| Если духовные чада хотят, чтобы их любили духовные наставники, то они должны больше слушать, чем говорить, и не спрашивать по несколько раз об одном и том же. Слово имеет силу на всю жизнь, если духовный отец не отменит его. Они не должны мешать молитве старца: ведь во время молитвы он ближе к ним, чем во время беседы. Отец Савва просил духовных чад молиться за него и друг за друга. Молитва духовного отца охраняет чад, а молитва чад помогает духовному отцу. Многословие указывает на гордость, которая ищет самовыражения, на непослушание, которое постоянно перечит и спорит, на отсутствие внутренней молитвы, которая должна собирать ум от внешнего, извне к себе самому. Многословие с монахом доказывает духовную невоспитанность и дикость. Иногда болтливость свидетельствует о духовной и душевной болезни, о состоянии, называемом прелестью, об истерии или тихом бесновании. Замечено, что психопаты теряют контакт с другими людьми, они не могут слушать, так как живут в мире собственных представлений и слов. Если у человека духовная болезнь в виде страстей или состояние прелести, то надо пресекать его «монологи», в которых он реализует свои страсти; если это душевные болезни – различные мании и фобии, – то говорить с таким человеком также бесполезно, все равно, что писать на воде. Это бессмысленная трата времени и сил. Некоторым отец Савва говорил: «Закрой рот и отвечай только на те вопросы, которые я тебе задам». Многословие с духовным отцом он считал распущенностью. «Духовный отец для спасения, а не для дружбы, – говорил он.– А ты разговариваешь со мной, как с соседкой, которую встретила на улице». Если житейские вопросы не были связаны с духовными, то отец Савва нередко вовсе отказывался отвечать на них. Он приводил в пример слова Спасителя, Который отказался делить имение братьев 16 . Отец Савва как-то сказал: «Если я буду говорить об обыденном, то стану обывателем». И среди народа отец Савва мог сохранять внутреннее безмолвие. Рядом с ним мне вспоминались слова преподобного Феодора: «Или удаляйся от людей, или будь для них, как меч» 17 . |
| Болландист Van den Gheyn в 1893 г. предпринимал поиски этого жития по разным библиотекам, оказавшиеся однако безуспешными. Fiat itaque vita reperta! Этим однако агиографическая деятельность Саввы не кончилась. С его именем связывается еще похвальное слово преп. Феофану Сигрианскому, сохранившееся только в славянском переводе в рук. Соловецкой 628, XVI в., л. 99–110 (Описания II, 425): «Трезвения непростаго и труда потреба празднующему о словесех похвальныих лепааго потребная изрещи и духовнаа извещати». Не издано. В IX в. в одно время и довольно близко друг от друга жило двое Савв-агиографов: Савва олимпиец и Савва пелекитец. Первому, как мы видели, принадлежат жития Иоанникия и Петра Атройского, другому житие Макария Пелекитского. Сигрианская обитель, место подвигов Феофана, находилась ближе к Пелекиту, нежели к Олимпу, отсюда казалось бы, что Саввину похвалу Феофану, не сохранившуюся в греч. подлиннике, с большим основанием можно было бы отнести перу Саввы-пелекитца. Однако мы без колебания относим похвалу на долю Саввы-олимпийца на основании изучения языка и литературного стиля обоих писателей. Олимпиец – литературный талант, между тем пелекитец – писатель с посредственными дарованиями, писатель-простец. Как современник Иоанникия, Савва написал его деловое, фактическое Βος; как современник Петра Атройского, он вероятно также писал собственно Βος его. Но от Феофана он был отделен промежутком, по крайней мере, на полустолетие, этого святого он не знал и не помнил. Пожелав коснуться и его, Савва мог сделать это только в похвальном риторическом слове в честь святого. Это Савва и сделал, составив длинную похвалу, полную риторических красот, образов, сравнений и параллелей, что было бы совсем не под силу Савве-пелекитцу, но почти лишенную фактического содержания. Впрочем и те немногие данные являются крайне любопытными. Агиограф, следуя литературной манере, говорит о своем «недерзком и неясном языке», о «молитвах преподобных», то есть или о молитвах св. Феофана, или о молитвах преподобных олимпийских отцов, укрепленный которыми он приступил к написанию похвалы. |
| В повествованиях о юношеских его подвигах находится и следующее. Монастырский хлебник в ненастное время, когда не было солнца, разостлавши мокрые одежды свои в теплой печи, чтоб они там просохли, забыл о них. Через день, когда вышли хлебы, некоторые из братий, в числе коих был и чудный Савва, по приказанию настоятеля, работали в хлебне. Когда они затопили печь, тогда хлебник вспомнил об одеждах. Сделалось беспокойство, и никто не смел войти в печь, так как она была велика и весьма разгорелась. Юный Савва, будучи старцем по несомненной вере, укрепившись оною и вооружившись знамением креста, вскочил в печь и, взявши одежды, вышел из нее невредимым. Бог, сотворивший чудо в Вавилоне и сохранивший невредимыми от огня трех отроков с их одеждами и головными покрывалами, сохранил в печи и одежду невредимой от огня, а чрез нее возвестил всем о божественной благодати, которая имела воссиять в рабе Его, отроке Савве. Отцы, увидевши сие необыкновенное чудо, прославляли Бога и говорили: «каков будет сей юноша, который в молодых летах удостоился такой благодати!» Сие известие я написал точно так, как слышал оное от Григория пресвитера и его двоюродного брата по отцу, – написал с тем намерением, чтобы читающим это показать, какова была в юном Савве вера, каков разум и сколь велики были его преимущества пред другими. Стараясь возрастать от славы в славу и восхождения в сердце своем полагая ( Пс.83:6 ), Савва провел 10 лет в сем монастыре и возымел богоугодное желание посетить святой град и остаться в пустыне, лежащей близ онаго; ибо надлежало сей пустыне быть созданной от него и таким образом исполниться словам, сказанным о ней красноречивым Исаиею ( Ис.58:12 ). Посему, пришедши к архимандриту, просил его, чтобы он отпустил его с молитвою. Когда архимандрит не хотел отпустить его; то открылось ему божественное видение, в котором сказано ему: «отпусти Савву послужить Мне в пустыне!» После сего, архимандрит призвал его к себе и тайно сказал ему: «будучи побуждаем божественным видением, я отпускаю тебя, сын мой, иди в мире, но так, чтобы никто из братий не знал о сем; Господь да будет с тобою!» Таким образом Савва, будучи путеводим Богом, пришел в Иерусалим на 18-м году жизни, в конце царствования благочестивого Маркиана, во время Ювеналиева патриаршества в Иерусалиме. Здесь принял его один Каппадокийский старец в монастыре аввы Пассариона, находившимся тогда под управлением архимандрита Елпидия. Раб Божий Савва, проведши в сем монастыре зиму, не согласился долее оставаться в нем, хотя старец и убеждал его к тому. Равным образом и другие многие приглашали его в различные места монашеских общежительных монастырей, но он ни к одному из иих не присоединился, потому что с детства любил спокойствие и посвятил себя Богу. |
| 6. В повествованиях о его юношеских подвигах находится и сие. Монастырский хлебник в зимнее время, когда не было солнца, разославши мокрые одежды свои в теплой печи, чтоб они там высохли, забыл о них. Чрез день, когда недостало хлебов, некоторые из братьев, в числе которых был и чудный Савва, по приказанию настоятеля, работали в хлебне. Когда они затопили печь, тогда хлебник вспомнил об одеждах. Сделалось беспокойство, и никто не смел войти в печь, поелику она была велика и уже весьма разгоралась. Юный Савва, будучи старцем по несомненной вере, укрепившись оною и вооружившись знамением креста, вскочил в печь, и взявши одежды, вышел из нее невредим. Бог, сотворивший чудо в Вавилоне и сохранивший невредимыми от огня трех Отроков с их одеждами и головными покрывалами, сохранил в печи и одежду невредимою от огня, а чрез нее возвестил всем о Божественной благодати, которая имела воссиять в рабе Его, отроке Савве. Отцы, увидевши сие необыкновенное чудо, прославляли Бога и говорили: каков будет сей юноша, который в молодых летах удостоился такой благодати! Сие известие я написал точно так, как слышал оное от Григория Пресвитера и его двоюродного брата по отцу; написал с тем намерением, чтобы имеющим читать сие показать, какова была в юном Савве вера, каков разум, и сколь велики были его преимущества пред другими. Савва, стараясь возрастать от славы в славу и восхождения в сердце своем полагал (Пс.83; 6), провел десять лет в семь монастыре, и возымел богоугодное желание посетить святой град, и остаться в пустыне, лежащей близ оного, ибо надлежало сей пустыне быть созданной от него, и таким образом исполниться словам, сказанным о ней красноречивым Исаиею (Ис.58; 12). Почему пришедши к архимандриту, просил его, чтобы он отпустил его с молитвою. Когда архимандрит не хотел отпустить его, то открылось ему божественное видение, в котором сказано ему: «Отпусти Савву послужить Мне в пустыне». После сего архимандрит призвал его к себе, и тайно сказал ему: «По побуждению от божественного видения отпущаю тебя, сын мой; иди в мире, но так, чтобы никто из братий не знал о сем; Господь да будет с тобою». Таким образом, Савва, будучи путеводим Богом, пришел в Иерусалим на осьмнадцатом году жизни, в конце царствования благочестивого Маркиана, во время Ювеналиева патриаршества в Иерусалиме. Здесь принял его некоторый каппадокийский старец в монастыре аввы Пассариона, находившемся тогда под управлением архимандрита Елпидия. Раб божий Савва, проведши в сем монастыре зиму, не согласился долее оставаться в нем, хотя старец и убеждал его к тому. Подобным образом и другие многие приглашали его в различные места монашеских общежительных сословий, но он ни к одному из них не присоединился, потому что с детства любил спокойствие и посвятил себя Богу. |
| В обыденной жизни препод. Савва «во всем старался подражать жизни великого Евфимия. Итак, поскольку сей имел обыкновение в четырнадцатый день месяца января удаляться в совершенную пустыню и там проводил четыредесятницу, то и Савва, изменивши немного сие обыкновение, выходил из Лавры по прошествии того дня, в который совершается память св. Антония, совершал память Великого Евфимия, которая празднуется в двадцатый день, и после сего уходил в совершенную пустыню. Там до праздника Ваий он удален был от всякого общения с людьми. И сие делал почти каждый год» (стр. 132; pag. 249). С ним выходили для той же цели и другие подвижники Лавры, склонные к уединению (стр. 133; pag. 250 и др.). «Во все дни поста Савва пребывал без пищи и довольствовался только приобщением св. Тайн в субботу и воскресный день» (стр. 136; pag. 252). Впрочем, бывали по особенно уважительным причинам и исключения из указанного правила. Так, «ежели когда принимал кого-нибудь к себе для угощения, или ежели сам приходил к кому-нибудь на обед, то в один день ел два раза, и, принимая пищу более обыкновенного, никогда не бывал болен желудком» (стр. 229; pag. 330). Время пустынного самозаключения проходило в молитве и в исполнении «своего правила (canwn) псалмопения» 15 (стр. 153; pag. 266), которое не считал себя в праве опускать препод. Савва, находясь даже во дворце императора византийского (стр. 249; pag. 347). Так, когда император Иустиниан однажды был занят с квестором Трибунианом в так называемой Магнавре по поводу разных требований для Палестины со стороны препод. Саввы, то «блаженный, отошедши недалеко, тайно читал Давидовы псалмы и совершал божественное служение третьего часа (cai eian leitourgian thz trithz wraz). При сем случае один из его учеников, по имени Иеремия, диакон великой Лавры, пришел к препод. Савве и сказал: честный отче, император так много заботился о исполнении твоих прошений, а ты для чего удалился от него и стоишь в стороне? Старец на сие сказал ему: они, сын мой, делают свое дело, а мы также должны делать свое» (Ibid.). |
| Тяжело было жителям земли полоцкой выслушать этот отказ в единственной и дорогой их святыне. Но они, уповая на милость Божию, снова не перестали ходатайствовать о возвращении им принадлежащих по праву св. останков преподобной Евфросинии. На этот раз они прибегли к помощи светской власти. В 1864 г. на имя главного начальника северо-западного края, графа Муравьева, поступило ходатайство от 13 волостей Полоцкого уезда, а также от мещан города Полоцка, просьба ο предстательстве его пред государем императором, чтобы со стороны его последовало Высочайшее соизволение на перенесение из киевских пещер в г. Полоцк св. мощей преподобной Евфросинии. Граф Муравьев, признавая это ходатайство заслуживающим уважения, отношением от 30 марта того года просил дать по поводу его заключение полоцкого архиепископа. Последний сообщил его сиятельству, что он с своей стороны уже ходатайствовал об этом пред высшей церковной властью, но получил отказ, хотя и до настоящего времени признает необходимость и огромную важность в интересах православия перенесение мощей преподобной Евфросинии в г. Полоцк. В 1866 г. на полоцкую епископскую кафедру был назначен московский викарный епископ Савва, человек в высшей степени энергичный и великий ревнитель древнего православия. Еще пред отправлением своим из Москвы в Витебск летом 1866 года преосвященный Савва, по собственным его словам, беседовал с московским митрополитом Филаретом о перенесении мощей преподобной Евфросинии из Киева в Полоцк и просил его содействия в этом деле. После некоторых возражений митрополит Филарет согласился поддерживать преосвященного Савву и уполномочил его начать от имени его переговоры об этом предмете с петербургским митрополитом Исидором. Но переговоры эти не имели никакого успеха. Митрополит Исидор с каким-то раздражением и даже гневом на московского митрополита встретил слова преосвященного Саввы о мощах преподобной Евфросинии. Он даже прямо советовал преосвященному Савве оставить однажды навсегда мысль о перенесении мощей преподобной Евфросинии из Киева в Полоцк. |
| Вскоре, по таинственным судьбам Божиим, престало истекать миро от гроба преподобного Симеона, и державный Стефан, принимая это за изъявление гнева Божия к их недостоинству, строго испытывал свою совесть, усугубил молитву и милостыню и часто приходил плакать на гроб родительский. Наконец решился он писать к брату на Святую Гору, чтобы тот пришел утешить его своим лицезрением: «С тех пор, как оставило нас твое преподобие, отвратился от нас и святой отец наш Симеон, ибо иссякло утешавшее нас святое миро, истекавшее от мощей его, и он, доныне милосердовавший о нас отечески, теперь как бы ожесточился и более не внемлет нам, по грехам ли то нашим или потому, что тебя нет с нами! Итак, прииди уврачевать нашу болезнь, не презри мольбы единоутробного твоего брата, хотя человека и грешного: быть может, и отец наш, утешенный твоим пришествием, возвратит нам милость свою и твоими молитвами потечет опять святое миро от мощей его». Но Савва не мог отторгнуться от сладости безмолвного жития и не тронулся братней мольбой: он только написал от себя послание к отцу своему, как бы к живому, «чтобы он простил прегрешения чад своих и раскрыл опять заключенный в нем источник: как некогда, находясь еще во плоти, – писал Савва, – внимал ты молениям сыновним и, отходя от сей жизни, обещался исполнять мольбы наши, так и ныне да явится отеческая твоя любовь и не посрамит нашего упования». Написал он утешительное письмо и к брату, которое послал с учеником своим, честным старцем Иларием. Но, вручив ему то, которое было написано к отцу, Савва не велел открывать его, доколе не будет оно прочтено после Божественной литургии над самым гробом преподобного. Священноинок Иларий исполнил все в точности, по велению своего аввы. Державный брат, хотя и дивился, что Савва не исполнил пламенной мольбы его, однако с великой честью принял посланного. Вместе с Иларием пошел он в лавру Студеницы: во время всенощного бдения афонский пришелец изумлялся молитвенному стоянию и слезному умилению державного, который превосходил подвигами, по-видимому, и убогих афонских иноков, ибо не таков был Стефан, каковы бывают иные мирские властители: мудрый в совете, доблестный в воинстве и светлый посреди вельмож своих, на трапезе и во дворце, он превосходил и самых иноков на молитве, омывал землю потоками слез, украшал достоинство венца своего любовью к нищим. |
| Услышав это, старец сказал ему: «где же у тебя та заповедь, которая говорит: не уловлен буди твоима очима, ниже да совосхитишися веждами ея ( Прит.6:25 )? Ты любопытным взором можешь воспламенить в себе страсть. Теперь будь уверен, что ты не будешь жить со мною в келлии, потому что ты не смотришь за глазами своими, как должно». Савва отослал его от себя в Кастеллий, и после того, как он прожил там некоторое время и довольно научился всемирно наблюдать за своими глазами и бдеть над своими мыслями, Савва принял его в лавру и дал ему келлию. Лаврский повар сварил однажды тыкв для мастеров и, отведав их при наступлении вечера, определенного для принятия пищи, нашел, что они горьки. Не имея у себя ничего, чем бы можно было приправить их, и потому будучи поставлен в затруднение этим случаем, скоро побежал к старцу, пал пред ним и объявил ему о сем происшествии. Святой пришел в кухню, положил крестное знамение над сосудом и сказал повару: «теперь поди, подавай на стол! благословен Господь!» Тыквы тотчас сделались сладкими, и все их ели, насытились и прославили Бога. Однажды, когда сей святой старец шел из Рувы к Иордану, на то место, где растет тростник, встретился с ним величайший хромающий лев. Припадши к Савве, он показывал ему свою ногу и знаками просил его оказать вспоможение. Отец наш Савва, видя переносимую зверем боль и взявши его ногу, вынул из нее занозу. Лев, получив облегчение от боли, встал и начал ходить. После этого в продолжении четыредесятницы он сопутствовал старцу и охотно служил ему. Освященный старец имел тогда при себе одного ученика, родом Сирианина, по имени Флаиса. Этот ученик для услуги имел у себя осла в Руве, в нижней ее стране. Савва, пославши однажды этого ученика для исполнения своего поручения, приказал льву стеречь осла его. Лев поутру брал ртом узду осла, уходил с ним и пас его весь день, а вечером поил его и возвращался с ним. По прошествии нескольких дней, когда лев продолжал исполнять свою службу, Флаис, посланный для исполнения возложенного на него дела, вознерадевши о своем спасении, или может быть чем-нибудь возгордившись и посему будучи оставлен Богом, пал в грех . |
| Чтобы удалить от подобного рода соблазнов свою братию и вообще от соприкосновения с внешним миром, где поводы к искушениям всякого рода встречаются на каждом шагу, препод, Савва, еще на самых первых порах своей Лавры, когда количество ея обитателей не превышало 150, завел «рабочий скот, как для строения Лавры, так и для других потребностей. Ибо препод. Савва заботился, чтобы все необходимые вещи были в Лувре, и чтобы по сей причине отцы не принуждены были выходить из Лавры в мир, когда решились удалиться от мирского шума» (стр. 125; pag. 243). Для того же самого, а также и для большего порядка в монастыре были учреждены в монастыре должности: эконома (стр. 220; pag. 322), канонарха, просфорника (Ibid.) и др. От вступающих же в Лавру и отрекающихся от мира препод. Савва требовал, чтобы они прежде всего изучили Псалтирь, «правило псалмопения» (canon thz falmooiaz) и научились строгости монашеской жизни, потому что, по мнению св. отца, «живущий в келии должен быть рассудителен, старателен, готов ко всяким подвигам, трезв, воздержен, скромен, способен других научать, а сам не должен иметь нужды в научении, способен обуздывать все телесные члены и ум свой сохранять в безопасности» (стр. 144; pag. 258). Образцом монаха из обители препод. Саввы может считаться монах Афродисий из Малой Азии, который по заповеди преподобного («живи в келии своей, в другую не переходи, из Лавры не выходи, обуздывай свой язык, умиряй требования чрева своего и спасешься»), жил высокою подвижническою жизнью. Он, «в продолжение 30 лет, ни из Лавры не выходил, ни в другую келью не переходил, никогда не имел у себя ни горшка, ни какого либо сосуда из кухни, ни кровати, не пил вина, даже растворенного чем либо, не имел двух рубашек, спал на постели, сделанной из древесных ветвей и покрытой рогожею или весьма худою одеждою. У эконома Лавры брали финиковые ветви и каждый месяц доставлял смотрителю над гостиницею девяносто целых корзин; в пищу для себя он брал остатки вареной пищи, как -то от овоща травного, или от овоща шелушнаго, или от другой какой непитательной пищи: все это смешавши вместе, клал он в одну большую чашу, и из сей чаши ежедневно брал по малому количеству и тем и довольствовался. Хотя пища в сей чаше иногда уже и портилась, но он не выбрасывал ее вон, а только прибавлял к ней новой оставшейся пищи. Ночной его плач не позволял спать живущим около него. И в таком образе жизни он провел тридцать лет» (стр. 181; pag. 288). |
| «Ты любопытным взором можешь воспламенить в себе страсть. Теперь будь уверен, что ты не будешь жить со мною в кельи, потому что ты не смотришь за глазами своими, так как должно». Савва отослал его от себя в Кастеллий, и после того, как он прожил там некоторое время и довольно научился всемерно наблюдать за своими глазами и бдеть над своими мыслями, Савва принял его в Лавру и дал ему келью. 48. Повар в Лавре сварил некогда тыкв для художников, и при наступлении времени, определенного для принятия пищи, отведав их, нашел, что они горьки. Не имея у себя ничего, чем бы можно было приправить их, и потому будучи стеснен сим случаем, скоро побежал к старцу, пал пред ним и объявил ему о сем происшествии. Святой пришел в кухню, положить крестное знамение над сосудом, и сказал повару: «Теперь поди, подавай на стол; благословен Господь»! Тыквы тотчас сделались сладкими, и все их ели, насытились и прославили Бога. 49. Некогда, как сей святой старец шел из Рувы к Иордану, на то место, где растет тростник, встретился с ним величайший хромающий лев. Припадши к Савве, он показывал ему свою ногу, и знаками просил его оказать вспоможение. Отец наш Савва, видя терпимую зверем боль, сел, и взявши его ногу вынул из нее вонзившуюся спицу. Лев, получив облегчение боли, встал и начал ходить. После сего в продолжение Четыредесятницы он сопутствовал старцу и охотно служил ему. Освященный старец имел тогда при себе некоторого ученика, родом сирианина, по имени Флаиса. Сей ученик для услуги имел у себя осла в Руве, в нижней ее стране. Савва, пославши некогда сего ученика для исполнения своего поручения, приказал льву стеречь осла его. Лев поутру брал ртом узду осла, уходил с ним, и пас его весь день, а к вечеру поил его и возвращался с ним. По прошествии нескольких дней, когда лев продолжал исполнять свою службу, Флаис, посланный для исполнения возложенного на него дела, вознерадевши о своем спасении или может быть чем-нибудь возгордившись и посему будучи оставлен Богом, пал в грех. Точно в сей же самый день лев умертвил осла и съел его. |
|
|
