| Пелгусий замолчал. Ярославич смущенно слушал, не до конца веря ижорскому старейшине, хотя и знал его за человека правдивого. - Прошу тебя, Пелгусий, никому не говори о своем видении, - попросил он. - Есть такие, что усомнятся, не заснул ли ты перед рассветом и не увидел ли всё это во сне. " С БОГОМ, БРАТЬЯ! " Ночью новгородские рати неслышно, частью вброд, частью по наведенным мостам, перешли Ижору и скрытно приблизились к неприятельскому стану. Разведчики донесли, что продрогшие шведы спят в шатрах, кутаясь от утреннего холода в плащи. Пелгусий предсказал верно. Со стороны Невы дул сырой ветер. Болотистые берега окутывал плотный серый туман. Сидя на коне едва можно было увидеть наконечник собственного копья. Но Александр знал, что вскоре рассветет, и туман мало-помалу начнет рассеиваться. Выстроив свое небольшое войско, к которому по пути примкнули и союзные ладожане, Александр обратился к нему: - Коли разбойные люди ворвутся в дом ваш и станут поругать седины отца вашего, унижать жену, пленить детей, топтать иконы православные, станете ли вы считать сколько их? Дюжина? Две дюжины? Или броситесь на врага и будете биться? Дружина возмущенно загудела. - Не станем мы считать врагов, княже! Ударим на них хоть с дубиной, хоть с дрекольем, хоть с ножом подсапожным, - крикнул новогородец Сбыслав Якунович, своей охотой примкнувший к дружине Александра. - Веди нас, Ярославич! Мертвые срама не имут. Лучше нам лечь костьми, чем видеть позор земли нашей! - зашумели дружинники. - Погодите, братья! Подождем, пока рассеется туман. На рассвете сон шведов будет самым крепким и беспечным. Тогда Ратша с частью дружины зайдет со стороны леса, а Гаврила Олексич обрушится со стороны песчаного склона. В ту пору на лодках подойдут наши союзники ижорцы. Их поведет Пелгусий. Они станут рубить сходни и канаты, поджигать просмоленые паруса и прорубать днища у свейских кораблей. - А где будешь ты, Ярославич? - спросил ловчий князя Яков Полочанин. - Я с малой дружиной обрушусь на лагерь свеев по центру. Рассеку его и пробьюсь к воде, - князь Александр привстал на стременах, пытаясь высмотреть сквозь туман шатер ярла Биргера, о котором рассказывал ему Пелгусий. |
| Он не хотел решить этого вопроса один; но ему было недостаточно мнения опальных бояр, мнения людей, которых он подозревал в неискренности, в злоумышления; ему хотелось знать, что думают другие сословия о войне; но узнать об этом, по его мнению, было нельзя ни чрез опричников, стоявших враждебно к остальному народонаселению, ни чрез бояр земских, от которых он не ожидал правды; обращаться ко всей земле в виде выборных не было новостию для Иоанна: мы видели, как он в молодости своей созывал выборных к Лобному месту, чтоб торжественно очистить себя от обвинения в прежних бедствиях народных и сложить вину их на бояр. Летом 1566 года царь велел собрать духовенство, бояр, окольничих, казначеев, государевых дьяков, дворян первой статьи, дворян и детей боярских второй статьи, помещиков с западных, литовских границ, торопецких и луцких, как людей, которым более других знакомы местные отношения, дьяков и приказных людей, гостей, лучших купцов московских и смольнян, предложил им условия, на которых хочет помириться с королем, и спрашивал их совета. Духовенство – девять архиереев, четырнадцать архимандритов и игуменов, девять старцев – совет учинили такой: «Велико смирение государское! Во всем он уступает, уступает королю пять городов в Полоцком повете, по Задвинью уступает верст на 60 и на 70 на сторону, город Озерище, волость Усвятскую в Ливонской земле, в Курской земле (Курляндии) за Двиною 16 городов, да по ею сторону Двины 15 городов ливонских с их уездами и угодьями, пленных полочан отпускает без окупу и без размены, а своих пленных выкупает: государская перед королем правда великая! Больше ничего уступить нельзя, пригоже стоять за те города ливонские, которые король взял в обереганье, – Ригу, Венден, Вольмар, Ранненбург, Кокенгаузен и другие города, которые к государским порубежным городам, псковским и юрьевским, подошли; если же не стоять государю за эти города, то они укрепятся за королем, и вперед из них будет разорение церквам, которые за государем в ливонских городах; да не только Юрьеву, другим городам ливонским и Пскову будет большая теснота, Великому Новгороду и других городов торговым людям торговля затворится. |
| 204 Акт. Зап. Рос. т. I 26. Вести. Зап. Росс. 1868 г. кн. 8-я. Архив Юго-Зап. России т. I ч. 4 стр. 46. Похилевич, ibid. стр. 254. 208 В «Записи» читаем об этих селах следующее: «Истобьчане и Нежиловьцы 2 колоде меду, у Нежиловичох постольищина»; у «Мигальчдчах ведро меду дают»; «у в Унине Павел дает корайман меду, Захарья дает корайман меду, Ходыка ведро меду дает, Агафоник дает ведро меду»; «у Вельи шесть корайманов меду, а седьмой корайман, это коли берет». 209 Арх. Ю.-З. Рос. т. 4 ч. 1 стр. 248. 642. Пр. Лебединцев, 17–24. Похилевич, 178. 204. 206. 208. 209. 233. 235. 210 А. 3. Р. I. 26. Арх. Ю.-З. Рос. т. 4 ч. 1 стр. 335. т. I ч. 4 стр. 47. Похилевич, 220. 191. 212 А. 3. Р. т. I, 26. Пр. Лебединцев, 17–24 «Из прежних ревизий явствует, что г. г. Тыши на собственной митрополита земле основали следующия имения: прежде всего местечко Ходорков и село Кривое, а княжна Рожинская на этом же месте оселила Соколец». 213 «Дедкович дает 4 ведра меду»; «у Нородичох с Хотиновьской земли ведро меду дают»; «у Ноздриши с Полочаньской земли полтора ведра меду и поданье»; «у Сорокошичох 4 ведра меду дают»; «с Няневщины люди дают четырьнядное лукно, и тивуньщина и поданьа»; «у Булгаковичох 2 лукне чотырьпядных, а третее пятипядное»; «у Селци з Межирецькой земли 2 ведре меду и поданье»; «у Кодне Петр Дияков 2 кораймоны меду дает»; «у Чюднови з Дедковьщины 3 ведра меду». 227 Несомненно известно, что в начале XVI в. Слоним принадлежал к митрополичьей епархии. А. З. Р. И. 77. 228 При поставлении Романа в митрополиты для Литвы Новогрудок был сделан его кафедральным городом (Acta Patriarch. Constant. I, 426). А м. Киприан в письме к преп. Сергию выражается о Новогрудке уже так: «Новый городок Литовский давно отпал»… (Прав. Собесед. 1860 г. II, стр. 97). 229 «Одное зимы митрополит Иона Глезнь в Менску бях» и дальше. Вилен. Арх. Сбор. т. VI, 4, стр. 10. 230 Последнее известие о Галицком епископе встречается под 1414 г. (А. З. Р. т. I, 12). Около этого же времени в Львове утвердилась резиденция латинского епископа Яна Решовского (Зубрицкий, 238). Поэтому, закрытие Галицкой кафедры относится ко времени около 1414 г. Так как праздным местом заведовала обыкновенно высшая власть и так как Галицкая епископия называлась митрополией, то по упразднении она и составила участок епархии митрополичьей. |
| Arhiva În Belorusia a fost tiprit în mod solemn prima foaie a ediiei faximil a Evangheliei de Polok 5 decembrie 2012 18:12 4 декабря 2012 г. состоялось торжественное печатание первого листа факсимильного издания древнейшего памятника белорусской книжной культуры — Полоцкого Евангелия конца — начала века. На торжественный акт собрались представители всех организаций-участников проекта факсимильного воссоздания святыни: академик-секретарь Отделения гуманитарных наук и искусств Национальной академии наук Беларуси Александр Коваленя, заместитель директора Национальной библиотеки Беларуси по научной и издательской работе Александр Суша, директор Международного благотворительного фонда «Семья — единение — Отечество» Константин Яцкевич, руководитель проекта главный редактор Издательства Белорусского экзархата Александр Велько, а также заведующий кафедрой русского и белорусского языка Белорусского национального технического университета Ирина Будько. Событие состоялось в типографии Технического центра «СНАМИ» — одного из участников проекта, где будет напечатана факсимильная копия. Полоцкое Евангелие, бывшее напрестольным в соборе древнейшего города Беларуси, представляет собой рукописное Евангелие-апракос, состоящее из 172 листов пергамена. Текст рукописи написан красивым уставом — древней формой кириллицы; язык Евангелия церковнославянский, однако очевидны некоторые локальные белорусские особенности. Для художественного оформления текста использованы заставки, орнаментированные инициалы и художественные заголовки. Большой интерес представляют также примечания и вкладные записи полочан вв., сохранившие особенности живого языка предков современных белорусов. Основная часть Полоцкого Евангелия ныне хранится в собрании Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге, а еще два листа — в фондах Российской государственной библиотеки в Москве. Факсимильное воспроизведение позволит максимально аутентично восстановить внешний вид и оригинальную структуру книжного памятника, а также возвратить его в культурное пространство Беларуси. Издательский совет БПЦ /Патриархия.ru Календарь ← 6 martie 2022 19 aprilie 2020 |
| Лично распоряжаясь боем, он имел возможность видеть подвиги каждого, и сам охотно рассказывал о них, чтобы добрая слава его богатырей не умерла в потомстве. Летописец, рассказавши все ему известное о ходе сражения, прибавляет: «вся слышах от господина своего вел. кн. Александра и от инех, иже в то время обретошася в той сечи» 111 . «Уважая память Александра и желая почтить память его сподвижников, которых он сам признал достойными этой памяти, – справедливо говорит историк, – мы считаем непременною обязанностью привести этот рассказ теми почти словами, какими он передан в летописи, и тем более находим это необходимым, что рассказ сей, заключающий в себе частью разговор Александра, частью свидетельство других участников Невского боя, превосходно характеризует дух того времени». «Здесь явились в полку великого князя Александра Ярославича шесть мужей храбрых, которые крепко мужествовали с князем. Первый был именем Гаврило Олексич, он наехал на шнеку, и видя, что несут королевича под руки, взъехал до самого корабля по той же доске, по которой несли королевича, и когда, оттолкнувши лодку, сбросили его в море вместе с конем, то он снова бросился к кораблю и вступил в бой с самим воеводою и так крепко бился, что убил и воеводу и бискупа. Другой был новгородец Сбыслав Якунович; этот много раз въезжал в самые густые полчища неприятелей с одним только топором, и так бесстрашно рассекал толпы противников, что все дивились его силе и храбрости. Третий Яков Полочанин, ловчий князя, с своим мечом один ударил на целый полк неприятелей и так мужественно и крепко поражал их, что сам князь похвалил его. Четвертый новгородец, именем Миша, собрав дружину соратников, пеший бросился в море и погубил три корабля шведов. Пятый был некто из младших воинов, по имени Сава, он наехал на большой златоверхний шатер королев и уронил его, подсекши столп, и тем возвестил победу полкам Александровым, которые, видя падение шатра неприятельского, возрадовались. Шестый мужественный воитель был слуга Александров Ратмир, сей пеший бился и погиб от ран, врубившись в толпу шведов» 112 . |
| «Мы просим крестить нас, – взывали они ко всем князьям и народам, – но помните, что мы люди, а не звери, которых можно дарить, покупать и продавать». Пока же угасала прежняя вера, как угасает костер, в который никто не подкидывает дров, а от новой отвращались сердца, потому что немцы силой вынуждали принять ее, в душе жмудина росли пустота, тревога, сожаление о прошлом и глубокая печаль. Чех, который с детства привык к веселому говору солдат, к их песням и шумной музыке, впервые в жизни увидел такой тихий и мрачный лагерь. Лишь кое-где, у костров, разложенных подальше от нумы Скирвойла, слышались звуки свирели или пищалки либо тихая песня, которую пел народный певец. Воины слушали певца, опустив головы, устремив на огонь глаза. Некоторые из них сидели у огня на корточках, опершись локтями на колени и закрыв руками лицо, и были похожи в своих шкурах на хищных лесных зверей. Но когда они поднимали головы навстречу проходившим рыцарям, пламя освещало кроткие лица и голубые, вовсе не жестокие и не хищные глаза, а на рыцарей воины смотрели так, как смотрят грустные и обиженные дети. На краю лагеря лежали на мху раненые, которых удалось вынести из последней битвы. Знахари, так называемые лабдарисы и сейтоны, бормотали заклинания или, осмотрев раны, прикладывали к ним целебные травы, а раненые лежали молча, терпеливо перенося боль и страдания. Из лесных недр, с полян и лугов доносился посвист конюхов; по временам поднимался ветер, окутывая лагерь дымом и наполняя шумом темный лес. Уже стояла глухая ночь, костры начали бледнеть и гаснуть, воцарилась еще большая тишина, усиливая впечатление придавленности и тоски. Збышко отдал приказ своим людям быть наготове, – юноша легко объяснялся с ними, так как среди них была горсточка полочан, – а затем обратился к своему оруженосцу: – Ну, нагляделся, пора и в шатер. – Да, нагляделся, – ответил оруженосец, – но не очень меня все это радует, сразу видно, что враг побил этих воинов. – Дважды побил: четыре дня назад под стенами замка и третьего дня у переправы. |
| Все это весьма убедительно говорит о том, что православный белорус, во имя общей потребности человеческого сердца, проникнутого верою и благочестием, ищет святыни и, не найдя ее в православных храмах, обращается для удовлетворения своих духовных потребностей к латинским костелам, с давних пор изобилующим разного рода, нередко и мнимою, святынею; a это обстоятельство не может не вести за собою печальных последствий для православия и русской народности в крае. Наблюдая все это, полоцкие архипастыри неоднократно с 1839 года ходатайствовали о перенесении мощей преподобной Евфросинии, княжны полоцкой, из киевских пещер в полоцкую Спасо-Евфросиниевскую женскую обитель. Но ходатайства эти не увенчались успехом. Причины неуспешности прежних ходатайств о перенесении мощей преподобной Евфросинии нам неизвестны. Ho по слову Христа Спасителя: «просите и дастся вам», и в виду неоднократных случаев перенесения мощей, как в греческой, так и в нашей православно-русской церкви совершавшихся сколько по нужде, столько же и по благочестивому усердию, осмеливаемся, припав к святительским стопам вашего преосвященства, смиреннейше просить: не признаете ли возможным, милостивейший архипастырь, в виду крайней скудости в полоцкой епархии древней, особо-чтимой православной святыни и в ограждение чистоты православия чад полоцкой епархии от иноверных соблазнов, возобновить пред Св. Синодом ходатайство о перенесении мощей преподобной Евфросинии из киевских пещер в основанную ею Спасо-Евфросиниевскую обитель в городе Полоцке. Православный белорус твердо верит и надеется, что небесная покровительница белорусского края, преподобная Евфросиния, княжна полоцкая, при отправлении своем во Иерусалим рекшая полочанам: «Не оставлю вас», опять возвратится в свою обитель и своим присутствием в родной стране укрепит в ней дух древнего благочестия, искоренит посеянные на этой русской ниве семена латинства и происходящие от него соблазны и возвеселит сердце благочестно чтущих память ее». Получив эту обширную и обстоятельную, покрытую многими тысячами подписей, просьбу св. Николаевского и Евфросиниевско-Полоцкого братства, преосвященнейший Антонин решился возбудить пред Св. Синодом ходатайство о перенесения мощей преподобной Евфросинии из Киева в город Полоцк. |
| Это заставило Рогволода опять идти на Минск, и Ростислав Мстиславич из Киева прислал ему на помощь 600 торков; Рогволод шесть недель стоял около города и заключил мир на всей своей воле, т. е. заставил освободить Васильковичей; но торки, потерявши лошадей и сами помирая с голоду, возвратились пешком на юг, не дождавшись мира. Потом летописец опять упоминает о новом походе Рогволода на Ростислава к Минску и о новом мире. В 1161 году Рогволод предпринимал новый поход на одного из Глебовичей, Володаря, княжившего теперь в Городце; Володарь не стал биться с ним днем, но сделал вылазку ночью и с литвою нанес осаждавшим сильное поражение; Рогволод убежал в Слуцк и, пробыв здесь три дня, пошел в старую свою волость - Друцк, а в Полоцк не посмел явиться, погубивши столько тамошней рати под Городцом; полочане посадили на его место одного из Васильковичей - Всеслава. Из полоцких волостей мы встречаем упоминовение о Минске, Изяславле, Друцке, Городце как об отдельных столах княжеских; мы видели выше, что Ярослав I уступил полоцкому князю Брячиславу Витебск; теперь под 1165 годом встречаем известие, что в Витебске сел Давыд Ростиславич смоленский, отдавши прежнему витебскому князю Роману два смоленских города - Васильев и Красный. Между тем Глебовичи не могли равнодушно видеть, что Полоцк вышел из их племени и от Борисовича перешел к Васильковичу; в 1167 году Володарь Глебович городецкий пошел на Полоцк, Всеслав Василькович вышел к нему навстречу, но Володарь, не давши ему собраться и выстроить хорошенько полки, ударил внезапно на полочан, многих убил, других побрал руками и заставил Всеслава бежать в Витебск, а сам пошел в Полоцк и уладился с тамошними жителями, целовал с ними крест, как говорит летописец. Утвердившись здесь, Володарь пошел к Витебску на Давыда и Всеслава, стал на берегу Двины и начал биться об реку с неприятелями; Давыд не хотел вступать с ним в решительное сражение, поджидая брата своего Романа с смольнянами, как вдруг в одну ночь ударил страшный гром, ужас напал на все войско полоцкое, и дружина стала говорить Володарю: " Чего стоишь, князь, не едешь прочь? Роман переправляется через реку, а с другой стороны ударит Давыд " . |
| Уже самая перемена названий, исчезновение имен племенных, заменение их именами, заимствованными от главных городов, показывает нам, что основание деления здесь другое, а не прежнее племенное. Несмотря, впрочем, на то, что явилось новое могущественное начало, власть княжеская, под влиянием которой, несомненно, совершился переход народонаселения из племенного быта в областной, прежнее значение древних главных городов не утратилось для окружного народонаселения, чему, разумеется, прежде всего способствовала первоначальная неопределенность отношений городового народонаселения к князьям, неопределенность, преимущественно зависевшая от родовых княжеских отношений, от частого перехода князей из одной волости в другую: при спорности прав княжеских относительно наследства, при усобицах, отсутствия князей волости необходимо должны были смотреть на главные, старшие города, сообразоваться с их решением. Отсюда главные, древние, старшие города в волости удерживают относительно последней, относительно младших городов или пригородов значение властей, называются властями: " Новгородцы изначала, и смолняне, и киевляне, и полочане, и все власти, как на думу, на веча сходятся, и на чем старшие положат, на том пригороды станут " , - говорит летописец. Таких мест летописи, из которых можно было бы узнать об отношениях младших городов в волости к старшим, очень мало; тут же в рассказе летописца под 1175 г. видим, что ростовцы считают себя в праве посадить посадника в пригороде своем Владимире, и владимирцы потом, утесненные Ростиславичами, обращаются с жалобою к жителям старших городов - ростовцам и суздальцам. Летописец Новгородский сообщает нам также несколько скудных известий об отношениях Новгорода к своим пригородам, преимущественно Пскову и Ладоге. Мы не можем искать первоначальных пригородных отношений Пскова к Новгороду в дорюриковское время: Псков был городом совсем другого племени, племени кривичей; мы не знаем, каким образом Псков получил значение главного места в окружной стране вместо Изборска или Словенска (как он называется в Псковской летописи), стольного города Труворова; но как бы то ни было, мы не имеем права предполагать зависимости изборских кривичей от славян новгородских во время призвания князей и думать, что позднейшая зависимость Пскова от Новгорода была следствием этой давней зависимости. |
| Занимаясь по смерти отца преимущественно отношениями ордынскими, Александр должен был следить и за обычною борьбою на западе, в которой прежде принимал такое славное участие. Мы видели, что Михаил московский недолго пользовался старшим столом, отнятым у дяди, пал в битве с литвою; но другие Ярославичи отомстили за его смерть, поразивши литву из 3убцова (в 1249 году); около этого же времени псковичи потерпели поражение от литвы на Кудепи; в 1253 году литва явилась в области Новгородской; но князь Василий с новгородцами нагнали ее у Торопца, разбили, отняли полон. В 1258 г. пришла литва с полочанами к Смоленску и взяла город Войщину на щит; после этого литовцы явились у Торжка, жители которого вышли к ним навстречу, но потерпели поражение, и город их много пострадал; под 1262 годом встречаем известие о мире новгородцев с литвою. Шведы и датчане с финнами пришли в 1256 году и стали чинить город на Нарове; новгородцы, сидевшие в это время без князя, послали в Суздальскую землю к Александру за полками, разослали и по своей волости собирать войско; неприятель испугался этих приготовлений и ушел за море. На зиму приехал в Новгород князь Александр и отправился в поход - куда, никто не знал; думали, что князь идет на чудь, но он от Копорья пошел на ямь; путь был трудный, войско не видело ни дня, ни ночи от метели; несмотря на то, русские вошли в неприятельскую землю и опустошили ее. После мира 1242 года немцы десять лет не поднимались на Русь; только в 1253 году, ободренные удачными войнами с Литвою, они нарушили договор, пришли под Псков и сожгли посад, но самих их много псковичи били, говорит летописец. Видно, впрочем, что осада крепости тянулась до тех пор, пока пришел полк новгородский на выручку; тогда немцы испугались, сняли осаду и ушли. В Новгороде в это время было покойно, и потому решились не довольствоваться освобождением Пскова, а идти пустошить Ливонию: пошли за Нарову и положили пусту немецкую волость; корелы также ей много зла наделали. Псковичи с своей стороны не хотели оставаться в долгу, пошли в Ливонию и победили немецкий полк, вышедший к ним навстречу. |
|
|
