| — Для меня это звучит убедительно. Но вот вы говорите, что богословие — это путь к познанию Бога, которое необходимо для того, чтобы приобщиться к Нему, возлюбить Его. В то же время вы сами признаёте, что не можете избежать научного подхода к богословию, то есть изучения, например, догматики или патрологии. Как с помощью этих богословских дисциплин можно на практике приблизиться к той главной цели? — Научное познание — это лишь инструмент, который помогает использовать ресурсы разума. Мне лично наука помогла тем, что научила понимать человеческую речь. Для этого мне понадобилось почти двадцать лет, с восемнадцати почти до тридцати восьми. Конечно, в нашем контексте преимущественно важной оказывается не человеческая речь вообще, а тот голос святых отцов, который, как поётся в одном из песнопений, «посреде Церкви воспел песнь сличную богословия». Наука, если это хорошая наука, учит слушать и внимать. Она вырабатывает вкус, посредством которого ты учишься отличать «песнь сличную» от какофонии. Сегодня то, что мы называем православным преданием, лежит на наших плечах таким десятитонным грузом, с которым мы не знаем, что делать, и как в нём разобраться, потому что в нём всё собрано вперемешку, подлинное с ложным, главное с второстепенным. Наука предлагает доступный метод сортировки этого груза, она учит критическому мышлению, анализу, учит перерабатывать информацию и отсеивать ненужное. И это совпадает с тем, о чём учили многие отцы, в частности Григорий Палама, когда говорили, что наука нужна для обучения, но не как дело жизни. Разница лишь в том, что детям в Византии было нужно пять-десять лет для обучения, а нам требуется больше. И если исходить из понимания науки как школы, то есть среды обучения человеческой речи и мысли, то это значит, что такая школа предполагает выпускной класс, после которого начинается основная деятельность, то есть, по логике вещей, человек должен перейти к такой деятельности, приготовлением к которой служила школа. Поэтому, я думаю, что все разделы академического богословия ведут человека к тому, что святые отцы называли «деланием», то есть к богопознанию, достигаемому посредством аскетической практики и молитвы. |
| Писания был весьма нелегок: " Начинал читать пророков, - говорил он, - и меня ужасала необработанность языка, и думал я, что виной этого не глаза (сам читавший), а солнце (Св. Писание). Бывала и другая беда от пристрастия к поэтическим писателям древности: христианин хотел поститься и молиться, а между тем рука невольно тянулась к Плавту " Нужно было перенести много борьбы с самим собой, чтобы наконец постигнуть внутренние и безмерные красоты Св. Писания и не зачитываться сладкозвучными поэтами. Истинный христианин, конечно, всегда достигал этого. ______________________ Sievers. Das Leben des Libanius. Berlin, 1868. S. 24-25. Григорий Богослов. Обличительное слово на царя Юлиана//Там же. Т. I. С. 174. Августин. Исповедь. Кн. 1, гл. 13. Григорий Богослов. Обличительное слово на царя Юлиана//Там же. С. 175. Августин. Исповедь. Кн. I, гл. 16. Там же, гл. 16. Там же, гл. 13. Василий Великий. К юношам...//Там же. С. 348. Блаж. Иероним. Письмо к Евстохии//Творения его в рус. пер. Т. I. С 131-132. ______________________ В связи с изучением словесности в тогдашних школах находилось изучение красноречия, или ораторского искусства, которое называлось разными именами - софистикой, риторикой, а иногда диалектикой. Словесность главным образом изучали для того, чтобы питомец школы имел в запасе множество готовых литературных выражений и оборотов, помогающих оратору быстро и хорошо произносить речи. Ораторство было необходимой принадлежностью тогдашнего образования. Ораторство нужно было для адвоката, для учителя, для всякого образованного человека, так как степень образованности измерялась степенью умения говорить красиво; даже простое письмо образованный человек того времени не иначе писал, как переполняя его цветами красноречия. Поэтому ораторское искусство преподавалось во всех школах: латинских и греческих. Но преподавание этого предмета поставлено было на ложную дорогу. Все внимание учителей красноречия исключительно обращено было на внешнюю форму. Эффектное сопоставление слов и мыслей, щегольство изысканными, необыкновенными словами и оборотами, мелочная отделка каждой фразы, неуместное остроумие, ненужное цитирование древних писателей, игра разными фигурами и тропами, устранение естественности мыслей и выражений - вот к чему стремились учителя красноречия изучаемого нами периода истории. |
| Вот из таких простых рассказов о действительных чудесах, совершенных Господом Иисусом Христом, и складывается богословие, то есть истинная, живая, сердечная вера в Божество Иисуса. И если бы не было лукавых людей, которые по внушению диавола желают исказить простую евангельскую истину, то, может быть, и не нужно было бы богословие как отвлеченная философская система, которая при помощи разных логических аргументов и изощренных доводов доказывает и защищает христианские догматы. Недаром святые отцы употребляют такое прекрасное выражение: «евангельские догматы». Все христианские истины, в каких бы отвлеченных словах они ни выражались, восходят к Евангелию и опираются на евангельскую простоту. Более того, и все святые отцы, какими бы мудрыми они ни были, а многие из них были такими мудрыми, изощренными и тонкими писателями, что мы даже с трудом понимаем их писания, — все они имели в себе живую, простую евангельскую веру, потому что принимали евангельское повествование детским сердцем. Они защищали его от еретиков даже до крови, ибо не считали рассуждение о христианских истинах чем-то ненужным и отвлеченным, но понимали, что еретики, искажая как будто бы отвлеченные догматы, посягают на само Евангелие. Не думайте, что, например, баптисты, которые прекрасно знают евангельские тексты (подчас, к сожалению, лучше, чем православные) и часто цитируют наизусть огромные отрывки из Евангелия, на самом деле проповедуют Евангелие. Они исказили евангельские догматы, потому и само Евангелие понимают превратно и, цитируя его, учат в действительности не христианству, а скорее антихристианству. Еретики теряют ту самую евангельскую простоту и подменяют ее изощренными человеческими словами, так что святые отцы, как и современные духовные писатели-апологеты и православные богословы вынуждены вступать в битвы с ними на их же языке. Но на самом деле истинное богословие — это та самая простая евангельская вера, которая принимается всем сердцем и с детской простотой. Собственно, такая вера и спасает нас и делает истинными христианами — христианами, верующими не только умом, но и сердцем. И если самый изощренный богослов, который правильно рассуждает о христианских истинах, не имеет этой простой, живой и детской веры и не воспринимает Евангелие с сердечной простотой, то, значит, он богослов только по имени и все его рассуждения на самом деле — пустословие. |
| Учитывая особенность гимнов Ригведы можно использовать следующие вероучительные истины: Из учения о Боге и Ангелах Его: Бог сотворил вселенную, Ангелов и человека, Бог есть любовь, Бог карает зло и поощряет добро, Ангелы Божии творят добро и не совершают зла, исполняют наказания, налагаемые Богом на людей, Ангелы Божии добры по своей сущности. Из учения о диаволе и ангелах его : диавол есть источник зла и обмана, совершает преступления, несет людям зло и страдания. Эти же черты присущи и ангелам его. Диавол может делать добро для обмана и уловления людей, оставаясь при этом злым по природе. Ангелы сатаны злы по сущности. Бес может изменяться, представляться в виде Ангелов Божиих, животных, иметь светлый или страшный образ, но всегда злой, исполняет молитвы по греховным побуждениям, связанные с грехом и потворствует греху. Но даже такая обобщенная идентификация должна проводиться в высшей степени осторожно. Пантеон Ригведы Подход большинства исследователей к изучению верований древних народов Индии заключается в определении функций каждого из божеств, их значения из характерных черт их деятельности. Такой подход оторван от библейской картины мироздания, включающей падение в ангельском мире, познание истинного Бога прародителями, поклонение праотцев истинному Богу и искажение религии под воздействием диавола. Детально – углубленное изучение функций божеств также нецелесообразно ввиду искажений религии праотцев, имевшей место уже на момент фиксации предания Ригведы. При рассмотрении не следует принимать во внимание количество гимнов посвященных тому или иному богу. Сфера деятельности так же не является главным определяющим фактором. С православной точки зрения для идентификации пантеона следует использовать основные православного догматического учения о Боге и диаволе. Очень важно прочесть Ригведу, отбросив все прочитанное о религиях Индии, прочесть заново и с совершенно иной целью – сравнить с Библией и только тогда она обретет совершенно иное звучание. На фоне совершенно ненужной информации станут заметны ничтожные остатки древнейших истинных верований. Читатель не должен смущаться названием «бог». На эти названия при чтении Ригведы нельзя вообще обращать внимания, так как целью чтения является определение, кто может представлять Бога, кто Ангелов Божиих, а кто бесов. Отличительной особенностью древних верований является обожествление не только добрых и злых ангелов, но и природных явлений. Необходимо эти заблуждения сразу выделить и отмести. |
| При этом, по мнению Комиссии, из обсуждаемого проекта подлежат исклю- . —372— чению и все те правила, которые вносят подробную регламентацию во внутренний строй старообрядческих общин, ненужную, с точки зрения государственной, и стеснительную для самих общин. Предполагаемые изменения, как полагает комиссия, не поколеблют в существе тех прав, которые уже дарованы всем старообрядцам Указом 17 апреля 1905 г., и будут относиться преимущественно к таким правилам, которые внесены впервые Государственной Думой или к таким подробностям, относящимся к учреждению старообрядческих общин, исправление которых в предуказанном направлении не должно невыгодно отразиться на деятельности общин, уже учреждённых по правилам Указа 17 октября 1906 года. Обращаясь к отдельным статьям проекта, составленного Особой Комиссией Государственного Совета, мы находим немало изменений не только в их редакции и расположении, но и в самом их содержании сравнительно со статьями законопроекта, принятого Государственной Думой. Прежде всего Особая Комиссия по большинству голосов признала более осторожным исключить из проекта Г. Думы термин: «священнослужители по старообрядчеству» и сохранить в законе лишь наименования, употреблённые в Указах 17 апреля 1905 года и 17 октября 1906 года, т. е. «духовные лица, настоятели и наставники»… (Проект Министерства Вн. Д. и Указ 17 октября 1906 г. стр. 27). Внесение нового термина в закон, как мы говорили в главе III, вовсе не такое простое дело, как его старались представить некоторые члены Г. Думы. Новый термин, допущенный в закон, сейчас же создаёт известный прецедент и может дать основание к дальнейшим выводам из этого, казалось бы, простого факта. Комиссия справедливо указывает, что употребление в законе наименования «священно-служители по старообрядчеству» легко может быть истолковано в смысле косвенного признания за старообрядчеством церковного установления и его иерархии. А это, по меньшей мере, не согласуется с законами, устанавливающими особое положение в России Православной Церкви. Если господствующею Православною Церковью, рассуж- |
| На первый взгляд, автору действительно удалось достичь полного примирения науки и Слова Божия. Неискажёнными остаются библейские страницы о Шестодневе и первозданном творении. Никаких богословских поправок не привносится в эволюционную научную картину геологической истории земли. Адам просто в течение 15 миллиардов лет «ожидал изгнания», пока «вне врат Рая» бушевали свирепые страсти. Последствия грехопадения распространились на всё живое Божье создание: «Эти творения решительно изменились сами под действием силы проклятия греха. Прежде нетленные, они приобрели новые губительные свойства: смертность, хищность и стремление к продолжению рода (следует уточнить: стремление плодиться и размножаться никак не является следствием грехопадения, поскольку ещё в пятый день прозвучало Божье благословение: , пру урву , раститеся и множитеся ( Быт.1:22 ) – прот. К.Б.). Это и есть то бремя суеты, о которой говорит Писание, не снятое с твари и по сию пору. Постепенно (именно постепенно!) всё новые и новые из созданных Богом тварей сходили из нетления на арену взаимоуничтожающей битвы , в которой диавол стремился окончательно уничтожить живое творение Бога . Со всею ещё не растраченной, но уже направленной на самоуничтожение силой гиганты молодого вступали в жестокие схватки между собой за выживание и продолжение рода, образуя ненужные в Раю пищевые цепочки» 1344 . Спору нет, в Раю «пищевые цепочки» явно были невозможны. Только с чего автор взял, что за райскими вратами происходила «битва», в которой принимал участие сам диавол, причём он «стремился окончательно уничтожить живое творение Бога»? Отметим, что речь идёт не о художественных образах, но о богословском описании. Причём богословие это – явно неправославное. Кровавая борьба за выживание и утверждение эволюционной лестницы восхождения представляется как дело диавола . То есть эволюция приобретает негативную духовную окраску и является средством действия сил зла. Кто из Святых Отцов писал про такое замедленное и растянутое во времени исполнение Божьих слов о проклятии земли за грех Адама: «Постепенно (именно постепенно!)»? |
| К жизненному усвоению этой, как и других истин, возвещённых Евангелием, человечество приходит путём долгой культурной работы. Для того, чтобы воспринять в себя евангельские идеи братства, равенства и сво- —205— боды, ему надо начать самостоятельно думать, искать, работать, неизбежно при этом заблуждаясь, но неизменно идя всё вперёд, собирая по пути драгоценные уроки жизни. И лишь тогда, выстраданные на собственном опыте, смоченные кровью и орошённые слезами, эти идеи становятся для него безусловными жизненными принципами, а не отвлечёнными теориями и утопическими верованиями, какими они являются часто у служителей Евангелия и представителей церкви. В этом – великий смысл культуры. В Евангелии истина идёт с неба на землю, в культуре она идёт от земли к небу. Высочайший указ 17 апр., „будучи делом мира и любви“, есть великая победа и Евангелия и культуры. В частности, указ 17 апр. мы приветствуем как начало общей церковной реформы, как крупный шаг в раскрепощении православной церкви. Для освобождения церкви от государственного гнёта необходимо устранить вмешательство светской власти не только в жизнь православия, но и вообще в сферу религии, в какой бы она форме не выражалась. Стеснения по отношению к старообрядчеству и сектантству с своей обратной стороны являются насилием над самим православием, поскольку целость последнего они охраняют мерами насилия. Таким образом в указе 17 апр. истинно-православные люди найдут освобождение не только для старообрядчества и сектантства, но отчасти и для самого православия. Теперь более, чем когда-либо можно надеяться в скором времени на полное раскрепощение православной церкви. Было бы не только малодушием, но и большим заблуждением, с объявлением веротерпимости опасаться за сохранность православия. Наше православие лишь с наружной и внешней стороны представляет собой зрелище благополучия, с внутренней же – оно, благодаря ненужным услугам государства, опочив от дел своих, в блаженстве покоя уснуло и как бы замерло. Про него можно сказать тоже, что Никоновская летопись говорила об архиереях времён унии: „епископы русския вси умолчаша к воздремаша и уснуша“. Вот что писал Гиряров-Платонов о положении православия. „Ревнители казённого православия готовы поставить расколу даже в обвинительный |
| 1630 Отзыв этот помещен в 21-ой кн. названного журнала и принадлежит кн. С.Н. Трубецкому. Кроме этого отзыва была еще небольшая – и тоже довольно сочувственная заметка в «Русских Ведомостях». 1631 Напр., Фолькельт – в известной речи «Ueber die Möglichkeit der Metaphysik», Паульсен – в своем «Введении в философию.», недавно переведенном на русский язык, и др. 1633 См. об этом у Струве, «Введение в философию», стр. 133–133. Недавно появившийся 1-й выпуск капитального труда Проф. М.И. Каринского , «об истинах самоочевидных», в значительной степени оставляет такое же впечатление. 1634 Это свое мнение мы имели случай высказать и отчасти обосновать в статье: «Возможна ли метафизика ума?» (Чтения в общ. люб. дух. Просв. 1893 г., кн. III). 1635 Сколь же велика должна быть, в таком случае, ограниченность английских и немецких логиков, если они не могли воспользоваться тем, что «известно давным-давно», а вместо того построили лишь «теорию глупости», да водворили в науке «египетскую тьму»!... 1636 Ниже мы будем иметь случай видеть некоторые замечательные выводы, которых «этим путем» достиг г. Чичерин. 1639 Введение ненужного психологического элемента не ограничивается учением о способностях. Даже в те части, которые должны иметь место в логике, автор ввел отделы, имеющие чисто психологически интерес. Напр., в учении о формах (1-я ч.) только последняя (3-я) книга содержит учение собственно о формах мышления, а две первых – ненужные в логика рассуждения о впечатлениях и представлениях (стр. 16–63). Сделанные выше замечания против смешения задач логики и психологии, разумеется, имеют силу и здесь. 1641 Напр., подобным же образом Филон, кажется, считая число семь священным, насчитывал у человека семь чувств, в человеческом теле семь излияний и т.п. 1642 «Внутреннее впечатление, говорит здесь автор, есть взаимодействие разума с явлениями внутреннего мipa. Эти явления двоякого рода: отношение разума к самому себе, самосознание, и отношение к другим элементам внутреннего сознания» (стр. 30) Между тем речь в этой главе ведется лишь о чувстве и воле. |
| —466— его клеточки или должны были бы увеличиться в своем числе до бесконечности, или совсем растаять от недоумения. В самом деле, спросите раскольника: «ты какого согласия?» – «Мы больше по старой вере», – вот единственный ответ, который вы получите из сотни в девяносто девяти случаях. Если ж, не удовлетворившись этим, постараетесь идти дальше, – чтоб сопричислить его к тому или другому известному толку, – и разобрать отличительные черты учения, которого он придерживается, увидите, что чего-либо определенного (кроме того, конечно, что он старообрядец или сектант, поповец или беспоповец), что бы давало возможность сразу назвать известный толк, тут не имеется на лицо, а в каждой семье, в каждом раскольнике непременно окажется понемногу и из того, и из этого согласия. Тем большую силу имеет сказанное в отношении к новейшему сектантству. Там все – «истинные христиане», у всех там общие черты одинаковы; разбирай теперь, кто из них молокан, кто баптист, кто штундист… Конечно, общий отчет надо же как-нибудь составлять; там не напишешь, что «и не знаю, мол»; и т.д., тем не менее нельзя безнаказанно забывать и того, что жизнь действительная идет по своей дороге, в канцелярские рамки – заранее выработанные, может быть, и по всем правилам искусства, – она не укладывается!… Конечно, не все представители и защитники воинствующего миссионерства видели единственное спасение православно-русской церкви в предоставлении разного рода прав и преимуществ подвизающимся ныне агентам внутренней миссии за счет приходского духовенства. Более осторожные и внимательные из них сознавали, что внутренняя миссия, без помощи приходского духовенства, едва ли что может сделать на пользу церкви. Поэтому, видя безрезультатность миссионерских потугов, взывали к помощи сельского духовенства, которое самими же миссионерами признавалось ничего не делающим и даже неспособным к делу (См. приведенную выше статью миссионера К. Попова в «Миссион. Обозрении»), и тем самым показывали собственную беспомощность и ненужность». |
| До суждения о богословии о. Сергия нужно еще дорасти. Если только есть будущее у Русской Церкви, то она несомненно, со временем, вберет в себя освежающую, животворящую новизну и силу богословского видения одного из величайших ее сынов. Православие на подступах к третьему тысячелетию На подступах к третьему тысячелетию христианства Православие призвано вне сомнения занять в религиозных судьбах мира первостепенное значение, несмотря на свое видимое обнищание и уничижение: по численности оно наименьшее из трех главнейших ветвей христианства, географически оно ограничено частью Восточной Европы и Малой Азией, исторически – только распрямляется из-под тисков еще вчера безраздельно властвовавшего безбожия. Ценою обмирщения христианская цивилизация, исходящая из протестантских стран, постепенно завоевала весь мир, натолкнувшись лишь в наши дни на свирепое сопротивление мусульманского фундаментализма. Римо-католичество, количественно наиболее распространенное, пользуется еще престижем гипертрофированной центральной власти, охраняющей сверху веру и нравственность, но на низах оно стоит под угрозой им же порожденного обмирщения. И тут выступает исключительность Православия (и близлежащих к нему дохалкидонских церквей). Единственное из всех христианских вероисповеданий, оно сохранило апостольскую веру в цельности и чистоте, не убавив от нее существенных элементов, как протестанты, но и не прибавив ненужных, как католичество. А главное, оно не поддалось обмирщению, ценою, правда, некоторой неподвижности, не пустило «мир» в церковную ограду. В силу христианской трансцендентности («в мире, но не от мира»), таинственно пребывающей в Православии, и полностно только в нем, к нему начинают устремляться взоры многих, обеспокоенных заземлением христианства на Западе. Но способно ли эмпирическое Православие ответить на это ожидание? Полнота истины не всегда влечет за собой полноту ее выражения и проявления. Слишком часто в православной среде происходит замена «славия», то есть истинного богопочитания, прославления Бога, включающего в себя многогранность жизни и беспредельную широту любви – кодексом раз навсегда установившихся формул, правил, а то и обычаев. Православие вырождается в правоверие (идеологизируется) или в обрядоверие (где всякое изменение, будь оно даже возвратом к древнему, воспринимается как измена). Форма отожествляется с сущностью, относительное смешивается с абсолютным, временное с вечным. |
|
|
