| В замкнутом мире римо-католических учебных заведений схоластика в течение ряда веков сохраняла периферийное, но не всегда непродуктивное существование. Среди проявлений запоздалой схоластики раннего Нового времени необходимо отметить творчество испанского иезуита Франсиско Суареса , а также православный вариант схоластики, насаждавшийся в Киеве митрополитом Петром (Могилой) и оттуда распространявший свое влияние на Москву . После разрыва традиции в эпоху Просвещения, в контексте романтического и постромантического историзма XIX века, интерес римо-католических ученых к схоластике стимулировал историко-философские штудии, публикации текстов и т. п. Проект модернизирующей реставрации схоластики в виде неосхоластики, которая давала бы ответы на современные вопросы, в 1879 был поддержан папским авторитетом в энциклике Льва XIII Aetemi Patris (см. подробнее неотомизм ). Сильным стимулом для этого проекта оказалось в XX веке противостояние национал-социализму и коммунизму . Это противостояние создавало потребность в апелляции к идеалу " вечной философии " (philosopha perennis), a также в синтезе между принципом авторитета, способным состязаться с авторитарностью тоталитаризма, и противопоставляемым тоталитаризму принципом личности, в примирении христианских и гуманистическим нравственных принципов. Первая половина и середина XX века - время, когда наследие схоластики казалось для некоторых влиятельных мыслителей - как Ж. Марешаль, Ж. Маритт, Э. Жильсон и др. - сокровищницей методов для преодоления современных проблем . В римо-католицизме после II Ватиканского собора неосхоластика не исчезла как возможность, но границы ее идентичности, как и признаки ее присутствия в современной культуре, становятся все менее очевидными. Литература Использованные материалы In Porph. Isagog., MPL 64, col. 82—86. De divina omnipotentia, 5,621, MPL, 1.145, col. 603. Met. XI, с. 1, р. 1059Ь25, пер. А. В. Кубицкого. Alanus de Insulis. De Fide Cath. 1,30, MPL, t. 210, 333 A. In librum de caelo 1,22. |
| 54 . Распространение христианства до Владимира Св. 55 . Augusti. Beiträge zur christlichen Kunstgeschichte und Liturgie. 2 Bändchen. 56 . Терещенко. Быт русского народа. 4 и 5 ч. в 1-й кн. 57 . Becker. Die Römische Alterthum; t. 5. 58 . Требник (Евхологион), изд. Петром Могилой . Киев. 1646 г. Т . В кож. пер. (професс. И. Д. Мансветовым ). 59 . J. St. Mill. Auguste Conte et le positivisme. Trad. par. D-r. Clemenecau. Paris. 1868. 60 . Weber. Die Geschichte der neueren deutsche Philosophie und die Metaphysik. Munster. 187 3. 61 . Wolff. Philonische Philosophie. 1857. 62 . Krische. Forschungen auf dem Gebiete der alten Philosophie. B. 1: Die theologischen Lehren der griechischès Denker. Eine Prüfung der Darstellung Ciceron’s. vol. 1. Göttingen. 1840. 63 . F. Zöllner. Wissenschaftliche Abhandlungen. B I–IV; voll. 5. Leipzig. 1878–1881. —514— 64 . Скворцов. Тэетэт. 65 . Hermetis Trismegisti. De castigatione animae. 66 . Ritter. Geschichte de Philosophie. Th. VI. Hamburg. 1845. 67 . Referstein. Philos Lehre von den göttlichen Mittelswesen. Leipzig. 68 . Willm. Histoire de la philosophie allemande depuis Kant jusqu’a, Hegel. T. 1. Paris. 1846. 69 . Leibnitii. Opera philosophica. Pars 2, vol 1. Berolini. 1840. 70 . Richter. die Psychologie. 71 . Platon. Werke von Schleiermacher. B. 3-er. Berlin. 72 . Kaulich. Entwickelung der scholastischen Philosophie. Th. 1-te. (профессором B.H. Потаповым). 73 . Буслаев. Исторические очерки; т. 2. 74 . Лескин. Роман гр. Л. Толстого: „Война и мир“. 75 . Graul. Kirche. 76 . Weiss. Die grossen Kappadocien. (доцент. Н.И. Лебедевым). 77 . Masaryk. Der Selbstmord als sociale Massenerscheinung der modernen Civilisation. Wien. 1881. (проф. Ал. П. Смирновым ). 78 . Православное Обозрение; 1876 г. 2-й т.; 1877 г. 3-й т. 79 . Спенсер. Основные начала. Вып. 5 и 8. (доц. Р.И. Левитским). 80 . Рождественский. Апологетика; ч. 2-я. СПБ. 1884 г. (доц. И.П. Яхонтовым). 81 . Русский Архив. 1876 г. 3-й т. 82 . Медовников. Обозрение всеобщей и русской истории по синхронистическим таблицам. |
| Учено-богословское творчество Киевской Могилинской школы Сам Петр Могила, по духу своего воспитания западник чистой воды, считавший латинскую богословскую науку последним достижением, без которого православие обречено на безнадежную отсталость, не мог не желать, путем хорошей школы, дойти до безболезненного, свободного примирения, а, может быть, и соединения церквей. Но, как лицо ответственное и официальное, он был очень осторожен и не желал повторять коренной ошибки — введения унии насилием. Та же школьная отсталость огорчала П. Могилу и на греческом Востоке. В глазах митрополита-западника нужно было не заглядываться на греков, а обогнать их на поприще школы и богословской науки. Самим же русским остается — спешить школьно копировать и догонять Запад. Характерна дружба Мелетия (Смотрицкого) с П. Могилой в бытность последнего Печерским архимандритом. Чувствительный Мелетий уже тогда болел сомнениями: — да правы ли греки и не оправдана ли уния? И решил единолично за свой страх успокоить свою совесть в унии. Соборное осуждение Мелетия не замедлило состояться (в 1628 г.) еще до избрания П. Могилы на митрополию (1632 г.). А. П. Могила явно был обеспокоен той атмосферой соблазна, которая повисла над греческим Востоком из-за вскрывшегося (в 1633 г.) факта искреннего приятия выдающимся по учености греческим богословом, пять раз занимавшим кафедру вселенского патриарха, Кириллом (Лукарисом) кальвинистической формулы «оправдания человека одной верой». А П. Могила как раз по поставлении своем в 1632 г. был и утвержден в своем звании митрополита Кириллом Л. и еще украшен званием его экзарха. Да и сотрудники П. Могилы по созданию Киевской Коллегии, и Исаия Трофимович Козловский и Сильвестр Коссов, были питомцами римо-католической школы и толковали всю догматику, почти ничем не разнясь от латинства. В виду и греческой отсталости в науке, вся эта кипа новых киевских богословов с Петром М. во главе, решила создать катехизическое изложение православных догматов с тенденцией отмежевания от всякого протестантизма и с искренней, по их школьному закалу, римо-католической окраской во многих подробностях. |
| В 1803 г. директор венской библиотеки Ганка-де-Ганкенштейн прислал в св. синод составленное им «Рассмотрение древнейшего, будто бы, кодекса первобытной славянской церкви» с просьбой, чтобы синод дал свое имение в споре австрийских филологов о происхождении и древности кирилловской азбуки. Синод поручил рассмотреть этот вопрос Евгению, как знатоку древних славянских рукописей. Евгений составил на книгу Ганки свои примечания и представил их м. Амвросию, который и сообщил их синоду, прибавив при этом, что разбор книги более относился к делу российской академии 12 . Общий рассказ о деятельности Евгения в Александро-Невской академии должно дополнить описанием его занятий со студентами по русской истории. Лекции, составленные в Воронеже, он читал и в академии, но дополнял их новыми рассказами, заимствованными из истории Татищева и Щербатова и дополненными самостоятельными исследованиями. Под руководством его студенты охотно занимались историей отечественной церкви: Евгений давал им темы, подбирал источники, студенты составляли свои исследования, которые Евгений исправлял, где нужно переделывал; и эти сочинения потом публично читались студентами на годичных академических актах. Таковы: «историческое исследование о соборах российской церкви», «рассуждение о соборном делении, бывшем в Киеве в 1157-м году на еретика Мартина», «рассуждение о книге Православное Исповедание. сочиненной киевским митрополитом Петром Могилой », «историческое рассуждение о чинах греко-российской церкви». Означенные исследования Евгений назвал своими последними трудами в Петербурге над ученическими опытами и в своей авто-биографии поместил в числе своих сочинений. «До нас в Петербурге этого не бывало; а если правду митрополит и другие говорят, то де и впредь не скоро будет. Его бранят, зачем он меня скоро выпустил. А я так хвалю его за это» 13 . Так писал Евгений Македонцу из Новгорода, куда он был определен на должность викария новгородской митрополии. Мы встречаемся с замечательным явлением в истории русского духовного просвещения. Почти все более или менее выдающиеся труды, касающиеся разбора русской церковной жизни и богословской науки, вышли из под пера русских архипастырей. В истории намечены и причины этого явления. Лучшие силы и дарования, выходившие из духовно-учебных заведений, с настойчивым вниманием привлекались доселе к поступлению в монашество, в видах замещения иераршеских кафедр. В руках иерархов сосредоточивалась вся инициатива того или другого направления в религиозном образовании; в их власти была цензура книг; от них поэтому зависела и успешная разработка истории русской церкви. В прошлом столетии российская академия хотела печатать древние российские хронографы и сообщила о том сенату, прося разрешения; сенат в свою очередь переслал дело в св. синод и просил дать свое заключение. |
| В замкнутом мире католических учебных заведений С. в течение ряда веков сохраняла периферийное, но не всегда непродуктивное существование. Среди проявлений запоздалой С. раннего Нового времени необходимо отметить творчество испанского иезуита Франсиско Cvapeca (1548–1617), а также — ввиду цивилизационного значения для восточно–славянского ареала — православный вариант С., насаждавшийся в Киеве митрополитом Петром Могилой (1597–1647) и оттуда распространявший свое влияние на Москву. Интерес католических ученых к С. стимулировал после разрыва традиции в пору Просвещения, в контексте романтического и постромантического историзма XIX в., историко–философские штудии, публикации текстов и т. п.; проект модернизирующей реставрации С. в виде «нео–С.», которая давала бы ответы на современные вопросы, при этом предполагался, а в 1879 г. был поддержан папским авторитетом (энциклика Льва XIII «Aeterni Patris», ориентирующая католическую мысль на наследие Фомы Аквинского). Сильным стимулом для этого проекта оказалась в XX в. ситуация противостояния тоталитаристским идеологиям — национал–социализму и коммунизму; такое противостояние создавало потребность в апелляции к идеалу «вечной философии» (philosophia perennis), а также в синтезе между принципом авторитета, способным состязаться с авторитарностью тоталитаризма, и противопоставляемым тоталитаризму принципом личности, в примирении христианских и гуманистических нравственных принципов. Именно 1–я пол. и сер. XX в. — время, когда наследие С. могло казаться для авторитетных мыслителей (Ж. Марешаль, 1878–1944; Ж. Маритен, 1882–1973; Э. Жильсон, 1884–1978, и др.) сокровищницей методов для преодоления сугубо современных проблем (ср., например,/. Maritain, Scholasticism and Politics, L., 1940, 2nd ed. 1945). В «послесоборном» католицизме (после II Ватиканского собора 1962–1965) нео–С. не исчезает как возможность, но границы ее идентичности, как и признаки ее присутствия в современной культуре, все очевиднее перестают быть осязаемыми. ТАРЕЕВ |
| Так называемый Апостольский Символ является древней переработкой крещального Символа Римской Церкви III–V вв. Он был написан на латинском языке. Современная его редакция восходит к VI–VIII вв. Впервые он становится достаточно известным на Востоке только после Ферраро-Флорентийского лжесобора, где латиняне пытались опереться на греческий перевод Символа, чтобы обойти вопрос об исхождении Святого Духа. Учение о Святом Духе здесь ограничивается словами «верую в Духа Святого». Очевидно, что данный Символ не может по своей недосказанности и продолжительной неизвестности на Востоке считаться авторитетным исповеданием Православия. Символические книги – это пространные вероизложения, которые возникают на Западе в эпоху Реформации. Само появление этих книг свидетельствовало о выпадении западных деноминаций из церковного Предания. В эпоху Реформации возникает множество различных протестантских движений, которые не всегда понимают, чем же они, собственно, друг от друга отличаются. И вот для того, чтобы как-то самоидентифицироваться, изложить собственную веру, в различных протестантских деноминациях возникают вероучительные книги, получившие название «символических книг». В Православии, где Предание никогда не прерывалось, основания для возникновения таких книг просто не существует, поэтому само наименование «символические книги Православия» весьма условно, оно проникает в Православие, конечно, под влиянием западного богословия. Современные православные богословы предпочитают избегать в названии слова «книги», предпочитая нейтральное «тексты». Из них важнейшими являются два. Во-первых, это «Православное исповедание соборной кафолической и апостольской Церкви Восточной». Составлено оно в 30-х гг. XVII в. известным церковным деятелем митр. Киевским Петром (Могилой) . Книга написана после осуждения на Константинопольском Соборе 1638 г. бывшего патр. Константинопольского Кирилла Лукариса (или Лукаря) и его «Исповедания», написанного в кальвинистском духе. Свое Исповедание митр. Петр представил для обсуждения сначала на Киевском Соборе в 1640 г., а через два года, в 1642 г., на Соборе в городе Яссы. Уже на этих Соборах разгорелись ожесточенные споры относительно достоинства этого произведения. Многим из участников Соборов оно казалось проникнутым латинским духом, хотя сам митр. Петр (Могила) был активным борцом с католической экспансией в западных русских землях. Впервые это произведение увидело свет на латинском языке в Голландии в 1667 г., а в 1695 г. – в Лейпциге. С этого издания при Патриархе Андриане в 1696 г. был сделан славянский перевод, а русский перевод в 1837 г. По своему содержанию оно в основном выдержано в православном духе. Отвергаются отдельные римские учения, например, о главенстве папы и о Filioque. Однако исповедание в латинском духе учит о «пресуществлении», о «неизгладимости печати священства», о творении Богом души при зачатии человека. |
| годов. 10. Общие принципы работы никоновских справщиков После всего нами сказанного вытекают сами собой следующие положения: 1) Под руками справщиков патриарха Никона при издании Служебника 1655 года не было рукописей греческих и славянских, и к ним за справками они не обращались. 2) Основной текст для новоисправленного Служебника 1655 года в большей части чинов его взят был из Стрятинского служебника 1604 года Львовского епископа Гедеона Балабана. Имелись в виду и давали иногда содержание в некоторых случаях нашему Московскому служебнику и служебники, изданные в Киеве архимандритами Киево-Печерской лавры Елисеем Плетенецким в 1620 году и Петром Могилой в 1629 году. 3) Текст этих южнорусских служебников был выправлен нашими справщиками по Греческому евхологию венецианского издания 1602 года, но исправление это было сделано довольно свободно, а не рабски следуя за буквою греческого подлинника. Отсюда вполне естественным и понятным становится то обстоятельство, что наш Служебник 1655 года по местам дословно сходен с текстом Греческого евхология, иногда стоит вне связи с ним и очень нередко следует и в тексте, и в распорядке составных частей за изданиями подобной книги в южнорусских типографиях. Отсюда и слова собора 1654 года, вошедшие в предисловие к читателям в издании Служебника 1655 года: «По сем от греческих и славенских древних книг (а не рукописей) истинное избравше, и сию святую книгу Служебник во всем справя и согласну сотворя древним греческим и славенским (печатным, а не рукописным), повелеша в царствующем своем граде Москве напечатати в лето 7163» – нужно понимать в прямом и буквальном смысле, считать дипломатически составленным со стороны справщиков признанием относительно своей деятельности, что она заключалась в отыскании, по их мнению, более правильного текста («истинное избравше») одного из старопечатных служебников, и его «во всем справить и согласно сотворить греческим и славянским». Иначе дело книжного исправления при патриархе Никоне и представлять нельзя. Ещё при предшественнике Никона патриархе Иосифе появляются на Московском печатном дворе южнорусские издания и перепечатываются здесь, как, например Кириллова книга (в 1642 г.), Книга о вере (в 1648 г.), грамматика Мелетия Смотрицкого (в 1648 г.), Малый Катехизис Петра Могилы (в 1649 г.) и др. Следовательно, перепечатка богослужебных книг южнорусских изданий не могла быть новостью в Москве и казалась делом обыкновенным, особенно если к тому же мы обратим внимание на то, кто стоял во главе книжной справы при патриархе Никоне . 11. Кто работал над Служебником 1655 года |
| Так, например, известный Служебник Епископа Львовского, Галического и Каменец-Подольского, Екзарха трона Константинопольскаго, Гедеона Балабана, напечатанный во Стрятине в 1604 г., имел в себе тоже, как и упомянутые московские служебники, восемь вечерних молитв и на пятом месте молитву: «Благословен еси, Боже Вседержителю, сведый ум человечь», но с той разницей, весьма существенной, что в этом Служебнике вместо молитвы входа: «Вечер, заутра и полудне» стоит другая: «Благий человеколюбче Царю, благословивый всяческая молитися прилежно сердцем сокрушенным» 29 . Служебник, изданный в 1620 г. архимандритом Киево-Печерской Лавры Елисеем Плетенецким, и Служебник, напечатанный «трудолюбием иноков святообщительной обители Сошествия Пресвятого и Животворящего Духа в Еве» в 1638 г., как имевшие своим прототипом стрятинский Служебник 1604 г., повторяют текст и состав этого последнего Служебника, а, следовательно, и о количестве вечерних светильничных молитв, их распорядке и о самых молитвах говорят согласно с ним. Но со времени издания Служебника в 1629 г. знаменитым архимандритом Киево-Печерской Лавры, а впоследствии времени митрополитом Киевским и Галицким Петром Могилой в вечерних светильничных молитвах мы видим некоторые несущественные, впрочем, лишь на первый поверхностный взгляд, особенности, которые, однако, потом имели решающее влияние на современный состав этих молитв и их распорядок в нашем теперешнем Служебнике. Упомянутый нами знаменитый деятель в истории южно-русской Церкви и русского просвещения, митрополит Петр Могила , задумав дело книжного исправления и, в частности, Служебника, повел его на самых широких началах. Чтобы уничтожить в южно-русских служебниках господствовавшее в ту пору разнообразие в тексте и составе, Петр Могила решился сделать самое тщательное сличение текста печатанного до него Служебника «с текстом правдивым грецким и старожитными нашими русскими и московскими служебниками» 30 . Плодом этой его работы был Служебник, напечатанный в Киеве в 1629 г., a в тексте вечерних молитв были некоторые изменения и замечания. |
| Пока Ромео не увижу… мертвым, — Так мысль о брате сердце мне терзает. О, если б человека вы нашли, Чтоб отнести тот яд, что я смешаю. Отведавши его, Ромео скоро Заснет спокойно. О, трепещет сердце При имени его, и не могу я Лететь к нему, чтобы излить всю силу Моей любви к Тибальту – на убийцу! Синьора Капулетти Готовь же яд, – найду я человека. Но с вестью радостной к тебе пришла я. Джульетта Как кстати радость в этот скорбный час! Какие ж вести, матушка, скажите? Синьора Капулетти Заботливый родитель у тебя, Дитя мое: чтоб грусть твою рассеять, Тебе готовит день такого счастья, Какого и не ждали мы с тобой. Джульетта Дай Бог, синьора. Что же это будет? Синьора Капулетти А вот, дитя мое: в четверг поутру Прекрасный, юный, благородный граф Парис введет тебя во храм Петра Счастливою и радостной невестой. Джульетта Клянусь я храмом и самим Петром, Что мне не быть счастливою невестой! Что за поспешность? Я должна венчаться С тем, кто меня и не просил об этом! Прошу вас, передайте вы синьору Отцу, что замуж не хочу. Я лучше Пошла б за ненавистного Ромео, Чем за Париса. Вот уж вправду – радость! Синьора Капулетти Вот твой отец; сама с ним объясняйся. Посмотрим, как он примет твой ответ. Входят Капулетти и кормилица. Капулетти Спускается роса с заходом солнца; Но по уходе бедного Тибальта Льет ливмя дождь. Что, девочка-фонтан, ты вся в слезах? Все ливень? В маленьком и юном теле Все сразу – море, ветер и ладья! В твоих глазах, что назову я морем, — Приливы и отливы горьких слез; Как утлая ладья, ты утопаешь В струях соленых; вздохи – это ветер. Бушуя вперемежку со слезами, — Коль не настанет штиль, – они потопят Твое взметаемое бурей тело. — Жена, сказала ты, что мы решили? Синьора Капулетти Да, но она благодарить не хочет. С могилой бы мне дуру обвенчать! Капулетти Как! Объясни мне, объясни, жена! Не хочет? Как! И не благодарит? И не гордится? Не почла за счастье, Что ей, нестоящей, мы подыскали Достойного такого жениха? Джульетта Я не горжусь, что вы его нашли, Но благодарна, что его искали. |
| Это сочинение находится в большой зависимости от более ранних догматических Курсов русских авторов: митрополита Московского Макария и епископа Каневского Сильвестра. 4. Русская школа догматистов Русская богословская школа получила свое начало в 1631 г. при основании Киевской Духовной Академии архимандритом Петром Могилой (впоследствии Киевский митрополит). Митрополит Петр и его коллеги, возглавившие Академию, получили свое образование в католических школах, где процветала схоластика (схоласты стремились с помощью методов философии Аристотеля доказать истинность догматов). Это был заведомо ложный подход, т.к. истинность догмата постигается через веру, в опыте духовной жизни, а не рассудочным путем. Схоластика надолго становится характерной чертой русской богословской мысли и тормозит развитие отечественного богословия. Академические богословские центры России получили научную организацию только в начале прошлого века 102 . По словам проф. Н.Н. Глубоковского , русскому богословию, как недавно зародившемуся, «приходилось больше собирать и усвоять, чем творить и обогащать. Тем не менее оно постепенно разрасталось по всем разветвлениям и научно укреплялось», всегда сохраняя отличительный облик в своей православности и под натиском западных влияний. Важнейшей дисциплиной в системе отечественного богословского образования всегда являлось Догматическое богословие, раскрывающее принципиальные основы православно-христианской веры 103 . В начале XIX в. начинается постепенный возврат русского богословия от схоластики к отцам. Вдохновителем этого направления был выдающийся русский богослов митрополит Московский Филарет (Дроздов) . Из отечественных систематических трудов по Догматике следует отметить три крупных сочинения. 1 . «Православно-догматическое богословие» митрополита Московского Макария (Булгакова) . Это грандиозная попытка научной классификации накопившегося догматического материала. В этой работе митрополит Макарий не был вполне самостоятельным. Симфонию библейских текстов и свод отеческих цитаций он мог найти у западных авторов... |
|
|
