| Что же владело умами преподавателей и студентов того времени? Каков был этот академический дух? Об этом можно судить по воспоминаниям современников и, как документальное подтверждение, но публикациям официального печатного органа Академии журнала “Богословский Вестник”. Так в 1906 году выходит статья профессора В. Н. Мышцина “Политические партии и их идеалы”, в 1907 – В. Ф. Эрна “Социализм и общее мировоззрение”, а чуть раньше появился перевод брошюры “Христос как социальный реформатор”, выполненный кружком студентов под редакцией тогдашнего ректора Академии епископа Евдокима (Мещерского). Один из выпускников Академии в отчете о занятиях 1906–1907 годов писал, что занимался теорией социализма, штудировал Маркса, Энгельса, Бернштейна. Все это требовалось для кандидатского сочинения “Христианство в отношении к социальным вопросам”. Ситуация в Академии была так же сложна, как в целом тогда в обществе. Первые впечатления об Академии, этом “горьком наследстве” 33 как писал он архиепископу Арсению Стадницкому , у преосвященного Федора были, мягко говоря, печальные. Профессора “захвачены наукой, немецкой, тюбингенской. Такой невероятный протестантский идеализм – хуже всякого тюбингенства” 34 . Еще более раскрывает состояние богословской мысли и ее представителей – профессоров Московской Академии рассказ Владыки Феодора, сохранившийся по воспоминаниям все того же А. Ф. Лосева , о посещении митрополитом Московским Макарием учебных занятий. “С дрожью в руках даю ему расписание. Что выберет? А и выбирать-то нечего, ведь это же вертеп! Застенок! Выбирает – “психология”. Я ахнул. Психологию ведет профессор П. П. Соколов. Владыка думал – будут говорить о душе, что-то важное. Ну, во-первых, душа набок, никакой души нет, “мы изучаем явления психики”, вульгарный материализм. Сегодняшняя лекция – тактильные восприятия. И пошел – булавочки, иголочки, рецепторы, ощущения. Проводит опыты, вызывает студентов. И так вся лекция. Вышли. Смотрю, митрополит идет с поникшей головой, серое лицо. “Владыка святый! – говорю ему, – не обращайте внимание на этих дураков. Это не профессора Духовной Академии – это дураки Духовной Академии” 35 . |
| Протокол допроса, в котором зафиксировано, что монахиня не соглашается с обвинением и, т.к. неграмотна, вместо подписи ставит крестики. Следователь при желании легко мог написать любой текст. Архив УФСБ по Калужской области Таким образом, если речь идет о канонизации, нужно иметь свидетельство деятельного покаяния, его плодов, например последующего задокументированного исповедничества или мученичества. Оговоримся, что если на основании показаний подследственного кто-то пострадал, речи о прославлении того быть не может. Выдвигаются и нелепые версии. Одна из них состоит в том, что спецслужбы в документах следствия умышленно компрометировали подвижника, чтобы избежать его последующего прославления. Это совершенно исключено, поскольку документы репрессивных органов имели гриф секретности, доступ к ним был строго ограничен, безусловно не планировалась их публикация и ни о каком последующем прославлении никто не мог и подумать. Изучение документов времен репрессий требует взвешенного подхода, критерии канонизации должны быть строгими, чтобы по прошествии времени не обнаруживались печальные факты, компрометирующие подвижника. Одним из примеров необъективного подхода к изучению документов времен гонений является книга «Последнее следственное дело архиепископа Феодора (Поздеевского)», изданная в 2010 году без разрешения Издательского совета РПЦ . Последние протоколы допросов владыки содержат стандартные для того времени признательные показания в антисоветской деятельности. Поскольку содержание протоколов не соответствует стилю речи архиепископа, то автор делает вывод, что это фальсификация. Подпись же под протоколами, «неизвестно как полученная», не берется во внимание автором. Собственноручная правка показаний владыки объявляется фальшивкой. Из этого можно только сделать вывод, что автор игнорирует накопленный опыт исследований в этой области и вообще научный подход к изучению и осмыслению выбранной темы, всегда основывающийся на фундаменте предшествующих исследований. Причина же этих ошибок субъективна. Все дело в том, что заинтересованный исследователь не может смириться с полученной информацией и начинает выстраивать свою версию произошедших событий, именуя все компрометирующие факты клеветой на уважаемого архиерея. |
| Цвейтова Параскева Васильевна Родная сестра архиепископа Федора (Поздеевского). Вышла замуж за ученого Дмитрия Гервасиевича Цвейтова. Скончалась в 1979 г. 900 1. 19 сентября 1956 г. Ваше Преосвященство Глубокоуважаемый и дорогой Владыка! Спаси Вас Господи! До глубины души тронута Вашим вниманием и от всего сердца благодарю Вас за память обо мне и новогоднее приветствие. Со своей стороны также желаю Вам милости Божией – доброго здоровья и успеха в делах Ваших! Теперь относительно Вашей просьбы – к великому моему огорчению, у меня лично сейчас нет ничего, что Вам интересно иметь. Во время войны нам пришлось бежать из нашей хибарки (той, в которой я имела счастье Вас принимать когда-то), у хибарки провалилась кровля от бомбежек, и наше имущество порастерялось и порастащилось, как, впрочем, и у многих. Но я приложу все меры, чтобы найти интересующие Вас вещи. У меня есть подружки и приятели, у кого, возможно, и найдется, что Вас интересует. Если что обрету, сообщу Вам. Не смею надеяться, но была бы чрезмерно счастлива повидаться с Вами, дорогой Владыка. С великой радостью приняла бы Вас у себя, беспокоюсь только дальностью расстояния и высотой квартиры (4-й этаж). Если же это Вам не страшно, то все остальные причины отсутствуют: семья моя настроена как подобает, квартирные соседи невредные, духовенство у нас бывает и здесь. Просьба только предварительно позвонить по телефону, чтобы не быть мне в отсутствии (телеф[он] Е–5–18–95). Ну уж как Богу угодно, а пока прошу Ваших св[ятых] молитв и благословения. Вашего Преосвященства недостойная послушница Параскева. 6/19 сентября 1956 г. Д. 17. Л. 69–69 об. Подлинник. Автограф. 2. 19 октября 1959 г. Ваше Преосвященство Дорогой и родной наш Владыко. Благословите! Прошу прощения за неисправность – очень долго не исполняла работу. Не гневайтесь на меня, наложите епитимию. Как Ваше здоровье? Помню о Вас всякое утро и рядом с Вами о. Никиту. Жив ли он? Моя семья не вся благополучна – сильно болела Люба 901 и сейчас еще в больнице, но уже почти совсем здорова, обещают после праздников (октябрьских) выписать. |
| Ф. Делекторский, как типичный представитель студенчества МДА, не знал еврейского языка в должной степени. Подобного рода ситуации побудили ряд преподавателей Академии, преподающих Священное Писание , составить в апреле 1915 г. «представление» о введении еврейского языка в обязательную программу Академии, начиная с первого курса 80 . Отец Феодор Делекторский в возрасте 38 лет окончил Академию тридцать вторым по списку и вошёл в группу студентов (с 21 по 48 по списку), удостоенных «степени кандидата богословия с причислением ко второму разряду» 81 . Самые лучшие знания, отмеченные в дипломе как «отличные», он приобрел по основному богословию, истории и обличению русского раскола, истории и обличению западных исповеданий, греческому и английскому языкам 82 . По окончании Академии отец Феодор, получив из Академии отпускной билет 83 , временно нёс послушание священника в Москве при общине княгини Шаховской «Утоли моя печали», о чём мы узнаём из его письма архимандриту Илариону (Троицкому) , которое сохранилось в его личном деле 84 . 14 октября 1915 г. он был оставлен помощником секретаря Совета и Правления Академии согласно определению Совета 30 сентября 1915 г. за подписью ректора Академии епископа Феодора (Поздеевского) , инспектора архимандрита Илариона (Троицкого) и сверхштатного заслуженного профессора Митрофана Муретова 85 , то есть был включен в штат Академии. Вскоре 26 октября 1915 г. из Учебного Комитета пришло следующее отношение за номером 3955: «Вследствие отношения от 16 октября сего года за 831 Канцелярия Учебного Комитета имеет честь препроводить при сем в Совет Императорской МДА документы кандидата богословия Императорской МДА священника Делекторского Феодора, а именно диплом за 618, копию послужного списка за 12556 и справку за 666, прося о получении таковых уведомить» 86 . По журналам Совета можно проследить, какими делами и касающимися их документами пришлось заниматься и священнику Феодору как помощнику секретаря Совета и, по сути дела, реальному делопроизводителю. По условиям военного времени Академия вступала во всё более и более тяжелую эпоху своего существования. Ей пришлось столкнуться с растущими ценами на продукты питания и уже в конце 1915 г. обсуждать необходимость «сокращения текущего (то есть 1915/1916) учебного года и досрочного закрытия на летние каникулы академического общежития» 87 . Данные пожелания были учтены Священным Синодом в начале следующего 1916 г. 88 . Конечно, священник Феодор не мог не видеть резолюции митрополита Макария (Невского) , начертанной на поле списка предполагавшейся к выписке академической периодики: «Не следует ли иметь в библиотеке и миссионерские журналы: «Православный благовестник»! и «Церковный вестник»? М. М.» 89 |
| Это ожидание нового эона очень характерно для русского эзотеризма начала XX века, и оно заметно усилилось после революции 1917 года 1295 . Наиболее характерным выразителем его настроений был Н. К. Рерих, который в 1925 году передает советским руководителям послание духовных учителей Востока, приветствующих социалистические преобразования в России… Не случайно Рериха обвиняли в большевистском шпионаже… Ожидание нового эона и соработничество его наступлению вполне объясняет стремление Флоренского участвовать в различных обществах и братствах, в том числе и в «Христианском братстве борьбы» 1296 … К революции внутренне Флоренский был готов заранее. Апология платонизма. «Общечеловеческие корни идеализма» Сразу по окончании Московской духовной академии (1908) в актовой речи «Общечеловеческие корни идеализма» Флоренский назвал Платона «отцом нашей Академии» и находил «удивительное сходство» между его учением и «миропониманием еще более древних предков наших, теряющихся в тумане древности» 1297 , имея в виду орфико-пифагорейскую традицию, элевсинские мистерии, тайны египетских жрецов и т. п. В своей статье Флоренский обращает традиционные фольклорные олицетворения в некую персонологическую метафизику, в которой носителями лица выступают и лес, и колодец, и светила, и стихии, а магические манипуляции с именем предполагают возможность управления волей лица, даже его телом, местоположением... Флоренский здесь прямо утверждает как церковное учение, что нормой личностного бытия является имя, и оно первично по отношению к своим конкретным носителям, то есть к эмпирическим личностям. Отсюда следует и иерархическое подчинение Личности Христа – Его Имени, о чем позднее Флоренский скажет без обиняков. Так созревала его позиция к имевшим вскоре разгореться спорам об имени Божием… Элементы своего мистико-магического миропонимания Флоренский в дальнейшем будет широко привлекать даже к толкованию апостольских посланий 1298 и открыто посетует на непричастность к «пещерным посвящениям» безвременно ушедшего друга В. Ф. Эрна 1299 . Себя самого он считал «посвященным» благодаря возведению в сан иерея, за что был безмерно благодарен архиепископу Феодору (Поздеевскому) . |
| Достаточно широко известно, что в пору ректорства епископа Феодора (Поздеевского) корпорация Московской духовной академии фактически раскололась. Отнюдь небесполезно уяснить, на какой стороне находился, в целом достаточно сдержанный, И. В. Попов . О его позиции недвусмысленно свидетельствуют его письма. Вот что он писал в 1910 году архиеп. Арсению (Стадницкому) : «…В Академии, скажу, не жизнь, а мука. Атмосфера невыносимая, не очищается, а все более сгущается. Ректор не оправдал надежд Вы можете судить о той атмосфере шпионства, взаимного недоверия, прислужничества и подсиживания, которая нависла над Академией» 1136 . Спустя три года, в 1913-м, тому же адресату: «…Время Вашего ректорства, … когда мысленно сравниваешь с настоящим, то получается такое ощущение, как будто служишь совсем в другом учреждении». В 1915-м: «…Отчуждение между ректором и корпорацией все более и более возрастает» 1137 . В 1916-м: «…Теперь скоро будем распекать Туберовского, почему-то преследуемого ректором. Вообще, за последнее время у нас не проходила ни одна диссертация без скандала, и я воображаю, какой будет спектакль по поводу моего Августина, которого заканчиваю печатанием. Хотя это и больно, а кажется, придется искать беспристрастной оценки в какой-нибудь другой академии» 1138 . Как известно, И. В. Попов так и поступил. Докторскую диссертацию о блж. Августине он защитил в Петроградской духовной академии… Наконец, последнее письмо, от 5 ноября 1916 года: «…Вы не можете себе представить, сколько сил берет Академия, и как она нас терзает. Она погубила Голубцова и преждевременно свела в могилу С. И. Смирнова . Ни одного [заседания] Совета не обходится без подлости. Бедный С.И. в прошедшем году по неделям не мог оправиться от Советов, на которых распинали Туберовского, Покровского и др. Ректор выгнал Громогласова, Мишина, Знаменского, Высотского. Виноградов – его пятая жертва» 1139 . Когда 11 марта 1917 года в МДА по поручению Синода приехал с ревизией профессор Петроградской духовной академии Б. В. Титлинов, к нему на квартиру пошли, «кроме Тареева, Попова и Туницкого, на которых студенты, ездившие в Петроград, указали как на наиболее недовольных ректором, еще Туберовский, Россейкин, свящ. И. Смирнов, Орлов, Протасов, Серебрянский, Мишин» 1140 . Эта же группа профессоров и преподавателей на заседании совета МДА 4 мая 1917 года предложила восстановить в званиях и должностях А. И. Покровского , Д. Г. Коновалова, В. П. Виноградова и И. М. Громогласова 1141 . |
| 112 «Сумеем ли и посмеем ли описать всю мерзость, в которой мы жили (недалёкую, впрочем, и от сегодняшней)? И если мерзость эту не полновесно показывать, выходит сразу ложь. ...Безо всей правды – не литература» (Солженицын А Архипелаг ГУЛАГ. Т. 2. М., 1991. С. 529). 113 Ср.: «...произведение искусства художественно не тогда, когда «эффектна» и «оригинальна» его эстетическая материя, но тогда, когда оно верно своему сокровенному, духовному предмету» (Ильин И. Собр. соч.: В 10 т. Т. 1. М., 1993. С. 301); «честность, искренность... правда – вот самое главное во всяком искусстве, и как бы ни был талантлив писатель, если в нём нет главного, он всего лишь жалкий писака» (Вулф Т. Домой возврата нет. М., 1990. С. 304); «главное в творчестве – правда и жизненный опыт» (Солженицын А. Бодался телёнок с дубом//Новый мир. 1991. 6. С. 12). Подр. о лжи умолчания: C-II. 121. 115 «Ибо все-то в наш век разделились на единицы, всякий уединяется в свою нору, всякий от другого отдаляется, прячется... Вместо служения братолюбию и человеческому единению впали напротив в отъединение и уединение... утратили целое, потеряли общее, разбились по частям; соединились лишь в отрицательном, да и то кое-как, и разделились все в положительном» (Достоевский. 14, 275, 285; 25, 181). 117 «Именно любовь снимает все противоречия между личностью и окружающими её людьми, делая человека способным полностью реализовать свою свободу и одновременно заботиться о ближних и об Отечестве» (ОУ. III.4). 118 На встрече императоров в июне 1906 обсуждались действия Австро-Венгрии и Германии в случае общего восстания в России. 121 Вотчал Филипп Иванович – друг семьи Свенцицких. «Его хутор «Гремячики» на берегу Волги находился по соседству с хутором «Надежда» нашего деда» (Свенцицкая М. Отец Валентин//Надежда. 1984. Вып. 10. С. 186). 124 И по мнению архиеп. Феодора (Поздеевского) , выраженному в кн. «Смысл христианского подвига» (Сергиев Посад, 1911), в церковной общественности «восстановляется... соборная природа человечества, как цельного некоего организма... нарушенная грехом, и природа жизни в ней вполне соответствует идеальной природе человека и её проявлениям в условиях жизни личной и общественной». |
| Первым антисоветским выступлением церковников против советского правительства, которое (выступление) я поддерживал, было в форме издания от имени поместного собора духовенства в 1918 г. контрреволюционного воззвания к верующим по поводу декрета правительства о свободе совести. В этом воззвании верующие призывались к выступлениям против местных советов органов власти. Аналогичное выступление церковников (которое я также поддерживал) было организовано в тот же период в связи с декретом об отделении церкви от государства. В воззвании Собора по этому вопросу выражалось резкое недовольство духовенства и епископата законом о запрещении преподавания закона божьего в школах и изъятием приходских школ из ведения церковного управления. Этих взглядов я придерживаюсь и сейчас. В последующее время антисоветские настроения церковников значительно обострились, когда нам стало известно о написании митрополитом Сергием декларации, призывающей верующих к лояльному отношению к Советской власти и ее мероприятиям и осуждающей тех служителей культа, которые враждебно смотрят на советскую власть . Сознавая всю опасность распространения на верующих советской идеологии, я, в целях ограждения их от ее влияния и закрепления антисоветских взглядов у своих прихожан, ввел в «братстве» тайное монашество» (?!! – Ред.). 25 июля: «Первое массовое контрреволюционное выступление церковников было выражено в форме опубликования и распространения от имени собора контрреволюционного воззвания верующих по поводу декретов правительства о свободе совести. В этом воззвании все верующие призывались к выступлению против местных органов советской власти. Аналогичная антисоветская демонстрация духовенства и церковников была проведена в тот же период в связи с декретом об отделении церкви от государства. Епископат и духовенство в лице поместного собора выразило резкое контрреволюционное недовольство запрещением преподавания закона божьего в школах и изъятием приходских школ из церковных управлений. В последующее время, чем быстрее развивалось социалистическое строительство и больше укреплялась советская власть – тем сильнее росли враждебные настроения против власти и активнее проводилась контрреволюционная деятельность церковников всех направлений. Особенно обострилась контрреволюционная борьба духовенства против существующего строя, когда распространялось известие о декларации митрополита Сергия, призывающей к лояльному отношению к советской власти и осуждающей священство за его антисоветскую деятельность». |
| Протокол последнего допроса отца Поликарпа такая же грубая подделка, как и у владыки Феодора. Происходит он 10 октября, то есть за 17 дней до расстрела. Напомним, что последний допрос владыки Феодора, насколько можно верить даже числам, стоящим в этих «протоколах», – 25 июля. Часть даниловцев, проходивших по этому же делу, уже расстреляны – 9 сентября. Проходивших по кашинскому делу тоже уже расстреляли – 17 сентября. И вот отца Поликарпа, продержав полгода в тюрьме, вызвали на «окончательный» допрос. Начался он с того, что отца Поликарпа спрашивают, признает ли он себя виновным «в принадлежности к контрреволюционной организации церковников, именовавшейся “Иноческое братство кн. Даниила”, возглавляемой архиепископом Поздеевским Федором». На предыдущем допросе таких вопросов вообще не задавали. Спрашивали только, с кем он был знаком. Отец Поликарп отвечает, что виновным себя не признает. Тогда ему зачитывают подделанные «показания» владыки Феодора и архимандрита Симеона (Холмогорова), в которых он «назван» «активным участником упомянутой к/р организации». Отец Поликарп опять отрицает свое участие в контрреволюционной организации. Заметим, что «фашистско-монархическая организация» на этом последнем допросе уже не упоминается – значит, необходимость обвинять в «фашизме» уже отпала. Дальше допрос идет по знакомому сценарию: «Вы повторяете ложные показания, – восклицает следователь. – Следствие предлагает прекратить запирательство и дать развернутые (!) и правдивые показания!» После этого меняется даже почерк того, кто пишет протокол. И дальше всё идет так же, как и во всех предыдущих допросах даниловцев, – подследственный начинает наконец давать показания, и именно «развернутые и правдивые», как от него и требовали. Таким был любимый сценарий следователя Новикова (а этот допрос, в отличие от первого, ведет уже он и в свойственной себе манере) – показать свою работу с подследственным: сначала тот всё скрывает, но постепенно, «уличенный неопровержимыми доказательствами», мастерски собранными следователем, не может уже «продолжать запирательство» и всё «честно рассказывает». |
| Уже в этой справке сформулированы все обвинения, а текст полностью, слово в слово, повторяет справку на арест владыки Феодора: Является руководителем подпольной контрреволюционной организации церковников, так называемое “Всероссийское иноческое братство”. Организация ставила задачей: А) Организованно поддерживать и сохранить старые церковные кадры и систематически пополнять их путем тайных постригов в монашество из мирян – и так далее. Но ордер на арест выдан только 16 апреля 1937 г. Нашли архимандрита Соловьева Поликарпа Андреевича (как он там назван) не в Зарайске, а в Кашине по адресу: ул. Вонжинская (неразборчиво), д. 30. Постановление о привлечении Соловьева П. А. к ответственности было подписано 16 апреля 1937 г., а уже на следующий день – первый допрос. По анкете арестованного Соловьева П.А. узнаем, что мирское имя его было Дмитрий, что родился он 25 января 1892 г. в г. Зарайске, сын священника, указаны три брата и две сестры, что до революции окончил Московскую Духовную Академию и что в 1924 г. был судим по ст. 58 и осужден на 3 года «выселки и на 3 года минус шесть». Далее всё развивается по тому же сценарию, что и с владыкой Феодором, но гораздо короче. В деле 7014-П всего два допроса отца Поликарпа – 17 апреля и 10 октября 1937 года. И между ними несколько машинописных страниц, озаглавленных «Собственноручные показания архимандрита Соловьева». Первый допрос проводил опер. уполн. серж. Журбин, и этот допрос разительно отличается от допросов основного следователя по этому делу – Новикова. Всё начиналось довольно миролюбиво: Вопрос: Сколько времени Вы проживаете в Кашине? Ответ: С июля м-ца 1936 г. Вопрос: Назовите свои связи по городу Кашину и Кашинскому району? Ответ: Моими знакомыми по г. Кашину являются следующие лица… И дальше идет перечисление пяти фамилий людей, скрывать свое знакомство с которыми не имело никакого смысла, потому что в «органах» было уже прекрасно известно, с кем общался арестованный Соловьев. А так как знакомство с этими людьми нельзя было скрыть, то дальше отец Поликарп по поводу каждого объясняет, что ничего «контрреволюционного» в отношениях его с этими людьми не было и быть не могло: |
|
|
