| 6-го декабря архимандрит Палладий скончался внезапно от разрыва сердца в Марселе и погребен в Ницце. Потеря его для Миссии была незаменима. 2-го января 1879 г. Святейшему Синоду благоугодно было назначить меня начальником Пекинской Духовной Миссии, с возведением в сан архимандрита. Для возведения в этот сан я никуда не ездил, а по распоряжению и благословению почившего митрополита Исидора сам возложил на себя знаки, сану этому присвоенные. По вступлении в должность начальника Миссии, во исполнение воли моего почившего предшественника, прежде всего занялся приведением в порядок оставленных им материалов для словаря, написанных на отдельных листах, причем текст китайский и русский были написаны раздельно. Я свел эти тексты вместе и собственноручно, с буквальной точностью, против китайских иероглифов переписал имеющийся в черновиках русский текст, ничего в нем не изменяя и ничем его не добавляя. Эта работа заняла у меня почти целый год времени, и рукопись составилась в тысячу листов. Сделав таким образом всю черновую работу, я не решился приступить к дальнейшему окончанию словаря, сознавая, что для этого слишком недостаточно моих скромных познаний в китайском языке, и упросил взять эту работу лучшего тогда знатока китайского языка, первого драгомана нашей Дипломатической Миссии П.С.Попова, 301 который, глубоко чтя память приснопамятного архимандрита Палладия, изъявил свое согласие и через несколько лет благополучно окончил и издал этот словарь. Затем я обратил внимание на богослужение и проповедь в храме Миссии. Когда я прибыл в Пекин, богослужение в этом храме совершалось всецело на церковнославянском языке и никакой проповеди не было. Я находил такое положение совершенно ненормальным и признавал необходимым для блага паствы и для пользы Миссии установить то и другое на родном пастве китайском языке. Правда, мне говорили, что прежде в Миссии всегда были катехизаторы, которые произносили проповеди при богослужении, но последний катехизатор умер, и не нашлось человека, который бы мог заменить его, и потому проповедь прекратилась. Я поспешил избрать катехизатором Митрофана Цзы (далее у автора Цзи. – Прим, ред.) и должен был для него составить круг церковных поучений на целый год, так как сборники поучений, по которым произносили поучения прежние катехизаторы, все бесследно исчезли и не могли быть нигде найдены. Говорят, что их положили в гроб последнему умершему катехизатору Антонию. |
| Ввиду этого я уже писал Вам, чтобы Вы продавали ненужные церковные здания, а затем и дачу за северными воротами. Бывшую женскую школу сдайте в аренду, если нельзя сдать главного миссийского здания... Бедствуют все Миссии: Пекинская тоже приступила к распродаже кое-какого имущества». Несмотря на все трудности, архиепископ Евсевий просил о. Феодосия не покидать Сеул. Таким образом Миссия фактически была предоставлена самой себе, а покупателей на ее здания не находилось. Позднее иеромонах Феодосий писал, что закрытия Миссии не произошло лишь «только по нравственной поддержке архипастырей Владивостокских, отечески советовавших... держаться до последней крайности». [xvii] В этих условиях Миссии получила материальную поддержку со стороны инославных и иноверных. Так, начальник Англиканской Миссии в Сеуле епископ Марк Троллоп поддерживал Православную Миссию ежемесячными денежными субсидиями по 250-300 йен с июня 1918 по декабрь 1919 гг. (в общей сложности 5100 йен). Проживавший в Иокагаме пионер российской торговли в Корее иудей М.А. Гинсбург также пожертвовал Миссии в конце 1918 г. 10 тыс. рублей (что тогда было эквивалентно 2100 йен) без каких-либо обязательств с ее стороны. Кроме того, по ходатайству Токийского архиепископа Сергия и министра юстиции белого Омского правительства Г.Г. Телберга три-четыре раза небольшую помощь Миссии предоставляло Российское посольство в Токио, продолжавшее работать до признания Японией СССР в 1925 г. [xviii] Несмотря на оказанную помощь, о. Феодосий должен был сдать в аренду под огороды значительную часть земель, что стало основным источником дохода на долгие годы. К счастью для работников Миссии, в их собственности имелось небольшое рисовое поле, что позволило им получать пропитание и часто спасало от голода. Все свободные квартиры также были сданы русским иммигрантам. Бедная корейская паства не в состоянии была материально поддержать Миссию (к тому времени в Приморье, Маньчжурии и Японии проживало около 6 тыс. православных корейцев, в самой Корее — около 600 человек). |
| По решению Синода И. управлял также духовенством и православными приходами Сев. Маньчжурии. Осенью 1903 г. И. проехал вдоль линии КВЖД, совершая богослужения и освящая построенные храмы. В 1904 г., во время русско-японской войны, И. организовал и возглавил братство православной Церкви в Китае. В госпитале при братстве оказывалась помощь не только раненым русским, но и китайцам. Братство выпускало ж. «Известия Братства Православной Церкви в Китае» (позднее журнал переименовали в «Китайский Благовестник»). В связи с оккупацией японцами Юж. Маньчжурии прервалась связь между Пекином и Сев. Маньчжурией, находившиеся там приходы были переданы в подчинение правящего архиерея Владивостокской епархии. Под управлением Пекинской миссии остались лишь подворья в Харбине, Дальнем (ныне Далянь) и на ст. Маньчжурия. Миссия занималась переводческой и издательской деятельностью. Получив признание как один из крупнейших синологов своего времени, И. занимался составлением словарей (в т. ч. ставшего широко известным 2-томного Китайско-рус. словаря) и переводами богослужебной лит-ры (большая часть переводов не была издана, хранилась в архивах миссии и пропала после ее закрытия в 1956). И. переводил богослужебные книги на кит. язык как с церковнославянского, так и с греч. языка, написал на кит. языке ряд брошюр для распространения среди населения («В защиту старого календарного стиля», «О православной пасхалии», «Догмат о Церкви», «О разводе» и др.). И. считал такие брошюры необходимыми для кит. паствы, ставил вопрос об их широком распространении. Открывались новые миссионерские станы, при них организовывались школы и молитвенные дома. Паству в этих станах окормляли выпускники семинарии Пекинской миссии из китайцев, которым было легче проповедовать среди соотечественников. В 1913 г. для подготовки кит. миссионеров и духовенства было основано подворье в Москве. Подворье миссии было и в С.-Петербурге. Особое внимание И. уделял организации в Китае монашеской жизни, не всегда встречая понимание со стороны духовных властей. |
| Идея подготовки переводчиков в стенах Пекинской Духовной Миссии, выдвинутая и частично реализованная А. И. Деспотом-Зеновичем на средства кяхтинского купечества, в 80-х гг. была подхвачена И. Е. Паргачевским, бывшим сельским учителем, нашедшим свое призвание в торгово-предпринимательской деятельности. В качестве доверенного лица Амурской пароходной компании он в 1876 г. совершил выгодную в коммерческом отношении поездку в Шанхай и Ханькоу, доказавшую перспективность морской доставки чая и других китайских товаров на Амур. По самым оптимальным расчетам, эта поездка дала И. Паргачевскому более 30 % прибыли на вложенный капитал 208 . Поселившись впоследствии в Семипалатинске, он летом 1884 г.. приехал в Москву. Остановившись в доме Воейковой (1-го участка Тверской части города), он 9 августа явился в нотариальную контору, чтобы оформить духовное завещание. Назвав, в качестве душеприказчиков кяхтинских купцов И. Ф. Токмакова и Н. Г. Сахарова, Паргачевский в своем завещании предложил на проценты, полученные с его капитала, который останется от будущей продажи его имущества, «посылать в Пекин, и содержать там при духовной миссии одного или двух воспитанников из окончивших курс учения в одном из средних учебных заведений, гражданских и духовных, Восточной Сибири – для основательного изучения китайского языка, как письменного, так и разговорного, с присовокуплением изучения и других нужных языков азиатских и европейских народов». «Китайский язык, – подчеркивал И. Е. Паргачевский, – я ставлю на первом плане, как считающийся при изучении его более трудным. Для молодых русских людей, посвящающих себя на деловое служение отечеству в пределах Китая или на границах его, я почитаю необходимым и знание других языков, как то: татарского, монгольского и из европейских: английского, французского или немецкого» 209 . После смерти И. Е. Паргачевского Симферопольский окружной суд 16 октября 1865 г. уведомил И. Ф. Токмакова (жившего в то время на даче в Ялте) о вступлении его в права распорядителя имущества, оставленного умершим. В соответствии с волей покойного Министерство иностранных дел 26 апреля 1887 г. представило царю доклад с просьбой разрешить Азиатскому департаменту принять деньги, вырученные от продажи, имущества И. Е. Паргачевского в сумме 26 тыс. руб. золотом и 35 300 руб. кредитными билетами (в процентных бумагах номинальной стоимости) 210 . |
| Преосв. Николай остался в Японии; я никогда и ни на минуту не сомневался в том, что он примет именно такое решение, и не верил, когда говорили и писали в восточных газетах, что он на время войны оставляет Японию. Я не верил этому потому, что для него отъезд был бы горше смерти. Мы, выезжая из Кореи, не оставляли никого, и то переживаем тяжелые, грустные и тоскливые минуты, – что же бы чувствовал преосв. Николай, если бы он оставил 30 тысяч им самим рожденных духовных детей?!.. Господь не оставить и нас. Он послал нам испытание. Он же и вознаградит нас сторицею. Мы и теперь – в изгнании – облагодетельствованы: живем в таком же рассаднике православия, в такой же дух. миссии, как и наша, только среди китайцев... Нас весьма удобно и прекрасно устроил у себя заведующий шанхайским отделом православ. миссии в Китае, весьма радушный и гостеприимный хозяин ее о. иером. Симон. Здесь мы с первого же момента почувствовали себя в родной обстановке и в миссионерской атмосфере. Русско-китайская миссия в Шанхае, столице Востока, возникла в недавнее время: сюда решил преосв. Иннокентий, начальник пекинской миссии, перенести главный миссионерский центр пекинской миссии после боксерского разгрома в Пекине в 1900 г., когда погибла вся наша пекинская миссия с обширной и богатой библиотекой. Тогда же преосв. Иннокентий решил найти для миссии место, которое могло бы быть совершенно гарантировано от таких случайностей, и он совершенно справедливо остановился на Шанхае, как на городе интернациональном и имеющем за собою, по крайней мере, 90 шансов за то, что миссия, библиотека и другие ценности ее не могут быть так жестоко истреблены, как в Пекине. Имея в виду эту мысль, преосвященный в то же время не забыл и главную, чисто миссионерскую цель, а потому он постарался приискать место для миссии не в самом городе, а на окраине, поближе к китайским деревням, которые густою каймою окружают Шанхай. От центра города по прекрасной шоссейной дороге езды в экипаже не более получаса. Можно проехать и по железной дороге, ибо мимо миссии проходит железная дорога, и первая от города стация находится близ миссии. |
| О другом труде о. Исаии П. Н. Стремоухов узнал из донесения поверенного в делах Е. К. Бюцова, который 4 января 1870 г. сообщал об издании им краткой грамматики китайского языка – в дополнение к составленному ранее китайско-русскому словарю 202 . Судя по всему, желание составить китайско-русский словарь, предназначенный для развития навыков устного общения, возникло у иеромонаха Исаии в 1865 г., во время следования через Кяхту 203 и Иркутск в европейскую часть России. Тогда ему довелось познакомиться с рукописью аналогичного словаря, составленного Ин. Диановым, служившим переводчиком в Восточной Сибири 204 . О знакомстве с этой рукописью, сохранившейся до наших дней, свидетельствуют многочисленные дополнения в словаре, сделанные рукой Поликина. Среди переводов китайских оригинальных сочинений, выполненных этим ученым-миссионером, можно упомянуть «Дорожник китайского чиновника Юй-цай, веденный им во время переезда из Пекина чрез Губэйкоу по Монголии в царствование императора Канси (в 1690 г.)» 205 . Подготовкой этой рукописи к печати 206 занимался, судя по почерку и примечаниям, В. П. Васильев. Им написана вторая половина работы (стр. 21–42), а также все примечания (в виде 15 сносок к тексту). Заголовок дан В. П. Васильевым, которым оговорена принадлежность перевода иеромонаху Исаие – с указанием места и даты его выполнения (Пекин, 15 октября 1871 г.). После текста перевода, написанного переписчиком на одной половине листа, следует текст в переводе В. П. Васильева, который начинается так: «В губернии Аньхуэй я видел, что для горных полей проводят воду из горных ключей, но так как ключевая вода холодна, то в нее кладут известь. Известь, растворяясь в воде, кипит и своею теплотою согревает ее». Примечания – предельно сжаты. Так, против слова «Бэй-ча» (стр. 19) Васильевым написано в виде сноски: «Название горы, считающейся самой высокой в том крае». Можно полагать, что преподавание китайского языка в Пекинской Духовной Миссии велось на довольно высоком уровне, так как эпизодически присылаемые сюда ученики, по словам Е. К. Бюцова, «в течение двух-трех лет приобретали очень удовлетворительные познания в разговорном и письменном языке». В письме от 24 сентября 1870 г. на имя М. С. Корсакова российский дипломат склонен был даже считать, что таким же образом «могли бы быть подготовлены переводчики для службы в Восточной Сибири, если кто-либо из живущих здесь русских согласился наблюдать за их занятиями». При этом он полагал, что для подготовки хорошего переводчика для официальных сношений требуется гораздо больше времени, чем необходимо для приобретения только навыков в разговорном языке. «Даже после многолетних трудов, – подчеркивал Е. К. Бюцов, – иностранец редко доходит до того, что он в состоянии вести переписку по-китайски без помощи туземного секретаря; даже самые лучшие драгоманы иностранных миссий в Пекине не могут обходиться без такой помощи» 207 . |
| Однако о своем открытии отец Аввакум и не думал объявлять; приоритет русского востоковеда был закреплен только после оглашения этого факта в 1846 году членом Русского Географического Общества В. В. Григорьевым. Каково же было место отца Аввакума в истории отечественного китаеведения? Предоставим слово его биографу — доценту СПбДА И. П. Соколову. «Конечно, дело специалиста судить о том, каковы достоинства и недостатки ученых работ отца Аввакума, печатных и рукописных, и какое место занимает он среди русских ориенталистов-синологов. Из отзывов о нем лиц компетентных мы можем, однако, заключить, что отец Аввакум превосходил своих предшественников-синологов (которые почти все были из членов Пекинской духовной миссии) и широтою своих знаний, и большей научностью своих приемов. Он знал, как сказано уже, (кроме новых европейских) пять восточных языков с их палеографией и литературой, тогда как самый знаменитый из его предшественников отец Иакинф в совершенстве владел только одним китайским языком. Первые русские синологи, образовываясь почти исключительно в Пекине, невольно подчинялись “влиянию духа китайского” и обнаруживали недостаток критического отношения к материалу, составляющего необходимое свойство истинной науки. Широкая ученость и природные дарования отца Аввакума вместе с возможностью для него пользоваться трудами предшественников, прокладывавших дорогу для позднейших исследователей, предохранили его от подобной односторонности. По замечанию известного ориенталиста и археолога П. С. Савельева, он “прилагает к изучению Китая уже европейское воззрение” 46 . В этом отношении отец Аввакум является в известной мере предшественником новой школы русских синологов с такими ее представителями, как гг. Васильев и Георгиевский» 47 . В последние 5 лет своего пребывания во главе 11-й Пекинской миссии отец Аввакум должен был исполнять и дипломатические обязанности — посредничество при переговорах с китайскими чиновниками, перевод на китайский язык официальных бумаг, сбор сведений о китайских властях, их действиях и намерениях. Переводы разных бумаг отнимали у него немало времени. Отец Аввакум был не только переводчиком в собственном смысле слова, но и советником при переговорах, знавшим характер и нравы китайцев. Во главе миссии отец Аввакум оставался до самого конца своего 10-летнего пребывания в Пекине, — до 1840 года. Снова в Петербурге (1841–1853) |
| В 1868 г. осуществилось давнее желание руководства Восточного факультета Санкт-Петербургского университета иметь особого преподавателя маньчжурского языка. По представлению В. П. Васильева на эту должность был избран драгоман Министерства иностранных дел И. И. Захаров, бывший ученик 12-й Пекинской Духовной Миссии. В Пекине он занимался преимущественно маньчжурским языком, но хорошо овладел и китайским. Тогда же он начал составление маньчжурско-русского словаря, работа над которым длилась более 20 лет. Говоря о практической значимости словаря, В. П. Васильев и И. П. Минаев указывали: «Словарь г. Захарова доступен всем, потому что в нем к маньчжурскому тексту присоединено и русское чтение; он превосходит упомянутые выше лексиконы (словари Амио и Габаленца – Т. П.) своею полнотой, и можно поручиться, что в нем не пропущено ни одно маньчжурское слово, ни одно его разнообразное значение со всеми оттенками. Определение слов отличается особенною точностью и в нужных случаях сопровождается подробным описанием неизвестного предмета или объяснениями, относящимися к истории, обычаям и нравам народа. Это последнее обстоятельство делает его драгоценным сокровищем не для одного лингвиста, но и для этнографа и археолога» 333 . Словарь составлен на основе большого количества китайско-маньчжурских словарей, росписи текстов и с учетом лексикографических работ Г. М. Розова и В. П. Васильева. Материал расположен по двенадцати разрядам маньчжурского алфавита. Словарь до сих пор является незаменимым пособием при чтении различных маньчжурских текстов и изучении маньчжурского языка. За эту работу Русское Географическое общество наградило И. И. Захарова высшей наградой общества – Константиновской медалью, оценив словарь следующим образом: «обширный многолетний труд г. Захарова составляет явление первостепенной важности для практического и научного знакомства с маньчжурским языком, а также для изучения народного быта Маньчжурии, что он положительно оставляет за собою все иностранные попытки на этом поприще, несомненно приводит к новым и важным научным результатам и тем приносит высокую честь русской науке» 334 . |
| Святейшему Патриарху Алексею Московскому и всея России Доклад Ваше Святейшество, Всемилостивейший Архипастырь и Святейший Отец. С чувством сыновней преданности подтверждаю получение письма Вашего Святейшества от 21 октября 1946 года и Патриаршего указа 1424 от 22 октября того же года. Вседушевно приношу мою искреннюю благодарность за то доверие, которым Вы, Ваше Святейшество, и Священный Синод облекли мое недостоинство, утвердив все наши мероприятия по благоустроению Русской Православной Церкви здесь, на Дальнем Востоке. 1 . Утверждение Пекинской епархии и ее Шанхайского викариатства в составе Восточно-Азиатского Экзархата, безусловно, будет иметь большое значение и окажет весьма благотворное влияние на укрепление и утверждение Русской Православной Церкви в Китае. Со дня отъезда владыки Елевферия я стремлюсь побывать в Пекине и в Шанхае, но, к великому сожалению, бушующая гражданская война в Китае 146 до сих пор не позволяет привести мое намерение в исполнение. Надо надеяться, что недалек уже тот день, когда и в нашем крае наступит вожделенный мир и прекратится в Китае братоубийственная война, и тогда можно будет во всем объеме приступить к созидательной работе по благоустроению церковно-общественной жизни Восточно-Азиатского Экзархата. 2 . В отношении работы по внутренней Миссии мною было подробно освещено в докладе от 14 ноября с. г., из которого видно, что в настоящее время в этом отношении у нас все обстоит, благодарение Богу, пока благополучно. Всевозможные сектантские измышления находили в свое время себе здесь почву при наличии большой материальной поддержки иностранного капитала, а сейчас, при отсутствии таковой, для сектантов в Маньчжурии наступил естественный конец. Кроме того, пользуясь авторитетом Вашего Святейшества, мы, в свою очередь, всегда находимся на страже и своевременно принимаем возможные меры на случай возрождения сектантской пропаганды. 3 . По обстоятельствам времени и существующего политического положения в Маньчжурии бывшее подворье Пекинской миссии в Харбине мы не считаем более подворьем, а просто – обыкновенным приходским храмом, главным образом из-за порядка регистрации. Дело в том, что нами в настоящее время проводится большая и ответственная работа по перерегистрации всего церковного имущества на имя Московской Патриархии во избежание всяких случайностей, и дабы не произошло подобного, что случилось в Шанхае. Для этой же цели нами предприняты шаги по утверждению, согласно соответствующих здесь законов, за Восточно-Азиатским Экзархатом Московской Патриархии прав юридического лица. В этом отношении большую помощь оказывает нам Начальник Китайской духовной миссии в Фудзядяне протоиерей Даниил Хэ. |
| Но необходимо было упрочить положение и дать православной пастве прочную организацию и юридическое право на существование. Отец Максим «через посольских людей стал усиленно хлопотать перед русским правительством об учреждении в Пекине миссии. Этим делом особенно заинтересовался Петр Великий. При полном сочувствии и поддержке в этом отношении со стороны Православной Церкви он постарался обеспечить на будущее время положение православных ленников в Китае. Указом от 18 июня 1700 года российский император Петр I составляет специальную миссию для работы в Пекине. После долгих переговоров с Пекинским правительством только в 1715 году прибыла в Пекин первая миссия. Ее составили: архим. Илларион Лежайский, священник, диакон, семь церковников учеников» . Русское правительство выделило финансовое содержание, а китайское – назначило жалование и хлебное довольствие, отвело казенное помещение и зачислило членов миссии в высшее сословие государства. Миссия деятельно принялась выполнять возложенные на нее задачи. Первыми успехами миссия обязана своему начальнику. По характеру он заслужил уважение не только от своих пасомых, но даже от богдыхана, который каждый месяц присылал своего человека справляться о его здоровье и о нуждах миссии. После смерти архим. Иллариона в 1718 году ему на замену русское правительство послало Иннокентия (Кульчицкого), впоследствии Иркутского святителя. Но иезуиты, опасаясь потери влияния в Китае, употребили все меры к тому, чтобы воспрепятствовать учреждению в Пекине православной архиерейской кафедры. Святителя не пустили в Китай, что играло на руку западным миссионерам. Главой миссии был назначен архимандрит Антоний (Платковский). К несчастью для миссии, умер богдыхан, а его преемник не был расположен к христианству. И китайское правительство издало указ, запрещавший китайцам менять веру на христианскую. В ходе дипломатических переговоров Цинское и русское правительство договорились о некоторых послаблениях для православных Китая. В 1727 году в Кяхте был заключен договор, обеспечивавший юридическое основание деятельности Духовной миссии. Теперь в миссии дозволялось работать восьми миссионерам, половина из которых могли носить духовный сан, а остальные должны были быть светскими исследователями. Маньчжурское правительство обещало давать им содержание и взять под свою защиту отправление в Пекине обрядов Православной Церкви. |
|
|
