| В книге чуть далее указанного фрагмента приведена оговорка: « Юрка и сам не понимал. Он снова как маленький ребенок нес полную околесицу только ради того, чтобы на него обратили внимание» (с. 288) – употреблена К. Сильвановой и Е. Малисовой, с высокой вероятностью, с целью создать основания для последующего искусственного позиционирования выше процитированного фрагмента как просто прямой речи персонажа книги (апеллируя к тому, что персонажи могут быть и отрицательными, а авторы, дескать, не солидаризируются с этим, дав такую оговорку), осознавая возможность наступления ответственности за такого рода публичные высказывания и предвидя наступление юридической ответственности. В действительности, это известный манипулятивный приём в целях «снятия ответственности», являющийся обычной уловкой, попыткой избежать ответственности за злоупотреблением правом на свободное распространения информации. Весьма характерно при этом то, что такие обеляющие нацизм высказывания авторы книги – К. Сильванова и Е. Малисова – вкладывают в уста еврейского мальчика Юрия Конева (как сказано в книге на с. 485 и 167–168 – по материнской линии; да и сам Юрий Конев прямым текстом заявляет: « Я еврей все-таки» (с. 373)). Но ещё более циничным выглядит всё это в контексте названия пионерлагеря, где происходят описанные в книге события, включая высказывания, направленные на обеление преступлений нацистской Германии и процитированные выше, – пионерский лагерь «Ласточка» имени пионера-героя Зины Портновой (с. 7, 10, 13, 32), которую зверски пытали и убили именно нацисты. Выводы: 1. Книга Катерины Сильвановой и Елены Малисовой «Лето в пионерском галстуке», в действительности, направлена на широкую аудиторию, включающую целевую аудиторию несовершеннолетних, приоритетной аудиторией являются подростки 14–18 лет. 2. Книга «Лето в пионерском галстуке» содержит информацию, направленную на формирование у несовершеннолетних нетрадиционных сексуальных установок, убеждений о привлекательности нетрадиционных сексуальных отношений, искажённого представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений. |
| [Информация о книге]. Автор : Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, закончила факультет иностранных языков Казанского педагогического университета, а так же сценарный факультет Московской школы кино. Она публиковала свои рассказы в литературных журналах, однако бурный успех ей принес дебютный роман «Зулейха открывает глаза», благодаря которому Яхину называют «самой яркой дебютанткой в истории российской литературы новейшего времени». В 2018 году вышел второй роман писательницы - «Дети мои»; Врем я написания и публикация : Долгое время писательница нигде не могла опубликовать свое произведение, безуспешно посылала его во многие издательства и журнальные редакции. И всё же в 2014 году отрывок из него появился в журнале «Сибирские огни», а в 2015 году роман вышел отдельной книгой. Как призналась автор: «Зулейха...» - очень личная вещь, я вынашивала и писала ее почти три года»; История создания : В основе романа о жизни и судьбе раскулаченных лежит история переселения бабушки писательницы. Автор поместила свою героиню в ту же эпоху (1930-е — 1940-е гг.) и провела ее тем же маршрутом: Казань — Красноярск — спецпоселение на Ангаре. Бабушка, родителей которой раскулачили когда ей было семь лет, прожила на Ангаре 16 лет, а потом вернулась домой. Из сибирских воспоминаний бабушки в романе используется несколько потрясающих эпизодов. Однако героиня произведения - тридцатилетняя женщина. Автору было важно показать изменения ее характера и мировоззрения. Центральной частью романа стала сцена, когда героиня стоит перед огромной картой Советского Союза и осознает, что сама она - «маленькая песчинка в этом огромном мире»; Содержание : Действие начинается в 1930 году и продолжается до 1946 года. В центре повествования судьба молодой татарской женщины Зулейхи Валиевой, которая живет со строгим мужем и суровой свекровью в деревне. Представители новой власти убивают ее мужа, а беременную Зулейху вместе с другими «кулаками» и прочими «врагами народа» везут в вагонах для скота в Сибирь, где на голом берегу Ангары те, кто смог выжить, строят «социалистический поселок» Семрук. Главным для маленькой женщины в этой новой жизни становится сын Юзуф и материнская самоотверженная любовь к нему; Интересные факты . Подготовила Ася Занегина. Ил.: Тутта Ларсен. Фото Владимира Ештокина; Гузель Яхина. Фото Владимира Герда/ТАСС; Обложка отдельного издания романа «Зулейха открывает глаза»; Карта СССР. 1931 год; Портновская мастерская в одном из спецпоселений на Ангаре. 1930-е гг.//Фома. - – октябрь 2018. – С.78-79. – (раздел « Культура », рубрика « Школа “Фомы”. Стоит прочесть »). |
| Разделы портала «Азбука веры» Пожертвовать «Если с детьми не говорить о Боге, то всю оставшуюся жизнь придётся говорить с Богом о детях...» ( 11 голосов: 4.6 из 5) Иосиф Бродский как детский поэт малоизвестен. Между тем, его искромётная поэтическая игра со словом и разнообразный мир, распахнутый для любознательного ребёнка – настоящие сокровища. И они не меркнут среди богатств русской детской поэзии ХХ века. В конце этой статьи вы найдёте опубликованные в России стихи Иосифа Бродского разных лет, написанные им специально для детей. Меланхолия и скепсис? Иосиф Бродский по вероисповеданию не был православным, но то, что вектор его творчества христианский, ни у кого не вызывает сомнения. На 80-летие поэта, отмечаемое в мае 2020 года, авторы православных интернет-ресурсов отозвались публикациями, понимая, что нельзя пройти мимо такой даты. Но в силу некой – возможно, советской ещё традиции, многие из них приписывают Бродскому-поэту крайний пессимизм и обличают его в грехе уныния. В статье «Благая пустота Иосифа Бродского» на сайте журнала «Фома» писатель, психолог и педагог Александр Ткаченко делится мнением: «Если меня спросят – кто твой любимый поэт, – то Бродский, безусловно, окажется в числе первых имён, которые я назову, даже если меня разбудить вопросом поздно ночью. Но если меня при этом спросят – что же именно мне нравится в его творчестве, я назову всё что угодно – потрясающую эрудицию автора, чувство слова, ритма, невероятную поэтическую технику, аллитерации, неожиданные рифмы и аллюзии. Всё что угодно, но только не тот дух, в котором оно было создано. Потому что унылый он, этот дух: Навсегда расстаемся с тобой, дружок. Нарисуй на бумаге простой кружок Это буду я: ничего внутри Посмотри на него и потом сотри. На мой взгляд, потрясающе сильные строки. Только грустно это. Бродский вообще очень грустный. Всё время точен, всё время навыхлест… Только выхлестывает у него почему-то сплошная меланхолия и скепсис. Конечно, в каждом человеке есть, как это называют психологи, несколько субличностей. И такую сложную фигуру как Бродский наивно было бы мерить портновским метром. Там, конечно же, много всякого, в его творчестве. И все же, если бы мне предложили определить творчество Бродского одной фразой, я бы сказал, что это – унылый скепсис, виртуозно описанный гением. |
| Он снова стал мальчиком, больным и страдающим, и снова стало жаль его – очень жаль. Когда Сазонка вышел из больницы, за ним долго еще гнался запах лекарств и просящий голос: – Приходи же! И, разводя руками, Сазонка отвечал: – Милый! Да разве мы не люди? II Подходила пасха и портновской работы было так много, что только один раз в воскресенье Сазонке удалось напиться, да и то не допьяна. Целые дни, по-весеннему светлые и длинные, от петухов до петухов, он сидел на подмостках у своего окна, по турецки поджав под себя ноги, змурясь и неодобрительно посвистывая. С утра окно находилось в тени, и в разошедшиеся пазы тянуло холодком, но к полудню солнце прорезывало узенькую желтую полоску, в которой светящимися точками играла приподнятая пыль. А через полчаса уже весь подоконник с набросанными на него обрезками материй и ножницами горел ослепительным светом, и становилось так жарко, что нужно было, как летом, распахнуть окно. И вместе с волной свежего, крепкого воздуха, пропитанного запахом преющего навоза, подсыхающей грязи и распускающихся почек, в окно влетала шальная еще слабосильная муха и проносился разноголосый шум улицы. Внизу у завалинки рылись куры и блаженно кудахтали, нежась в круглых ямках: на противоположной, уже просохшей стороне играли в бабки ребята, и их пестрый, звонкий крик и удары чугунных плит о костяшки звучал и задором и свежестью. Езды по улице, находящейся на окраине Орла, было совсем мало, и только изредка шажком проезжал пригородный мужик; телега подпрыгивала в глубоких колеях, еще полных жидкой грязи, и все части ее стучали деревянным стуком, напоминающим лето и простор полей. Когда у Сазонки начинало ломить поясницу и одеревеневшие пальцы не держали иглы, он босиком и без подпояски, как был, выскакивал на улицу, гигантскими скачками перелетал лужи и присоединялся к играющим ребятам. Ну-ка, дай ударить, – просил он, и десяток грязных рук протягивали ему плиты, и десяток голосов просили: – За меня! Сазонка, за меня! Сазонка выбирал плиту поувесистее, засучивал рукав и, приняв позу атлета, мечущего диск, измерял прищуренным глазом расстояние. С легким свистом плита вырывалась из его руки и, волнообразно подскакивая, скользящим ударом врывалась в середину длинного кона, и пестрым дождем рассыпались бабки, и таким же пестрым криком отвечали на удар ребята. После нескольких ударов Сазонка отдыхал и говорил ребятам: |
| Все четверо участников совещания переглянулись между собой и замолчали. — Позвать его сюда, миссис Боффин? — спросил Роксмит. — Да, — сказала она. После чего лакей удалился, потом снова появился в сопровождении Хлюпа и вышел, преисполненный негодования. Заботами самой миссис Боффин Хлюп был одет в черную пару, и портной, шивший ее, получил от Роксмита приказ пустить в ход все свое искусство, чтобы по возможности скрыть на ней пуговицы и застежки. Но хилость фигуры Хлюпа ваяла верх над всеми ухищрениями портновской науки, и теперь он стоял перед членами совещания точно Аргус , ослепляя их поблескиванием, подмаргиванием, сверканьем и мерцаньем сотни ярких металлических глаз. Изысканный вкус какого-то неизвестного шляпника снабдил его головной убор черной лентой, закупленной, вероятно, оптом; лента была плоеная от тульи до полей и сзади заканчивалась бантом, при виде которого воображение человеческое пасовало и разум поднимал бунт. Особые силы, присущие ногам Хлюпа, уже успели собрать его брюки гармошкой у щиколоток, а на колени напустить мешками; руки, наделенные такими же способностями, вздернули рукава к локтям, обнажив кисти. Ко всему этому великолепию следует добавить чрезвычайно короткие фалдочки да зияющий провал на том месте, где полагается быть животу, — и портрет Хлюпа будет готов. — Ну, как там Бетти, дружок? — спросила его миссис Боффин. — Спасибо, ничего, — ответил Хлюп. — Шлет вам поклон, благодарит за чай и за все заботы и справляется о здоровье вашего семейства. — Ты только что пришел, Хлюп? — Да, сударыня. — Значит, пообедать еще не успел? — Нет, сударыня, но собираюсь. Разве я забуду, как вы мне наказывали: не уходи, пока тебя не угостят мясом, пивом и пудингом… Нет! Их четыре было! Я же помню — сам подсчитывал, когда ел. Мясо — раз, пиво — два, овощи — три… а кто же четвертый? Пудинг! Вот кто четвертый! — Тут Хлюп запрокинул назад голову, широко открыл рот и засмеялся, сам не свой от восторга. — А питомцы? Как они, бедняжки? — спросила миссис Боффин. — Все обошлось, сударыня! Поправляются! |
| «Если бы зеленые растения не существовали, через несколько сотен лет на поверхности Земли не осталось бы следа свободного кислорода, и главные химические превращения на Земле прекратились» [Вернадский, 1980, с. 235]. По другим подсчетам, без зеленых растений кислород исчез из атмосферы за 10 000 лет [Шкловский, 1987], 3 700 лет [Портнов, 1999], 6 тыс. лет [Арманд, 2001]. Указывается, что весь кислород может быть потреблен на одно дыхание живыми организмами всего 2 тыс. лет [Второв, Дроздов, 2001]. В любом случае, срок очень ничтожный для геологического времени. А если углекислый газ перестанет поступать в атмосферу, то растения исчерпают его запас всего за 8–11 лет [Болдырев, 2001]. В воздухе его очень мало — всего 0,034–0,037%. Он же нужен всем растениям — единственным поставщикам кислорода. После исчерпания углекислого газа все живое прекратит свое существование. Миллиардами лет поддерживается и регулируется тончайшее соотношение между кислородом и углекислым газом, между поставкой кислорода зелеными растениями и потреблением его всем миром животных, а теперь еще и людей с их цивилизацией. Зоомасса составляет 1% от общей фитомассы. Такое же соотношение должно было сохраняться на протяжении всей истории биосферы. Оно тоже, по-видимому, есть константа. Воздействие человека существенно обедняет органический мир планеты, но не меняет этого соотношения. Вместо дикой растительности создаются сельскохозяйственные угодья. Истребляя диких животных, человек заменяет их домашними. Например, на свете живет более 2 млрд. домашних коров и быков, причем потребляют они кислорода больше, чем все люди вместе взятые [Второв, Дроздов, 2001]. Атмосфера Земли с удивительным постоянством поддерживает нужную для жизни концентрацию кислорода, а человек его вовсю сжигает, разрушает ракетами и реактивными самолетами, расходует на окисление и коррозию. При этом утверждает, что запасы кислорода неисчерпаемы и никакое истощение им не грозит. Атмосферная циркуляция быстро выравнивает концентрацию кислорода. |
| Отец ее был один из тех, которые создавали историю Оттавы . Анахарео принадлежала к гордой расе и умела отлично держаться в обществе, была искусной танцовщицей, носила хорошие платья. Ухаживая за такой девушкой, Серая Сова тоже подтягивался. У него были длинные, заплетенные в косы волосы, на штанах из оленьей кожи была длинная бахрома, и шарф свешивался сзади в виде хвостика. На груди как украшение было заколото в порядке рядами направо и налево множество английских булавок. И почему бы, казалось, Серой Сове не украшать себя булавками, которые в то же самое время могли быть очень полезными: днем как украшение, ночью же при помощи их можно развешивать и просушивать свою одежду. К этому внешнему облику Серой Совы надо еще прибавить, что у него было много закоренелых, не совсем салонных привычек. На воде, во время гребли, он никак не мог разговаривать, а на суше, в лесу, до того привык ходить по тропам гуськом, что если шел рядом с человеком по улице, непременно его так или иначе подталкивал. Месяц, проведенный молодыми на охоте в лесу, был наполнен прелестными и разнообразными приключениями. Скоро в лесу на охоте оказалось, что Анахарео владела топором ничуть не хуже, чем Серая Сова. И можно было любоваться устройством ее походной палатки. Несмотря на то, что в то время еще очень косо глядели на женщину в мужском костюме, Анахарео стала ходить в удобных мужских штанах, носила высокие охотничьи сапоги и макинаканскую рубашку. К свадьбе Серая Сова купил ей несколько метров саржи или чего-то вроде этого, но когда увидал ее на охоте, то подумал, что не материю бы ей надо было покупать, а топор или оружие. Увидев подарок, Анахарео развернула материю, взяла ножницы, карандаш и принялась тут же что-то кроить. Боязливо, со стесненным сердцем смотрел Серая Сова, как гибла хорошая и дорогая материя. Но сравнительно в очень короткое время жалкая куча лоскутиков превратилась в безупречные и даже прямо элегантные брюки-бриджи. Конечно, на чисто мужской работе ей многого не хватало, но уж по части портновской она оказалась мастерицей прекрасной. |
| В июне 1915 года Комитет Великой княгини принял решение выделить 500 тыс. руб. на расширение Сергиево-Елисаветинского убежища для увечных воинов. Это решение было обусловлено не только тем, что убежищу, где уже жили инвалиды Русско-японской войны, предстояло разместить увечных воинов Первой мировой войны. Необходимо было, кроме того, поселить в убежище сирот — детей воинов, погибших в дни этой войны. Увечные воины и сироты погибших солдат обучались в убежище ряду основных ремесел. Те, кому предстояло возвращаться в деревни, обучались сапожному и портновскому делу и применяли полученные знания и навыки в быту. Увечные воины — жители городов — нередко обучались в убежище переплетному делу , добрым словом вспоминая Московский комитет Елисаветы Феодоровны, который в трудные дни жизни помог устоять и обрести себя в новом трудовом качестве. Сотрудники Комитета неоднократно обращались к рассмотрению вопроса об отношении к увечным и погибшим учителям. В дореволюционной России высоко оценивали личность учителя, понимали особую значимость этого труда. Неудивительно поэтому, что Комитет уже 22 октября 1914 года рассмотрел предложение Всероссийского Фила-ретовского общества о принятии этим обществом на себя забот об удовлетворении повседневных нужд семей народных учителей, ушедших на фронт. Общество считало (и Комитет Елисаветы Феодоровны полностью поддержал его), что в особой заботе нуждались те педагоги, которые, вернувшись домой увечными, по недостатку стажа не могут рассчитывать на обычную пенсию. Особую заботу общество проявило также о семьях погибших учителей . Размышляя о поддержке увечных учителей, Комитет Великой княгини в то же время думал об охране учебных заведений воинами, доказавшими в открытом бою способность постоять за свою отчизну и ее детей. Поэтому с таким вниманием и одобрением было заслушано на заседании Комитета сообщение Комиссии общих дел по поводу доклада Императрице Александре Федоровне, представленного учителем Городищенского мужского училища Пензенской губернии, губернского секретаря Павла Александровича Фокина. Комитет Елисаветы Феодоровны полностью поддержал предложение П.А. Фокина о представлении увечным воинам (участникам Первой мировой войны) исключительного права занятия должности сторожа учебного заведения . |
| Это объясняется тем, что все предметы имеют определенный электрический заряд. В результате контакта между двумя различными материалами происходит разделение электрических разрядов. Танцующая фольга Нарежьте алюминиевую фольгу (блестящую обертку от шоколада или конфет) очень узкими и длинными полосками. Проведите расческой по своим волосам, а затем поднесите ее вплотную к отрезкам. Полоски начнут “танцевать”. Это притягиваются друг к другу положительные и отрицательные электрические заряды. Вися на голове, или Можно ли висеть на голове? Сделайте легкий волчок из картона, насадив его на тонкую палочку. Нижний конец палочки заострите, а в верхний воткните портновскую булавку (с металлической, а не пластмассовой головкой) поглубже, чтобы была видна только головка. Пустите волчок “танцевать” на столе, а сверху поднесите к нему магнит. Волчок подпрыгнет, и булавочная головка пристанет к магниту, но, интересно, он не остановится, а будет вращаться, “вися на голове”. Секретное письмо Пусть ребенок на чистом листе белой бумаги сделает рисунок или надпись молоком, лимонным соком или столовым уксусом. Затем нагрейте лист бумаги (лучше над прибором без открытого огня) и вы увидите, как невидимое превращается в видимое. Импровизированные чернила вскипят, буквы потемнеют, и секретное письмо можно будет прочитать. Потомки Шерлока Холмса, или По следам Шерлока Холмса Смешайте сажу из печки с тальком. Пусть ребенок подышит на какой-нибудь палец и прижмет его к листу белой бумаги. Присыпьте это место приготовленной черной смесью. Потрясите лист бумаги, чтобы смесь хорошо покрыла тот участок, к которому был приложен палец. Остатки порошка ссыпьте обратно в баночку. На листе останется явный отпечаток пальца. Объясняется это тем, что у нас на коже обязательно есть немного жира из подкожных желез. Все, до чего мы дотрагиваемся, оставляет незаметный след. А сделанная нами смесь хорошо прилипает к жиру. Благодаря черной саже она делает отпечаток видимым. Вдвоем веселее Вырезать из плотного картона круг, обведя ободок чайной чашки. На одной стороне в левой половинке круга нарисуйте фигурку мальчика, а на другой стороне — фигурку девочки, которая должна быть расположена по отношению к мальчику вверх ногами. Слева и справа картонки сделайте небольшое отверстие, вставьте резинки петлями. |
| Наступивший 100-летний юбилей трагических событий в России многих заставляет оглянуться на историю своего Отечества, отметить то, чем можно гордиться, и то, что приходится признавать, как бы это ни удручало. Безусловно, такое отношение к истории своей профессии должно быть и у психиатров. Предлагаемый труд претендует на такое клинико-политическое представление истории российской психиатрии. Конечно, всякая историческая аналитика, так или иначе, отражает сложившиеся установки авторов. Но о каком бы историческом периоде речь ни шла, нельзя оценивать его однозначно, однослойно, однонаправлено. В жизни людей, в жизни общества всегда присутствует и плохое, и хорошее. В любом сообществе существуют и развиваются одновременно и в известной степени независимо различные разнонаправленные тренды. И к анализируемому периоду это относится в полной мере. Нельзя просто говорить «психиатрия советского времени». Страна Советов за 70 лет своего существования бывала разной: «красный террор», нэповский период, «большой террор», послевоенный период с новыми волнами террора 1948 и 1952 годов, хрущевская оттепель, брежневский застой, холодная война, «перестройка». Психиатрия, особенно судебная, - самая социально сопряженная медицинская дисциплина и ее отношения с властью на каждом витке истории страны имели свои особенности, и рассматривать историю психиатрии в отрыве от макросоциального, политического контекста нельзя. В истории психиатрии советского периода, да и всей жизни нашей страны, её науки и техники, культуры и искусства можно отметить, наряду с трагичным, много того, чем дòлжно гордиться. Наряду с личностями, запятнавшими нашу историю, достаточно личностей, имеющих позитивное мировое признание. Советская психиатрия этого периода начала свою историю с того, что первой в мире организовала образцовую внебольничную службу психиатрической помощи, а закончила хорошо развитой реабилитационной системой реадаптации психически больных. В историю Отечественной психиатрии советского периода с однозначно позитивной оценкой вошли П.Б. Ганнушкин, Н.П. Бруханский, В.А. Гиляровский, А.Б. Александровский, А.Д. Зурабашвили, А.Г. Галачьян, Д.Е. Мелехов, В.М. Морозов, М.М. Кабанов, А.А, Портнов (полный список включает многие десятки фамилий - см. книги Ю.А. Александровского по истории психиатрии). Что же, все эти психиатры - жили и работали в другой стране? Или тоже «прогнулись» и стали «карателями»? Впрочем, «правозащитным» хулителям отечественной психиатрии эти имена вряд ли знакомы, о достижениях отечественной психиатрии они даже не знают. |
|
|
