| По характеру своему это богословие популярно-практическое, не столько учёное, сколько церковное. Оно, по мысли составителя, предназначено быть настольной книгой для приходских пастырей и отчасти для законоучителей. Догматика в курсе Лямота занимает главное, но не исключительное положение: раскрытие догматов переплетается в нём с сведениями из литургики, нравственного и пастырского богословия. Такая разносторонность курса Лямота, а равно и общедоступное изложение его определяются задачей книги – дать ответы по возможности на все чаще возникающие вопросы при прохождении священником его пастырского служения. Так как в догматике отдел о таинствах есть наиболее практический из всех отделов этой науки, то понятно, что в курсе Лямота трактат о таинствах особенно обширен, обнимая третью часть всего курса, и особенно важен для характеристики целого курса. Поэтому он и предложен был для исследования г. Лозинскому вместо целого богословия, изучение и характеристика которого были бы ему не по силам при ограниченности времени. Но так как, с другой стороны, он писал сочинение не по пастырскому, не по литургическому и не по полемическому богословию, а по догматике, то основную задачу его труда, состоявшую в изучении и оценке трактата Лямота о таинствах, пришлось усложнить другой задачей, которая состояла в сопоставлении и, по мере возможности, в детальном сравнении этого трактата с соответствующими трактатами о таинствах, содержащимися в чисто учёных догматиках – католических и православных. Путём такого сравнения самую характеристику трактата Лямота о таинствах можно было написать глубже, основательнее и разностороннее. Обе эти задачи г. Лозинский выполнил хорошо. Владея французским и латинским языком, он тщательно изучил трактат Лямота о таинствах, написанный, за исключением немногих латинских страниц, на языке французском. Не менее внимательно отнёсся он к обширным —118— учёным трактатам о таинствах – догматико-полемическому в богословии Перроне Praelectiones theologicae, и догматическому в богословии Пеша Praelectiones dogmaticae. |
| 63”). Текст, очевидно, может быть приурочен лишь подразумевательно и лишь к конечному выводу проповеди, что, конечно, в целях общедоступности проповеди обыкновенно избегается. 622 Слова, стр. 684. Нельзя признать также совершенной необходимости, в тексте: Аз есмь свет миру, поставленном в слове на день 15 июля, хотя, конечно, слово это – о просвещении, которым Владимир просветил Россию. 623 В слове о том, „с какой целью мы все родились в мир“ текстом взято: „скажи ми, Господи, путь, в он же пойду“ (Слова, стр. 112). Здесь текст может быть выводом, нравственным приложением проповеди, потому что, говорил проповедник, „не зная цели своего рождения в мир, мы не можем избрать к ней и надлежащего пути, а не зная пути, никогда не достигнем своего предназначения“: очевиден смысл обращения человека к Творцу с молитвой об указании пути, но не очевидно не посредственное отношение текста к теме. Точно также и в другой проповеди с тем же текстом (ibd. 201) более значения имеет самое слово: путь, нежели смысл текста, и вообще этот текст здесь может составить скорее только подразумеваемое приложение в проповеди, но не основу её содержания. – Но как бы в образец того, как должно обращаться с текстами, подобными тексту: „скажи мне“ и проч., Макарий оставил нам речь пред дворянскими выборами в Харькове: поставив слова: „Господи, настави мя правдою Твоею“ ( Пс.5:9 ), проповедник как будто бы в начале самой речи, когда слушатели обыкновенно бывают восприимчивее, хочет вперить в умы их то, для чего он напоминает им эти слова, именно: что бы они ныне молились этими словами по преимуществу, ибо правда теперь им всего потребнее (Слова, стр. 590)! 625 Кроме указанного в предыдущем примечании, см. также слово против тамбовских молокан, Слова, стр. 254, не весте ли, яко храм Божий есте. Слово на текст: заповедь новую даю вам (Слова, 447; текст повторен в речи пред открытием земского собрания, ibd. 614. Слово в Тамбове в годовщину вступления на тамбовскую епархию, на слова: благодать Господа нашего Иисуса Христа (Слова, стр. 416), – где проповедник мотивирует и то, почему он вторично берёт это текстом для проповеди, и др. В слове на текст: се есть живот вечный (Слова, стр. 413) он обращает внимание с самого начала на то особенно, чтобы слушатели не делали из этого текста поспешных выводов, и некот. др. |
| —80— ней отрешенностью от жизни находится и та форма, в которую облекается проповедь, изготовляемая по рецептам прот. Фаворова. Это какой-то особенный – не то русский, не то славянский – язык. Конечно, мы были бы не против употребления в проповеди славянских слов и выражений, но только в случае неизбежной нужды 1159 и при условии хорошего знакомства проповедника со славянской речью, когда бы, говоря иначе, она была как бы его родным языком, когда бы она верно и полно выражала его духовную жизнь. Но таким знакомством наши духовные воспитанники далеко не всегда отличаются. Вообще же говоря, в интересе общедоступности проповеди, который прежде всего и должен иметься в виду 1160 , необходимо, чтобы проповеди были излагаемы чистым, правильным русским языком 1161 . «Проповедь есть речь к народу, следов., должна быть на том языке, на котором говорит народ; для русского народа и проповедь должна быть на русском языке», совершенно справедливо замечает о. Поторжинский 1162 . И это тем более, что проповедь в существе дела не что иное, как комментарий к нашим, мало доступным для массы народа, славянским священным, богослужебным и символическим книгам, тем более, с другой стороны —81— что русский язык, высоко совершенный 1163 и постоянно совершенствующийся, несравненно способнее мертвого славянского языка к исчерпывающему выражению самых разнообразных и самых сложных внешних и внутренних явлений человеческой жизни 1164 . Особенно желательно изложение проповедей чистым русским языком еще и потому, что те же проповедники, которые возводят в идеал гомилетического изложения беспорядочную и некрасивую смесь русского и худо им знакомого славянского языка, наряду с собственно славянскими словами и выражениями, очень часто, незаметно для самих себя, прибегают к позаимствованиям из иностранных языков 1165 . Пишущему эти строки несколько лет тому назад случайно пришлось быть в одной сельской церкви и выслушать там проповедь. Последняя была изложена на общепринятом проповедническом языке, что не помешало, однако, проповеднику назвать апостолов Петра и Павла «героями христианской веры». И это перед сельскими прихожанами?! – Нет, вместо того, чтобы стараться писать проповеди искусственным, официозным слогом, – повторяем, – нужно заботиться нашим проповедникам говорить своей пастве слово назидания так, чтобы она поняла его до последней буквы, т.е. говорить чисто по-русски. Такого именно проповеднического изложения желает и наше общество, а не общепринятого, которого оно, несмотря на долголетнюю привычку к нему, вполне естественно, не совсем понимает 1166 . |
| Поездка в Рим. В.А. Соколов. 1902, I, 3, 458–507; 4, 693–722; II, 5, 87–111. 571. Значение Византии в истории западноевропейской цивилизации. (Fr. Harrison, Byzantine history in the early middle ages. London, 1900). А.А. С(пас)ский. 1902, I, 4, 808–836. 572. Современное папство и социальный вопрос. Публичное чтение в зале Епархиального Дома. В.А. Соколов. 1904, II, 6, 209–228. 573. Сущность и историческое значение так называемого «культуркампфа» в Германии. Пробная лекция. А.П. Орлов. 1905, III, 12, 589–624. 574. К вопросу о начале нового периода в всеобщей истории. Вступительная лекция по кафедре новой гражданской истории в 1893 г. А.А. Спасский. 1906, III, 11, 503–528. 575. К вопросу об отделении церкви от государства во Франции. (По H. Charriant, Après la séparation. Enquête sur l’avenir des églises. Paris, 1905). C. П. Знаменский. 1907, I, 1, 93–118; 2, 332–370. 576. Как Франция пришла к отделению церкви от государства? (I.–L. De Lanessan, L’État et les Églises en France depuis les origines jusqu’à la séparation. Paris, 1906). Ф.М. Россейкин. 1907, I, 3, 535–572; 4, 724–767; II, 5, 168–188. 577. Древнейшее христианство и социальный вопрос. А. Пюэк. Перевод с французского В.П. Лучинина. 1907, II, 5, 57–100. 578. Христианско-социальное движение. Н.М. Смирнов. 1907, II, 7–8, 523–557. 579. Общедоступные лекции по истории западноевропейского средневековья. А.А. Спасский (Сотерский). а) Римская Империя в эпоху падения. 1910, I, 2, 249–269. б) Германцы, их быт и союзы. 1910, I, 3, 347–380. в) Эпоха великого переселении народов и её ближайшие результаты. 1910, I, 4, 555–574; II, 5, 78–98. г) История Франкского королевства. 1910, II, 6, 237–263. д) Монархия Карла Великого и процесс её распадения. 1910, II, 7–8, 440–468. е) Процесс образования западноевропейских национальностей. Феодализм. 1910, III, 9, 18–44; 10, 203–245. ж) Средневековые города и их значение в истории циви- —52— лизации Западной Европы. 1910, III, 11, 431–445; 12, 583–598. 580. О Софийском съезде и необходимости славянских съездов по вопросам религиозным. |
| Нельзя сказать, что задача, поставленная себе Чубаровым, – обозрение полемики против иудеев за первые три века, превышала его умственные силы или запас времени, находившийся в его распоряжении, и потому от его сочинения естественно было ожидать большей полноты содержания, к тому же и источники, предлежавшие ему, состояли в русских переводах. Между тем противоиудейские творения Тертуллиана и Киприана затронуты лишь в общих —295— штрихах и не введены в общую историческую связь. Точно также и иудей, выведенный Цельсом в его «Истинном слове» против христиан, по собственному сознанию автора (72 стр.), остался мало обследованным, хотя он заслуживал бы всестороннего внимания, и это опущение представляется тем более странным, что под руками автора находился немецкий перевод сочинения Оригена против Цельса, откуда почерпаются все сведения о выведенном Цельсом иудее. Но в виду не столько сравнительной численности, сколько однообразного содержания изученных автором сочинений, где нередко повторяются одни и те же идеи, метод и аргументация полемики, указанные недочеты его труда отступают на второй план. Важно то, что в разработке своей темы ему удалось встать на самостоятельный путь. Сюда относится снова введенный им в историю анти-иудейской полемики отдел, основанный на изучении памятников новозаветной, апостольской письменности, где уже намечены не только основные принципы последующей полемики, но метод, доказательства и главные направления. Исключительное внимание автор отдает анализу важнейшего памятника этого рода литературы – «диалогу Иустина философа с Трифоном иудеем», – сохранившегося до нашего времени вполне. Детальность анализа, полнота и систематичность изложения как аргументации Иустина, так и возражений Трифона, делают страницы, обсуждающие этот вопрос, одной из обработанных и самостоятельных частей его исследования. По этим лучшим сторонам своего сочинения М. Чубаров вполне заслуживает степени кандидата богословия». в) Прошение студента 4-го курса Василия Теплова: |
| —341— жаться; но просматривая списки, описанные автором, можно отметить списки одной и той же редакции с незначительными вариантами, поэтому в научных интересах необходимо было бы, в конце описания хронологического евхологиев и типиков, попытаться свести их к однородным редакциям и, сравнив их с оригиналами или начальными переводами оригиналов, можно было бы проследить историю происхождения вариантов и можно бы установить те источники, которые легли в основу богослужебных книг грузинской церкви: в самом деле, автор избравший темой академического исследования (работа г. Кекелидзе была представлена в Киевскую Духовную Академию для соискания академической степени, см. Труды Киевской Духовной Академии, кн. XI, 1908) научное значение литургических грузинских памятников вообще, после классических работ Гоара, Красносельцева, Дмитриевского и др., другого пути избрать не мог. Подробное описание рукописных литургических памятников показало автору, что грузинские списки заключают в себе много особенностей против современного порядка богослужения, при чем автор не проследил, как нарастали эти особенности, явились ли они в результате исторического развития грузинского богослужебного строя, или они определялись особенностями тех оригиналов, которые легли в основание грузинского богослужебного обихода. Для г. Кекелидзе этот вопрос не существовал совершенно, и дочитав книгу до конца, вы остаетесь в полнейшем неведении происхождения особенностей и уклонений в литургических памятниках грузинских. Между тем центр тяжести должен был перенесен не на констатирование вариантов и особенностей, а они (т. е. варианты и особенности) должны были дать толчок к объяснению происхождения их. Переходя во второй части к обследованию описанного в первой части материала, г. Кекелидзе продолжает оставаться далеко не на высоте научной методологии. В статье о последовании утрени автор обнаруживает особые молитвы об оглашенных. Эти молитвы груз. списка тождественны молитвам греческих подлинников «только они почему-то до неузнаваемости переделаны» (стр. 413); сам собою возни- |
| —266— можными по всему цивилизованному миру и в силу этого быстрого обмена отдельные части империи начали действовать преимущественно в какой-либо специальной отрасли промышленности. Так, западная Африка, Египет, Сицилия и южная Испания производили главным образом хлеб и считались житницами империи; наоборот, северные и восточные провинции, галльские и азиатские, доставляли в хозяйственный оборот империи предметы обрабатывающей промышленности – ткани, гончарные изделия, оружие, металлические вещи и пр. Центральные же провинции, – те провинции, которые дали этому миру права, имя, образованность, т. е. Италия и Греция, пришли в полный упадок, ослабли и опустели: они могли жить только притоком хозяйственных сил с окраин империи. Пока существовал свободный обмен между частями империи, это не представляло еще собой беды, но когда в римской империи начался период попятного движения и её пограничные провинции стали все чаще и чаще терпеть набеги от соседних варваров, этот обмен должен был прекратиться и торговля – пасть. Вот это-то обстоятельство и решило собой участь крупного землевладения, сделав его невозможным; для своего процветания оно требовало обширного рынка, но этого рынка не стало, и оно должно было перейти к системе долгосрочной и даже вечной аренды. Появляется множество мелких арендаторов из вольноотпущенников и людей свободных. Крупные землевладельцы теряют под собой почву, выпускают из рук хозяйство и дробят его на мелкие уголки, переданные на известных условиях в распоряжение других людей. Значит, крупное землевладение и хозяйство не могло уже служить экономической опорой империи: оно само едва держалось и быстро исчезало. Если мы от крупных землевладельцев перейдем к среднему классу – городскому и торговому люду, то найдем, что положение их было еще хуже положения земельных аристократов. В начале римских завоеваний положение городов было весьма различно, но в последние времена римской империи местные различия сгладились и с IV-ro века их муниципальное устройство, за малыми исключениями, сделалось одинаковым. Каждый город для своего внутреннего управления имел свою муниципальную коллегию, |
| —306— речь идет о донатистском мученике или же о мученике, почитаемом донатистами. Тем не менее весьма вероятно, что многие мартирологические надписи христианской Африки ведут свое происхождение от донатистов и что, в частности, мартирологическая эпиграфика Нумидии является по преимуществу донатистской. В подтверждение этих тезисов Monceaux приводит много веских соображений. В Нумидии вообще находили и теперь находят много мартирологических надписей, а Нумидия, как известно из литературных памятников была, можно сказать, центром донатизма и в течение многих лет раскольников здесь было больше чем православных. Так, из разных мест сочинений бл. Августина и из протоколов собора 411 года мы узнаем, что в Нумидии донатисты численно преобладали. 279 Во многих селениях на одного православного священника приходилось по одному донатистскому епископу. 280 А в некоторых местах донатистская община обнимала собой всё местное население. 281 Даже к концу VI-ro века в некоторых местностях донатисты еще крепко держались. 282 Обращая теперь внимание на мартирологические надписи, открытые в Нумидии, мы находим, что большинство их относится к IV-мy веку или к первой половине V-ro века, т. е. как раз к тому периоду, когда донатизм господствовал почти во всей этой провинции и отсюда, как из центра, распространялся по соседним областям. Исходя из указанных статистических данных и рассуждая по теории исторической вероятности, Monceaux и приходит к заключению, что добрая половина мартирологических документов, найденных в Нумидии и датируемых упомянутым хронологическим периодом, должна быть отнесена на счет донатистов. Довольно серьезное основание к тому, чтобы усвоять донатистам большую часть мартирологических надписей, —307— открытых в Нумидии, французский ученый находит еще в факте необычайной популярности у донатистов культа святых мучеников. Почитание святых мучеников было настолько развито в донатистской общине, что она даже называла себя «церковью мучеников». 283 Для донатистов культ мучеников не являлся одним только выражением глубокого благоговения пред героизмом исповедников веры. В нем заключался один из главных принципов их секты, почти raison d’être её. |
| проповеди пишутся без живого сознания их важного значения, и б) авторы сочинений не обнаруживают во многих случаях должных знаний по богословию и особенно философии и твердых научных убеждений, свидетельствующих о вдумчивом отношении к изучаемому; 2) Комиссии, производившие устные испытания, отмечают понижение общего уровня семинарского образования и ослабление усердия к богословской науке, сравнительно с прежними годами, и выражают пожелания: а) по Св. Писанию Ветхого Завета – чтобы наш семинарско-схоластический экзегесис, сойдя со своих традиционно-шаблонных основ, стал на новую, более целесообразную и живую, историко-апологетическую почву и чрез это приблизился бы, насколько это возможно для средней специально-богословской школы, к уровню современных знаний в области библиологии и ориентологии (Моск. акад.); б) по догматическому богословию – «комиссия желала бы видеть: а) более синтетическое и жизненное усвоение материала догматического богословия; б) твердость и отчетливость в усвоение текста, по возможности, в его соотношении с контекстом, в) более основательное знакомство с историей догматов, значительно облегчающее понимание их развития и внутренней сущности» (Киев. акад.); г) по общей церковной истории высказывается «мысль о необходимости обзавестись церковно-историческими хрестоматиями с избранными, наиболее выдающимися произведениями древних церковных писателей в кратких, но характерных выдержках из них, с необходимыми примечаниями. В гимназиях, например, существуют же хрестоматии с избранными произведениями светских писателей, дающими учащемуся наглядно ознакомиться с ними и, естественно, вызывающими у него интерес к ним. Почему бы и духовной школе не обзавестись ими?» (Моск. акад.). Сверх сего указывается на неудовлетворительность семинарского учебника по общей церковной истории: «явная спутанность и неверность изложения, напр., арианских споров после Никейского собора, общие фразы или ненужные рассуждения, а иногда ненужные подробности вместо более сжатого, но и более содержательного и ясного изложения в отделах о церковном управлении и богослужении, сухие перечни сочинений писателей церковных, не сопровождае- |
| ему строю те начала и формы государственной жизни, при помощи которых создавалось могущество Рима. Это была империя монархическая, самодержавная, между тем как ни монархии, ни тем более самодержавия не знали ни Август, ни Тиберий. Римский император первых двух веков не был монархом; отдельные императоры, как, напр., тот-же Тиберий, – который в одно и то же время был и жестоким тираном, и великим государственным человеком, – конечно, имели решающее значение и могли свободно совершать всякие насилия, но это было нарушением обычного порядка. Обыкновенно администрация империи распадалась на две части, из которых одна принадлежала непосредственно императору, а именно: заведование провинциями на военном положении или пограничными, где они играли роль главы войска и гражданского управления, – а другая часть заведование внутренними провинциями, находилась в руках сената. Римская империя на первых порах была, так. обра. не монархией, а диархией. – Не был император первых двух веков и самодержцем; он имел полномочия совершенно определенные и получал свою власть в силу особого закона, lex regia, который формально проходил через сенат; в силу этого закона он являлся как бы выборным главой государства и в своих действиях опирался на волю народа. Конечно, и здесь на практике народ редко выдвигал императора; чаще всего император провозглашался войском и только в некоторых случаях сенатом; тем не менее теоретически факт избрания безусловно признавался, и каждый император основывал свое право на том, что его избрал народ. Как опирающаяся на выборном начале, императорская власть по этому самому не могла сделаться в течение всех трех веков наследственной; она представляла собой как бы чрезвычайную форму диктатуры, возникавшей и умиравшей вместе с отдельным монархом. Понятно, что императорская власть не удовлетворялась этим положением и так как существовали на лицо все благоприятные условия для её усиления, то рано или поздно из временной диктатуры она должна была обратиться в постоянное самодержавное правление. Это и случилось в так называемую диоклетиано-константиновскую эпоху. |
|
|
