| Вызванный на допрос 30 ноября, митрополит Петр показал: «Я написал митрополиту Сергию письмо, в котором сообщил о дошедших до меня слухах о том, что в Церкви происходят раздоры и разделения… Далее, находясь в Абалаке, ссыльный священник обратился ко мне с предложением, очевидно, идущим из Тобольска, о награждении некоторых духовных лиц. Я ему ответил, чтобы местный архиерей написал мне по этому поводу. Со своей стороны я имел в виду представить это митрополиту Сергию со своим мнением». 12 декабря митрополиту Петру было предъявлено обвинительное заключение. В этот день он собственноручно записал показание: «В предъявленном обвинении виновным себя не признаю…» За допросами последовало одиночное заключение в Свердловской тюрьме, продолжавшееся почти год – без передач, без свиданий с кем бы то ни было, кроме уполномоченных ГПУ и тюремных надзирателей, почти без прогулок, без медицинской помощи. Здоровье старца-узника было подорвано. Мучительные боли наступали после каждого приема пищи. Ночами мучили приступы астмы. От духоты тюремной камеры часто случались обмороки, во время которых узник часами лежал на холодном тюремном полу. Весной 1931 года в Свердловскую тюрьму явился Тучков и на допросе митрополита Петра сделал ему циничное предложение стать осведомителем, угрожая в случае отказа новым сроком заключения. Предложение это было отвергнуто узником с негодованием. Страдания митрополита Петра после визита Тучкова были настолько тяжелы, что спустя несколько дней его парализовало; отнялись правая рука и нога. Рука впоследствии поправилась, а нога так окончательно и не выздоровела, что вызывало затруднения при ходьбе. После ареста прошло 9 месяцев, но Местоблюстителя не выпускали из одиночки. «Дело» митрополита Петра рассматривалось 23 июля 1931 года Особым совещанием ОГПУ, которое постановило: «Полянского – Крутицкого Петра Федоровича заключить в концлагерь сроком на 5 лет. Считая срок с момента настоящего постановления», иными словами, без зачета года, проведенного в одиночной камере. В администрацию Свердловской тюрьмы направлена была служебная записка, составленная сотрудниками ОГПУ Аграновым и Тучковым: «Полянского (Крутицкого) Петра Федоровича, осужденного к заключению в концлагерь, просьба содержать под стражей во внутреннем изоляторе». |
| Митрополит Петр стал Местоблюстителем в то время, когда находился под следствием по делу о мифической «Шпионской организации церковников». Только летом 1925 года это дело закончилось вынесением ему условного приговора. Местоблюститель должен был сделать выбор: идти по пути всевозможных уступок богоборческой власти в надежде на облегчение положения гонимой Патриаршей Церкви и церковного управления (и, соответственно, его самого лично) или же пренебречь подобного рода дипломатией и действовать, исходя из велений христианской совести в уповании на неодолимость Церкви вратами ада (Мф. 16, 18). После непродолжительных колебаний митрополит Петр летом 1925 года выбрал второй, исповеднический, путь. Прежде всего он решительно отверг навязываемое Патриаршей Церкви соединение с обновленцами, однозначно определив состояние последних как внецерковное. Вслед за этим митрополит Петр фактически отклонил условия собственной легализации, предлагаемые властью. Сами деятели ОГПУ признавали, что для Патриаршей Церкви «вопрос о легализации означает в первую голову раскол»2. В частности, одним из важнейших условий официальной регистрации Московской Патриархии было ее резкое выступление против русской зарубежной иерархии за ее антисоветскую деятельность. Патриарший Местоблюститель не только не стал налагать на «заграничников» какие-либо канонические прещения, но даже не уволил их главу — митрополита Антония (Храповицкого) — с Киевской кафедры, которую тот формально занимал. Всеми силами митрополит Петр стремился сохранить мир в Церкви. Власть требовала от Местоблюстителя проведения в жизнь подложного «Предсмертного завещания», якобы подписанного Патриархом Тихоном в день кончины. Митрополит Петр, не изобличая публично эту подделку, фактически полностью ее игнорировал. Он понимал, что последовательное выполнение требований ОГПУ приведет лишь к церковным нестроениям, и отказывался следовать указаниям богоборческой власти. Равным образом он отвергал и предложения пособников ОГПУ, таких как епископ Борис (Рукин), которые, прикрываясь словами о соборности и лояльности, толкали Местоблюстителя на повторение обновленческого пути: купить свое относительное благополучие, обвинив в контрреволюции других. |
| Первые допросы начались приблизительно через две недели заключения на Лубянке, и это было мое великое счастье. В это время допрашивали других людей, некоторые из них потом «раскололись». Из их рассказов я понял, что могут быть самые дикие, лживые обвинения, что на допросах могут выпытывать вещи, которые никогда не существовали. Через две недели меня вызвал на первый допрос следователь-чекист – некий Полянский (с ромбом в петлице, то есть «генеральского звания»). Он, кстати, был потом председателем комитета по делам религиозных организаций. С самого начала допроса следователь заявил мне, что я – член «церковной подрывной организации», на что я сразу отрезал: «Никакой такой организации не существует!». «Как не существует?! А нам известно, что профессор Бухгольц организовал молодежный кружок, и Вы в нем состоите». Я категорически отрицал это. «Как же Вы – молодой человек, с высшим образованием – и верите в Бога?!» – взвился тут Полянский. Я подтвердил, что я – верующий человек, во-первых, потому, что родители меня так воспитали, а во-вторых, в университете я прочитал многие книги, которые еще больше утвердили мои религиозные убеждения. Вскоре после моего ареста я заболел, и меня перевели в тюремную больницу. Там со мной оказался профессор-этнолог Кухтин и экономист Петр Павлович Маслов, который во всех энциклопедиях отмечен как лидер меньшевистской партии. С Кухтиным мы вели беседы на религиозные темы, а Маслов, естественно, все слышал. «Я Вас не понимаю, – как-то сказал он моему собеседнику. – Вы – историк и должны знать, что религия – это темнота. Как такое возможно?». А я привел ему в пример Булгакова, который также как и Маслов был экономистом, но это не помешало стать ему священником. Я прожил долгую жизнь и благодарю Бога не только за долготу своих дней, но и за то, что Он позволил заглянуть мне в две Свои Книги. Ведь в мире есть две Книги – Библия и Природа. Так что я был счастлив вдвойне – и как христианин, и как ученый. Настоящая вера – тоже знание. И в этом меня (от обратного) убедили когда-то три человека: Бухарин, Энгельс и Ленин. Нас, студентов, заставляли перед экзаменом конспектировать их книги, и, как оказалось, это было презанятное чтение! Они пытались опровергнуть существование Бога, но не приводили при этом ни одного научно обоснованного довода. По существу получалось, что они просто верили, что Бога нет. |
| Как следует из доклада Е. Тучкова февраля 1925 г., он связывал надежды на изменение положение «тихоновщины» с возможной смертью Патриарха. «Положение тихоновщины может резко измениться к худшему, так как лишенная авторитетного руководящего лица, эта группа окажется состоящей из враждующих за власть больших и маленьких групп. Поэтому крупные деятели тихоновцы уже сейчас охвачены сильным беспокойством, стремятся добиться легального авторитетного руководящего органа, и вследствие этого более умеренную линию по отношению к гласным (так в тексте – Д.С.).» Задачей Е. Тучкова было внести раскол в среду епископата. 3 сентября 1924 г. АРК приняла решение: «Поручить т. Тучкову принять меры к усилению правого течения, идущего против Тихона, и постараться выделить его в самостоятельную противо-тихоновскую иерархию» . Целью опубликования «завещания» как раз и был раскол среди епископата. Е. Тучков знал, что архиереи-»даниловцы» откажутся признавать этот документ. Он полагал, что, направивший «завещание» в газеты митрополит Петр, лишится поддержки этой авторитетной группы иерархов и должен будет проводить в жизнь, то, что изложено в документе. Именно этим можно объяснить то, что в первые несколько месяцев местоблюстительства ГПУ занимало выжидательную позицию и никаких антицерковных действий не предпринимало. Однако митрополит Петр, зная о том, что Патриарх «Завещание» не подписал, отказался проводить в жизнь его положения. Например, не была создана комиссия для расследования действий заграничных иерархов. Более того, митрополит Петр в своих действиях руководствовался мнением архиереев-»даниловцев». Архиепископ Федор был к тому времени арестован и братию возглавлял архиепископ Парфений (Брянских). 28 июля Местоблюститель обратился с посланием, направленным против обновленчества. В деле сохранился подлинник этого, подписанный митрополитом Петром . Внешний вид этого документа не имеет ничего общего с теми редакциями «завещания» Патриарха Тихона, которые имеются в следственном деле Н-1780. |
| В его время учебно-воспитательной работой Академии руководили следующие лица: 1887−1888 учебный год. Вольнослушатель. Ректор: Христофор [Смирнов], епископ Волоколамский; из экстраординарных профессоров Киевской Духовной Академии; магистр богословия; впоследствии епископ Уфимский и Мензелинский: будучи уже на покое, пережил революцию и скончался после 1917 г. Инспектор: архимандрит Борис [Плотников]. Магистр богословия; выдающийся ученый; впоследствии – Председатель Училищного Совета при Святейшем Правительствующем Синоде; епископ Ямбургский; скончался от туберкулеза в 1901 г. Ему преемствовал архимандрит Антоний [Каржавин]; магистр богословия; знаток древних и новых языков, впоследствии архиепископ Тверской и Кашинский; скончался в 1914 г. 1888−1889 учебный год. Студент I-ro курса. Ректор: Христофор [Смирнов], епископ Волоколамский. Инспектор: архимандрит Антоний [Каржавин]. 1889−1890 учебный год. Студент II-ro курса. Ректор: Христофор [Смирнов], епископ Волоколамский. Инспектор: архимандрит Антоний [Каржавин], затем ему преемствует архимандрит Петр [Другов], впоследствии епископ Смоленский и Дорогобужский; скончался после 1917 года. 1890−1891 учебный год. Студент III-ro курса. Ректор: Христофор [Смирнов], епископ Волоколамский, затем ему преемствует архимандрит Антоний [Храповицкий]; доктор богословия, впоследствии «знаменитый» иерарх, митрополит Киевский и Галицкий; скончался в Сербии в эмиграции, в 1936 г. Инспектор: архимандрит Петр [Другое]. 1891–1892 учебный год. Студент IV-ro курса. Ректор: архимандрит Антоний [Храповицкий]. Инспектор: архимандрит Петр [Другое], затем ему преемствует архимандрит Григорий [Борисоглебский]. В 1892–1896 гг., окончивший Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия, П. Ф. Полянский состоял на службе в ней же, в должности помощника инспектора. Это свое служебное поприще он проходил под начальством и руководством следующих лиц: 1892–1895 гг., при ректорстве архимандрита Антония [Храповицкого]. 1895–1896 гг., при ректорстве архимандрита Лаврентия [Некрасова]; магистра богословия; впоследствии епископ Тульский и Белевский; скончался в 1908 г. |
| Однако действительно ли воля Патриарха Тихона не бы- —285— ла важна для митрополита Петра? На этот вопрос дал ответ сам Местоблюститель. В 1933 г. шел девятый год его заточения. Митрополит находился в нечеловеческих условиях, в одиночной камере, претерпевая нестерпимые страдания. Власти настойчиво добивались от него отказаться от местоблюстительства, но митрополит так отвечал на это: «Между прочим, в акте о моем вступлении имеется напоминание, что я обязан не уклониться от воли Патриарха Тихона» 714 . Несмотря на страшные страдания, которые он мог прекратить, отказавшись от местоблюстительства, митрополит Петр предпочел смерть отказу от воли Патриарха Тихона. Но митрополит Петр полностью игнорировал другую «волю» Патриарха, изложенную в послании от 7 апреля 1925 г. В обвинительном заключении говорится: «Начав с замалчивания и игнорирования завещания Тихона... Полянский перешел к решительной борьбе со сторонниками проведения завещания Патриарха Тихона» 715 . ОГПУ ставило в вину митрополиту то, что он отказался от исполнения завещания человека, которого они незадолго до этого называли «главой черносотенной контрреволюционной группировки». В обвинительном заключении по делу митрополита Петра, «Заявление» в Верховный суд и послания Патриарха лета 1923 г. расценивается как изменение политики по отношению к власти «на более осторожную, прикрываемую флагом лояльности» 716 . Лишь «Завещательное послание» расценивается как изменение позиции Патриарха по отношению к государству. Как уже отмечалось, задачей Е. Тучкова было внести раскол в среду епископата. 3 сентября 1924 г. АРК приняла решение: «Поручить т. Тучкову принять меры к усилению правого течения, идущего против Тихона, и постараться выделить его в самостоя- —286— тельную противо-тихоновскую иерархию» 717 . Целью опубликования «Завещательного послания» как раз и был раскол среди епископата. Е. Тучков знал, что архиереи-«даниловцы» откажутся признавать этот документ. Он полагал, что, направивший «Завещание» в газеты митрополит Петр лишится поддержки этой авторитетной группы иерархов и должен будет проводить в жизнь то, что изложено в документе. Именно этим можно объяснить то, что в первые несколько месяцев местоблюстительства митрополита Петра ОГПУ занимало выжидательную позицию и никаких антицерковных действий не предпринимало. |
| С таким предложением к нему обратился Тучков, к тому времени переведенный по службе в Свердловск и назначенный полпредом ОГПУ по Уралу. Некоторые другие церковные деятели считали для себя принятие обязанностей осведомителя допустимым, тем более что сотрудничество с органами, как казалось, можно было и имитировать. Митрополит Петр, однако, совмещение служения Церкви и госбезопасности посчитал невозможным. От предложения Тучкова он отказался, предпочтя новые тюремные муки. В письме Менжинскому он так объяснил свой отказ: «Расстроенное здоровье и преклонный возраст не позволили бы мне со всею серьезностью и чуткостью отнестись к роли осведомителя, взяться за которую предлагал тов. Е. А. Тучков. Нечего и говорить, что подобного рода занятия несовместимы с моим званием и к тому же несходны моей натуре» . Как видно, «натуры» у иерархов Русской Церкви были разные, как и представления о том, что совместимо со званием православного архиерея, а что - нет. В результате вся оставшаяся жизнь митрополита Петра прошла в одиночных камерах, и даже присужденный ему концлагерь стал казаться облегчением участи. Где-то между февралем 1934 г. и июлем 1936-го митрополит Петр был переведен из Внутреннего изолятора ПП ОГПУ по Уралу в Свердловске в Верхнеуральский политизолятор - тюрьму для содержания особо опасных с точки зрения власти политических заключенных. Там в августе 1937 г. Патриаршего Местоблюстителя застиг «Большой террор», начальство политизолятора приступило к ускоренной фабрикации расстрельных дел. Не миновала эта участь и митрополита Петра. Помощником начальника тюрьмы был подан рапорт временно исполняющему должность начальника тюрьмы, в котором сообщалось, что «о настроении заключ[енного] 114» (митрополита Петра): «Он... рассказал мне, что он до сего дня считает себя местоблюстителем патриаршего престола, что он за это-то и сидит, т. к. категорически отказался от предложения ОГПУ снять с себя этот сан в пользу " разных проходимцев, отлученных мною же от церкви " - так сформулировал он причины своего отказа. |
| В истории много примеров и того, что известная, точно определенная теоретически, власть вручается известному лицу и того, что известное лицо, вследствие своего положения в обществе, исторических условий своего времени, приобретает власть. И при определении происхождения института власти нужно знать, тем или иным путем власть возникла. В частности, при определении происхождения священных степеней, нужно разрешить следующие вопросы: 1) возникло ли сначала у Апостолов, в Церкви отвлеченное теоретическое понятие о священной власти, 2) или тот или иной Апостол вручил известному лицу священную власть по частным требованиям местной церковной общины, совершил акт единичный, частный, 3) или какое-либо лицо достигло высшего положения в Церкви, благодаря личным свойствам и условиям жизни? Некоторые из русских ученых богословов, напр., г. Заозерский, держатся второго мнения, западные ученые, как мы уже видели, третьего. Для правильного решения поставленных вопросов, прежде всего, нужно решить вопрос: развитие священных степеней шло ли от общего, отвлеченного, к частному, конкретному, или от частного к общему? В этом-то последнем, собственно говоря, и заключается весь спор между православным учением о происхождении и значении иерархии и протестантской богословской наукой. Протестантские богословы, все сообща, доказывают, что понятие о священных степенях образовалось, как отвлечение от исторической жизни церкви. По православному же учению, учение о священных степенях есть догматическое учение; историческая церковная жизнь его не создала, а только применила к обыденной церковной жизни. И на это есть данные. В речи перед избранием в апостольское служение Матфия на место отпавшего Иуды Ап. Петр сказал: τν πισκοπν ατο λβοι ε " τερος – достоинство его (Иуды) да приимет другой 656 . Здесь впервые в священных книгах Н. 3. встречается слово πισκοπ 657 . Ап. Петр апостольское служение Иуды-передателя называет епископством и этим определяет и прежнее значение Иуды и, вручаемое Матфию, достоинство. |
| Он громко, на всю Россию, провозгласил о невозможности объединения с обновленцами и в этом состояла его миссия. Применяя к нему символическое выражение об ангелах, уготованных на день, на месяц, на год, – можно сказать, что он – ангел (предстоятель Церкви), уготованный даже не на день, а на час. И этот час оказался моментом, когда был нанесен второй после возвращения Патриарха Тихона и восприятия им патриаршей власти, сокрушительный удар по обновленчеству. Остаток жизни митрополит Петр провел в поселке на о.Хэ, Обдорского района, Тобольского округа. Находясь там, он составил «чин молебного пения о страждущем мире» и «чин краткого освящения воды с особой молитвой». Скончался в 1936 году. Литература: «ЖМП» 1931, стр. 4. -«- 1957, стр.39. ФПС I, 104, стр.4. ФПС II, стр.2. ФАЛ I, стр.17. «Вестн.Св.Син.Пр.ц. вСССР 1928 г.» стр.4. Елевферий митр. «Соборность Церкви. Божие и Кесарево». Париж 1988, стр.49–51, 74–77, 78, 86, 176, 181–186, 190–216, 236, 258, 259, 343. Елевферий митр, «Неделя в Патриархии». Париж, 1583, стр.26, 74–99; 115, 118, 120, 137 и приложение стр.2–14, 20. «Урал.церк.Вед.»(обн.) 1927, стр.12. - " - 1927, 5, стр.15. «Списки архиереев 1897–1944 гг. Патр.Алексия», стр.18, 74. Nach М. Pol’skij, Novye mueniki I, 135ff, wurde er 1863 im Gouv. Vorone geboren. Die mittlere Ausbildung erhielt er am GS Vorone. Die GA Moskau beendete er 1892 als cand. theol. und blieb dort als Hilfsinspektor. Für die Arbeit «Über die Pastoralbriefe des hl. Paulus» erhielt er den Grad mag. theol. Von dort, wurde er als Leiter der Geistlichen Schulen nach irovicy gesandt, dann wurde er Geschäftsführer des Komitees für Studienfragen beim Hl. Synod, später außerordentliches, kurz darauf ordentliches Mitglied dieses Komitees. Als solches inspizierte er die Schulen in ganz Rußland und hatte großen Einfluß auf die Geistlichen Schulen. Als Laie noch nahm er teil am Konzil von 1917/18 und war Mitarbeiter des Patriarchen Tichon. Anfang 1920 empfing er von ihm das Mönchsgewand. Als Tag der Bischofsweihe gibt Pol’skij den 25. April 1920 an. |
| Заключение в одиночной камере, без контактов с людьми и без свежего воздуха, было для него невыносимо. Митрополит Петр писал властям с просьбой послать его хотя бы в лагеря: «Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть. Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне ещё ни разу не приходилось быть на прогулке днём; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его. … Болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены» Власти ответили на просьбу владыки ужесточением его содержания: в июле 1933 года ему были запрещены прогулки в общем дворе (даже ночью) — они были заменены на прогулки в маленьком сыром дворике, где воздух был наполнен испарениями отхожих мест. Несмотря на это, митрополит Петр был непреклонен и продолжал отказываться от сотрудничества с «органами» и от сложения своих полномочий. Владыка пытался объяснить властям, что отказаться от местоблюстительства не может и по канонам Церкви: «В сущности местоблюстительство лично для меня не представляет интереса, наоборот, оно все время держит меня в оковах гнета… Но я должен считаться с тем обстоятельством, что решение данного вопроса не зависит от моей инициативы и не может быть актом моей единоличной воли. Своим званием я неразрывно связан с духовными интересами и волей всей Поместной Церкви. Таким образом, вопрос о распоряжении местоблюстительством, как не являющийся личным вопросом, не подлежит и личному усмотрению, в противном случае я оказался бы изменником Святой Церкви. Между прочим и в акте о моем вступлении имеется напоминание, что я обязан не уклоняться от исполнения воли Патриарха Тихона, а следовательно и воли подписавшихся к акту архиереев… равно как и воли клира и верующих, девятый год состоящих со мной в молитвенном общении». Воззвания владыки не имели ответа — соответствие церковным канонам меньше всего волновало чекистов… В июле 1936 года срок заключения владыки истек, однако из тюрьмы его не выпустили. Решением Особого совещания при НКВД СССР заключение было в очередной раз продлено на 3 года. 1 сентября 1936 года Патриаршему Местоблюстителю объявили о продлении срока. Митрополиту Петру было уже семьдесят четыре года, и срок этот можно было считать пожизненным. |
|
|
