| Последний, отпустив брата Всеволода, сына Олега, и Ярополка Ростиславича в Русь, сам с сыном Владимиром поехал в Новгород Великий. Между тем Давыд Ростиславич, спасшись от плена, которым угрожал ему Святослав, прибежал в Белгород, к брату Рюрику; тот, услыхавши, что Киев оставлен Святославом, поехал туда и сел на столе отцовском и дедовском, но, предвидя сильную борьбу, стал набирать союзников: послал за князьями луцкими, сыновьями Ярослава, Всеволодом и Ингварем, и привел их к себе; послал за помощию к галицкому князю Ярославу, которая явилась с боярином Тудором, а брата Давыда послал в Смоленск на помощь к старшему брату Роману. Но Давыд встретил на дороге гонца, который вез ему весть о смерти Романа; Давыд со слезами продолжал путь, при въезде в Смоленск был встречен духовенством со крестами, всеми гражданами и занял братнее место. По Романе, говорит летописец, плакали все смольняне, вспоминая его доброту (добросердие), а княгиня его, стоя у гроба, причитала: " Царь мой добрый, кроткий, смиренный и правдивый! Вправду дано было тебе имя Роман, всею добродетелию похож ты был на св. Романа (т. е. св. Бориса); много досад принял ты от смольнян, но никогда не видела я, чтоб ты мстил им злом за зло " . И летописец повторяет, что этот князь был необыкновенно добр и правдив. Давыд, похоронивши брата, прежде всего должен был думать о защите своей волости, потому что оставшиеся в Чернигове князья, Ярослав с Игорем, не видя ниоткуда нападения на свою волость, решились сами напасть на волость Смоленскую и пошли с половцами сначала к Друцку, где сидел союзник Ростиславичей, Глеб Рогволодович, Но если один из полоцких князей был за Ростиславичей, то большинство его родичей было против них; мы видели здесь усобицу между тремя племенами или линиями - Борисовичами, Глебовичами и Васильковичами, причем Ростиславичи смоленские деятельно помогали Борисовичам и Васильковичам; но теперь, вероятно, вследствие родственной связи с Ростиславичами северными видим Васильковичей в союзе с черниговскими князьями против Ростиславичей смоленских. |
| Романа звали опять в Галич, следовательно, были там люди, недовольные венгерским королевичем; с другой стороны, Бела не мог думать, чтобы русские князья спокойно стали смотреть на владычество иноземца в старинной Русской волости, вот почему он спешил обещаниями склонить на свою сторону Святослава киевского. В 1189 году он прислал сказать ему: " Брат! Присылай сына своего ко мне: хочу исполнить свое обещание, в чем тебе крест целовал " . Тогда Святослав тайком от Рюрика отправил к королю сына своего, Глеба, думая, что Бела даст ему Галич. Рюрик, узнавши об этом, послал сказать Святославу: " Ты отправил сына своего к королю, не спросившись со мною, так ты уговор наш нарушил " . Начались сильные споры между князьями; однако дело не дошло до ссоры; Святослав послал сказать Рюрику: " Брат и сват! Ведь я сына своего посылал не на тебя поднимать короля, а за своими делами; если хочешь идти на Галич, так я также готов с тобою идти " . Особенно помогал прекращению спора митрополит, которому очень не нравилось, что католик владеет Галичем; он говорил и Святославу и Рюрику: " Иноплеменники отняли вашу отчину, надобно б вам потрудиться возвратить ее опять себе " . Князья послушались и отправились вместе добывать Галич - Святослав с сыновьями, а Рюрик с братьями, но прежде чем добыли волость, стали рядиться насчет ее и опять поссорились: Святослав отдавал Галич Рюрику, а себе хотел взять всю русскую землю около Киева, но Рюрик не хотел лишиться своей отчины и променять старое, верное, на новое и неверное, а хотел поделиться Галичем с Святославом; на это не соглашался последний, и, таким образом, сваты разошлись по домам, ничего не сделавши. Потерявши надежду получить помощь от кого-либо из сильных русских князей, недовольные королевичем галичане обратились к потомку своих родных князей - Ростиславичей, Ростиславу Ивановичу, сыну знаменитого Берладника. Ростислав, безземельный князь, подобно отцу, жил в это время у смоленского князя Давыда Ростиславича; получивши приглашение, он отправился немедленно к галицким пределам, захватил два пограничных города и оттуда поехал к самому Галичу. |
| Мое желание - чтоб вы повиновались тому из них, который окажется справедливее другого и доблестнее при защите родной земли " . Эти слова, приводимые польским летописцем, очень замечательны: они показывают всю неопределенность в понятиях о порядке наследства, какая господствовала тогда в славянских государствах. Лучшим между братьями оказался Болеслав, который вовсе не был похож на отца, отличался мужеством, деятельностию. Болеслав остался верен отцовскому договору с Святополком, женился на дочери последнего - Сбыславе и вследствие этого родственного союза Ярослав волынский постоянно помогал Болеславу в усобице его с братом Збигневом; нет ничего странного, следовательно, что князья польский и волынский решились действовать вместе против Ростиславичей. Но мог ли Мономах спокойно смотреть на это, тем более что он находился с Ростиславичами в родственной связи: сын его Роман был женат на дочери Володаря: ясно, что он должен был вступиться за последнего и за брата его; сначала, говорит то же известие, он посылал уговаривать Ярослава, потом звал его на суд пред князей, наконец, когда Ярослав не послушался, пошел на него войною, исход которой мы изложили по дошедшим до нас летописям. В них встречаем еще одно важное известие, что перед походом на Ярослава Мономах перезвал из Новгорода старшего сына своего Мстислава и посадил его подле себя, в Белгороде: это могло заставить Ярослава думать, что Мономах хочет по смерти своей передать старшинство сыну своему, тогда как Мономах мог это сделать именно вследствие неприязненного поведения Ярослава. Принужденная покорность последнего не была продолжительна: скоро он прогнал свою жену, за что Мономах выступил вторично против него; разумеется, Ярослав мог решиться на явный разрыв, только собравши значительные силы и в надежде на помощь польскую и венгерскую, потому что и с королем венгерским он был также в родстве; но собственные бояре отступили от волынского князя, и он принужден был бежать сперва в Венгрию, потом в Польшу. Мономах посадил во Владимире сперва сына своего Романа, а потом, по смерти его, другого сына - Андрея. |
| Мешко, кн. ратиборский и опольский (ум. в 1211 г.) IV, 318, 320, 320 Микула, сотник галицко-волынского кн. Романа Мстиславича 325 Минь Ж.-П., см. Migne J.-P. Миркода (?), хан половецкий (кон. XI в.) 362, 362 Михаил, архангел 53, 105, 158, 326 Михаил I Рангаве, имп. византийский (811–813) 23 Михаил III, имп. византийский (842–867) VIII Михаил IV, имп. византийский (1034–1041) VIII, 136 Михаил V Калафат, имп. византийский (1041–1042) VIII Михаил VII Дука, имп. византийский (1071–1078, ум. в 1090 г.) VIII Михаил I, митр, киевский (1130 – после 1145) 206 Михаил Всеволодович, кн. черниговский (1223–1235, с перерывами), вел. кн. киевский (1238–1239, уб. в 1246 г.) V, IXa, 372 Михаил Докиан, византийский катепан Италии (1040–1042) 94, 94 Михай (Михаил), б. венгерского кн. Гезы (втор. пол. X в.) V 351 Млада (Мария), д. чешского кн. Болеслава I (поел. четв. X в.) VI, 185–186 Моислав (Маслав, Мецлав), кн. мазовецкий (30–40-е гг. XI в.) 173, 300–301, 300–301 Мойнольт, венгерский гр. (уб. в 1132 г.) 368, 368 «Молитвенник Гертруды», комплекс литургических и календарных текстов, принадлежавший Гертруде, ж. киевского кн. Изяслава Ярославича (втор. пол. XI в., с позднейшими добавлениями) 112, 231 Моноч, половец, участник сражения с венграми в 1099 г. 362 Мошин В. А. 20 Мстислав, кн. ободритов (перв. четв. XI в.) 271, 271 Мстислав Владимирович, кн. черниговский (1024–1036) IXa, 99, 139 Мстислав (Харальд) Владимирович Великий, кн. киевский (1125–1132) V, VII, VIII, IXb, 180–183, 181, 200, 235–236, 257, 271, 368, 371, 371 Мстислав Изяславич, кн. владимиро-волынский (1154–1170) IV, IXb, 200, 251, 265, 310–311, 318, 371 Мстислав Мстиславич Удатный, кн. галицкий (1219–1228) V, IXb Мстислав Ростиславич Храбрый, кн. новгородский (ум. в 1180 г.) IXb ал-Мутасим, багдадский халиф (833–842) 19 «Мученичество св. Климента Римского » 100, 326 Назарова Е. Л. 330, 343 Назаренко А. В. 4, 18, 20, 26–30, 32–35, 38–39, 42, 44–49, 56, 64–66, 68, 71–74, 76, 78–83, 88, 90–92, 97, 101, 106, 108, 117, 120, 133, 135, 143, 153, 159, 167, 175, 177, 180–181, 183, 187, 190–191, 193, 216–217, 224, 231, 233, 244, 252, 277, 281, 294, 339, 351, 360, 363 |
| Из князей периода до-монгольского, которым нельзя было усвоять забот о поддержании просвещения между подданными или потому, что они не были князьями владетельными, или что они были таковыми очень недолго, трём князьям Татищев усвояет собственную любовь к просвещению и собственную просвещённость. О Смоленском князе Святославе Ростиславиче, брате помянутого выше Романа, Татищев говорит, что этот Святослав князь, украшенный многими добродетелями, между прочим, „учён был греческого языка и книги охотно читал” (III, 177). Отправляясь за справками в летописи, находим, что Татищев воспроизводит вольным образом отзыв о Святославе Ипатской летописи (под 1172г., 2 издание стр. 376,таким вольным образом, чтобы из князя хорошего с точки зрения летописца стал хороший князь с собственной точки зрения его – Татищева). Но в летописи, конечно, ни слова нет о знании греческого языка, равно как нет и того, что могло бы быть, – об охотном чтении книг, подразумевая – славянских. О Суздальском князе Святославе Юрьевиче, сыне Долгорукого, Татищев пишет: „сей князь был вельми благоразумен, учён писанию, и много книги читал и людей учёных, приходящих от Греков и Латин милостиво принимая, с ними почасту беседовал и состязания имел (III, 196). Разумеется, ничего подобного вовсе нет в летописях, но в своих речах об этом князе Татищев выдаёт себя нам уже с самым бесспорным поличным. Лаврентьевская летопись говорит о князе: „сей же князь избранник Божий бе: от рожества и до свершения мужьства бысть ему болезнь злая, еяже болезни просяхуть на ся святии апостоли и святии отци у Бога; кто бо постражеть болезнью тою, якоже книги глаголють, тело его мучится, а душа его спасается; такоже и т воистину святый Святослав, Божий угодник, избранный во всех князех” (под 1174г., 2 издание стр. 347). А Татищев, переделывая летопись, пишет: „преставися благоверный князь Святослав Юрьевич, который от младенчества и до совершенного возраста был здрав и в самых его лучших летах приключилася ему тяжкая болезнь, которою мучен много лет и скончался”. Князя больного от рождения Татищев заставляет заболеть в лучших летах, как нужно думать, для того, чтобы дать ему время сделаться учёным писаний и начитаться в книгах; а усвояет ему учёность, вероятно, с того повода, что он очень похваляется летописцем („избранный во всех князех” как же не быть ему учёным?). |
| Во 2-й пол. XI - 1-й трети XII в. Смоленск, как и Волынь, считался принадлежавшей Киеву волостью. С 1078 г., начала киевского княжения Всеволода Ярославича, Смоленск закрепился (исключая короткий перерыв в 90-х гг. XI в.) за Владимиром Мономахом, в 1125 г. достался внуку последнего св. кн. Ростиславу Мстиславичу, с княжением к-рого в 1125-1159 гг. связаны политическое обособление Смоленска от Киева, возникновение в его владениях Смоленской епархии (см. Смоленская и Калининградская епархия ) и окончательное территориальное оформление Смоленской земли, простиравшейся от верховьев Сожа и Днепра на юге до междуречья Зап. Двины и Ловати (Торопецкой волости) на севере, захватывая на востоке «вятичский клин» между верховьями Москвы-реки и Окой. Т. о., ядром Смоленской земли являлась область волоков между Ловатью, Зап. Двиной и Днепром - ключевой участок на «пути из варяг в греки». О территории и податных центрах Смоленской земли в 1-й пол. XII в. наглядное представление дает уникальный документ - Устав кн. Ростислава Смоленской епископии 1136 г. Ростислав не принимал активного участия в борьбе за Киев, развернувшейся между его старшим братом Изяславом и Юрием Долгоруким в 1149-1154 гг., но через 2 года по смерти Юрия, в 1159 г., став генеалогически старейшим среди Мономашичей, ушел в Киев, оставив в Смоленске старшего сына Романа. Др. Ростиславичи (Рюрик, Давид, Мстислав; Святослав Ростиславич в это время держал Новгород) в киевское княжение их отца получили столы в Киевской земле, к-рые удержали и после смерти Ростислава в 1167 г. Сложился устойчивый и монолитный комплекс владений князей смоленского дома к западу и северо-западу от Киева со столами в Белгороде, Вышгороде, Торческе и Овруче. Его стабильность объяснялась, очевидно, тем, что старшие Ростиславичи, а позже и их потомство, если не занимали киевский стол, то всегда были одними из главных претендентов на него. Склонность Ростиславичей к занятию столов вне Смоленской земли, столь отличавшая их от представителей др. ветвей древнерус. княжеского рода, проявилась и во временном владении во 2-й пол. XII в. пограничными со Смоленском полоцкими волостями - Друцком и Витебском. Спустя короткое время после смерти ок. 1210 г. киевского кн. Рюрика Ростиславича смоленские князья снова и надолго завладели киевским столом, на к-ром в 1214-1223 гг. сидел внук Ростислава кн. Мстислав (Борис) Романович Старый, а в 1223-1235 гг.- двоюродный брат последнего кн. Владимир (Димитрий) Рюрикович. Это был период наивысшего могущества Смоленска. Не позднее 20-х гг. XIII в. под его сюзеренитетом оказался стольный Полоцк, а в киевское княжение Мстислава Романовича еще и Новгород. |
| Киев был уступлен Ростиславичами Ярославу Луцкому, который, как и следовало ожидать, недолго просидел в нем, и бедная старая столица опять начала переходить из рук в руки. Но судьба ее не зависела уже от воли суздальских князей, как это хотелось Андрею. В следующем году Ростиславичи готовы были помириться с Андреем, если только на киевском престоле сядет брат их Роман. Андрею, конечно, было бы приятнее видеть там покорного себе Романа, чем ненавистную ветвь Изяслава Мстиславича или Ольговичей, родовых врагов Мономахова племени; вероятно, и Ростиславичи имели это в виду, вступивши с Андреем в сношения. Но Андрей медлил решительным ответом. " Подождите немного, - сказал он, - пошлю к братьям своим на Русь " . Андрей, как видно, не решил в своем уме, в чью пользу высказать приговор. Неожиданная насильственная смерть пресекла все его планы. При всем своем уме, хитрости, изворотливости, Андрей не установил ничего прочного в русских землях. Единственным побуждением всей его деятельности было властолюбие: ему хотелось создать около себя такое положение, в котором бы он мог перемещать князей с места на место, как пешки, посылать их с дружинами туда и сюда, по своему произволу принуждать дружиться между собою и ссориться и заставить их всех волею-неволею признавать себя старейшим и первенствующим. Для этой цели он довольно ловко пользовался неопределенными и часто бессмысленными отношениями князей, существовавшею рознью между городами и землями, возбуждал и разжигал страсти партий; в этом случае ему оказывали услуги и новгородские внутренние неурядицы, и неурожаи новгородской земли, и давнее отчуждение полоцкой земли от других русских земель, и родовая неприязнь Ольговичей и Мономаховичей, и неожиданные вспышки вроде ссоры Ростиславичей со Мстиславом Изяславичем, и более всего те дикие противогражданственные свойства еще неустановившегося общества, при которых люди не умеют согласить личные цели с общественными, и легко можно расшевелить страсти надеждою на взаимный грабеж: все это, однако, были временные средства и потому имели временный характер. Кроме желания лично властвовать над князьями, у Андрея едва ли был какой-нибудь идеал нового порядка для русских земель. Что же касается до его отношений к собственно Суздальской-ростовской волости, то он смотрел на нее как будто на особую землю от остальной Руси, но которая, однако, должна властвовать над Русью. Таким образом он заботился о благосостоянии своей земли, старался обогатить ее религиозною святынею и в то же время предал на разорение Киев со всем тем, что было там исстари святого для всей Руси. В какой степени оценила ею заботы сама суздальско-ростовская земля, показывает его смерть. |
| Такт кончился неудачей этот поход князей против Мстислава. Южнорусский летописец, не сочувствовавший Андрею Боголюбскому в его стремлениях к единовластию, а напротив с ясною любовью описывавший «храбрые» поступки Мстислава, приписывает причину неуспеха похода гордости и похвальбе князя Андрея и так отзывается об этом неуспехе: «Андрей князь толик умник сы, во всех делах добль сы и погуби смысл свой невоздержаньем, ражьгся гневом... Богови студна и мерьзка хвала и гордость; си бо вся быша от дьявола на вы, иже весевает в сердце наше хвалу и гордость» 80 , заканчивает он свою сентенцию, не понимая государственных идей князя. Тяжело было переносить эту неудачу Боголюбскому... Впрочем, это сопротивление Ростиславичей воле Андреевой, так же как победа Новгородцев над Суздальцами в 1169 г., не умалили власти великого князя Андрея над Киевом. Когда улеглось первое раздражение, когда стихла страсть, Ростиславичи одумались и почувствовали свою неправоту пред Андреем. Они смирились пред ним и послали новое посольство к нему просить Киевского княжения для кроткого и всегда покорного Андрею князя Романа. Андрей Боголюбский был доволен их повинной, но не желая ронять своего достоинства, несколько замедлил ответом. «Подождите, – передал он Ростиславичам чрез посла, – я послал к братьям в Русь (вероятно, предлагая кому-нибудь из них Невское княжение). «Когда будет весть от них, я дам ответ...» Но ответа ему давать не пришлось: его постигло семейное горе, а затем дни его пресекла мучительная, насильственная смерть, которая нанесена была ему рукою некогда близких и любимых им людей, на коих он более всего полагался. VII. Сыновья А. Боголюбского: Изяслав, Мстислав и Глеб. Ранняя их кончина. Заговор против Боголюбского и мученическая кончина князя. Мятеж в Владимире и во всей Ростовско-Суздальской земле. Погребение Андрея и открытие его мощей. Заключение Одновременно с огорчениями, причиненными твердому волей и неумевшему отступать от раз намеченной цели, Великому князю Андрею непокорными ему князьями, он должен был перенести целый ряд горестей в личной семейной жизни. Андрей Боголюбский не был счастливым семьянином: из четырех сыновей его, получивших прекрасное воспитание в доме отца и отличавшихся необыкновенными дарованиями, лишь один Юрий 81 пережил отца своего, а остальные три: Изяслав, Мстислав и Глеб были похищены смертью в цвете мужества и силы один за другим при жизни Андрея 82 . |
| Полочане, узнавши о поражении Рогволода под Городцом, объявили своим князем Всеслава Васильковича, внука Святослава Всеславича. Выбор Полочан пал на Всеслава потому, что он состоял в близком родстве и союзе с Смоленскими князьями, которые могли помочь ему, в случае нападения Ростислава Глебовича, жестоко обиженного Полочанами, или его родных братьев, имевших связи в Литве. И ожидания Полочан оправдались, хотя и не вполне. Четыре года, по объявлении Всеслава Полотским князем, Глебовичи молчали, может быть, собирая силу; наконец в 1167 году Володарь Глебович Городецкий, ближайший сосед с Литовцами, составлявшими главную силу Глебовичей, собрал Литву и пошел к Полотску. Всеслав Василькович, не желая подвергать Полотск осаде, вышел с Полочанами встречать врага в поле; но Полочанам и Всеславу было не по силе меряться с полулитвином с полуполочанином Володарем; он лишь завидел вышедших против него Полочан, немедленно ударил на них с своими лесными приятелями Литовцами, не давши им построиться и такое произвел опустошеиие в их рядах, что Всеслав, отчаявшись отстоять Полотск, ушел в Витебск, где сидел его шурин, Давыд Ростиславич, (из Смоленских князей); но не долго торжествовал и Володарь. Он, разбивши Всеслава, занял беззащитный Полотск и заставил Полочан целовать к нему крест, затем с своими Литовцами пошел к Витебску на Давыда и Всеслава. Давыд, поджидая себе в помощь брата своего Романа с Смольнянами, чтобы задержать Володаря, выступил из города и стал защищать переправу через реку. Между тем, Володарь отыскал уже брод и по литовскому обычаю положил ночью ударить на Давыда; но страшная ночная гроза, разразившаяся в то самое время, как ратники его стали бродиться через реку, остановила суеверных лесовиков Литовцев, они шарахнулись назад и уперлись. Дружина Володаря, видя, что с испуганными грозой Литовцами ничего не поделать, стала говорить ему: «чего ты стоишь, княже! и не едешь прочь, вон уже Роман бродится через реку, а отсюда Давыд» и Володарь, послушав советов дружины, ночью же побежал от Витебска. |
| И когда по изгнании его из Киева пригласили туда Ростислава, он не торопился, но сначала отправил бояр – Ивана Ручечника и Якуша, а также двух уполномоченных из Смоленска и Новгорода. Сделавшись великим князем Киевским, Ростислав требовал строгого подчинения себе Мстиславичей, и решения о митрополичьей кафедре по его взгляду. Изяслав поддерживал в России поставленного митр. Клима (Климента), которому отказывались подчиняться епископы Смоленский и Новгородский. Климент писал Ростиславу, но он был солидарен со своим Смоленским епископом. И вот, избран не Константин, поддерживаемый Ростиславом, а третий. В княжение Киевское Ростислав вступил в 1159 г. Достойно еще замечания, что своим вмешательством в дела Полоцкие, через помощь Всеволоду, Ростиславом положено прочное основание протекторату Смоленска над землею Полоцкою, разделившуюся на Полоцкую, Минскую, Изяславскую и Стрижевскую. После себя в Смоленске Ростислав Мстиславич оставил князем сына Романа, а Святослава поставил в Новгороде, Давида же в Новом Торгу. Но последние два вскоре были удалены новгородцами. В 1168г . Ростислав торжественно путешествовал в Новгород, где опять водворился Святослав Ростиславич. Лучшие люди Смоленска встретили его за 300 вер., а перед городом князь Роман с епископом Мануилом, тысяцким Вгнездом, «мал не весь град». Старому князю поднесено было множество даров. Новгородцы встретили его в Луках. Устроив новгородские дела, Ростислав Мстиславич возвратился в Смоленск. Он сделался нездоров. Сестра его Рогнеда уговаривала остаться в Смоленске, но он хотел быть положенным в Печерской лавре и поспешил в Киев, но скончался в Зарубе (Рогнедине), напутствованный своим духовником Семеном. Он тихо скончался 14 марта. Сыновья Ростислава не сумели поддержать политическое влияние Смоленска. Они сиживали на разных столах на юге и в Новгороде, но в трудную пору убегали в свои владения Смоленские, находившиеся под общею властью Смоленского князя и веча. В 1169 г. Роман помогал Андрею Боголюбскому взять Киев, а потом в 1175 г. |
|
|
