| Кроме предисловия, отчасти нами уже процитированного, в книге присутствуют пять глав и заключение. Обратимся к основному содержанию монографии. В первой главе («В начале жизни») автор дает краткий очерк истории семьи Павла Васильевича Окнова (впоследствии – митрополита Питирима), останавливаясь на интересной фигуре его отца, священника Василия Васильевича Окнова. Уроженцу Тверской епархии, ему довелось служить в Западном крае империи, недалеко от Риги. Там он выучил за короткое время латышский язык и занимался переводом на него православного богослужения. Здесь уместным было бы заметить, что важным источником для С.Л. Фирсова стала официальная биография митрополита Питирима, изданная при назначении последнего на Санкт-Петербургскую кафедру. Надо отдать должное исследователю: он использует этот источник с большой осторожностью и оговорками. С.Л. Фирсов, как и в других своих трудах историко-биографического характера, обращает пристальное внимание на особенности личности своего главного героя, на этапы его становления. Для митрополита Питирима такой особенностью было влияние на него матери (С. 16 – 17). Впрочем, единственным источником, который нам об этом сообщает (по крайней мере в рамках источниковой базы, привлеченной С.Л. Фирсовым), является уже упомянутая официальная биография митрополита. И как будто от этого особого влияния матери производной была женственность, особая изящность иерарха (см. на С. 20 – 21). Будущий митрополит прошел курс основного образования в гимназии, а не в семинарии, как большинство архиереев его времени (впрочем, здесь опять уместно сопоставить владыку Питирима с уже упомянутым выдающимся иерархом той же эпохи епископом Саратовским Гермогеном, который из семинарии некогда перешел доучиваться в систему светского образования). После гимназии, в которой Павла Окнова его одноклассники называли «монахом», он поступил Киевскую духовную академию. Затем последовали постриг и стремительная карьера «ученого монаха» на должностях инспектора ставропольской семинарии, председателя совета Александро-Андреевского братства, ректора столичной семинарии, а также высокая награда – синодальный золотой наперсный крест. Обозревая этот период жизни будущего петроградского митрополита, автор книги не обошел и сохранившиеся в источниках скандальные сведения о «соблазнительном» поведении о. Питирима в бытность ректором семинарии (чуть ниже исследователь снова возвращается к теме – см. С. 55 – 57). |
| Как ни отрывочны мои воспоминания, но и то немногое, что содержится в них, достаточно – думается мне – не только для того, чтобы рассеять злостную клевету вокруг имени почившего Владыки, но и для того, чтобы, с чувством величайшего уважения, склониться пред его памятью. Сын соборного протоиерея г.Риги, митрополит Питирим, в мире Павел Васильевич Окнов, родился в г.Риге и рос в исключительно благоприятной семейной обстановке. Духовенство Прибалтийского края, как известно, резко отличалось от всего прочего, как высотою своего образования, так и отсутствием той специфической кастовой окраски, какая вообще свойственна духовенству. Родители П.В.Окнова были столько же духовно просвещенными, сколько и глубоко образованными людьми и окружали своего сына всеми условиями, способствовавшими его духовному росту. Особенно сильно было влияние матери, о которой митрополит Питирим всегда отзывался с чувством величайшего сыновнего благоговения, говоря, что его единственным посмертным желанием будет просьба похоронить его рядом с ее могилою. Материнское влияние, в связи с глубокими религиозными основами, заложенными отцом, наложило на природу мальчика отпечаток чрезвычайной женственности. Я особенно подчеркиваю этот факт и желал бы сосредоточить на нем преимущественное внимание, ибо без этого условия весьма многое в последующей жизни митрополита Питирима останется непонятным. По природе крайне застенчивый и робкий, мальчик чуждался людей, и его любимым занятием было чтение Четий-Миней, за которыми он просиживал целыми днями, восхищаясь подвигами святых и уносясь мечтами на небо. В этом отношении он был счастливее тех детей, которые, при приближении родителей, или воспитателей и гувернеров, прятали “Жития Святых”, из опасения встретиться с упреками в одностороннем развитии мысли, или с советами поехать в гости, или в театр. Наоборот, умные родители П.В.Окнова всячески способствовали развитию религиозного сознания своего сына, шли навстречу его сомнениям, утверждали его в вере, закрепляли заложенные природой основы. |
| После перевода в 1916 году митрополита Владимира в Киев и назначения вместо него митрополита Питирима (Окнова) в крестных ходах трезвенников из архиереев участвовал уже только один епископ Вениамин. В 1916 году он возглавил шествие трезвенников от Путиловской церкви до Исаакиевского собора, где отслужил литургию. Молебен о желающих избавиться от прискорбного недуга был, как и в прошлые годы, совершен под открытым небом на Исаакиевской площади. 2 марта 1917 года император Hukoлaй II отрекся от престола за себя и за сына в пользу брата, великого князя Михаила Александровича. В тот же день, 2 марта, епископ Вениамин был назначен временно управляющим Петроградской епархией. 3 марта Михаил Александрович отказался от восприятия власти, признав всю полноту ее за Временным правительством. 4 марта новый обер-прокурор Святейшего Синода В.Н. Львов потребовал удаления с кафедр митрополитов Петроградского Питирима (Окнова) и Московского Макария (Невского). 5 марта митрополит Питирим направил прошение митрополиту Киевскому Владимиру, как первенствующему в Святейшем Синоде, прося предоставить ему «возможность поселиться в пределах Владикавказской епархии в обители, что на горе Бештау, или в подворье этого монастыря в Пятигорске, дабы иметь возможность пользоваться медицинской помощью». На следующий день, 6 марта, Святейший Синод постановил удовлетворить ходатайство митрополита. 11 марта представители петроградского духовенства посетили обер-прокурора Львова, сообщив ему о своем желании, чтобы новый епархиальный архиерей был избран церковным народом, как это делали в древности; они предложили созвать для этой цели епархиальный съезд, в котором приняли бы участие вместе с духовенством и миряне. Обер-прокурор согласился и обещал оказать свое содействие. 26 марта на собрании пастырей и мирян был сформирован комитет, должный подготовить план по организации епархиального съезда или Собора для избрания архипастыря Петроградской епархии. 16–17 апреля съезд представителей духовенства и мирян всех благочиний епархии принял разработанный комитетом проект, который затем был одобрен епископом Вениамином. |
| И к этому разряду людей принадлежал и митрополит Питирим. Тотчас после окончания курса в Духовной Академии, в 1883 году, молодой кандидат богословия П.В.Окнов принял и монашество. При каких обстоятельствах состоялся его иноческий постриг, я не знаю, но те сведения, какие сообщил мне почивший настоятель “Скита Пречистыя” Киевской епархии, схиигумен Серафим, рисуют картину иноческого пострижения молодого П.В.Окнова совсем необычными красками. Юноша П.В.Окнов был так изумительно красив, что даже его восприемный отец, известный своей подвижническою жизнью старец, иеросхимонах Алексий (Шепелев), скончавшийся 10 марта 1917 года, в Голосеевской Пустыни, близ Киева, отговаривал его от пострига, предрекая, что иночество явится для него чрезмерно тяжким крестным путем. Стройный, изящный, с женственными манерами и движениями, безгранично деликатный и превосходно воспитанный, робкий и застенчивый, юноша Окнов обращал на себя всеобщее внимание. Его огромные, задумчивые глаза, окаймленные ресницами, бросавшими тень на залитые ярким румянцем щеки, прелестный овал бледно-матового лица и великолепные черные кудри, свисавшие до самых плеч, точно просили кисти художника, чтобы быть запечатленными на полотне, как отражение расцвета нежной юности. “И зачем такому монастырь, – говорили в храме, – коли он и без монашества Ангел безгрешный; в чем ему каяться, горемычному”… То потрясающее впечатление, какое произвел иноческий постриг П.В.Окнова на присутствующих в храме, не только не изгладилось из памяти, а десятки лет спустя передавалось с мельчайшими подробностями, ставшими и мне известными лишь в 1917 году, после революции, когда обстоятельства привели меня в помянутый Скит. Первые годы его служения в иноческом сане были отданы педагогической деятельности в духовно-учебных заведениях. 16 августа того же 1883 года был назначен преподавателем в Киевскую Духовную Академию по догматическому богословию; впоследствии там же, как Рижский уроженец, свободно владевший немецким языком, преподавал и немецкий язык. |
| Подводя итоги периода иерархического возрастания, этого пути к епископству, С.Л. Фирсов предпочитает указать скорее на то, кем о. Питирим не был, чем на то, кем он стал в это время. По мнению исследователя, не был он ни известным богословом, ни выдающимся церковным педагогом, ни «кумиром церковной молодежи» (об уместности такого выражения в церковно-исторической работе отдельно рассуждать не станем), ни идеологом ученого монашества. Начальственное своеволие, жестокость, агрессия ему также не были свойственны. «Это был обычный архиерей, …без претензий на лидерство, но с желанием быть любимым паствой», – заключает автор (С. 28). Характеристику архиерейского служения владыки Питирима С.Л. Фирсов, открывая вторую главу книги («Архипастырь»), начинает с отсылки к рассказу А.П. Чехова «Архиерей». Напомнив сюжет рассказа, историк высказывает точку зрения, что «чиновный взгляд на архипастырское служение за десятилетия (синодального периода. – А.М.) стал нормой» (С. 31). С этим трудно не согласиться, тем более что самоощущение архиерея как чиновника выражалось не только в его поведении с подчиненными (часто высокомерном), но и в заискивании перед светским чиновником центрального аппарата ведомства православного исповедания. Часто случалось так, что умение понравиться обер-прокурору или его товарищу, а не нравственная высота или управленческие, миссионерские таланты, и даже не способность зарекомендовать себя перед архипастырями определяли дальнейшую судьбу духовного лица. Так произошло и с владыкой Питиримом. Он привлек к себе внимание В.К. Саблера, заместителя К.П. Победоносцева, своим словом, сказанным на торжестве по поводу открытия мощей святителя Феодосия Черниговского в 1896 г. И вот он получил в управление Тульскую епархию, причем всё было обставлено так, как будто Синода и синодалов вовсе не было, а их мнение не учитывалось. В Туле епископ Питирим был не менее и даже более успешен: строил новые храмы, развивал сеть церковных школ и т.п. Умение понравиться начальству снова проявилось при встрече владыки в 1904 г. с императором Николаем II, после которой он был переведен с тульской кафедры на курскую – «более видную» (С. 38). О деятельности епископа Питирима на этих кафедрах С.Л. Фирсов пишет вскользь, основываясь в основном на воспоминаниях князя Н.Д. Жевахова. Однако одна из тем, связанных с периодом пребывания будущего столичного митрополита на этих кафедрах центральной России, выводит исследователя на вопрос о том, как преосвященный Питирим был настроен в отношении преобразований, в которых в то время так нуждалась Русская Церковь. С.Л. Фирсов заключает, что «ретроградом владыка Питирим не был»: он, как и многие другие его собратья-архипастыри, давая в 1905 – 1906 гг. предложения о необходимых Церкви реформах, критиковал существующую систему и указывал на насущные потребности в переменах. |
| Нельзя не приметить, что книга очень удачно оформлена, хорошо отредактирована и в научном (в чем заслуга известного церковного историка священника Александра Мазырина), и в техническом отношении. Однако отсутствие именного указателя и списка литературы затруднит (по крайней мере для коллег автора из исторического цеха) ознакомление с материалом книги. Стоит отметить и часто встречающийся даже в научной литературе недостаток: не указан источник или шифр хранений помещенных в книге иллюстраций (фотопортретов). Думается, что у читателя может произойти некоторый диссонанс при взгляде на портреты, напечатанные на С. 110 и С. 115. Надписи под ними сообщают, что на них изображен один и тот же человек – митрополит Питирим. Но если на С. 110 это действительно митрополит Питирим, то ему ли принадлежит фотография, которую читатель книги может разглядеть во втором случае? Подводя итог всему сказанному выше, следует отметить, что новая монография С.Л. Фирсова – выдающегося исследователя церковной истории с широким кругом научных интересов и исключительной профессиональной компетенцией и эрудицией – создает образ архиерея, совершенно не занимавшегося своим основным делом – служением Христу, Его Церкви и народу Божию. В этом смысле заголовок («Искусившийся властью») вполне точен. Но действительно ли таким и оказался в истории Русской Церкви владыка Питирим? Может быть, в проделанном исследовании не хватает полутонов и положительных характеристик? Кажется, ответ на эти вопросы могут дать только новые исследования по предреволюционному периоду истории Русской Церкви. См. Конюченко А.И. Архиерейский корпус Русской православной церкви во второй половине XIX – начале XX века: Исследования и материалы. Челябинск, 2005. К слову сказать, чуть ниже исследователь высказывается уже совершенно иначе, замечая, что Питирим «был не вполне типичным архиереем» (С. 32). Как представляется, вопрос о типичности в данном исследовании имеет метафорическое или эмоциональное наполнение, потому что для научных выводов о типичности или нетипичности требуется просопографическое изучение епископата, аналогичное труду А.И. |
| 31 Из постоянных членов Св. синода отсутствует подпись одного митрополита Петроградского и Ладожского Питирима (Окнова), который 1 марта 1917 г. (по другим сведениям – 28 февраля), наряду с царскими министрами и высшими государственными чиновниками, был арестован как представитель прежней власти и ставленник Г. Распутина. 2 марта под давлением революционной власти Питирим подал прошение об увольнении на покой и на последующих заседаниях Синода не присутствовал. Прошение его было удовлетворено Синодом 6 марта. Местопребывание Питириму было определено в пределах Владикавказской епархии: или во Второ-Афонском Успенском монастыре, или на его подворье в Пятигорске (РГИА. Ф. 796. Оп. 209. Д. 2832. Л. 11 а; ЦВ. 1917. 915. С. 69; Фруменкова Т.Г. Высшее православное духовенство в России в 1917 г. Из глубины времен. Вып. 5. СПб., б/и. 1995. С. 7576). Осенью 1919 г., в Пятигорске, на подворье названного монастыря, состоялась, в присутствии князя Н. Жевахова, встреча митрополита Питирима с одним из бывших царских министров. В основном речь шла о прежних отношениях Питирима с Г. Распутиным, о влиянии последнего на Царскую Семью. Был затронут и вопрос об отношении бывшего Петербургского митрополита к институту самодержавия. В частности, Питирим сказал: «Вот Вы подчеркивали свою близость к Государю [Николаю II], говорили, что бывали у его Величества даже без вызова, по вашему личному почину, почему же Вы не раскрыли глаза Государя на Распутина[?]... Кроме вас были и другие близкие, был протопресвитер [военного и морского духовенства] Шавельский, который по целым дням и каждый день находился в общении с Государем... Почему же он не сделал такой попытки, почему все сваливают ответственность только на одного митрополита Петербургского? Знаете ли вы, сколько раз видел митрополит Петербургский государя за время своего пребывания на столичной кафедре [с 23 ноября 1915 г. по 2 марта 1917 г.]?! Только четыре раза и, притом, по десять минут каждый раз. То время, когда в строительстве государственном или хотя бы в указании верных линий государственной жизни принимали участие иерархи Церкви, давно уже прошло, политику давно уже делают другие люди, и государственная жизнь протекает по такому руслу, где редко встречается с Церковью. |
| Спасибо за внимание и терпение, я готов ответить на вопросы, если они есть. – Я хотел бы уточнить вопрос об отношениях двух личностей и духовенства. Почему духовенство не поддержало Николая II после свержения монархии и как влиял Распутин на поставление епископов, как епископы относились к Распутину? – Распутин, безусловно, повлиял на назначение одного из иерархов, митрополита Питирима (Окнова) в конце 1915 года на петроградскую кафедру. Это был важный шаг для них обоих, потому что у митрополита Питирима была не очень хорошая репутация среди епископата, и он с определенного момента понял, что отвести от себя немилость со стороны Синода он может, только прибегнув к помощи не церковных кругов, и сибирский странник был наиболее удобной фигурой. Григорий Распутин А Распутину, по всей видимости, митрополит Питирим был нужен, чтобы блокировать в Синоде церковное следствие в отношении него. Что касается того, в какой степени Распутин влиял на другие назначения, это дискуссионный вопрос. Как к Распутину относились епископы? Часть епископов искала его расположения прямым образом или тайно, потому что вообще-то митрополит Питирим очень умело маскировал свое общение с Григорием Ефимовичем Распутиным, по крайней мере до осени 1916 года. Кто-то искал его расположения, а кто-то относился к нему крайне отрицательно, единства в епископате не было. Но скажем так, та группа, которая искала его расположения, была численно очень небольшой, в основном епископат относился к Распутину по меньшей мере настороженно. Что касается фигуры государя императора и отношения Церкви к свержению монархии. Отношение императора к вероисповедной политике своего правительства и в целом к Церкви, увы, было столь же непоследовательно, как его отношение и к ряду других политических проблем, которые существовали в России в предреволюционный период. Например, государь император лично не раз заявлял о том, что он заинтересован в разрешении приходского вопроса, причем первое заявление такого рода приходится на эпоху первой русской революции 1905–1907 гг. Но после того, как приходский вопрос завяз в бюрократических согласованиях, в переписываниях в обер-прокуратуре приходского устава (потому что за 10 лет, с 1906 по 1916 гг. было создано шесть редакций приходского устава, и каждый обер-прокурор отзывал прежнюю редакцию, переписывал ее и вносил новую), не было той политической воли, которая бы разрубила этот гордиев узел и прекратила бы эту бюрократическую волокиту. |
| (Паевский Михаил Львович; 15.11.1879, с. Витулин Бельского у. Гродненской губ.- 17.05.1931, Москва), архиеп. Енисейский и Красноярский. Происходил из древнего белорус. священнического рода. Сын известного церковного историка и публициста прот. Льва Семеновича Паевского (1850-1919). С детства прислуживал в храме, с 8 лет был церковным чтецом. После учебы в Жировицком ДУ поступил в 1892 г. в СПбДС. Из-за слабого здоровья в 1897 г. перевелся в Таврическую ДС, которую окончил в 1898 г. В 1900 г. поступил в КазДА. 12 февр. 1901 г. пострижен в монашество с именем Мелхиседек. 10 апр. 1901 г. рукоположен во диакона. На 2-м курсе академии заявил о желании поступить в состав Пекинской духовной миссии, 18 янв. 1902 г. был отчислен из числа студентов, однако из-за отмены отъезда в Китай восстановлен в академии 8 марта того же года. 28 янв. 1903 г. рукоположен во иерея. В 1904 г. окончил КазДА с ученой степенью кандидата богословия. 3 сент. того же года получил назначение преподавателем основного, догматического и нравственного богословия Могилёвской ДС. 28 апр. 1905 г. стал настоятелем кафедрального собора Могилёва. С 25 сент. того же года исполнял обязанности настоятеля могилёвского Братского в честь Богоявления Господня мужского монастыря . С 11 окт. 1905 г. благочинный мон-рей Могилёвской епархии. 18 дек. 1906 г. назначен настоятелем Богоявленского мон-ря с возведением в сан игумена. 24 янв. 1907 г. стал настоятелем Белыничского в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужского монастыря Могилёвской епархии с возведением в сан архимандрита. С 22 сент. 1907 г. настоятель Херсонесского во имя святого равноапостольного князя Владимира мужского монастыря Таврической епархии. 19 марта 1909 г. переведен настоятелем новгород-северского в честь Преображения Господня мужского монастыря Черниговской епархии. 17 окт. 1910 г. назначен смотрителем Владикавказского ДУ. 11 марта 1914 г. стал ректором Самарской ДС. 23 авг. того же года переведен ректором Тифлисской ДС. По благословению экзарха Грузии архиеп. Питирима (Окнова) ввел регулярные богослужения на груз. языке в домовом семинарском храме во имя Св. Давида. 31 окт. 1914 г. М. стал членом Грузино-Имеретинской синодальной конторы. И. о. главы синодальной конторы во время отсутствия архиеп. Питирима. В нояб. 1915 г. по инициативе М. при Тифлисской ДС утверждены курсы по изучению древних груз. песнопений. |
| В 1914-1917 гг. мн. размещаемые на страницах журнала материалы были посвящены первой мировой войне: «Описание поездки экзарха Грузии архиеп. Питирима на передовые позиции действующей Кавказской армии» (1915. 4. С. 170-180); «Из Кавказской действующей армии: Выписка из дневника священника 491-го полевого госпиталя» свящ. Димитрия Мчедлидзе (Там же. С. 180-184); «Письмо о распоряжении Александровского комитета о раненых» (1916. 5/6. С. 148-149) и др. Значительное внимание по-прежнему уделялось положению Церкви в Закавказье и вопросу об автокефалии ГПЦ. Были опубликованы: «Слово» экзарха Грузии архиеп. Питирима (Окнова) , произнесенное в ц. Квашвети в Тифлисе на панихиде у гроба груз. поэта А. Церетели, в к-ром экзарх выразил лояльное отношение к вопросу о восстановлении автокефалии ГПЦ (1915. 4. С. 153-155); «Сообщение» премьер-министра Временного правительства кн. Г. Е. Львова об автокефалии ГПЦ от 27 марта 1917 г. (1917. 7/8. С. 186); Указ Святейшего Синода экзарху Грузии архиеп. Платону (Рождественскому) об установлении временных правил церковного строя для правосл. Церкви в Закавказье (1917. 15/16. С. 306); Указ Святейшего Синода Грузино-Имеретинской синодальной конторе о нек-рых изменениях в организации епархиального управления (1917. 19/20. С. 316-317); Постановление Временного правительства об устройстве Русской Православной Церкви на Кавказе (1917. 21/22. С. 322-323). С 1916 г. в неофиц. части журнала вновь появились статьи исторического и этнографического характера: «Очерк о хевсурских деканозах и Хевис-берах» еп. Горийского Антония (Гиоргадзе) (1916. 8/9. С. 277-288); очерк о Сванети прот. Корнелия Кекелидзе «Липанели» (1916. 10/11. С. 336-339); впечатления о пребывании экзарха Грузии архиеп. Платона в Сигнахи и Бодбийском во имя св. Нины женском мон-ре (1916. 7. С. 226-230; 10/11. С. 323-326); «Сведения греческих писателей о древностях грузинского народа» преподавателя Карсского реального уч-ща Ф. К. Фёдорова (1916. 19. С. 608-613) и др. Неск. публикаций было посвящено сектам и неправославным исповеданиям в Закавказье: «Завоевание России штундобаптизмом» Н. В. (1916. 3. С. 84-88); «Лютеранин» А. А. Гротенгельма (1916. 7. С. 233-235); «Русское горе от веры баптийской» А. Платонова (1916. 16. С. 515-521). С упразднением ГЭ и затем Кавказского Экзархата (1917) журнал прекратил существование. |
|
|
