| Целомудрие христианских дев 1. Преподобная Макрина, сестра св. Василия Великого , была обручена одному избранному юноше. Перед свадьбой жених её умер, и Макрина уже не хотела избрать другого мужа. Родителям, желавшим её замужества, она говорила: «Несправедливо обрученной одному жениху девице отдавать свое сердце другому. Вы говорите, что мой жених умер; но я верую, что он жив. Грех супруге не сохранять своей верности к супругу, отсутствующему на малое время». Однажды на груди у Макрины сделался опасный нарыв, и мать её, блаженная Емилия, боялась, чтобы болезнь не разлилась по всему телу; но, несмотря на просьбы показать врачу больную грудь, Макрина не согласилась обнажить ее перед мужчинами и решилась лучше страдать, чем допустить прикосновение чужой руки к своему телу. Но как продолжавшаяся болезнь была поводом частых напоминаний со стороны матери довериться врачу, то преподобная Макрина обратилась к Врачу невидимому и всемогущему. После продолжительной, пламенной и слезной молитвы к Богу об исцелении, она смешала молитвенные свои слезы с землею приложила к больной груди: в ту же минуту болезнь исчезла. («Чет. Мин.» 19июля). 2. Жительница острова Сицилии, города Панормы, прекрасная девица, сирота, наследница богатого состояния своих благородных родителей, св. Агафия, как христианка, во время гонения римского императора Декия, обратила на себя особенное внимание правителя острова Сицилии Кинтиана. Во что бы то ни стало он хотел завладеть и богатым имуществом Агафии ею самою; но твердые правила целомудреннейшей девы-христианки ему в этом мешали; она каждый раз отвергала нечестивые, нецеломудренные предложения Кинтиана. Что же он делает? Он устраивает Агафии самое опасное, по его мнению, искушение. По его тайному распоряжению юную деву, под некоторыми предлогами, помещают в богатом доме некоей Афродисии, у которой было пять молодых, резвых дочерей, вполне знакомых с удовольствиями света и увлекшихся ими. В этом доме назначаются частые собрания молодежи, при самой блестящей обстановке. Наряжают в богатые уборы и скромную Агафию; молодежь того и другого пола показывает ей особенное внимание, осыпает ее похвалами, – и все это делается для того, чтобы вызвать в ней тщеславие и возбудить похотливые чувства и через то склонить ее в пользу Кинтиана. Само собой понятно, при этом склоняли ее и к тому, чтобы она оставила христианство . Но это все не помогало; тогда прибегли к насмешкам и угрозам. «Да будет вам известно, – отвечала скромная христианка, – что все мои помышления основаны на камне, и никто не может отлучить меня от любви Христовой; ваши же лестные слова подобны ветру, ваши мирские увеселения – как дождь, а ваши угрозы – как реки. Устремляется все это на храмину души моей, но поколебать не может, ибо она стоить на камне, который есть Христос, Сын Божий». Говоря это, она обливалась слезами, предчувствуя, что ей придется и пострадать за любовь Христову. |
| После того как заботы нашей матери о воспитании детей и об их будущем положении закончились, она разделила между нами все имущество. Именно в этот момент жизнь ее дочери Макрины стала добрым примером в подвижническом житии. Поэтому она оставила все свои старые обычаи и достигла той же меры смиренномудрия, что и дочь. Она сравнялась с другими монахинями, ела ту же самую еду, спала на такой же подстилке, была подобна им и во всем другом: Макрина и наша мать были отделены от всякой мирской суеты, жизнью подражая Ангелам. Никогда в них не было видно ни гнева, ни зависти, ни ненависти, ни гордости, никакой другой подобной страсти. Они не желали себе чего-либо суетного – почестей, славы и всего подобного. Воздержание было для них наслаждением, неизвестность – славой, нестяжание – богатством. Все, к чему так стремятся в настоящей жизни люди, было для них чем-то второстепенным, а главным было исследование божественных вещей, постоянная молитва , непрестанное псалмопение, и ночью, и днем, что стало одновременно и делом, и отдыхом. И какими словами возможно описать такую жизнь, которая была как бы на границе – между человеческой и Ангельской? Потому что свобода от человеческих страстей, которую достигли Макрина и ее мать, была делом выше человеческого естества, а иметь чувственное тело – ниже Ангельской природы. Впрочем, кто же дерзнет сказать, что в этом они были ниже, потому что хотя и были связаны телом, но, подобно бесплотным Ангелам, не были им отягощены. Жизнью устремляясь ввысь, они совозвышались с Небесными силами. Подобным образом они прожили много лет, постоянно преуспевая в добродетели. Этой же великой жизненной цели Макрины послужил и наш самый младший брат Петр, которого прозвали сиротой – когда он родился, умер наш отец, но старшая сестра Макрина воспитала его, научив высшим нравственным законам. С малых лет он был наставлен в священных науках, что не позволяло его душе быть подверженным суете. Макрина была для него и отцом, и учителем, и воспитателем, и советником в каждом добром и святом деле. Благодаря сестре, он еще в детском возрасте возвысился в подвиге и стал способным в любом ремесле. Не имея никакого специального учителя, он в точности узнал всякое ремесло и науку, хотя многим для этого требуется большое количество времени и труда. Так наш брат Петр, презрев изучение внешней премудрости и имея учителем всякой доброй науки природу и прекрасный пример сестры Макрины, настолько преуспел в добродетели, что, казалось, ни в чем не уступал Василию Великому . |
| По своему детству не могла еще как следует понять ценность ожерелья. Она не только надевала его в важных случаях, а шалила с ним; шутя, забавлялась, бросала без призору. Часто нить обрывалась, жемчужинки рассыпались по полу, с трудом потом находили их. Попортились кое-где жемчужинки; на одной случилась царапина, на другой оказалось пятнышко, потускнело ожерелье. Пришел праздник великий. Пир был у царя. Вырядили девочку, надели ожерелье на шею. Не блестит ожерелье, не переливаются жемчуга. Увидел отец, опечалился. – Деточка, милая, что это значит? Отчего нет в ожерелье прежней красоты? Не берегла ты мой подарок, вот и испортился он. Впрочем, пока еще исправить горе можно; царапинки загладим, пятнышки счистим, ожерелью вернем прежний блеск: порча пока еще чуть-чуть тронула жемчужинки. Но если ты и дальше так же небрежно будешь относиться к моему подарку, пропадет он совсем. Вместо царапин будут трещины, пятнышки испещрят все жемчужинки, погубится вся красота. Детки, вы поняли, конечно, притчу: царь – это Бог, царская дочь – наша душа, жемчужины – наши добродетели, пятна – наши недостатки. На жемчужине, что правдой называется, по нашему недосмотру заводятся ложь, хитрость, лукавство; на любви – зависть, важничанье, гордость; на кротости и послушании – грубость, резкость в словах, резкость и в делах. Так и погибает все ожерелье. Чаще, дети, пересматривайте отдельные жемчужинки: все ли в исправности, нет ли где пятен? 77. Преподобная Макрина как образец для девиц, отказавшихся от брака По «Воскресному дню» Преподобная Макрина (см. рассказ 2, глава I), отказавшись от замужества, нашла себе дело: она устремила свою деятельность на попечение о счастье и спокойствии семьи своей. Когда отец ее умер, а у матери после его смерти родился сын Петр, Сам Бог указал ей, что делать. Этого маленького брата она взяла совершенно на свое попечение: она ходила за ним во время его детства, потом выучила читать и занималась его образованием до его юношеского возраста. Но это не мешало ей исполнять и другие домашние дела; не было работы, которую бы она сочла слишком трудной и унизительной для себя; она трудилась, как последняя из служанок, правила домашним хозяйством, утешала вдовицу-мать, наставляла братьев и сестер и была для них второй, нежной и заботливой, матерью. |
| святитель Григорий Нисский Содержание I. По форме это произведение, в соответствии со своим заголовком, представляется посланием, но по объему оно переходит границы, допустимые для послания, и, ради которого ты подал мне мысль взяться за перо, не вмещающееся в рамки [приближается к пространному историческому повествованию]. Однако нас оправдывает сам предмет послания. Ты, конечно, не забыл о том случае, когда, намереваясь по обету посетить Иерусалим и увидеть места, хранящие памятные знаки пребывания в них воплотившегося Господа, я встретился с тобой в городе Антиоха, и разнообразные у нас с тобой завязались беседы (невозможно ведь было проводить эту встречу в молчании, при том, что Твоя Разумность находила многочисленные темы для разговора), а затем, как это часто бывает в таких случаях, беседа плавно перешла в воспоминания о некоем достойном человеке. Жена была предметом нашего разговора, если только это была жена. Я, право, даже не знаю, подобает ли называть ее по естеству, ее, ставшую выше естества. Повествование же наше основано не на пересказе чужих слов, но на том, что преподал нам собственный опыт и что в точности воспроизвело слово, не прибегая ни к каким посторонним свидетельствам. Ибо не чужой для моей семьи была достопамятная эта дева, так, чтобы нужно было узнавать от других о связанных с нею чудесах, но произросла она от одних со мной родителей бывши начатком плодов материнского чрева. Когда же ты подтвердил, что история благих [людей и дел] приносит некую пользу, тогда, чтобы не ушла без следа, поглощенная молчанием, та, что своим любомудрием вознеслась к высшим пределам человеческой добродетели, я счел нужным послушаться тебя и изложить историю ее жизни, сколь могу, кратко, в безыскусном и простом повествовании. II. Макрина было имя этой девы. Некогда же всеми в нашей семье почитаема была другая Макрина, бывшая матерью моего отца и прославившаяся исповеданием Христа в пору гонений, в честь которой и была названа родителями девочка. Но это было имя, вслух произносимое всеми, кто ее знал, было же и другое, нареченное ей втайне, прежде чем она в родовых муках появилась на свет, данное по некоему откровению. |
| Ты же не задумываешься о такой милости и даже не знаешь причину, откуда происходят все эти блага, ибо Создатель возвел тебя на эту высоту за молитвы наших родителей. У самого же тебя не хватило бы на это сил. В этот момент больше всего я желал, чтобы продлился день, и блаженная не переставала бы услаждать мой слух своей речью. Но поскольку глас воспевающих псалмы позвал нас на вечерню, я пошел в храм, а Макрина снова вернулась к Богу в молитве. Так прошла ночь. На следующий день я понял, что это последний день жизни сестры, ибо ее силы были истощены горячкой. Она же, видя немощь моих помыслов, думала, как смягчить для меня печальное ожидание, и снова своими добрыми словами, но теперь уже совсем слабо и учащенно дыша, врачевала мою скорбь. Душа моя испытывала разные чувства: по естеству – печаль, как и должно было быть, ибо я не надеялся еще когда-нибудь услышать ее голос, поскольку похвала нашего рода вскоре оставляла эту жизнь. Но с другой стороны, – радость, при мысли о том, сестра поистине превзошла общее естество и поднялась выше него. Уже будучи совсем при смерти, Макрина не боялась разлучения души от тела, ее надежда была в вечности, ее последнее дыхание было в высоких помыслах о монашеском житии. Она открыла присутствующим скрывавшуюся в глубине ее души любовь к Богу, к Невидимому Жениху Христу, и желание освободиться от уз тела, чтобы скорее достичь Желанного Иисуса. И хотя уже прошла большая часть дня, и солнце клонилось к закату, но ревность блаженной нисколько не ослабевала. Чем более приближался ее конец, тем больше росло в ней стремление соединиться с Ним, ибо все яснее она лицезрела Его красоту. Она уже более не смотрела на меня, но непрерывно видела только Его, ведь и постель ее была обращена на восток. Она прекратила беседу со мной, и далее в молитве беседовала уже только с Богом, шепотом произнося такие слова: – Ты, Господи, избавил нас от страха смертного, Ты соделал конец настоящей нашей жизни началом истинной, Ты на время даешь покой нашим телам во сне смертном и снова нас разбудишь при звуках последней трубы. |
| Таким образом, стыд есть завеса греха и вовсе не святое состояние, хотя для падшей природы человеческой оно очень благодетельно, потому что не допускает желание греха осуществиться. Причем, по мере чистоты чувство греха обостряется, вызывая стыд даже там, где казалось бы и нет необходимости стыдиться. У преподобной Макрины, сестры св. Григория Нисского , однажды появилась болезненная опухоль на груди. Мать долго просила и умоляла ее воспользоваться услугами врача, так как и это искусство, говорила она, дано Богом на пользу людям. Макрина же из чувства стыда считала невозможным обнажение какой-нибудь части тела перед чужими глазами. Таким целомудрием она преклонила Божие милосердие и получила откровение, согласно которому нужно было по наступлении вечера, удалившись в храм, всю ночь припадать с молитвой к Богу и текущую из глаз воду смешивать с землей, а потом эту слезную грязь употребить вместо лекарства против своей болезни. Поступив так, Макрина получила исцеление. Подобную стыдливость показал и преп. Аммун, когда переправлялся через реку с одним братом. Чтобы не видеть друг друга обнаженными, преп. Аммун попросил брата отойти подальше. Но даже когда они удалились друг от друга, Аммун устыдился самого себя видеть обнаженным. И пока боролся со стыдом, не зная что делать, внезапно был перенесен на другой берег. Такое целомудрие удерживало многих подвижников от посещения тех мест, где требовалось обнажение телесных частей. Сотое правило шестого Вселенского Собора гласит: «Очи твои право да зрят», и всяким хранением да соблюдай твой дух ( Притч.4:23–25 ), завещает премудрость: ибо телесные чувства удобно вносят свои впечатления в душу. Посему изображения на досках, или на ином чем представляемые, обаяющие зрение, растлевающие ум, и производящие воспламенение нечистых удовольствий, не позволяем отныне, каким бы то ни было способом писать. Если же кто сие творить дерзнет: да будет отлучен». Это приговор разным художникам, фотографам, режиссерам, которые считают, что существует, так называемая ими, «целомудренная нагота», возводящая своей красотой к возвышенным чувствованиям. |
| Макрина, подобно Иову, который сильно страдал телом, в то время как ум его был свободен и не переставал созерцать вышняя, вся иссушенная жаром, совершенно не испытывала вреда от болезни. И если бы от этого не удлинилось мое писание, то я по порядку рассказал бы все: и как возвеличилась присноблаженная беседой, как рассуждала о душе, о жизни во плоти, о том, ради чего был сотворен человек, как он стал смертным, откуда пошла смерть, и как снова от смерти вернулся к жизни. Все ее просвещенные благодатью Святаго Духа слова были подобны воде из источника. – Брат, сейчас самое время дать отдых твоему телу, уставшему от пути, – сказала она мне после наставлений. И хотя для меня лучшим и настоящим отдыхом было видеть ее и слушать ее проникновенные слова, я, повинуясь своему наставнику, вместе с провожатым пошел в соседний сад, где и расположился под сенью виноградных лоз. Однако в моем сердце не было радости, душа моя скорбела в ожидании печальных событий. Сон мой становился явью: блаженная поистине походила на мощи святого мученика, мертвые греху и сияющие благодатью обитающего в них Святаго Духа. Во время этих моих тяжелых дум, не знаю как, преподобная узнала мои помыслы, и послала мне радостную весть – ей стало лучше. Она дала мне об этом знать не для того, чтобы посмеяться надо мной. Подобно тому как бегун на дистанции обгоняет своего соперника и, приближаясь к концу, уже видит победный венец и начинает в душе ликовать, как будто уже получил его, и сообщает об этом своим друзьям, так и Макрина, движимая тем же самым желанием, обратив свой взор к высшей награде, сообщила мне, чтобы я надеялся на лучшее: – «Готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия» ( 2Тим. 4: 8 ), потому что «подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» ( 2Тим. 4: 7 ), – говорила она апостольскими словами. После того как я отдохнул, она снова позвала меня и стала подробно рассказывать обо всем, что совершила с юности, а также то, что помнила о родителях, и что случилось до моего рождения. |
| Самым же определенным образом учение об очистительном огне и апокатастасисе всех излагается в «Диалоге о душе и воскресении» ( ΛYος περ ψυχς και ναστσεως). Этот пространный диалог написан вскоре после беседы, состоявшейся между святителем Григорием Нисским и преподобной Макриной накануне ее смерти в конце декабря 379 или в начале января 380 года. Сочинение задумано как подражание платоновскому «Федону». Основные вероучительные истины в нем излагает преподобная Макрина, которую святитель Григорий называет «наставницей» ( διδσκαλος), чем вызвано другое название сочинения – Τα Μακρνια. Фокин А.Р. считает, что высказываемые здесь мнения о душе, смерти, бессмертии, загробном состоянии, воскресении и конечном «всеобщем восстановлении» – всеобщем апокатастасисе ( του παντς ποκατστασις) только «вложены в уста преподобной Макрины», а на самом деле отражают взгляды самого святителя Григория Нисского . В таком случае, в этом диалоге наиболее заметно влияние идей Оригена на его богословскую мысль 113 . Вот основные мысли этого диалога, касающиеся апокатастасиса: " Макрина. ...не по ненависти и не мстя за худую жизнь, как я рассуждаю, в мучительные расположения вводит согрешивших Бог... как очищающие в огне золото от примешанного к нему вещества... пока не истребятся всеянные в нее примесь, вещество и нечистота, будучи поглощены огнем. И, как если к какой-либо верви по всей ее длине пристанет самая липкая грязь, потом верхний конец верви будет просунут в какое-либо узкое отверстие, и кто-либо сверху усиленно потянет вервь через отверстие, то влекомая вервь по всей необходимости следует за влекущим, а облегшая ее грязь, сильным влечением стираемая с верви, будет оставаться вне скважины, как причина того, что вервь несвободно идет своим путем, но терпит насильственное натягивание от влекущего, – подобное нечто, кажется мне, разуметь должно и о душе, что, опутавшись вещественными и земными пристрастиями, страждет она и бывает в напряженном состоянии, когда Бог влечет к себе Свое собственное, а чуждое, как сросшееся с нею несколько, стирает с усилием и причиняет ей болезненные и невыносимые страдания. |
| В 1954 году пять из семи духовных сестер, с которыми была связана Мария, решили где-нибудь устроиться, чтобы жить вместе. Они послали письмо преподобному Старцу Иосифу, в котором написали, что обходят многие места, ища подходящее. В ответ Старец описал им нужное место и как они его должны найти. Так и случилось. Новое сообщество монашествующих, неофициальная киновия 22 , нашло свое первое пристанище в деревне Стаятес в Пилионе. Старец Иосиф Исихаст был их духовным руководителем семь лет, вплоть до своей блаженной кончины в 1959 году. Духовная связь сестричества с великим Старцем была неразрывной. Он следил за их шествием по монашескому пути с большой заботой и неустанной молитвой. Благодать Божия извещала его о духовном продвижении каждой сестры. Он радовался о том, что они подвизались в послушании, в бдении и в творении Иисусовой молитвы. «Как прекрасны письма дедушки 23 Иосифа! – вспоминала потом старица Макрина. – Когда читаем их – укрепляемся и ощущаем, что сами находимся неведомым образом в пустыне! С каким трезвением и чистотой он нам писал!» Часто в письмах он описывал, в каком духовном состоянии находится та или иная сестра. Это побуждало их на еще большие подвиги. Одна из сестер так рассказывала об этом: «Он все нам предсказывал. Все, что происходило у нас в обители, прежде чем мы ему об этом сообщали, он описывал в своих письмах. В начале моей иноческой жизни заболела моя сестра, которая тогда была послушницей. Я очень расстроилась и сказала: «Матерь Божия, почему? Мы пришли, чтобы Тебе послужить. Почему она заболела и не может теперь приносить пользу обители?» Я пошла во двор, села там под оливковым деревом и плакала всю ночь. Через несколько дней пришло мне письмо от Старца: «Деточка моя, я слышу твой голосок и не могу терпеть: он терзает мою душу болью и отрывает от молитовки. Не плачь. Сестра твоя выздоровеет». Он написал это, хотя ему никто не сообщал! Сестры мне сказали: «Что ты сделала, сестра?» Говорю им: «Да, вот... Пошла и поплакала под оливой. Как же он это узнал?.. Ведь он был так далеко, на Святой Горе 24 !..». |
| Объятая великою радостью, Евдокия встала и спросила Старца: «Где мы? Кто это? Я думала, что я уже не живая». Тогда Богоматерь повелела ей самой подойти ко всем явившимся небожителям и спросить их, как их имена и какая была их жизнь на земле. Сначала Евдокия подошла к Ангелам и спросила их: «Кто вы?» Они отвечали: «Мы – Ангелы Божьи». Потом с таким же вопросом она обратилась к Иоанну Предтече и апостолу Иоанну Богослову, и они сказали ей свое имя и свою жизнь. Затем Евдокия подошла к святым девам. Это были великомученицы Варвара и Екатерина, первомученица Фекла и великомученица Марина, великомученица Ирина и преподобная Евпраксия, великомученицы Пелагия и Дорофея, преподобная Макрина и мученица Иустина, великомученица Иулиания и мученица Анисия. Все эти девы на вопросы Евдокии сказывали ей свое имя, свою жизнь и подвиги мученичества за Христа и в заключение прибавили: «Не так нам Бог даровал эту славу, а за страдания и за поношения. И ты пострадаешь». Между тем Богоматерь продолжала беседовать с преподобным Серафимом и что-то много говорила ему. Но из этой беседы Евдокия могла расслышать лишь немногое. И вот что она услышала: «Не оставь дев моих дивеевских», – говорила Богоматерь. Старец ответил: «О Владычице, я собираю их, но сам собою не могу их управить». «Я тебе, любимче Мой, во всем помогу», – сказала Богоматерь. «Возложи на них послушание; если исполнят его, то будут с тобою и близ Меня, а если потеряют мудрость, то лишатся участи сих блаженных дев Моих; ни места, ни венца такого не будет им. Кто обидит их, тот поражен будет от Меня; кто послужит им ради Господа, тот помилован будет пред Богом». Потом, обратясь к Евдокии, Богоматерь сказала: «Вот, посмотри на сих дев Моих и на венцы их: иные из них оставили земное царство и богатство, возжелав Царства Вечного и Небесного, возлюбили нищету самоизвольную, возлюбили Единого Господа и за то, видишь, какой славы и чести сподобились. Как было прежде, так есть и ныне. Только прежние мученицы страдали явно, а нынешние тайно, сердечными скорбями, но мзда их будет такая же». |
|
|
