| Скоро предоставился ему благоприятный случай стеснить Новгород и привести его окончательно в свою волю: мороз побил осенью весь хлеб в Новгородской волости, только на Торжку все было цело; Ярослав не велел пропускать в Новгород ни одного воза с хлебом из Низовой земли; в такой нужде новгородцы послали к нему троих бояр с просьбою переехать к ним опять; князь задержал посланных. А между тем голод усиливался: кадь ржи покупали по десяти гривен, овса - по три гривны, воз репы - по две гривны, бедные люди ели сосновую кору, липовый лист, мох, отдавали детей своих в вечное холопство; поставили новую скудельницу, наклали полную трупов - недостало больше места, по торгу валялись трупы, по улицам трупы, по полю трупы, собаки не успевали съедать их; большая часть вожан померла с голоду, остальные разбежались по чужим странам; так разошлась наша волость и наш город, говорит летописец. Новгородцы, оставшиеся в живых, послали к Ярославу посадника Юрия Ивановича, Степана Твердиславича и других знатных людей звать его опять к себе, он велел задержать и этих, а вместо ответа послал в Новгород двух своих бояр вывести оттуда жену свою, дочь Мстислава Мстиславича. Тогда новгородцы послали к нему Мануила Яголчевича с последнею речью: " Ступай в свою отчину, к св. Софии, а нейдешь, так скажи прямо " . Ярослав задержал Яголчевича, задержал и всех гостей новгородских, и были в Новгороде печаль и вопль, говорит летописец. Расчет Ярослава был верен, старине новгородской трудно было устоять при таких обстоятельствах, но старая Русь была еще сильна своим Мстиславом: узнавши, какое зло делается в Новгороде, Мстислав приехал туда (11 февраля 1216 г.), схватил Ярославова наместника Хота Григорьевича, перековал всех его дворян, въехал на двор Ярославов и целовал крест к новгородцам, а новгородцы к нему - не расставаться ни в животе, ни в смерти: " Либо отыщу мужей новгородских и волости, либо головою повалю за Новгород " , - сказал Мстислав. Между тем Ярослав, узнавши о новгородских новостях, стал готовиться к защите, велел поделать засеки по новгородской дороге и реке Тверце, а в Новгород отправил сто человек из его жителей, казавшихся ему преданными, с поручением поднять противную Мстиславу сторону и выпроводить его из города, но эти сто человек как скоро пришли в Новгород, так единодушно стали вместе со всеми другими за Мстислава, который отправил в Торжок священника сказать Ярославу: " Сын! Кланяюсь тебе: мужей и гостей отпусти, из Торжка выйди, а со мною любовь возьми " . |
| Не задолго пред своею кончиною ученый иерарх прямо говорил киевскому проф. Максимовичу: «много собрано у меня записок о великом Новгороде, да пусть уж после меня кто-нибудь составит из них книгу 214 » Что это за записки, с точностию определить трудно, – может быть те самые, которые переданы преосв. Евгением в киево-соф. соборную библиотеку и теперь хранятся там в рукописном сборнике 162 под заглавием, писанным его собственною рукою: «Выписки о Новегороде». В них, кроме летописных, сравнительно с Историею российской иерархии подробных сведений «О архиереях новгородских» и новгородских церквах (л. 1–35 об., in f.), сведения о коих (церквах) доставлены были из новгородской консистории, помещена весьма ценная, особенно для того времени, сводная летопись касательно новгородской истории от времени постройки Новгорода и до 1674 г. включительно (л. 36–76), которая, в случае опубликования имела бы тоже значение, какое и помещенная Евгением в IV ч. его «Истории княжества псковского» сводная псковская летопись. Свод ее (новг. летопись) сделан из Татищева, Кенигсберского списка Несторовой летописи, летописца киевского и «русского (?) Софийского, как замечает Евгений, неизданная, взятая у Кукина» (л. 36), – надо полагать, 2 части Софийской летописи, тогда еще неизвестной в печати (издана Строевым в 1820 г.). Кроме настоящей пометы руки Евгения, есть и другие (л. 76); его же рукою перемечены и страницы «выписок». Но рука, которою написан весь свод, весьма похожа на руку Амвросия Орнатского . В той же киево-софийской соборной библиотеке хранятся: 1) сборник 431 – «Разные новгродские грамоты по духовным делам» (в копиях) – несудимые, жалованные, и указы; всего 107 изложение содержания или описание коих сделано всюду самим Евгением; начинаются 20-м февр. 1552 г. и оканчиваются 2-м авг. 1703 г. (л. 1–281 in f.); 2) в 599 – «Краткое описание новгородских соборов 215 и «церквей по хронологическому порядку» – беловая рукопись с пометами руки Амвросия Орнатского ; и 3) сборник 550 – «Описание новгородской губернии» (как озаглавил его сам Евгений), содержащее в себе краткие сведения о тамошних городах, монастырях, соборах, числе церквей, о торговле, фабриках и заводах и пр. |
| Все были в неистовстве: брат над братом не и оказывал жалости, отец над сыном, мать над дочерью; сосед соседу не уломит куска хлеба; не было милосердия между нами – говорит летописец: – печаль, тоска и скорбь и на улицах, и в домах; смотрят на то, как дети плачут, просят хлеба и умирают. Только и спасение было, что родители, сами себя обрекая на смерть, отдавали детей гостям «одерень», (в рабство) лишь бы их кормили. Во Пскове происходило то же: был голод – говорит летописец – какого никогда не бывало. Люди умирали на улицах и ели их собаки, как мертвую скотину; а живые, провожая в могилу умерших, плакали кровавыми слезами, завидовали прежде умершим, восклицая: «добро вам, что вы умерли, не видавши этого горького часа!» В 1291 году сделался опять неурожай, и ожесточение голодного народа побуждало его на грабежи зажиточных торговцев. 259 В 1298 г. на севере (тверское известие) от засухи сделалась нужда великая – загорались сами собою леса и болота и был падеж на скот. 260 Дороговизна постигла Псковскую волость в 1303 году. 261 В 1309 году сделался голод по всей Русской Земле; летописец прибавляет, что тогда мышь поела хлеб. 262 Неурожай был на севере в 1314 г., 263 во Пскове тогда еще тяжелее было, потому что цена зобницы хлеба простиралась до пяти гривен. 264 1421–1423 г. три года сряду был в новгородской области голод; во Псковской, напротив, сохранилось много старых годов хлеба, и толпы народа искали там убежища; от многолюдия возникла и там скудость, и много пришельцев погибало голодною смертью во Пскове, и псковских пригородах, и в волостях. 265 К большему горю Новгородской Земли присоединился к голоду еще мор в 1423 году. 266 В 1436 году по причине сильного мороза Новгородская волость подвергалась недостаткам. 267 Под 1446 годом летописец говорит, что в продолжение десяти лет в Новгороде и на волости была дороговизна и недостаток хлеба, так что цена доходила до полтины за два короба и была, – говорит летописец, – христианам скорбь и печаль, и плачь, и рыдание; на торгу и на улицах иные падали и умирали от глада, и много убежало в Литву, в Западную Европу (в латинство), a некоторые из-за хлеба отдавались бесерменским и жидовским гостям». |
| Добавим также параллели, найденные Г. М. Прохоровым в статьях 6882 и 6885 гг. Троицкой летописи и в тексте Жития Стефана Перм-ского 301 . Приведу наиболее убедительные сопоставления: Троицкая летопись Житие Стефана Пермского …избравъ его мужа тиха, кротка, смерена, хитра,премудра, разумна, промышлена же и расъсуд-на… и спростарещи всяку доб-родетель исправлешаго (ПСРЛ. Т. 15,вып. I. Стлб. 105–106); …обретохъ того самого Стефана мужа добра, мудра,разумна, смыс-лена, умна суща и хитра, и всяческидобродетелми украшена (Житие Стефана Пермского. С.60); Князь же великии зело любля-ше Митяя, и чтяше и,и в сласть послушаше его (ПСРЛ. Т. 15, вып. I. Стлб.128); Они же убо в сласть послушаша учениа его, и с радостиюприаша проповедь его (Житие Стефана Пермского. С.33); … и бывшу збору, и зопрашанию, и истязанию, и распытованию(ПСРЛ. Т. 15, вып. I. Стлб. 131). Аще и многу съпрашанию быв-шу, аще и велику промежуими истязанию сущу (Житие Стефана Пермского. С. 31). Интересно, что даже знаменитой фразе, читающей в Троицкой летописи под 6900 г.: «И аще хощеши распытовати, разгни книгу Лето-писец великии русьскии и прочти» 302 , находятся параллели в Житии Сергия Радонежского: «и куюждо разгнет книгу, ту абие добре чтыи» 303 , а также в Житии Стефана Пермского: «елика в письмена сиа приницающих, и разгыбающих, и почитающих» 304 . В свете всего вышеизложенного вывод о том, что автором Троицкой летописи являлся Епифаний Премудрый , представляется нам достаточно обоснованным. По основным идеям, воплощенным в Троицкой летописи, она является в полном смысле московской. Во всех описанных в летописи конфликтах (московско-рязанском, московско-тверском, московско-новгородском, московско-литовском) московская сторона всегда объявляется правой, а противная осуждается. Промосковской же идеей является обоснование тезиса о вотчинном владении московскими князьями великого княжения Владимирского. С этих позиций под 6868 г. оговаривается, что Дмитрий Константинович Суздальский получил великое княжение «не по отчине, ни по дедине», а под 6870 г. утверждается, что Дмитрий Иванович завладел Владимирским княжением именно «по отчине и по дедине»; в обоснование той же мысли под 6870 г. сообщается, что Дмитрий Иванович «седе на великом княжении, на столе отца своего и деда и прадеда» 305 , а под 6871 г. Дмитрий Иванович изгоняет Дмитрия Константиновича «с вели-каго княжениа с Володимеря, с своее отчины, в его град в Суждаль» 306 . |
| Также справиться в Троицком и других главных монастырях, нет ли в их библиотеках важных каких русских летописей и ежели есть, то и сии напечатать» 319 . В конце XVIII века особенно усиленно работал над летописями и русской историей кн. М. М. Щербатов. Несмотря на массу промахов заслуги публициста-историка М. М. Щербатова, доведшего в XV томах историю Российскую до 1610 года, состоят в том, что он по силе возможности разработал русские летописи и поднял их значение, как наилучших исторических источников. Он пустил в ученый оборот наиболее важные списки: Новгородскую летопись, Воскресенский список и другие. Он не смешивал, подобно Татищеву, летописного текста с своими рассуждениями и объяснениями, не искажал текста интерполяциями, а старался делать точные на них ссылки. Но особенно Щербатов с пользою потрудился над обработкою и изданием разных государственых актов и памятников дипломатических сношений. Много потрудился также в деле издания актов и летописей в своей Вивлиофике известный ревнитель просвещения и общественный деятель, мартинист Н. И.Новиков (1744–1818 г.), имевший с разрешения императрицы Екатерины II доступ в Московские архивы. Но систематическое печатание полного издания русских летописей началось лишь в 1841 году. Для постановки исследования русских летописей на вполне научную почву нужен был человек европейский образованный и с критическим умом. Таковым был Шлецер. Совсем другим путем шел этот реформатор в области русской историографии. Первый критический исследователь русских летописей, оказавший громадное заслуги русской исторической науке, сын Теттингенского пастора, Август Людвигович Шлецере (1735–1809) в своем капитальном исследовании «Нестор», над которым трудился около 42 лет, говорит: «вес временник Нестора сделан, на покрой Византии; целые места из последних, переведенные слово в слово, внес он в свое творение; также очевидно подражал и в хронологическом расположении… Таким образом этот Руссь вздумал быть, историком своего народа. Образцы его хотя и не были Фукидиды, но важные, честные, любящие истину писатели временников, а не врали и сказочники... |
| Этот памятник известен в трех списках: Уваровском 20–30-х годов XVI в. (ГИМ, собр. А. С. Уварова, 1366 (4 ) – издан в XXV томе ПСРЛ), Эрмитажном середины XVIII в. (РНБ, Эрмитажное собр., 416б – при издании XXV тома ПСРЛ по нему восполнены тексты утраченных листов Уваровского списка), Архивский конца XVII – начала XVIII в. (РГАДА, ф. 181 (Собр. МГАМИД), 20 – так называемая Ростовская летопись), в котором текст Московского свода соединен с летописью Дубровского (доходящей до 1539 г.) и местами выправлен по Никоновской летописи 808 . Источник Повести о Николе вряд ли может быть сближен с Уваровским списком, пропуски и искажения которого нам пришлось в процессе анализа исправлять по другим спискам, и тем более с очень поздней Эрмитажной рукописью, в которой ошибочных чтений еще больше. А вот с Архивским списком параллели в Повести о Николе действительно находятся. Первый такой признак обнаруживается в рассказе о крещении князя Владимира. Во всех летописях современные Владимиру византийские императоры называются «цари Василий и Константин». В Архивском списке (под влиянием Никоновской летописи) цари названы «греческими» и добавлено, что они являются сыновьями царя Романа, внуками Константина Багрянородного, правнуками Льва Премудрого (Арх., 20, л. 37) 809 . Эти сведения заимствованы из статьи «Царие, царьствующии в Констянтине граде, православнии же и еретици», которая, кстати, находится среди вводых статей Никоновской летописи. В Повести о Николе (282) императоры Василий и Константин также названы «греческими», затем в результате обращения к статье «Царие царьствующии» раскрыто прозвище Багрянородного – «Порфирогенит», переданное в разговорной огласовке – «Парфиенитос». Другое сближение с Архивским списком, вернее, с его протографом наблюдается при описании разорения Рязани: «и не бе в ней ничто благо видети, токмо дым, и земля, и пепел» (317). «Дым и земля» читаются в Московском своде (и Софийской I), в Новгородской IV еще добавлено – «персть, прах и пепел». Таким образом, в Повести слились чтения Московского свода и Новгородской IV летописи, а эти источники как раз и скомпилированы в Архивском списке. |
| Уность не отъиде от нас, а старость не постыже нас . Не много нарадовахся с тобою, за веселье плач и слезы приидоша ми, а за утеху и радость сетование и скорбь яви ми ся. Почто аз преже тебе не умрох, да бых не видела смерти твоея и своея погыбели. Не слышиши ли, господине, бедных моих словес . Како ли нареку день той или како въспишу его, во нь же преставися самодержець сей . В горести бо душа язык ми связается, уста загражаются, гортань премолкает, смысл изменяется, зрак опусневает, крепость изнемогает. Бысть бо день той многы тугы и скорби и слез и въздыханиа, страха и трепета 798 . Ряд чтений определенно сближают Повесть о Николе Заразском и Московский свод 1479 г. Например, в Софийской I и Новгородской IV читается «восплакася», в Повести и Московском своде – «возопи»; в Новгородско-Софийских читается «слезы от очию», в Московском своде «слезы от очию, яко быстрины речныя», в Повести – «слезы от очию, яко струю»; в Новгородско-Софийских – «како умре» и «како заиде», в Повести и Московском своде – «како успе» и «камо заиде»; в Новгородско-Софийских «от горести душа», в Повести и Московском своде – «в горести душа»; Новгородско-Софийские дают чтение «Что ли нареку день той», а Повесть и Московский свод – «Како ли нареку день той или како въспишу его» 799 . Очевидно, существующие параллели между плачем Ингваря Ингоревича и поздним вариантом плача княгини Евдокии следует объяснять фактом зависимости Повести о Николе Заразском именно от Московского свода 1479 г. Выявление летописного источника Повести позволяет высказать обоснованные суждения о соотношении ее редакций в части рассмотренного фрагмента. В редакции А имеются многочисленные искажения текста и пропуски: отсутствуют слова «слезы от очию яко струю испущаа» (297), «уность бо не отиде от нас, а старость не постиже нас» (298), «гортань премолкает, смысл изменяется» (298). В редакции Б х добавлены по сравнению с источником слова «велми ревый» (317) и допущены мелкие пропуски. В редакции Б 2 искажение: «драгый» вместо «светлый» (339). |
| —341— ского князя Всеволода Владимировича, данной около половины XI в. новгородскому Софийскому собору. 3) В XII или XIII в. та же переводная грамота была переделана в устав, ложно приписанный Владимиру Св. названный его «рукописанием» или «свитком» и изложенный от первого лица. Ложность этого устава явствует из многочисленности его редакций, относящихся к разным столетиям вплоть до XVIII. 4) Переводная грамота «Правило законно» сохраняла всю силу церковно-юридического авторитета в течение XIII–XV вв.; из новгородской летописи и из рукописи 1475 г. видно, что эту грамоту не отличали от устава Владимира, называя первую «свитком» Владимира, а второй – его «рукописанием». Позднее XV в. «Правило законно» теряет силу авторитета, и Стоглав содержит в себе, только один устав (в Новгородской редакции). III. Церковный устав Ярослава Мудрого Перехожу к уставу Ярослава Мудрого. Акад. Голубинский, отрицающий его подлинность, печатает его по нескольким спискам с основным списком, находящимся в Кормчей 1493 г. Хотя список этот и позднее того, который содержится в рукописи I Новгородской летописи, принадлежащей Археографической Комиссии и относящейся к средине XV в., 2627 но существенных отличий вообще списки устава не представляют. Можно лишь отметить, что и этот устав, по-видимому, лучше всего сохранился в рукописи Кир.-Бел. мон. 1475 г. (ныне Петербургской Дух. Акад. 9 (1086), здесь Ярослав называет себя не только сыном Владимира (как и в других списках), но и внуком Святослава. Выражения акад. Голубинского против подлинности этого документа в значительной степени основываются на тех же данных, которые заставили историка признать подделкой устав кн. Владимира. Мы видим здесь опять ссылку —342— на Номоканон, в котором де нет предоставления суду епископов известных дел. По мнению г. Голубинского, грамота Ярослава есть не княжеский устав, а церковное каноническое сочинение. Таким же характерами отличается и Рукописание Владимира, и в этом нет ничего удивительного: подзаголовок Устав Ярослава «Суды святительския» ясно показывает, каких областей жизни касается это произведение. Есть в возражениях г. Голубинского и недоразумения: Ярослав говорит, что он с митрополитом составил грамоту «по данию отца своего». В одном из списков XVI в. (Летоп. Переясл. Сузд.») вместо по данию значится «по записи». Случайный вариант поздней рукописи дает г. Голубинскому повод заключить о новом свидетельстве подложности грамоты |
| СПб., 1997. Вып. 6(16). С. 40 («княжеский летописный свод, продолженный записями летописцев Всеволода»), 69 («княжеская летопись»); Гимон Т. В. Как велась новгородская погодная летопись в XII в.?//Древнейшие государства Восточной Европы, 2003. М., 2005. С. 326–330 («летописец князя Всеволода»). Лихачев Д. С. «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г.// Он же. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 166–174. А. А. Гиппиусу принадлежит наблюдение, что до статьи 6640 г. Мстислав, а затем Всеволод упоминаются только по имени, а со второй части статьи 6640 г. к имени Всеволода добавляется «князь»: «налицо явное изменение точки зрения: упоминание князя только по имени естественно для княжеской летописи, тогда как добавление слова “князь” отражает внешнюю по отношению к княжеской среде точку зрения владычного летописца» (Гиппиус А. А. К истории... С. 41–42). На мой взгляд, это наблюдение лишь подтверждает смену одного летописца другим в 1132 г., которую доказал А. А. Гиппиус. Однако сочетание «князь N» вообще мало характерно для киевского монастырского (некняжеского) летописания конца XI – начала XII в. (Начальный свод и его продолжение). Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 92. НПЛ. С. 21, 205. же. Янин В. Л. У истоков новгородской государственности. Великий Новгород, 2001. С. 22–30; он же. Новгородские посадники. С. 95–99, 119–120. Шахматов А. А. Разыскания... С. 184–185; Лихачев Д. С. «Софийский временник»... С. 174–180; Гиппиус А. А. К истории... С. 40–41; Гимон Т. В.Как велась новгородская погодная летопись. С. 331; Бобров А. Г. Д. С. Лихачев как исследователь новгородских летописей (Диссертация «Новгородские летописные своды XII в.»)//ТОДРЛ. Т. 61. СПб., 2010. С. 134–139; он же. А. А. Шахматов и спорные вопросы раннего новгородского летописания//Академик А. А. Шахматов: Жизнь, творчество, научное наследие: Сборник статей к 150-летию со дня рождения ученого. СПб., 2015. С. 245–248. Учение о числах// Мильков В. В., Симонов Р. Р. Указ. |
| Вообще, политическое значение владыки в Новгороде в описываемый нами период было такое, какого не имел сам митрополит в Москве, не имели и все прочие иерархи в России. Владыка считался в Новгороде первым лицом, главою его и отцом. Вследствие такого высокого значения и такой широкой власти склад жизни и деятельность Новгородских владык значительно разнились от жизни и деятельности иерархов других епископий. Но к чести их надобно сказать, что, имея такое громадное влияние на дела политические своей отчизны, они отнюдь не обнаруживали стремления к мирскому преобладанию и всю свою деятельность направляли ко благу и благоденствию своей обширной паствы, нередко жертвуя и собственным покоем и безопасностью. А с каким усердием и ревностью они исполняли долг своего пастырского служения при многоразличных обязанностях, об этом красноречивее всего говорит святая, богоугодная жизнь многих из них, прославленных нетлением, множество храмов и св. обителей, устроенных ими, из коих некоторые доныне остаются вековыми памятниками древнего благочестия. В предлагаемом описании жизни Новгородских святителей в период с 992 по 1478 г., в период весьма замечательный для истории Новгорода, мы старались изобразить пастырскую и политическую деятельность Новгородских владык с возможною подробностью по тем источникам, какие были в нашем распоряжении; а для этого, в большинстве случаев, летописные сказания и исторические рассказы о выдающихся событиях мы приводили подлинным текстом. Насколько удалось нам выполнить эту задачу – судить не нам; тем не менее, мы позволяем себе думать, что посильный наш труд не лишен интереса, потому что, знакомя с историей Новгорода в жизнеописаниях святителей, он может послужить и к уяснению связи, которая соединяла тогда церковное движение в Новгороде с гражданским и может пролить некоторый свет на многие явления Новгородской церковной жизни. К сочинению своему мы прилагаем 17 изображений святителей, прославившихся святостью жизни. Эти изображения, по внимательном сличении их в разновременных, но исключительно старинных списках, сняты с таких икон, которые отличались преимущественной древностью и отчетливостью письма. |
|
|
