| Корчи, пришедши, говорил (Темучжиню): «Наш мудрый и могущественный предок Бодуанчар, от взятой им супруги, имел двух единоутробных сыновей; то были предки Чжамухи и наш 185 ; поэтому, нам не следовало бы отделяться от Чжамухи; но, по откровению духа 186 , я видел белесоватую дойную корову, которая, пришедши к Чжамухе и бодая кругом юрты и кибитки, сломала себе один рог; эта корова, роя землю пред Чжамухой, и мыча, говорила: «Чжамуха! отдай мой рог». Потом один безрогий и сильный бык, вез колья 187 от большой юрты по дороге, которой ехала кибитка Темучжиня, он шел и, мыча, говорил: «Небо 188 присудило 189 господином царства быть Темучжиню, я везу к нему царство». Вот, что дух открыл мне и представил очам моим; а я открываю это тебе Темучжинь! Если ты сделаешься господином царства, то чем, за то, порадуешь 190 меня?» Темучжинь отвечал: «Если я действительно буду им (господином царства), то сделаю тебя темником 191 ». Корчи сказал: «Я высказал тебе много важного: если ты дашь мне только темника, то что это за радость? Ты дай мне темника, да позволь мне выбрать в царстве тридцать прекрасных девиц в жены, кроме того, что бы я ни сказал тебе, ты слушайся меня 192 ». Потом пришли из рода Гэнигэсы: Хунань, и другие; равно, Даритай отчигинь; из рода Чжадара: Мулхалху, и люди рода Сахаит; из рода Чжурки: Сорхатучжурки, с детьми своими. Сачабеки 193 и Дайчу; сын Некуньтайцзы, Хучарбеки, и сын Хутулахаханя, Алтаньотчигинь; все они, с целыми становищами, отделились от Чжамухи и присоединились к Темучжиню, когда он стоял станом у речки Кимурха, в урочище Аитхарахана. Поднявшись с сего места, он дошел до урочища Гурелгу, к реке Сангур и остановился в Урочище Харачжуругэ, у озера Коконаур. Алтан, Хучар и Сачабеки, посоветовавшись целым обществом, объявили Темучжиню: «Мы хотим провозгласить тебя царем 194 . Когда ты будешь царем, то в битвах со многочисленными врагами, мы будем передовыми, и, если полоним прекрасных девиц и жен, да добрых коней, то будем отдавать их тебе. В облавах на зверей, мы будем выступать прежде других и, пойманных (нами) зверей, будем отдавать тебе. Если мы, в ратных боях, преступим твои приказы, или, в спокойное время, повредим делам твоим, то ты отними у нас жен и имущество, и покинь нас в безлюдных пустынях». |
| После того, в год курицы 237 , улусы: Хатагинь и другие, в числе 11 238 , собрались в урочище Алхуйбулаа и, по совещании, решились провозгласить Чжамуху главой 239 . Тогда они, убив лошадь и произнесши клятву, отправились вниз по реке Эргуне 240 , и у острова реки Каньмурянь 241 , провозгласили Чжамуху царем и намеревались идти войной на Чингиса и Ван ханя. Один человек из рода Хоролас, по имени Хоридай, прибыл в урочище Гулялгу и уведомил о том Чингиса. Чингис отправил человека известить Ван ханя, вследствие чего, Ван хань, собрав войско, пришел с ним к Чингису. Ван хань и Чингис, соединившись, отправились вниз по реке Кэрулянь, навстречу Чжамухе. Чингис отправил передовыми Алтаня и других двоих 242 , а Ван хань – Санкуня 243 , тоже с двумя товарищами; эти передовые отрядили от себя дозорных, в места: Энегяньгуйлету, Чэксале 244 и Чихурху, для дозора. Когда Алтань доехал до урочища Укитъя 245 , приехал к нему дозорный с Чихурху, с известием, что неприятели приближаются. Алтан, с товарищами, тотчас отправился вперед, для разведывания, и на дороге повстречался с четырьмя передовыми Чжамухи, Аучубаатуром и другими; переговорив между собой 246 и видя, что уже поздно, они возвратились на ночлег в главный лагерь. На следующий день, войско Чингиса сошлось с войском Чжамухи и вступило в бой в урочище Коитянь. Во время построения рядов, в войске Чжамухи, Буирух и Худуха, чарами своими навели ветер и дождь, чтобы по ветру и дождю ударить на Чингиса; но, вопреки их ожиданию, ветер и дождь обратились против них самих; воздух стемнел и ратники Чжамухи, не будучи в состоянии двинуться вперед, попадали в ров. Чжамуха и другие сказали: «Небо не покровительствует нам; оттого и вышло так». Вслед за тем, войско его рассеялось; Найман и другие роды, в числе 11, возвратились в свои улусы. Чжамуха, захватив народ, провозгласивший его царем, отправился в обратный путь, вниз по течению реки Эргуне; Ван хань пустился преследовать его, а Чингис – Аучубаатура, рода Дайичиут. Аучубаатур, прибывши в свой улус, поднял весь народ, переплыл реку Онань и здесь выстроил свое войско, в ожидании Чингиса, чтобы сразиться с ним. Чингис, тотчас по прибытии, вступил в битву и сделал несколько схваток; к вечеру обе стороны остановились на ночлег, одна против другой, на самом месте битвы. |
| е. восточная столица Гиньцев, бывшая в Маньчжурии, в городе Ляо ян. 558 Шесть ночей: в рукописном экземпляре сказано только: переночевав; т. е., проведши не шесть ночей, а одну. 561 Хашинь: это Сися. См. подробности в Сисяшуши, которая описывает вторжения (вероятно, частные) Монголов в Сися, под годами 1205, 1206, 1207, 1208, 1209, и 1210; под другими годами также есть общие известия о войнах Чингисхана. 562 Надобно думать, что об этом посольстве Чингисхана к Сунам сохранилось сказание в Цзянь янь и лай чао е цза цзи: «В 7 год правления Цзядин (1214), в 1-ую луну 9-го числа, ночью, в 3-ю стражу, в Бочжоуском Чжун лисяне, на северном берегу реки Хуай, в местечке Ву вэй пу появились три всадника; они переправились через реку с границы (Сунов) и направлялись на юг. Дозорный спросил их: зачем они приехали? Они вынули сумку с письмом и рисованную на шелковой ткани карту, и сказали: «Даданьский Ван цзы (князь, владетель) Чингисы послал нас предложить (Сунам) земли и просить (вспомогательного) войска». На другой день, дозорный начальник, узнав о том, послал несколько человек, с таким ответом, что начальник округа теперь при дворе, и что он, не получив разрешения от своего государя, не смеет принять их; вместе с тем, он приказал отправить их (обратно). На следующий день, он встретил их на горе Мяо ган, и тотчас переправил их через реку, на плоту. С прекращением сообщений (по времени года, или от внутренних беспорядков), не имея возможности возвратиться (на север), они скрывались на озере Болуху, в уезде Хун сянь; потом, на третий день, начальник уезда послал людей изловить их и отправил их в Сычжоу (дальнейших известий о судьбе их нет). Говорят, что один из них был Даданьский переводчик, другой – пленный Гинец, третий – северный Китаец. Когда Дада осаждали Пекин и не могли взять его, то послали особый отряд в Шаньдун; достигши Цзинань, они командировали 37 всадников, для сопровождения трех человек; потом еще послали 300 солдат; эти посланцы проехали Вэй-чжоу, где, захватив суда, переправились через Желтую Реку, и потом поехали на запад к Бочжоу, где и получили отказ. |
| 252 У Вгд. полнее и, несколько, иначе: «Тоже (поддались) многие Кэреи Тумянь тубегань, Олуань и Дунха». Эти роды принадлежали Ван ханю. 253 Гурхан: не собственное имя, а титул. Это название будет встречаться и после, в смысле владетельного лица. Известно, что Тамерлан величал себя Гурханом, а в Китайской истории (династии Мин, в отделении Сыи) сообщается, на основании слухов, что Тамерлан считал себя фума, зятем, или свойственником Китайского двора. Основываясь на этом, Клапрот заключил, что Гурхан есть не что иное, как фума. Действительно, в тоническом тексте Ючмш., как видно по выписке Вгд., которая будет приведена в своем месте, зятья Чингисханова дома называются общим именем Гулегянь (Гурегянь) что довольно близко к слову Гурхан; это могут решить Монголисты. Гурханы Уйгурский и Харакитайский могли носить это название, имея родственные связи с Китайским двором. Надобно заметить, что в Китае родство с царствующим домом – двоякое: фума, зять, и го цзю, тот, из дома которого берут девиц в замужество для государя (тесть). В Монголии такого различия, в строгом смысле, не было; род Хунгира доставлял девиц в дом Чингисхана и брал из него к себе жен. Был ли дядя Ван ханя – фумою Китайского двора, на это нет указаний. 254 Хашин: название, переделанное Монголами из Хэ си. Хэ си, называемое иначе – Си ся, было Тангутское владение, в северо-западной части Китая. Хэ си – значит «запад реки»; так называлось Си ся потому, что лежало на запад от поворота Желтой Реки на север. Си ся, западное ся, иначе – Да ся, или великое ся, было названием, более употребительным в Китае; владетели этой страны назвали свое владение Ся, в воспоминание древнего государя Юй, который, по преданию, много трудился в этой стране над проведением Желтой Реки и основал династию Ся. Владетели Си ся были из племени Дан хян, из этого слова, вероятно, и образовалось племенное название Тангу, во множественном числе Тангут. Страна заселена была, преимущественно, Китайцами, и частью, Уйгурами и родами Фань, которых надобно отличать от Дан хян, господствовавшего народа. |
| Бодуаньчар, следуя за братом, и похлестывая лошадь, сказал: «Хорошо, когда на теле человека есть голова, а на платье – воротник». Брат ничего не отвечал ему. Бодуаньчар еще раза два повторил те же самые слова. Тогда только брат спросил его: «Ты два, или три раза повторяешь одно и то же; что ты хочешь сказать этим?» Бодуаньчар отвечал: «У тех людей, что на берегу реки Тунгели, нет головы, которая правила бы ими; у них большой и малый равны; легко прибрать их. Нам овладеть бы ими». Брат его сказал: «Коли так, то, приехав домой, посоветуемся с братьями, а потом приедем овладеть тем народом». Приехав домой, братья посоветовались. Бодуаньчару они велели быть передовым. Бодуаньчар, будучи передовым, доехал до того народа; захватив одну беременную женщину, он спросил ее: «Ты из какого рода?» Женщина отвечала: «Я из рода Чжарчиут, Аданханьурянхачжинь» 47 . Пятеро братьев овладели тем народом и возвратились с ним. Посему у них был и скот 48 , и прислужники на обедах. Ту беременную женщину Бодуаньчар сделал своей женой. Она родила сына, по имени Чжачжирадай, который был предком рода Чжадара. У Чжачжирадая был сын Тугуудай; у Тугуудая – сын Бурибулчиру; у Бурибулчиру – сын Харахадаан; сын Харахадаана был Чжамуха 49 , составивший род Джадалань. От Бодуаньчара та жена его родила еще одного сына, по имени Бааридай, который был предком рода Баалинь. У Бааридая был сын Чидухулбоко; Чидухулбоко имел много жен и от них – много детей, отчего и составился род Меняньбаалин. Белгунэтай составил род Белгунэт; Бугунэтай – род Бугунэут; Бухухатаги – род Хатагин; Бухатусалчжи – род Салчжиут, а Бодуаньчар – род Борчжигинь 50 . Бодуаньчар взял себе еще другую жену и прижил с нею сына, поо имени Бариньшииратухабичи. За матерью оэтого Хабичи последовала одна женщина, которая сделалась побочной женой Бодуаньчара и родила сына по имени Чжаоуредай. При жйзни своей, Бодуаньчар сделал его законным сыном и позволил ему участвовать в жертвоприношениях 51 . Когда же Бодуаньчар помер, то Бариньшииратухабичи не стал обращаться с Чжаоуредаем по-братски, и говорил: «В наш дом часто приходил человек из рода Аданхаурянхадай 52 ; может быть, что от него он прижит». Поэтому, во время жертвоприношения, он изгнал Чжаоуредая, который, впоследствии, составил род Чжаоуреит. |
| Когда Чингис стоял у озера Балчжуна, брат его Хасар, бросив свою жену и трех сыновей: Егу, Есунгэ и Туху у Ван ханя, сам, без всего, с несколькими товарищами, бежал оттуда и искал Чингиса; он достиг горы Хараунь, но нигде по хребту не видел его; провиант у него вышел и он питался сырой коровьей кожей и жилами; так прибыл он к озеру Балчжуна, где и свиделся со своим братом Чингисом, который обрадовался ему. Посоветовавшись между собою, они послали Халиутара, из рода Чжаоредай и Чаурханя, из рода Урянхадай, от имени Хасара, к Ван ханю, с такими словами: «Я нигде не видел тени моего брата; исходил дороги и не нашел его; звал его, но он не слышал меня. Ночью я сплю, смотря на звезды, и головой на земле. Моя жена и дети теперь у тебя, отец царь! Если ты пришлешь ко мне доверенного человека, то я приду к тебе». Чингис потом сказал посланцам: «Вы ступайте, а мы тотчас поднимемся с места; когда воротитесь, то приезжайте на реку Кэрулянь, в урочище Архалгоуги». Условившись, таким образом, Чингис велел Чжурчэдаю и Архаю быть передовыми и перекочевал с Хасаром в урочище Архалгоуги, что у реки Кэрулянь 348 . Халиутар и Чахурхань, прибыв к Ван ханю, передали ему вышесказанные слова. Ван хань в это время только что поставил золотой шатер 349 и устроил пиршество. Выслушав Халиутара, он сказал: «Если действительно так, то пусть Хасар приедет». И затем послал с Халиутаром и его товарищем одного из вернейших людей своих, Итургяня. Приближаясь к условленному месту, Итургянь издали заметил весьма много признаков 350 становищ, поворотил назад и поскакал; Халиутар, у которого конь был бойче, обогнал его, но, не смея схватить, загородил ему спереди дорогу; а Чахурхань, сидевший на тяжелой лошади, прицелившись сзади, с того места, откуда могла долететь стрела, вонзил стрелу в крестец лошади Итургяня; лошадь осела; тогда они схватили Итургяня и привели его к Чингису, а Чингис отправил его к Хасару, приказав убить Итургяня. Халиутар и Чахурхань донесли Чингису: «Ван хань не принимает мер осторожности; теперь он поставил золотой шатер и устроил званый пир; поедем день и ночь, и нападем на него врасплох». |
| Потом Аланьхоа, наставляя детей, говорила им: «Все вы, пятеро, рождены из моей утробы. Если вы, подобно этим пяти стрелам, будете идти порознь, то всякому легко будет сломать вас; а, если будете жить единодушно, то будете подобно этим пяти стрелам, связанным вместе; другим легко ли будет сломить вас?» Впоследствии, мать их, Аланьхоа, скончалась. По смерти матери Аланьхоа, четыре брата: Белгунэтай, Бугунэтай, Бухухатаги и Бухатусалчжи, разделили между собою имущество, принадлежавшее пяти братьям вместе, и, считая Бодуаньчара глупым и слабым, поступили с ним не по-братски и не уделили ему ничего из имения. Бодуаньчар, видя, что старшие братья поступают с ним не по-братски, сказал: «Для чего мне жить здесь? Уйду отсюда; умру, так умру; останусь жив, так буду жить». Вследствие сего, он сел на сивую лошадь, с потертой спиной и с голым паршивым хвостом, и поехал по течению реки Онань, приехав в урочище Балчжуньала, он построил здесь для себя шалаш и поселился. Проживая, таким образом, Бодуаньчар увидел однажды молодого кречета, который поймал тетерева; он придумал хитрость: вырвав из хвоста лошади несколько волос, сделал из них силки; поймал ими кречета и вскормил его, Бодуаньчар, не имея что есть, стрелял зверей, когда волки окружали их у горных утесов 44 , или подбирал остатки от съеденного волками, и тем кормил себя и кречета. Так прожил он зиму. С наступлением весны, налетели гуси и утки. Бодуаньчар морил кречета голодом, потом пускал его на лет и добывал много гусей и уток; чего не съедал, то вешал на сухие деревья, где оно и гнило 45 . За горою, называемою Дуилянь, жил народ, перекочевывавший по берегу реки Тунгэли; Бодуаньчар, охотясь с кречетом, каждый день доходил до жилища этого народа напиться кобыльего молока, а вечером возвращался на ночлег в свой шалаш. Те люди просили у Бодуаньчара его кречета; но Бодуаньчар не отдавал его; между тем, ни та, ни другая сторона, не спрашивали друг у друга ни об имени, ни о прозванье, и так проживали. Впоследствии, старший брат Бодуаньчара, Бухухатаги, отправился искать его вниз по реке Онань; достигши берега реки Тунгэли, он встретился с тем народом и спросил: «Не был ли здесь такой-то человек, верхом на такой-то лошади»? Народ отвечал: «Есть такой человек, с такой лошадью, как ты спрашиваешь; у него есть еще кречет, с которым он охотится; днем он приходит к нам сюда пить кобылье молоко; а где проводит ночь – не знаем; только, когда подует северо-западный ветер, сюда несутся перья и пух гусей и ток, словно снег 46 ; должно быть, он и живет в той стороне. Теперь настоящая пора, когда он приходит сюда каждый день; ты обожди немного». Несколько времени спустя, завидели приближавшегося к ним человека; действительно, то был Бодуаньчар. Брат, узнав его, взял его с собой и отправился обратно. |
| Если мы снова вступим с ними в битву и потеряем сражение, то войска могут разбежаться. Лучше покориться царю Дада; пусть он уведет свое войско, когда он уведет его, тогда мы снова подумаем. Притом, слышно, что в войсках Дада, по непривычке их к здешнему климату, открылась заразительная болезнь. Теперь, отдай царю Дада свою дочь, золота, серебра и тканей, и посмотри, согласится ли он, или нет». Гиньский государь сказал: «Ван гин говорит правду». Поэтому, он покорился Чингису и отправил к нему с Ван гином царевну, да золота, серебра и тканей. Вслед за тем, осаждавшие город войска, отступили. Ван гин лично проводил Чингиса до горной губы, что между Мочжоу и Фучжоу, и, простившись с ним, оттоле вернулся. Ратники увязали золото, серебро и другие вещи в крепкие ткани и, с усилием навьючивши их, уехали. Оттоле, Чингис пошел войной на владение Хашинь 561 . Владетель его, Бурхань, покорился и, представив Чингису дочь свою, по имени Чахади, говорил: «Слыша о славе твоей, царь, мы еще прежде убоялись. Теперь, мы будем тебе правою рукою и поусердствуем. Мы, собственно, народ оседлый, живущий в городах; потому, в случае немедленного похода, мы не можем прибыть скоро. Если же будет твоя милость к нам, то мы будем постоянно представлять тебе в дань произведения нашей страны: верблюдов, шерстяные ткани и кречетов». Вслед за тем, собрав у своего народа верблюдов столько, что нельзя было гнать их прямо, он доставил их к Чингису. В этот поход, Чингис, покорив Гиньского государя, добыл множество кусков тканей; а, по покорении владетеля Хашинь, приобрел множество верблюдов. Потом, он возвратился до Саарикээр и там остановился лагерем. После того, Чингис отправил Чжубханя с товарищами, послом к Сунам, для заключения с ними дружбы; но Гиньцы воспрепятствовали тому 562 . Тогда Чингис, в год пса 563 , снова пошел войной на Гиньское царство. Чингис сам решился взять Тунгуань, а Чжэбе велел напасть на Цзюйюн гуань. Гиньский государь, узнав о том, приказал Ире и другим двум военачальникам, занять крепость 564 , а отряду Хулааньдегэле 565 быть авангардом и охранять ее 566 . |
| Все они не имеют горных скатов и как будто явились на равнине нечаянно; равнина совершенно другой почвы и у подошвы их не возвышается; на ней нет и камней из рода тех, которые составляют массу этих гор. – Невдалеке от станции на юго-запад устроена кумирня, называемая Раши-самбала; она помещается в четырёхсторонней юрте, с четырёхстороннею же крышей; около неё четыре простых юрты. По рассказам станционных, при кумирне считается 72 ламы, с одним даламой, или настоятелем, и двумя гэсгуями, или благочинными. Со станции нас повезли ламы. Сначала мы ехали по почве довольно ровной и твёрдой, пересекаемой полосами белой дресвы и мелкой дересу; потом через несколько кочковатых увалов поднялись на высокую долину, где снова начались холмы; переехав через ложе, проходящее по полосе дересу, мы продолжали жали путь по здешним возвышенным лощинам. Солнце склонялось уже къ западу. В это время застигла нас туча пыли; она поднялась на западе; жёлтой полосой, закрыла солнце и медленно подвигалась вперёд, вбирая в себя подиимавшиеся с почвы новые облака пыли; в воздухе было тихо, как перед грозой; наконец этот туман окружил нас со всех сторон и в то же время подул холодный ветер; сквозь сумерки и туман едва можно было видеть окрестные холмы, между которыми мы пробирались; под конец мы заметили два холма, стоявшие по обеим сторонам дороги; то были ворота, которыми мы выехали из извилистой системы здешних холмов; впереди открылась ровная даль; песчаная почва усеяна кучами дересу и харганой; дорога шла по кочкам. К станции Толи-булак мы прибыли ночью. 19-го мая Утро туманное; вчерашнее облако ещё не совсем пронеслось. Станция расположена на ровном месте, невдалеке на запад от цепи низких холмов; вблизи по зелёному ложу протекает ручей на С.-С.-З.; далее множество могильных насыпей и два кургана с остатками на верху глиняных стенок; в курганах были печи для выделки и высушки кирпича и кровельной черепицы, при постройке ближней кумирни. Эта кумирня рядом со станцией и называется по-китайски: Цы инь сы, т. |
| Во внутреннюю Монголию ведут пять путей для сообщения со всеми знамёнами; именно: через Си-фынь коу, Гу-бэй коу, Ду-ши коу, Чжан-цзя коу и Ша-ху коу. Что касается до внешней Монголии, то станции начинаются с алтайских станиц и проходят все караулы. Дороги во внутреннюю Монголию удобны для торговых сношений и изобилуют травой и водой. Учреждение военных станций началось со времени похода Канси против Чжунгаров, продолжалось при Цянъ-лун’е, во время войны в Или, а приведено к концу с учреждением пограничного помощника главнокомандующему, управляющего левым крылом. Эти станции начинаются за Великой стеной, в Чахарах, идут сначала на север, потом на северо-запад, наконец на запад и оканчиваются в Улясутай; всего 48 станций. Этим путём переписываются между собой пограничный помощник главнокомандующего и чахарский Дутун (Гусай-амбань). Бумаги от Чжэбцзунь-дамбы (ургинского хутухты) и от четырёх халхаских ханов в Палату Внешних Сношений и те, которые идут из Палаты к хутухте и ханам, отправляются с станционными чиновниками; по сему и отправляются в Монголию на почтовую службу чиновники, за преступления заслужившие ссылку; но чиновники эти, страшась холода и путевых лишений, нанимают вместо себя монголов. Кроме того есть еще отдельные пути сообщений в четырёх аймаках; но станции содержат сами халхасцы; по этим станциям проезжают посланцы от Пекинского Двора с дипломами на достоинства хана, князя и т. п., жалованьем и жертвенными вещами; в таких случаях местные князья, бэйлы и др. приготовляют людей, рабочий скот и пищу и ждут посланца на станции днём и ночью; по проезде же его станции снимаются. Впрочем эти временные станки не включаются в число казённых. – Станции так важны, что Хубилай, государь Юанъ’ской династии, ставил их учреждение наравне с покорением Цзинъского государства». 5-го мая Рано утром к нам на двор ввезено было до десяти длинных двухколёсных телег, для нагрузки на них наших тяжестей. Лошади наняты были на казённый счёт. Для наших повозок мы запаслись монгольской упряжью. |
|
|
