| Чингис говорил еще: «Телохранитель моей охранной стражи Саньбань выше внешних 495 тысячников; домашние их выше внешних сотников и десятников. Если внешний тысячник, считая себя равным Саньбаню охранной стражи, заспорит и будет драться с ним, то подвергается наказанию». Чингис говорил еще начальникам очередей: «Саньбань из стрелков и повара, вступая на дежурство, днем занимаются своим делом, а с захождением солнца, выходят и ночуют вне, отдав ночной страже: стрелки – свои луки и стрелы, повара – свою посуду. На другой день, когда подадут теплую воду, все входят и по-прежнему занимаются своим. Когда смеркнется, ночная стража должна брать под арест людей, которые в это время будут ходить кругом ставки, или взад и вперед, и допрашивать их на следующий день. При смене ночной стражи, новый караул предъявляет марки и потом уже допускается. Ночная стража, ночью обходит ставку, и стоит у дверей. Если кто-либо ночью войдет, тому должны разбить голову и рубить плечо. Кто придет по спешному делу, тот должен наперед видеться с ночной стражей, с ней вместе войти в ставку и потом говорить. Не позволяется никому ни ходить, ни сидеть перед ночной стражей и между нею. Никто, также, не должен спрашивать о числе и дне стражи; кто станет спрашивать, у того взять оседланную лошадь и платье». Перед сим, один из верных людей, Элжигидай, вошел в среду ночной стражи и был ею взят под арест. Чингис сказал: «Вы, телохранители ночной стражи 496 , для спокойствия моего тела и души, оберегали кругом мою ставку, в ночи дождливые и снежные, равно, как и в ясные ночи тревог и битв с врагами. Ни в каком важном случае вы не были ленивы и небрежны. Через то, я и достиг великого сана. Теперь, я назову эту благовещую и верную ночную стражу, старой ночной стражей, семьдесят Саньбань, вступавших в очередь под начальством Огэлечэрби, назову великими Саньбань; храбрых Архайхасара назову старыми храбрыми; стрелков Есуньтеэ и других, великими стрелками. Выбранные из 95 тысяч, составляют мою ближайшую охранную стражу. Завещаю моим потомкам смотреть на этих телохранителей, как на памятник обо мне, тщательно заботиться о них, не возбуждать в них неудовольствия и считать их благодетельными духами» 497 . |
| Чингис, по прибытии к крепости, увидев, что все войско Гиньцев пришло, вступил с ними в бой; Гиньские войска несколько отступили; тогда Толуй и Чугу, с флангов вторглись в ряды неприятелей; Гиньский полк Хулааньдегэле и войско Ире были совершенно разбиты; трупы убитых покрыли все поле. Гиньский государь, получив о том известие, перенес столицу в Бяньлян. Остальные ратники Гиньцев, в крепости, томимые голодом, ели друг друга. Чингис возвратился 567 и наградил Толуя и Чугу за их доблести. Когда Чингис прибыл в Бэйтинское место Шилакээр 568 , Чжэбе уже взял Цзюйюн гуань и привел сюда свои войска, и соединился. Гиньский государь, перенося столицу, оставил в Янцзине наместником вельможу своего, Хада. Чингис отправил Вангура и других двух в эту столицу, чтобы отобрать кладовые и сосчитать, хранившееся в них, золото и ткани. Гиньский Хада поднес им золота и тканей; Шигихутуху сказал: «В прежнее время, золото и ткани средней столицы принадлежали Гиньскому государю; а теперь они принадлежат Чингису; как же можно самовольно брать их». – Поэтому, он отверг подарок; но Вангур и Архай Хасар приняли. Когда они, окончив дело, возвратились, Чингис спросил их: «Приняли ли вы, поднесенное вам?» Шигихутуху рассказал то, что он говорил. Чингис сделал выговор 569 Вангуру и Архайхасару, а Шигихутуху наградил и сказал ему: «Будь у меня очами и ушами». Гиньский государь, прибывши в Бяньлян, покорно подчинился Чингису и Чингис принял сына его Тэнхэри, с сотней человек, к себе на службу. Чингис от Бэйпина отправился обратно через Цзюйюнгуань, а Хасару приказал, с ратью правой руки, идти по поморью, чрез Данин, и пройти через Нюйчжинь 570 . Если они покорятся, то он должен был следовать через, находящиеся у них, пограничные области; перейти, реки Ула и Нау 571 и, вверх по реке Таоур 572 , воротиться в стан. Если же Нюйчжинь не покорятся, то пустить войска и опустошить. Хасар, вместе с Чжурчэдаем и Толунем, дошли до Данина; этот город сдался; когда пришли к Нюйчжинь, владетель 573 их покорился; все другие города тоже сдались; поэтому Хасар, следуя вверх по реке Таоур, возвратился в главный стан 574 . |
| Шунь цзун цзи). В цз. 133. 3, упоминается о Хятармили, рода Халалу, который, с 3000 Халалу, находившихся во владении Осыгянь (Узкенд), поддался Чингисхану и представил ему множество коров и овец. Это было, очевидно, во время похода Чингисхана в Туркестан. О сродстве Чингисханова дома с домом Арсылан упоминается в Юш., в Гун чжу бяо, или таблице Монгольских царевен. На рукописной карте 1331 года, Харлуут под именем Кэрлуе показаны в границах Джагатайского владения, на северо-восток от города Алмалэк, стоявшего на реке Или. 502 Темное и сбивчивое сказание об этом преследовании приводится в Юш., в двух биографиях Субеэтая: «Сильные Мелиги (Меркиты) не покорялись; Чингисхан, в 1216 (?) году, находясь в Черном Лесе р. Туула, послал на них Субутая, наперед отправился Аличу со ста человеками, притворясь бегущим. В 1219 (?) году, армия (Монгольская) пришла к реке Чжан (Чуй?) и разбила Мелиги; два вождя их полонены; глава их, Ходу, бежал в Кинча (Кипчак). Субутай преследовал и разбил Кинча в Юйгу». Цз. 121. 1–4. Так говорит первая биография; другая, как вариант, гласит: «В 1216 году Сюебутай (все тот же Субеэтай), разбил Мелиги у реки Чжан и преследовал главу их Юйгу (?). Цз. 122. 10–11. 503 Юш. относит это событие ко времени похода Чингисхана на запад: «Хэсымайли (Измаил), человек западных стран, из Гуцзэ ордо, был приближенным Корханя (Гурхан ) Силяо (западных Ляо, Харакитайцев) и управлял, зависимыми от Гуцзэ ордо, городами Кэсань и Басыха. Когда Чингисхан воевал на западе, Хэсымайли, со старейшинами тех городов, вышел и поддался. Чжэбо донес о том Чингисхану, который велел быть Хэсымайли у Чжэбо в авангарде. Хэсымайли воевал на Найманей и убил главу их Кюйчулю. Чжэбо послал его с головой Кюйчулю обойти владение Найманей; тогда Кэшихар, Яркянь и Одуань Хотань, один за другим сдались». Цз. 120. 10. Показания Юш., вообще, трудно соглашать с рассказом Ючмш. 504 Неопределенные указания о сношениях Уйгуров с Чингисханом находятся в Юш., цзз. 122, 124, 125, 130, 133 и 134. 506 С.с. |
| Бэй мень хой бянь, цз. 3. Ныне, у Маньчжуров, шаманство называется, по-китайски, тяо шень – уплясыванием духов. Шаманство, как сношение с духами и чествование их пляской, было третьим элементом древней религии восточной Азии. 523 Тебтэнгэри: слово это, по-видимому, значит: восходящий, или восходивший на небо. У магометанских писателей – Бют тэнгри. 526 Вгд. перелагает: «Небо скоро повелит Хасару господствовать над народами, должно заранее погубить его, чтобы прекратить его надежды и замыслы». Не совсем точно. 532 Вгд: «Отчигин стал на колена и так выполз вон». Выражение юй оу мянь: позади, или назад, неопределенно. 536 Обнюхав; одно из двух: или, чтобы узнать, не затлелась ли шапка от жаровни, или из любви к сыну; понюхать – у Монголов, как и у Китайцев, то же, что поцеловать. 543 Цзян та, сун ляо: взяв его, проводил; взяв его – китайский идиотизм: по-нашему, сказать: взял да спровадил. 547 Юш. говорит: «Передавшиеся от Гиньцев, говорили, что государь их убивает своих родичей и бесчинствует с каждым днем более и более. Чингисхан сказал: «У меня, таким образом, есть повод двинуть войско» (цз. 119. 2). Но китайские сказания слишком сомнительны. Причиной войны была месть за убиение предков Чингисхана, который не прощал ни одной обиды. Кроме того, ему желательно было поживиться в богатой стране и сделать ее своей данницей. Китайские документы об этой войне (Юш., в биографии Чингисхана и в особом биографическом отделе; Цзин ши, История Гиньцев, и Цчл.), не только не согласны с рассказом Ючмш., но разноречат и между собою. Ючмш., вообще, сообщает мало сведений о походах Чингисхана вне Монголии, хотя имеет свои особенности. 548 Фучжоу: ныне от него остался городской вал, известный под именем Хара балгасуна, в Монголии, близ Великой Стены. 554 Нюй чжинь: в монгольском тексте – Чжурчжит; т. е. племенные, или династийные войска. Кидани составляли целые полки на службе у Гиньцев, и квартировали по границе Китая с Монголией (Бэй мын хой бянь). 557 Дун чан (город в губернии Шаньдун): несомненно, ошибка, вместо Дун цзин, т. |
| Темучжинь, благодаря Ван ханя и Чжамуху, говорил им: «Ван хань, отец и ты, Чжамуха Аньда! Благодаря помощи вашей, небо 169 даровало мне силу отомстить за обиду, нанесенную молодцу. За то, народы Меркит до конца истреблены, и жены их полонены; теперь воротимся». Когда Удуит меркит поспешно бежали, то покинули в своем становище пятилетнего мальчика, по имени Кюйчу; он был весьма красив, с прекрасными блестящими глазами, и одет был в платье, сшитое из меха речного соболя 170 , с набеленной мездрой; на голове надета была соболья шапка, на ногах – сапоги из оленьих лап. Ратники, овладев становищем, прибрали этого мальчика и, в виде подарка 171 , отдали матери Хоэлунь. Темучжинь, Ван хань и Чжамуха, соединенно разрушив жилища Меркит-дада 172 , и полонив красивых жен их, на возвратном пути, отступили через урочище Талхуньарал, что между реками Орхуань и Селянгэ; Темучжинь и Чжамуха возвратились в урочище Хорхонахчжубур, а Ван хань, следуя по загорью Бурхань халдунь, прошел три урочища – Хокорту чжурбу, Хачаурату субчит и Хулияту субчит, и, занимаясь облавой, возвратился в Черный Лес реки Туула 173 . Темучжинь и Чжамуха, достигши урочища Хорхонахчжубур, стали станом, вместе. Вспоминая прежнее время и начало дружбы своей, когда они обменялись подарками 174 , теперь они обещались полюбить друг друга еще крепче 175 , и о том говорили между собою. Вначале, когда сделались они аньда, Темучжиню было 11 лет; раз, когда они играли в животные камешки на льду реки Онань, Чжамуха подарил Темучжиню животный камень от серны 176 , а Темучжинь отдарил Чжамуху животным камнем, налитым медью; через то, они и сделались аньда. Потом, весной, когда Темучжинь и Чжамуха забавлялись вместе пусканием стрел из небольших деревянных луков, Чжамуха, из рога молодой коровы склеив гремучий наконечник на стрелу, подарил его Темучжиню, а Темучжинь отдарил Чжамуху наконечником стрелы из кипарисовой 177 верхушки. Так случилось, что они дважды побратались. Темучжинь и Чжамуха толковали промеж себя: «Старые люди говаривали, что когда делаются аньда, то оба друга имеют, как бы, одну жизнь; один другого не покидает, и бывают они охраной жизни друг другу. Таков закон взаимной нежной дружбы. Теперь мы снова скрепим нашу дружбу и крепче будем любить друг друга». В этих изъяснениях, Темучжинь опоясал Чжамуху золотым поясом, добытым им у Меркит, и подарил ему захваченную им кобылу, несколько лет не носившую жеребят; а Чжамуха отдарил Темучжиня тоже, золотым поясом, отнятым им у Меркит Дайирусуня, да захваченной им белой лошадью, с чолками 178 . Они устроили в урочище Хорхонахчжубур, у скалы Хулдахар, под густым деревом, пир; а ночью спали под одним одеялом. |
| Чингис еще сказал: «я награжу и женщин» 473 . Чингис сказал старику Усуню: «Усунь, Хунань, Кокососы и Дегай, что слышали и видели, и что приходило им на сердце, никогда не таили от меня и все мне сказывали. Ныне, по постановлениям Дада 474 , Беки 475 есть чин важный; Усунь! ты старший потомок Баалиня: тебе следует быть Беки 476 ; будучи Беки, езди на белой лошади 477 , одевайся в белое платье 478 и в обществе садись на высшее место; выбирай добрый год и луну 479 , и, по рассуждении 480 , да чтут и уважают» 481 . Чингис сказал еще: «Хуилдар аньда, перед битвой, первый открыл уста и сказал, что он желает биться; за эту его доблесть, пусть потомки его пользуются милостями, оказываемыми вдовам и сиротам». Чингис сказал Налиньтаолиню, сыну Чаханьхоа: «Отец твой усердно служил мне; он погиб от Чжамухи, в битве на урочище Таланьбалчжут. Теперь проси милости, следующей сиротам». Таолинь сказал: «Братья мои, Негусы, рассеяны по разным улусам; мне хотелось бы пособрать их». Чингис позволил ему собрать их, и повелел ему и его потомкам наследственно править ими. Чингис сказал Сорханьшире: «В малолетстве моем, когда Тархутай кирилтух, с братьями рода Дайичиу, изловили меня, ты, с сыном своим, скрыл меня у себя, велел дочери своей, Хадаань, прислуживать мне и отпустил меня; эту услугу вашу я день и ночь помнил; а вы поздно пришли ко мне от Дайичиу, и я теперь только могу наградить вас. Какой награды вы хотите?» Сорханьшира и сын его отвечали: «Нам хотелось бы, по воле ставить становища в Меркитской стране Селянгэ; а еще, чем наградить нас, то сам, царь, придумай». Чингис сказал: «Будь по вашему; ставьте, по воле, становища в той стране; кроме того, пусть потомки ваши носят луки со стрелами, пьют по чашке вина и прощены будут за девять преступлений». Потом сказал его детям, Чилауню и Чиньбо: «Как мне забыть, некогда, произнесенные вами слова. Когда будет чего-либо не доставать душе вашей, то приходите ко мне сами и просите». – Еще говорил: «Сорханьшира, Бадай и Кишлих! Будьте свободны. Добытую в походах добычу и пойманных в облавах зверей, берите себе одним. Сорханьшира был прежде домашним у Тодегань, рода Дайичиу; Бадай и Кишлих были конскими пастухами у Екэчэрянь. Теперь, вы у меня живите, благоденствуя». |
| Теперь они спущены с цепи; у них текут слюни; они радуются. Эти четыре пса: Чжэбе, Хубилай, Чжэлме и Субеэтай». Таян сказал: «Коли так, то подальше от этих презренных 403 людей». Он отступил и, поднявшись по горе, остановился. Потом, он опять спросил: «Кто эти, следующие за тем, отряды, похожие на жеребят, когда они, насосавшись молока, резвятся и бегают кругом своей матки?» Чжамуха отвечал: «Это два рода – Уруут и Манхут, которые убивают всех мужчин с копьем и мечом 404 , и снимают с них платье». Таян сказал: «Так удалимся еще подальше от этих презренных людей»; и он приказал еще подняться на гору и, остановившись, опять спросил Чжамуху: «Кто это позади, как голодный коршун, порывающийся вперед». Чжамуха отвечал: «Это мой Темучжинь аньда, одетый с ног до головы в железную броню; он прилетел сюда, словно голодный коршун. Видишь ли его? Вы говорили прежде, что, только Дада появится, так от него, как от барашка, не останется и копыт с кожей. Посмотри же теперь». Таян только проговорил: «Страшно!» и приказал еще подняться на гору. Он опять спросил: «Кто это позади, со множеством ратников?» Чжамуха отвечал: «Эго сын матери – Хоэлунь, воспитанный человечьим мясом. Тело его – в три человеческих роста; он съедает зараз трехгодовалого барана; одет в три железные брони и приехал на трех сильных быках. Он проглотит целого человека, с луком и стрелами, так, что не засядет у него в горле; съест целого человека, да еще не сыт. Когда ои разгневается, то стрелою Анхуа 405 , через гору, пронзит десять, или двадцать человек; когда с ним станут драться, он метнет стрелу Коибур, и, хоть через широкую степь, пронижет человека вместе с латами. Из большого лука он попадает за 900 шагов, из малого лука 406 на 500 шагов. Он же похож на обыкновенных людей, словно большой удав. Называется он Чжочихасар». Таян сказал: «Если так, то вместе поднимемся па высокую гору». Потом опять спросил: «Кто тот, что позади всех?» Чжамуха отвечал: «Это самый младший сын Хоэлунь, по имени Отчигинь. Он ленив; любит рано ложиться и поздно вставать; но в дружине ратников он никогда не опаздывал». |
| 444 Го ван: название Китайское; как должно быть в Монгольском тексте – неизвестно. Го ван есть владетельный князь; вероятно, имелось ввиду вассальное владение Китаем. 445 Чжэн чжи: управил, привел в порядок; в тексте эта фраза не отделяется от предыдущей, так что она имеет отношение к Чжэбе, думаю, что это ошибка. 446 Статья о награждениях, или повышениях воинских, сокращена против монголо-китайского текста, в котором прописаны все имена награжденных. Вгд. сделал выписку этих имен, но, кажется, так же не полную. Из этой выписки оказывается, что под именем тысячников разумеются, также, двухтысячники, трехтысячники и пятитысячники. Не приводя здесь всей выписки, упомяну только о свойственниках, или сватах Чингисхана. Пожалован двухтысячником рода Икилесы, Бутугулегянь; трехтысячниками (кроме других, не зятьев), рода Унгира: Бухэгулегянь, Хулинь аши гулегянь, Хэдай гулегянь, Чигу гулегянь и Ачи гулегянь; пятитысячником, рода Вань гу, Алахушидигитхури гулегянь. Гулегянь должно означать, или зятя (фума), или свата (гоцзю, правильнее гогю, так назывались Унгира); это слово довольно близко к слову Гурхан. Вангутский владетель рано назван зятем; он породнился с Чингисханом, по Ючмш., позже. 447 Цзю цы фань цзуй: не взыскивать, не наказывать за девятикратное преступление. У Вгд. – мянь цзю сы: избавить от девяти смертей, т. е. девять раз от смертной казни. По Юш., разумеется, также, прощение потомкам девяти смертных наказаний (цз. 138. 15). 448 Цзо эрр му: ушами и очами; по смыслу Китайской фразы, это название прилагается советникам государя, в особенности, государственным цензорам и прокурорам. 450 Дао, цзэ, чжи, вэй: принятая в судебном кодексе фраза: воровство и грабительство, обманы и подлоги. 452 Цин цэ: темные дощечки; вообще, записи, как, например, ху коу цин цэ, записи о жителях; иногда, жалованные государем, грамоты. Впрочем, у Монголов действительно ведутся и ныне деревянные таблицы, или записные книжки; они состоят из дощечек, пропитанных коровьим маслом и натертых золою аргала; сшиты, или скреплены ремнем; на дощечках пишут тростинкой, или железным грифелем; буквы выходят черные и долго сохраняются; эти книжки называются «самбар». Может быть, на подобные книжки указывает выражение одних старинных стихов: «Монголы, рассекая дщицы, писали (на них) историю». |
| Корчи, пришедши, говорил (Темучжиню): «Наш мудрый и могущественный предок Бодуанчар, от взятой им супруги, имел двух единоутробных сыновей; то были предки Чжамухи и наш 185 ; поэтому, нам не следовало бы отделяться от Чжамухи; но, по откровению духа 186 , я видел белесоватую дойную корову, которая, пришедши к Чжамухе и бодая кругом юрты и кибитки, сломала себе один рог; эта корова, роя землю пред Чжамухой, и мыча, говорила: «Чжамуха! отдай мой рог». Потом один безрогий и сильный бык, вез колья 187 от большой юрты по дороге, которой ехала кибитка Темучжиня, он шел и, мыча, говорил: «Небо 188 присудило 189 господином царства быть Темучжиню, я везу к нему царство». Вот, что дух открыл мне и представил очам моим; а я открываю это тебе Темучжинь! Если ты сделаешься господином царства, то чем, за то, порадуешь 190 меня?» Темучжинь отвечал: «Если я действительно буду им (господином царства), то сделаю тебя темником 191 ». Корчи сказал: «Я высказал тебе много важного: если ты дашь мне только темника, то что это за радость? Ты дай мне темника, да позволь мне выбрать в царстве тридцать прекрасных девиц в жены, кроме того, что бы я ни сказал тебе, ты слушайся меня 192 ». Потом пришли из рода Гэнигэсы: Хунань, и другие; равно, Даритай отчигинь; из рода Чжадара: Мулхалху, и люди рода Сахаит; из рода Чжурки: Сорхатучжурки, с детьми своими. Сачабеки 193 и Дайчу; сын Некуньтайцзы, Хучарбеки, и сын Хутулахаханя, Алтаньотчигинь; все они, с целыми становищами, отделились от Чжамухи и присоединились к Темучжиню, когда он стоял станом у речки Кимурха, в урочище Аитхарахана. Поднявшись с сего места, он дошел до урочища Гурелгу, к реке Сангур и остановился в Урочище Харачжуругэ, у озера Коконаур. Алтан, Хучар и Сачабеки, посоветовавшись целым обществом, объявили Темучжиню: «Мы хотим провозгласить тебя царем 194 . Когда ты будешь царем, то в битвах со многочисленными врагами, мы будем передовыми, и, если полоним прекрасных девиц и жен, да добрых коней, то будем отдавать их тебе. В облавах на зверей, мы будем выступать прежде других и, пойманных (нами) зверей, будем отдавать тебе. Если мы, в ратных боях, преступим твои приказы, или, в спокойное время, повредим делам твоим, то ты отними у нас жен и имущество, и покинь нас в безлюдных пустынях». |
| После того, в год курицы 237 , улусы: Хатагинь и другие, в числе 11 238 , собрались в урочище Алхуйбулаа и, по совещании, решились провозгласить Чжамуху главой 239 . Тогда они, убив лошадь и произнесши клятву, отправились вниз по реке Эргуне 240 , и у острова реки Каньмурянь 241 , провозгласили Чжамуху царем и намеревались идти войной на Чингиса и Ван ханя. Один человек из рода Хоролас, по имени Хоридай, прибыл в урочище Гулялгу и уведомил о том Чингиса. Чингис отправил человека известить Ван ханя, вследствие чего, Ван хань, собрав войско, пришел с ним к Чингису. Ван хань и Чингис, соединившись, отправились вниз по реке Кэрулянь, навстречу Чжамухе. Чингис отправил передовыми Алтаня и других двоих 242 , а Ван хань – Санкуня 243 , тоже с двумя товарищами; эти передовые отрядили от себя дозорных, в места: Энегяньгуйлету, Чэксале 244 и Чихурху, для дозора. Когда Алтань доехал до урочища Укитъя 245 , приехал к нему дозорный с Чихурху, с известием, что неприятели приближаются. Алтан, с товарищами, тотчас отправился вперед, для разведывания, и на дороге повстречался с четырьмя передовыми Чжамухи, Аучубаатуром и другими; переговорив между собой 246 и видя, что уже поздно, они возвратились на ночлег в главный лагерь. На следующий день, войско Чингиса сошлось с войском Чжамухи и вступило в бой в урочище Коитянь. Во время построения рядов, в войске Чжамухи, Буирух и Худуха, чарами своими навели ветер и дождь, чтобы по ветру и дождю ударить на Чингиса; но, вопреки их ожиданию, ветер и дождь обратились против них самих; воздух стемнел и ратники Чжамухи, не будучи в состоянии двинуться вперед, попадали в ров. Чжамуха и другие сказали: «Небо не покровительствует нам; оттого и вышло так». Вслед за тем, войско его рассеялось; Найман и другие роды, в числе 11, возвратились в свои улусы. Чжамуха, захватив народ, провозгласивший его царем, отправился в обратный путь, вниз по течению реки Эргуне; Ван хань пустился преследовать его, а Чингис – Аучубаатура, рода Дайичиут. Аучубаатур, прибывши в свой улус, поднял весь народ, переплыл реку Онань и здесь выстроил свое войско, в ожидании Чингиса, чтобы сразиться с ним. Чингис, тотчас по прибытии, вступил в битву и сделал несколько схваток; к вечеру обе стороны остановились на ночлег, одна против другой, на самом месте битвы. |
|
|
