителя Софийской церкви. Надлежало избрать преемника: в досаду Всеволоду Георгиевичу они призвали августа 1180 г.] к себе Княжить Владимира, сына Святославова, из Чернигова. Князь Черниговский, раздраженный пленением сына, хотел не только отмстить за то, но и присвоить себе, счастливым успехом оружия, лестное первенство между Князьями Российскими. Еще Всеволод не имел прав Андреевых, утвержденных долговременною славою; не имел и силы Боголюбского: ибо Смоленск, область Кривская и Новгород не помогали ему. Святослав надеялся смирить его, но желал прежде вытеснить Рюрика и Давида из области Киевской, чтобы господствовать в ней единовластно. Смерть Мстислава Храброго и Олега Северского, их зятя, казалась ему случаем благоприятным: уверенный в дружелюбии Олеговых братьев, Игоря и Всеволода; выдав племянницу за Князя Переяславского, Владимира Глебовича, и называясь покровителем сего юноши, он дерзнул на гнусное коварство, рассуждая, что все способы вредить Мономаховым потомкам согласны с уставом праведной мести и что ближайшие из них должны быть ее первым предметом. Не имея в самом деле никаких причин жаловаться на Ростиславичей – которые жили с ним мирно и вместе отразили набег Хана Половецкого, Кончака – Святослав вздумал схватить Давида на звериной ловле в окрестностях Днепра; сказал о том единственно жене и главному из любимцев, именем Кочкарю; тайно собрал воинов и нечаянно ударил на стан Давидов. |
| Сочинитель, не отрицая своих прав на это выражение, отвечает: «Квасного патриотизма я точно не терплю, но Русь знаю, Русь люблю, и – еще более, позвольте прибавить к этому – Русь меня знает и любит» (с. 9) 152 . Любопытно, что еще до выхода в свет романа «Клятва при гробе Господнем» выражение квасной патриотизм фигурировало в иронических заметках о Н. А. Полевом с явным намеком на него как на автора. Фразы: квасной патриотизм, квасной патриот были тесно ассоциированы в 30-е годы с «Московским телеграфом» и, вероятно, с Полевым как их изобретателем. Так, в «Молве» (1831, с. 343) напечатана заметка Кораблинского «Любопытная новость», содержавшая злостный донос на либерализм Н. А. Полевого, на мятежный дух его писаний: «Если находятся еще в России квасные патриоты, которые наперекор Наполеону почитают Лафайэта человеком мятежным и пронырливым, то пусть они заглянут в ”Московского телеграфа“ (на 464 стр.) и уверятся, что ”Лафайэт самый честный, самый основательный человек во Французском королевстве, чистейший из патриотов, благороднейший из граждан, хотя вместе с Мирабо, Сиесом, Баррасом, Баррером и множеством других был одним из главных двигателей революции“; пусть сии квасные патриоты увидят свое заблуждение и перестанут Презренной клеветой злословить добродетель!» 153 . Мнение о том, что Н. А. Полевой изобрел выражение квасной патриотизм, крепко держалось и в некоторых кругах русской интеллигенции 40-х годов. Н. В. Савельев-Ростиславич в «Славянском сборнике» (СПб., 1845, с. LXXXV) так иронизировал над Полевым: «Сметливый журналист, ради потехи почтеннейшей публики, особенно из недоучившихся купеческих сынков, придумал особое название квасного патриотизма и потчивал им всех несогласных с Рейнскими идеями, перенесенными целиком в ”Историю русского народа“». Однако сам Н. А. Полевой нигде открыто и прямо не объявлял себя «сочинителем» выражения квасной патриотизм. Между тем есть авторитетные, не вызывающие никаких возражений свидетельства людей 20-х – 30-х и 40-х годов и о том, что честь остроумной находки этого нового слова принадлежит кн. |
| Крал. Акад. 1890. Т.5. С. 12–14; Евсеев И. Б. Толкования пророческих мест с обличениями жидовина//ИОРЯС. 1900. Т.5. С.788–825, особ. 800–802; он же. Толкования на книгу пророка Даниила в древнеславянской и старинной русской письменности//Древности. 1902. Т.З. С. 1–44; он же. Книга пророка Даниила в древнеславянском переводе. Μ., 1905. 1087 Предыстория: ПСРЛ. Т.2. Стб.319–345 (под 1146–1147 гг.); мучение: стб.345–354 (под 1147 г.). Ср. выше, прим. 1051. 1088 О формуле “Nudum Christum nudi sequentes” (“Нагому Христу нагими воспоследуем”. – Прим, перевод.] см.: Bernards N. Nudus nudum Christum sequi//Wissenschaft und Weisheit. 1951. Bd. 14. S. 148–151; Grégoire R. Nudit//DSAM. Paris, 1981. Т.П. P. 509–513. 1094 ПСРЛ. Т.2. Стб.545 (под 1171 г.), 560 и сл. (под 1173 г.), 612 (под 1179 г.), 690 (под 1195 г.); ср.: стб.638 (под 1185 г.). 1095 Там же. Стб.550 и сл. (под 1172 г.), 563 и сл. (под 1173 г.); аналогично и в отношении Романа Ростиславича: стб.617 (под 1180 г.). 1097 Там же. Стб. 610–612 (под 1179 г.). Эта позиция сходна с убеждением западных крестоносцев, что гибель в битве против неверных предопределяет прямой путь в рай: Mayer Н.Е. Bibliographie zur Geschichte der Kreuzzüge. Hannover, 1960. S.88 f., 188 f. (здесь литература вопроса). 1100 Там же. Стб.708–715 (под 1198–1199 гг.). О речи Моисея (содержание, цитаты, оформление) см.: Tschiewskij D. (прим. 477). S.262 f.; Бегунов Ю.К. Речь Моисея Выдубицкого как памятник торжественного красноречия XII в.//ТОДРЛ. 1974. Т.28. С.60–74; о ее влиянии на позднейшую литературу: Gorlin Μ. Un écho de l’éloge de Rjurik Rostislavi//RESl. 1942. T. 20. P. 156–158. 1102 Ср., например, анафору (“днесь”); если Кирилл склонен к нарастающей динамике построения, то Моисей предпочитает размеренное течение речи; см.: Франчук В.Ю. Киевская летопись как памятник языка//ВЯ. 1982. С.41–51. 1103 Греческий оригинал не сохранился; см. немецкий перевод древнеславянского текста: Bonwetsch N. Methodius. (GCS. Bd.27). Leipzig, 1917. S.475– 489, особ. 486 f. VIII); современный русский перевод, приближенный к славянскому оригиналу, см.: Чуб Μ. Извлечение из славянского сборника творений св. священномученика Мефодия//БТр. 1961. Т. 2. С. 184–190, особ. 189 1104 “...на золотом волосе, свисавшем с неба...”. Популярный топос, восходящий в конечном счете к “золотой цепи” Гомера (Iliad. VIII, 19) и в данном случае позаимствованный, видимо, из константинопольского предания о возведении Св. Софии: ср. у Прокопия Кесарийского о куполе Св. Софии, “спускающемся с неба на золотой цепи” (De aedif. I, 1:46). (К.А.) |
| - Смерть Святослава Всеволодовича киевского. - Рюрик Ростиславич занимает его место по воле Всеволода суздальского. - Последний ссорит Рюрика с зятем его, Романом волынским. - Участие Романа в польских усобицах. - Война Мономаховичей с Ольговичами. - Роман волынский утверждается в Галиче по смерти Владимира Ярославича. - Он изгоняет Рюрика Ростиславича из Киева. - Рюрик опять в Киеве и отдает его на разграбление половцам. - Роман постригает Рюрика в монахи. - Роман гибнет в битве с поляками; его характер. - Малолетние сыновья его, Даниил и Василько, окружены врагами. - Рюрик снова в Киеве и воюет против Романовичей. - Последние должны бежать из Галича. - Галицкие бояре призывают к себе на княжение Игоревичей северских. - Бедственная судьба маленьких Романовичей. - Венгры овладевают Галичем и свирепствуют здесь. - Игоревичи северские изгоняют венгров, но вооружают против себя бояр, которые с помощью венгров возводят на престол Даниила Романовича. - Новые волнения бояр и бегство Даниила. - Боярин Владислав княжит в Галиче. - Венгры и поляки делят между собою Галич. - Продолжение усобицы между Мономаховичами и Ольговичами за Киев; Мономахович в Чернигове. - Усиление Всеволода III Юрьевича на севере. - Отношения его к Рязани, Смоленску и Новгороду Великому. - Деятельность Мстислава Храброго на севере. - Смерть его. - Перемены в Новгороде Великом. - Мстислав Мстиславич торопецкий, сын Храброго, избавляет Новгород от Всеволода III. - Предсмертные распоряжения Всеволода III. - Кончина его. - Усобица между его сыновьями Константином и Юрием. - Мстислав торопецкий вмешивается в эту усобицу и Липецкою победою дает торжество Константину. - Смерть последнего. - Юрий опять великим князем во Владимире. - События рязанские и новгородские. - Деятельность Мстислава торопецкого в Галиче. - Перемены в Киеве, Чернигове и Переяславле. - Дружина. - Немцы в Ливонии. - Смуты в Новгороде и Пскове. - Войны новгородцев с ямью. - Их заволоцкие походы. - Борьба суздальских князей с болгарами. - Основание Нижнего Новгорода. |
|
|
