| Но выражение, что Варяги, находившиеся во дворце императора, были кельтический народ, очень неопределенно, противоречить другим показаниям Скилицы и Кедрина и, по всей вероятности, составляет позднейшую глоссу. Тем не менее, мы все-таки не считаем возможным устранить вполне скандинавских Нордманнов из предполагаемого состава варяжского корпуса и варяжской дружины. Скандинавы приходили в Константинополь чрез Россию, где они составляли наемную дружину Русских князей; как в Киеве, так и в Византии, они служили вместе с Русскими, но в Цареграде были еще менее многочисленны, чем в Киеве или Новгороде, составляли только небольшую часть варяга-русского корпуса и дружины. Мы думаем, что и те Скандинавы, которые ушли в Византию в 980 году от князя Киевского Владимира, сначала рассеянные по разным местам, после могли поступить в состав корпуса, организованного чрез восемь лет. Мы думаем наконец, что самое имя Варягов по своему происхождению принадлежит скандинавскому северу, но пришло в Византию из Киева. В Киеве наемниками были Скандинавы, и они называли себя Вэрингами; имя сделалось обычным и для Русских, так что и русские союзники и наемники в Константинополе стали называть себя Варягами, а по-гречески – Варангами. С конца XI века начинается прилив в Византию Англо-Саксов. Совершенно отчетливые свидетельства Ордерика Виталия дают возможность определить как время появления Англо-Саксов в византийской армии, так и эпоху, когда они из простых союзников и наемников сделались Варягами в тесном смысле, то есть, императорскими телохранителями. Это случилось незадолго до первого крестового похода. Поворот к западу, начавшийся с утверждением в Византии новой династии Комнинов, выразился в замене русских православных людей людьми запада. Вопрос о византийских Варангах, по нашему мнению, требовал нового и подробного исследования. Но его важность заключается, как мы убеждены, в нем самом, то есть, в существовании постоянной, живой и осязательной связи между Русью и Византией, а чрез нее – с азиатским Востоком и европейским Западом в продолжение всего XI столетия. |
| Во время пребывания в Далласе я окончательно разрешил для себя вопрос о богодухновенности Библии. Мы узнали, почему именно она богодухновенна, что само Священное Писание говорит о себе, и как важно читать Писание и верить в его истинность. Во время этого первого года в семинарии Мерилин (теперь моя невеста) и я жили через улицу от Южного методистского университета, где она училась на первом курсе. Я стал проводить в этом университете программу «Крестового похода». На следующий год мне предложили подумать о переезде в Чикаго с тем, чтобы начать «Крестовый поход» в Северо-западном университете в Эванстоне усовершенствовать управление чикагским регионом и набрать штат в Витон колледже. Я попросил секретаря Даллаской семинарии – ныне ее президента – Дональда Кэмпбела перевести меня в аспирантуру Витона чтобы оправдать уход из семинарии после одного года обучения. Он дал мне свое благословение, и летом 1961 года мы переехали в Виндл Сити, чтобы приступить к нашей работе. Находясь в Витоне, я стал вновь разочаровываться в Церкви. Образование, полученное как в «Крестовом походе» так и в Даллаской семинарии настроило меня против всего, что имело сакраментальный или литургический оттенок. В Витоне было несколько «чудаков» или «бунтарей», которые носили очки в проволочной оправе, твидовое пальто спортивного покроя и отдавали предпочтение епископальной церкви. Большинство остальных склонялись к «Церкви Библии », все более распространявшейся в Америке. Меня в ней больше всего привлекала проповедническая деятельность и толкование Библии. И пение было, по крайней мере, энергичным и живым. Временами и Мерилин, и мне хотелось немного больше достоинства, может быть даже величия, в воскресных службах, но отказ от более выразительных и наполненных смыслом богослужений был платой за проповедование Библии. Один из членов братства, перед тем как я покинул колледж, обвинил меня в «христианском консерватизме». Я испугался, когда он сказал это, так как почувствовал, что он мог быть прав. Но какова была альтернатива? Чем больше я узнавал о «либерализме» в церквях основных вероисповеданий, тем больше я опасался когда-либо променять проповедование Библии на красоту богослужения. |
| Христос охотно приемлет смерть врага ради отмщения. Смерть, причиняемая неверному христианским рыцарем, для Христа составляет как бы приобретение 195 . В смерти неверного христианин похваляется, потому что Христос в ней прославляется 196 . Пусть христианский рыцарь, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити: его задача – совсем стереть с лица земли неверных, врагов Христа 197 . Кровавые события первого крестового похода служат несомненным доказательством того, что подобные внушения не пропали даром. Толпы крестоносцев, выступая в поход, так были озлоблены против врагов Христовых, что успевали нередко ещё в пределах Западной Европы ознаменовать свой путь страшными жестокостями. Мусульман здесь, как например, в Лотарингии, конечно, не встречалось, но были иудеи, отверженные люди, на которых тяготела кровь распятого имя Спасителя, и вот на них-то и пали первые удары крестоносцев. «По суду ли Господа, или по некоторому заблуждению ума своего, – рассказывает Альберт Ахэнский, – они жестоко восстали против иудейского народа, рассеянного по всем городам, и произвели в нём ужаснейшее избиение, особенно в Лотарингии, утверждая, что они полагают тем начало своему походу и борьбе против врагов веры Христовой» 198 . Расправа началась прежде всего в Кёльне, где иудеев было очень немного; почти все они были изранены и изувечены самым бесчеловечным образом; их дома были срыты, синагоги разрушены и имущество разграблено. Некоторые из них попытались было спастись из города бегством, но были настигнуты крестоносцами, умерщвлены и ограблены, так что не спаслось ни одного человека. Тоже самое, только в гораздо больших размерах, повторилось вскоре и в Майнце. Иудеи, обитавшие в этом городе, узнав о печальной участи своих кельнских единоверцев, просили защиты у местного епископа Ротарда, который укрыл их, вместе со всем их имуществом, в своём епископском дворце. Но даже сам христианский епископ не смог сдержать озлобленного возбуждения фанатической толпы. Не уважая неприкосновенность епископской резиденции, крестоносцы со стрелами и копьями пошли на приступ, сломали запоры и ворота, ворвались во внутренность двора и избили до семисот человек укрывавшихся там иудеев. |
| Для него, как и для всех крестоносцев того времени, это – «приятное и увеселительное зрелище» 246 . В таком именно торжествующем тоне описывают, как мы видели, эти писатели Иерусалимскую резню 1099-го года. Само собой разумеется, что такие, ослепленные враждой, люди не способны были беспристрастно отнестись к своим врагам и воздать им, при случае, должное, хотя бы они вполне этого заслуживали. Справедливого отношения к мусульманам не было и не могло быть там, где они ценились хуже скота, где, при виде их отчаянного падения в пропасть, сожалели только о погибших лошадях 247 . Но проходят годы, берутся за перо люди, пережившие эпоху фанатического возбуждения, и в их произведениях мы встречаем уже совсем иное. Вильгельм Тирский, не далеко стоявший по времени от первого крестового похода, уже настолько чужд слепого фанатизма первых крестоносцев, что считает возможным делать даже хвалебные отзывы о выдающихся личностях современного ему мусульманского мира. Отмечая вступление на престол того или другого из султанов, он обыкновенно делает краткую характеристику нового мусульманского владетеля. О Нуреддине, например, который по его же словам, был самым главным врагом христиан, он всё-таки отзывается как о муже проницательном, справедливом, осмотрительном, а по отзыву мусульман и богобоязливом 248 . Саладина Вильгельм характеризует как человека острого ума, храброго в битвах и щедрого даже до излишества 249 . Об этом султане все позднейшие христианские писатели почти единогласно отзывается с самой лучшей стороны. Они восхваляют его ум и щедрость и в особенности, его великодушие и возвышенные, рыцарские свойства его характера 250 .Бернард казначей, продолжатель Вильгельма Тирского, имел по-видимому, все основания к тому, чтобы с особенною враждебностью относиться к Саладину, так как ему приходилось описывать самый печальный момент крестоносной эпохи, т.е. обратное взятие Иерусалима мусульманами. Саладин был главным виновником и руководителем этого прискорбного для христиан события, а между тем и мусульманский историк едва ли мог бы в этом случае выставить действия Саладина в лучшем свете, чем это делает Бернард. |
| Анна получила прекрасное образование и читала многих наиболее выдающихся читателей древности, Гомера, лириков, трагиков, Аристофана, из историков – Фукидида и Полибия, из ораторов – Исократа и Демосфена, из философов – Аристотеля и Платона. Все это отразилось на языке “Алексиады,” который, усвоив внешнюю форму древней эллинской речи, превратился в искусственный, по выражению Крумбахера, “почти совершенно мумиеобразный школьный язык, который представляет полную противоположность выступающему в то же самое время народному говору.” 380 Анна даже извиняется перед читателями, когда ей приходится называть варварские имена западных или русских (скифских) вождей, которые безобразят высоту и предмет истории. 381 Несмотря на указанное пристрастное отношение к отцу, Анна дала нам в высшей степени важный в историческом отношении памятник, в основу которого были положены не только личные наблюдения автора и устные сообщения, но и документы государственных архивов, дипломатическая переписка и императорские указы. Для первого Крестового похода “Алексиада” является одним из самых насущных источников. Современная наука признает, что “при всех недостатках мемуары дочери об отце остаются одним из самых выдающихся произведений средневековой греческой историографии” 382 и “останутся всегда благороднейшим памятником” обновленного Алексеем Комнином Греческого государства. 383 Если о сыне и преемнике Алексея, императоре Иоанне, проведшим почти всю жизнь в походах, неизвестно, разделял ли он литературные вкусы окружающих его лиц, то о его младшем брате севастократоре Исааке теперь мы знаем, что он, будучи вообще образованным и любящим литературу лицом, является автором двух небольших произведений, характеризующих историю переработки гомеровского эпоса в средние века, и предисловия к так называемому Константинопольскому Серальскому кодексу Восьмикнижия (Октатевха). Новейшие исследования позволяют предполагать, что писательская деятельность севастократора Исаака Комнина была гораздо более разнообразна, чем мы в состоянии судить на основании двух-трех изданных небольших текстов и что в его лице перед нами новый писатель, могущий возбудить интерес о разнообразных точках зрения. |
| Григорий VII (ок. 1021-1085)- папа римский с 1073 г., в миру Гильдебранд из Соаны. Известен своей борьбой за инвеституру (право назначения епископов) с императором Генрихом IV, который унизился перед ним в Каноссе в 1077 г., но в конечном счете заставил его бежать из Рима. Комплекс мер, предпринятых им по ужесточению церковной дисциплины, получил название " грегорианской реформы " . Канонизирован в 1606 г. Готфрид Бульонский действительно происходил от Каролингов. Епископом Льежа и Вердена в 1092-1117 гг. был Одберт. Балдуин... король Иерусалимский. — Балдуин, или Бодуэн (ум. 1118), младший брат Готфрида Бульонского, после смерти последнего в 1100 г. стал первым королем Иерусалимского королевства под именем Балдуина I. До этого был графом Эдессы (1098-1100). Все время проводил в постоянных походах, подчинив себе береговую полосу со значительными городами и обеспечив сообщение с Западом. Гуго, граф Вермандуа (Гуго Великий, 1057-1102) — сын французского короля Генриха I и Анны Ярославны Русской, брат короля Филиппа I, один из вождей первого крестового похода. Первым принес ленную присягу Алексею I Комнину. Отличился в битве при Дорилее (1098 г.), но не пошел к Иерусалиму и вернулся во Францию. Вновь отправился в поход в 1101 г., потерпел поражение в Каппадокии и получил здесь смертельную рану. Герцог Нормандии Роберт — Роберт II Коротконогий (после 1060-1134), старший сын Вильгельма Завоевателя, короля Англии. В 1096 г. отправился в крестовый поход, прославился при взятии Антиохии и Иерусалима. Отказавшись от трона в Иерусалиме, вернулся в Европу. С 1105 г. вплоть до самой смерти, ослепленный своим братом Генрихом I, королем Англии, содержался в тюрьме замка Кардифф. Вильгельм Завоеватель (1023 -1087) — побочный сын герцога Нормандии Роберта I Дьявола. В 1033 г., когда Роберт отправился в паломничество в Палестину, был признан его наследником и отстоял свои права после смерти отца (1035 г.) с помощью французского короля Генриха I, своего опекуна. В 1066 г. высадился в Англии и в битве при Гастингсе победил последнего англосаксонского короля Гарольда. |
| Недаром св. Григорий Богослов назвал этот город «оком вселенной», «как бы взаимным узлом Востока и Запада» «Царица царствующих градов», — сказал п. Фотий. Современный нам историк Византии перефразировал это так: «Costantinople — c " est le Paris du Moyen-Age». Византийцы считали себя с правом носителями идеи вселенской империи. Не даром самое государство свое они называли «вселенная», т. е. населенная народом «ромейского» племени. Они были и чувствовали себя вторым Римом. «Правильно замечает историк, что «для Запада в 1096 г. (год первого крестового похода) римский мир уже рухнул 600 лет тому назад; тогда был полный расцвет Средневековья, т. е. эпохи, в которой зарождался наш, новый мир; для Анны Комниной, наоборот, римская цивилизация, центр которой был перенесен из Рима в Константинополь первым христианским императором, жила еще целиком. Византийцы гордились тем, что они носители древней культуры, а все кругом — варварский мир. С каким пафосом митрополиты XII века становились гуманистами и искусственно возрождали классическую греческую речь! С каким снобизмом Анна Комнина жалуется на необходимость цитировать в своей истории имена вождей Печенегов, Крестоносцев и др. варваров, настолько эти имена чужды эллинскому слуху и нарушают гармонию классической речи. Чувством какого ужаса и страха исполнены обе омилии св. патриарха Фотия «На нашествие Россов» на Константинополь. В этом «жестоком и тяжком ударе и гневе Божием» он видит наказание за грехи византийского общества. В самом деле у стен царского града «эти варварские корабли»; на главу византийцев «обрушился этот устрашающий иперборейский громовой удар»; «сомкнутым строем низринулись на них эту густые варварские волны»; «скифский и грубый народ», «народ безвестный и бесчисленный, варварский, кочевой», надвинулся с севера на цветущую в своей утонченной культуре Византию, на все то, что с правом и полным основанием считало себя наследницей древней эллинской традиции и носителем многовековой христианской цивилизации. |
| 1174 г. Амори оставил государство несовершеннолетнему сыну, к тому же больному проказой. Вокруг нового короля, Балдуина IV Прокаженного, как окрестила его история, началась борьба за регентство. Победителем вышел недавно освободившийся из мусульманского плена Раймунд, граф Триполи, потомок в четвертом поколении графа Тулузского, участника Первого крестового похода. Пришедший к власти ценою кровавого преступления, регент унаследовал от своего знаменитого предка храбрость, честолюбие, неукротимый нрав и видел торжество справедливости только в собственном возвышении. Как и многие его современники, занятый мелкими сиюминутными интересами, он проморгал возвышение Саладина, чем подготовил последующие беды; подобно покойному Амори, Раймунд не использовал беспорядков в Сирии, возникших после смерти Нуреддина, и, восстановив против себя всех соседних эмиров, толкнул их в объятия египетского султана, который благодаря этому просчету сумел консолидировать весь север, как ранее консолидировал юг. 1177 г. Правда, войскам Балдуина удалось одержать победу под Аскалоном и даже вынудить Саладина на двухлетнее перемирие, но это был их последний успех. Весьма им гордившиеся, христиане становились все более беспечными, в то время как Саладин, напротив, стал более осторожным и, обращая в свою пользу все промахи врагов, медленно, но верно расставлял им сети. Этому особенно содействовали дерзость и безрассудство другого вождя крестоносцев – князя Рено Шатильонского. По происхождению этот человек был вовсе не князем и к титулованной знати не принадлежал; рыцарь из города Шатильона, он участвовал во Втором крестовом походе и записался в войска Раймунда Пуатье, князя Антиохийского. После смерти последнего его вдова Констанция, плененная красотой и мужеством рыцаря Рено, к изумлению всех прелатов и баронов, выбрала его себе в супруги и соправители. Новоявленный князь, приобретя любовь супруги, не сумел заслужить доверия своих новых подданных. 1158 г. Против него составилась сильная партия во главе с антиохийским патриархом. Но Рено осилил врагов, заковал их в цепи, а патриарха, с непокрытой головой, обмазанной медом, выставил на солнечный зной в качестве добычи мух и шмелей. Подобные меры, вызвавшие ужас населения, князь решил дополнить некоторыми военными предприятиями. Объявив войну византийскому императору, он вооружил несколько кораблей и опустошил побережье Кипра. Но когда император с сильной армией подошел к Антиохии, Рено не рискнул вступить с ним в битву, а с веревкой на шее, в разорванном платье вымолил у него унизительный мир. Вслед за тем, нападая то на мусульман, то на христиан, Рено попал в засаду к Аюбу, отцу Саладина, и был отправлен в Алеппо, где томился в качестве заложника, пока не уплатил большой выкуп. К тому времени как он вышел на свободу, Констанция успела умереть, и княжеством Антиохийским правил достигший совершеннолетия сын Раймунда. |
| 167 Речь идет о бегстве из Тарсуса, когда его взяли византийцы (см. гл. 11). Арабский текст можно понимать двояко: либо что ар-Ругейли бежал из Тарсуса в Египет, а оттуда – в Антиохию (этому варианту следует наш перевод), либо что он происходил из Египта, а в Антиохию прибыл непосредственно после взятия Тарсуса. Оба варианта возможны, но второй синтаксически менее вероятен. 168 Бука – топоним в Северной Сирии, известный лишь по упоминаниям в средневековых арабских источниках (см.: Sourdel-Thomine J. Buka//EL 1986. Vol. 1. P. 1292). 169 Патрикий Петр Фока (убит в 977 г.) – византийский военачальник. Стратопедарх («начальник военного лагеря») – древняя должность, вновь введенная императором Никифором II специально для Петра. Так он назван в Житии и у Яхьи Антиохийского. Впрочем, последний приводит и другое его прозвище, распространенное в арабских источниках, – аль-Атрабази, возникшее в результате передачи греческого названия придворной должности (π) της τραπζης (см.: Histoire de Yahya-ibn-Sa‘i‘d... Pt. 1//PO. 1924. T. 18. Fasc. 5. P. 814). 170 Михаил Вурца († после 996 г.) – известный военный и политический деятель, первый представитель рода Вурц, давшего в XI в. пятерых полководцев. В 968 г. получил сан патрикия и назначен стратигом Черной горы близ Антиохии (см.: Joannis Scylitzae Synopsis historiarum/Rec. I. Thurn. Berolini, 1973. P. 271. (Corpus fontium historiae Byzantinae; 5)). 171 Название крепости, построенной по приказу императора Никифора близ Антиохии, приводят только Ибрахим ибн Юханна и Яхья Антиохийский (см.: Histoire de Yahya-ibn-Sa‘i " d... Pt. 1. P. 822). По всей вероятности, ее следует отождествить с крепостью Баграс-Гастон в 26 км к северу от Антиохии, на которую 12 сентября 1097 г. напали основные силы участников Первого крестового похода (см.: Ibn al-Qualanisi. The History of Damascus/Ed. H. F. Amedroz. Leiden, 1908. P. 135) и которая затем принадлежала то тамплиерам, то царям Киликийской Армении. В таком случае Житие является самым ранним источником, упоминающим этот топоним, причем именно в связи с его появлением. |
| Эти дополнительные обстоятельства можно усмотреть, во-первых, в получившем огласку в Херсоне факте гибели крупной партии рабов-христиан в результате изощренной жестокости их господина-иудея, надругавшегося над верой своих невольников; во-вторых, в позиции властей города, боявшихся осложнить (из-за своего попустительства иудеям-работорговцам) обстановку в только что приобретенной императором Тмутаракани, которую отнюдь не все русское население покинуло вместе со своим князем Олегом Святославичем; в-третьих (и это главное), иудеям было вменено в вину нарушение не только названных выше законов о рабах, сколько законов, ограничивавших права именно иудеев на обладание рабами. В условиях Первого крестового похода (1096-1097 гг.) и в византийском обществе (а не только на Западе) усилилось настороженное и недоброжелательное внимание к деятельности иудеев, которые — согласно официальному праву — должны были отречься от своей религии и принять христианство. Уже Василий I (867-886) запретил иудеям отправление их культа и соблюдение суббот, но не закрепил запрет специальным законом; закон этот новеллой 55 издал Лев VI, предписавший силой обращать иудеев в христианство, а дерзнувших на отступничество карать как мятежников (т. е. либо казнить, либо обращать в Когда при Романе I Лакапине (927-944) обнаружилось, что закон Льва VI не соблюдается, начались репрессии, и многие иудеи искали спасения за морем, в хазарских Видимо, немало оказалось их и в Херсоне, куда в свое время бежали от преследований и иконопочитатели (о еврейской общине в Херсоне свидетельствует и рассматриваемый источник). Херсонские иудеи, несомненно, помогали приезжавшим в город купцам-единоверцам вести их дела. Между тем дела эти были строго запрещены законом на территории империи. Согласно «Прохирону» (сборнику права, составленному при Василии I), «никто из иудеев или эллинов (т. е. язычников. — Г. Л.), или еретиков да не имеет раба-христианина, а если имеет и обрежет его, то раб освобождается, а виновный подлежит каре головой» (гл. XL, § 27). И далее: «Эллин, иудей, самаритянин и всякий, не являющийся православным, не может иметь раба-христианина, а если такое случается, то раб освобождается, а владевший им отдаст 30 литр золота освобожденным» (гл. XL, § |
|
|
