| 1452 От этих слов и до слов «Володимеръ же отв ща посланнымъ ...» житие св. Владимира воспроизводит с небольшими изменениями статью 6495 (987) г. из Начальнаго свода (сохранился в Новгородской 1 летописи младшего извода) и «Повести временных лет». 1453 Эта фраза относилась в Обычном житии к походу на Корсунь. Мотивировка была заимствована из ПрЖ, где она звучала: «Сице створю, попленю грады ихъ, и обряшу учителя» (См.: Гл. 4.3). В Обычное житие св. Владимира было заимствовано окончание фразы, а здесь читается только начало. 1456 От этих слов и до слов «...учити грамоте», как и в Обычном житии Владимира, воспроизведен текст летописной статьи 6496 (988) г. 1462 Мф . 5:7. Цитата взята в житие св. Владимира из рассказа о милосердии князя из статьи 6504 (996) г. 1463 Далее в Обычном житии Владимира до конца следовал текст ПрЖ с небольшими изменениями. В 4-й редакции Распространенного вида жития от слов «Умре же на Берестов мь» до слов «яко и кормителя» помещен с небольшими сокращениями фрагмент статьи 6523 (1015) г. Начального свода и «Повести временных лет». 1464 Со слов «Оле чюдо» до «И бысть вторыи Костянтинъ в Руской земли Володимеръ» следует фрагмент из Сказания о русской грамоте, входящего в состав особой компиляции о славянской грамоте (см.: Гл. 5. 5). 1467 В Сказании о русской грамоте эта фраза звучит иначе: «Т ло же его чьстное положено бысть въ церкви святаа Багородица, юже сам созда». Окончание фразы «вложиша в гробь мраморянъ и съхраниша с плачемь благов рнаго князя» заимствовано из статьи 6523 (1015)т. Начального свода и «Повести временных лет», текст которой приводится далее, начиная со слов «Се есть новый Костянтинъ...» до слов «...юже буди улучити всмъ христьяномъ». 1471 Фраза оборвана на середине, но именно здесь оканчивается пассаж в Новгородской 1 летописи младшего извода. Текст, начиная со слов «Аще бо в невежеств етера съгр шения...», отсутствует в Лаврентьевско-Троицкой редакции «Повести временных лет», но есть в Ипатьевской редакции. Начиная со слов «Дивно есть се...», они обе совпадают, но этого отрывка нет в Новгородской летописи. |
| Комната во дворе княжеском, где собиралась дружина, называлась гридницею: так говорится о Владимире: " Он учредил на дворе в гриднице пиры, куда приходили бояре и гриди, соцкие и десяцкие, и нарочитые мужи, при князе и без князя " . Мужи княжие, жившие по городам, занимавшие там разные должности, в отличие от бояр, живших при князе, в стольном его городе, назывались уменьшительным - болярцы. В Русской Правде и в Новгородской летописи мы встречаем название огнищанина, подававшее повод к различным объяснениям. Единственное средство объяснить это название - посмотреть, как оно заменяется в других списках Правды и в других летописях; в других списках Правды оно заменяется постоянно выражением: княж муж, и в этом значении противополагается смерду; в летописи Новгородской читаем: " Позвал (Ростислав) новгородцев на поряд: огнищан, гридь " . В другой, не новгородской летописи читаем: " Князь Мстислав, собрав ростовцев - боляр, гридьбу " . Следовательно, то, что в Новгороде были огнищане, в других местах были бояре, т. е. старшие члены дружины, которых место прежде гридей; при этом должно заметить, что название огнищанин было обширнее, чем боярин: огнищанин некоторых списков Правды совмещает мужа княжа и тиуна княжа других списков, а потому и в Новгороде существовало также название боярин. Объяснение того, почему огнищанин соединял и боярина и тиуна княжа, равно как объяснение корня слову огнищанин найдем также в Русской Правде, здесь читаем: " За убийство тиуна огнищного и конюшего платить 80 гривен " . Если тиун конюший означает смотрителя за конюшнею княжескою, то тиун огнищный должен означать смотрителя за огнищем или домом княжеским; огнищанин же должен означать человека, который живет при огнище княжеском, домочадца княжеского, человека, близкого к князю, его думца, боярина, в переводе на наши понятия, придворного человека. Объяснением слова огнищанин служит также позднейшее - дворянин, означающее человека, принадлежащего ко двору, дому княжескому, а не имеющего свой двор или дом, следовательно, и под огнищанином нет нужды разуметь человека, имеющего свое огнище. |
| Позднейшие своды, точно так же как позднейшие редакции летописи первоначальной, представляют большие или меньшие лишки против обеих летописей в их отдельном виде. Лишки позднейших редакций летописи первоначальной и позднейших сводов летописей Киево-Суздальской и Киевской двоякого рода. Одни составляют несомненный и очевидный вымысел, другие же не имеют признаков вымысла. Так как позднейшие редакторы летописи первоначальной и позднейшие сводчики летописей Киево-Суздальской и Киевской могли иметь у себя в руках другие источники, кроме этих самых летописей или даже эти самые летописи в ином виде, нежели в каком они дошли до нас, т. е. нежели какой имеют они – первоначальная летопись в её нынешней древнейшей редакции, а летописи Киево-Суздальская и Киевская каждая в нынешнем отдельном виде: то второго рода лишки или остаётся принимать как достоверные или, во всяком случае, нет права прямо отвергать как ложные. Древнейшие списки, в которых дошла до нас древнейшая редакция летописи первоначальной, суть: Лаврентьевский, написанный в Суздале в 1377 году монахом Лаврентием, от которого и получил имя, и Ипатьевский или Ипатский, написанный неизвестным в конце XIV – в начале XV века и получивший название от Костромского Ипатского монастыря, в котором найден. Древнейший список летописи Киево-Суздальской есть сейчас помянутый Лаврентьевский, в котором она следует за первоначальной летописью, а древнейший список летописи Киевской есть второй, помянутый выше Ипатьевский, в котором она также следует за первоначальной летописью (в Лаврентьевском списке: первоначальная летопись, Киево-Суздальская летопись до конца периода и потом её продолжение до 1305 года; в Ипатском списке: первоначальная летопись, Киевская летопись и потом Галицко-Волынская летопись, о которой сейчас ниже). Когда мы будем цитировать «первоначальную летопись» или просто «летопись», то это значит, что мы разумеем первоначальную летопись по её древнейшей редакции в списках Лаврентьевском и Ипатском. Когда за пространство времени, обнимаемое первоначальной летописью или до 1110 года, мы будем цитировать какую-нибудь летопись с определённым названием – Софийская, Воскресенская, Никоновская и пр., за исключением Новгородской, о которой сейчас ниже, – а за всё остальное время периода до-монгольского летописи не Лаврентьевскую и не Ипатскую, а какие-нибудь другие, за исключением той же Новгородской, то это значит, что известие берётся или из позднейших редакций летописи первоначальной, или из позднейших сводов летописей Киево-Суздальской и Киевской. |
| Четыре летописных сборника находятся в VI томах полного собрания русских летописей. Четвертая новгородская летопись Четвертая новгородская летопись составлена из различных местных летописей и содержит известия о событиях новгородских, московских, псковских, литовских и пр. Собиратель имел под руками множество летописных памятников и в числе их даже южно-и-западно-русские. Обилие материалов очевидно путало его, и он повторял одни и те же известия под разными годами, не зная разности летосчисления, а иные помещал под одним годом, как находились они в подлинниках. В этом сборнике почти нет сведений, не встречающихся в других временниках. Есть известия лишние, незначительные; но есть более обстоятельное изложение и разъяснение дела, сравнительно с летописями местными. При таком способе выбора материалов, у летописца нет определенного взгляда; он заносил вместе с известиями различные мнения и взгляды подлинников. Поэтому, при чтении сборника, то слышен голос в защиту великого князя московского, то в пользу Новгорода или Пскова 171 . Первая софийская летопись Первая софийская летопись начинается текстом временника преподобного Нестора. Он изложен в ней также полно и последовательно, как в списке лаврентьевском, хотя некоторые известия в нем распространены, другие сокращены. В нем встречается больше кратких выписок из византийских хроник. За текстом Нестора повествуется большею частию о событиях новгородских, а с XIV века описываются подробно происшествия московского и других русских княжеств. Здесь только начинают являться изображения некоторых особых событий, не встречающихся в других летописях. Вторая софийская автопись Вторая софийская автопись начинается с последних лет XIV века. Она представляет самый полный и обильный материал для церковной истории XV и XVI веков. В ней излагаются весьма подробно и обстоятельно происшествия московского княжества, борьба его с татарами казанскими, крымскими и др., борьба великого князя с Шемякою, в которой принимало деятельное участие духовенство; помещены известия о делах русской Церкви, извлеченные из летописей, не дошедших до настоящего времени. |
| Однако при любом варианте ответа Нифонта сам вопрос Кирика о грамотах представляет больший интерес. Что же касается различных редакций «Вопрошания», то они нас могут сейчас интересовать только с одной стороны. Известно, что берестяные грамоты встречаются в новгородском культурном слое не выше 3-го яруса, т. е. не позже конца XV в. Является ли случайностью, что в переработках «Вопрошания», относящихся к концу XV–XVII в., вопроса Кирика о грамотах нет? Очевидно, отсутствие грамот в верхних ярусах объясняется не только плохой сохранностью дерева, но и тем, что к этому времени бумага в значительной степени вытеснила бересту. Тем самым отпала и необходимость в сохранении связанного с берестой вопроса: сырые куски бумаги на улицах Новгорода уже не вызывали недоумения – прочитать их было невозможно. Естественно, что и перенесение «Вопрошания» из Новгорода в другие города, где берестяные грамоты ,не были в употреблении, могло привести к пропуску интересующей нас статьи при первой же переработке этого памятника 2 . Литература 1 . А. И. Соболевский. Славяно-русская палеография. Изд. 2. СПб., 1908, стр. 43. 2 . А. В. Арциховский, М. Н. Тихомиров. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1961 г., М., 1953, стр. 6. 3 . Памятники российской словесности XII в., изданные К. Ф. Калайдовичем, М., 1821. 4 . А. А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. 5 . Синодальное собрание, ГИМ, 132, л. 527 об. 6 . А. С. Павлов , Русская историческая библиотека, VI, СПб., 1908, стб. 40. 7 . А. В. Арциховский. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1952 г.), М., 1954. 8 . А. В. Арциховский, В. Н. Борковский. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1953–1954 и 1955 гг.), М., 1958. 9 . А. В. Арциховский. Раскопки 1956 и 1957 гг. в Новгороде. СА, 1958, 2. 10 . А. В. Арциховский. Новые Новгородские грамоты. СА, 1960, 1, стр. 230–244. 11 . А. В. Арциховский. Новые берестяные грамоты. СА, 1962, 2, стр. 184. 12 . С. И. Смирнов . Древнерусский духовник. М., 1914. Материалы, 1. |
| Но в 1403 г. последовало посольство в Москву Ентяка, а в 1405 г. еще одного посла – «казначея царева» 720 . И позже (1406–1408) ордынские отряды принимали участие в военных конфликтах Василия с Витовтом 721 . Очевидно, переговоры 1403 и 1405 гг. привели к заключению какого-то соглашения. В чем оно состояло, можно судить исходя из последующих событий. В ноябре 1408 г. Едигей внезапно двинулся на Москву, введя Василия в заблуждение утверждением, что идет на Витовта. Узнав о приближении татар, великий князь отправил к Едигею посла Юрия, который был захвачен правителем Орды. Василий, не дожидаясь подхода противника к Москве, отъехал в Кострому. Подойдя к столице 1 декабря, Едигей распустил войско по великокняжеским владениям. Были взяты Коломна, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец (два последних – вторгшимся в московские владения отдельно от главных сил отрядом). Погоня, предпринятая за Василием, оказалась безуспешной. Едигей простоял у Москвы 20 дней, не предпринимая штурма 722 . На сей раз город был лучше подготовлен к осаде, чем в 1382 г.: в нем оставались дядя Василия Владимир Андреевич Серпуховский, а также братья великого князя Андрей и Петр. Очевидно, правитель Орды ждал возвращения разошедшихся отрядов и не спешил атаковать хорошо укрепленный Кремль. Но тем временем некий «царевич» попытался свергнуть оставшегося в Орде хана Булата (посаженного на престол Едигеем в предыдущем, 1407 г.) 723 . Получив весть об этом, Едигей решил вернуться; поскольку осажденные не знали о случившемся в Орде, правитель вытребовал у них «окуп» в 3000 рублей, после чего отправился восвояси 724 . Причины похода изложены в послании (так называемом ярлыке Едигея), наиболее ранний текст которого содержится в Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописях 725 . Отсутствие внелетописных списков этого произведения 726 породило некоторую осторожность исследователей по отношению к нему. Так, Л.В. Черепнин именовал послание «литературно обработанным ярлыком» 727 , Я.С. Лурье то писал, что ярлык, «по всей видимости, подлинный» 728 , то оговаривался, что до находки его списков, предшествовавших текстам Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописей, «мы не можем сказать, подлинный это документ или плод литературного творчества» 729 . Ч.Дж. Гальперин решительно, но без развернутой аргументации, высказался в пользу того, что послание является подделкой (forgery) 730 . |
| Под 1195 " Toe же зимы, по Федорове недели во вторник в 9-й час потрясеся земля по всей области Киевской и по Кыеву: церькви каменыя и дсревяныя колебахуся, и вси людие видяще, от страху не можаху стояти, овии падаху ници, инии же трепетаху. И рекоша игумени блажении: се бог проявил есть показая силу свою за грехи наша, да быхом остали от злого пути своего; инии же молвяхуть друг ко другу: сии знамения не на добро бывають, но на падение многим, и на кровопролитие, и на мятежь мног в Русской земле, еже и сбысться " (усобица Мономаховичей с Ольговичами). Изложив общие черты нашей древней летописи, скажем несколько слов об особенностях изложения, которыми отличаются различные местные летописи. До нас от описываемого времени дошли две летописи: северные - Новгородская и Суздальская, и две южные - Киевская, с явными вставками из Черниговской, Полоцкой и, вероятно, других летописей, и Волынская, Новгородская летопись отличается краткостию, сухостию рассказа; такое изложение происходит, во-первых, от бедности содержания: Новгородская летопись есть летопись событий одного города, одной волости; с другой стороны, нельзя не заметить и влияния народного характера, ибо в речах новгородских людей, внесенных в летопись, замечаем также необыкновенную краткость и силу; как видно, новгородцы не любили разглагольствовать, они не любят даже договаривать своей речи и, однако, хорошо понимают друг друга; можно сказать, что дело служит у них окончанием речи; такова знаменитая речь Твердислава: " Тому есмь рад, оже вины моеи нету; а вы, братье, в посадничьстве и в князех " . Рассказ южного летописца, наоборот, отличается обилием подробностей, живостию, образностию, можно сказать, художественностию; преимущественно Волынская летопись отличается особенным поэтическим складом речи: нельзя не заметить здесь влияния южной природы, характера южного народонаселения; можно сказать, что Новгородская летопись относится к южной - Киевской и Волынской как поучение Луки Жидяты относится к словам Кирилла Туровского. Что же касается до рассказа суздальского летописца, то он сух, не имея силы новгородской речи, и вместе многоглаголив без художественности речи южной; можно сказать, что южная летопись - Киевская и Волынская, относятся к северной Суздальской, как Слово о полку Игореву относится к сказанию о Мамаевом побоище. ГЛАВА ВТОРАЯ ОТ СМЕРТИ МСТИСЛАВА ТОРОПЕЦКОГО ДО ОПУСТОШЕНИЯ РУСИ ТАТАРАМИ (1228-1240) События новгородские. - Война суздальских князей с Черниговом. - Вражда Новгорода с Псковом. - Войны с мордвою, болгарами, немцами и Литвою. - Усобица в Смоленске. - Деятельность Даниила Романовича галицкого. - Участие его в польских делах. - Тевтонский орден. - Батыево нашествие. - Сведения о татарах. |
| Таким образом, при том, что время не сохранило ни одного «оригинального» протокола судебного разбирательства в церковных судах, следы и выдержки из этих протоколов и записей сохранились в летописных и агиографических упоминаниях об этих судах. Все отмеченное позволяет провести частичную реконструкцию церковных судов и судов над епископатом и церковными людьми. Наибольшее число известий о церковных или иных судах связано с древнерусским епископатом – митрополитами и правящими архиереями отдельных территорий. При этом в некоторых случаях можно встретить известия если не о судах, то, по меньшей мере, о результатах проводившихся следствий. Именно так можно оценивать летописную запись о смерти в Киеве еп. Стефана († ок. 1068), задушенного своими холопами [Новгородская летопись старшего извода, 2000, 213; Новгородская Четвертая летопись, 2004, 625; Тихомиров, 1975, 106–107], и епископа Феодора, погибшего от своего пса (†1077) [Новгородская летопись старшего извода, 2000, 473]. К ним примыкает летописное известие о смерти двух священников, утонувших в Волхове (†1145) [Новгородская летопись старшего извода, 2000, 213]. Появление упомянутой записи в летописании, скорее всего, было вызвано разбирательствами в отношении случившегося. Такое следствие скорее объяснялось не подозрениями, что произошедшее могло стать результатом убийства, а обстоятельствами смерти. Утопление – крайне нежелательная в восточнославянских представлениях смерть, бросавшая тень на личности погибших 12 . Наиболее отчетливо следы подобных расследований или, по меньшей мере, суждений прослеживаются в отношении Новгорода, его духовенства и обладателей древней святительской кафедры. Вероятно, это объясняется не только тем, что Новгород и его «архивы» менее всего пострадали от монголов, но и особенностями новгородского самоуправления, понуждавшими власти города, кафедру и ее скрипторий к аккуратному ведению записей. Предварительное знакомство с княжескими уставами Церкви создает впечатление, что древнерусское духовенство и, особенно, епископат изначально обладали особым политико-правовым статусом, основанным на широкой внутренней автономии Церкви, в том числе в области суда 13 . |
| И прииде къ Новуграду архиепископъ Аким Корсунянинъ, и требища разруши, и Перуна посече, и повеле влещи его в Волхово; и поверзъше уже, влечаху его по калу, биюще жезлеемъ; и заповеда никому же нигде же не прияти. И иде пидьблянин рано на реку, хотя горънци вести в город; сице Перунъ приплы къ берви, и отрину и шистомъ: «ты, рече, Перунище, досыти пилъ и ялъ, а ныне поплови прочь»; и плы со света окошьное 5 . Как видим, здесь нет данных о насильственном характере крещения и каких-либо конфликтах. Власть, как и в Киеве, призывает «не прияти» сверженного и опозоренного идола – и призыв этот услышан. Гончар из Пидьбы (села под Новгородом) посрамляет павшего бога, что встречает, разумеется, полное одобрение летописца. В такой картине, заметим, нет ничего недостоверного, – «аристократический» государственный культ Перуна был навязан Новгородчине из Киева в качестве основного лишь за несколько лет до того. Об этом речь в летописи шла ранее 6 . Заметим, что и тогда не говорится о каких-либо беспорядках и конфликтах («и жряху ему люди новгородьстии аки богу»). В следующей по времени после Начальной летописи – ПВЛ начала XII в., как уже было сказано, речь о крещении Новгорода не идет вообще. Примечательно, что отсутствуют и те данные из вышеприведенной статьи 6497 г., которые не могли не присутствовать в первоначальном рассказе о крещении Руси – сведения об учреждении иерархии во главе с митрополитом. Это еще один аргумент в пользу того, что рассказ из Н1Лм принадлежит создателю Начальной летописи. В ПВЛ же по указанным ранее причинам была выпущена вся данная летописная статья. Ряд известий собственно новгородских летописцев о крещении Новгорода открывает, по всей вероятности, статья из Софийской первой летописи старшего извода (С1Лс). Использование составителем этого общерусского свода (в настоящее время убедительно датируется 1418 г. 7 ) более ранних новгородских источников не вызывает особых сомнений. В одном из двух списков С1Лс 8 и во всех позднейших версиях свода имеется название «Софийский временник», явно связанное с новгородской Софией. |
| В четвертой Новгородской летописи только сказано: «В лето 6760 приде Неврюй царевич ратью Татарскую на Суздаль, и прогна Андрея Ярославича за море в Свею». В Псковской летописи даже не упоминается об этом событии. Лаврентьевская летопись говорит: В лето 6760. Иде Олександр Князь Новгородьскый в Татары; и отпустиша и с честию великою, давше ему старейшинство во всей братьи его. В тоже лето сдума Андрей Князь Ярославич с своими бояры, бегати нежели царем служити, и побежа на неведому землю со княгинею своею и с бояры своими, и погнаша Татарове в след его, и постигоша и у города Переяславля». В Троицкой летописи сказано: «приде Неврюй, и прогна Князя Андрея за море». В Густинской летописи: «Александр Ярославич пойде во Орду к Сартаку царю Татарскому и упроси себе княжение над всею Русскою и Московскою землею, и над всеми князи и возвратися со великою честию; ... а князь Андрей Ярославич брат Александров, побеже, и гнаша по нем Татаре». В Супральской летописи: «приде Царь Неврюй на Суждальскую землю ратию и бежа князь Андрей Ярославич за море в Свею». В Никоновской летописи: «Иде князь Великий Александр Ярославич во орду ко Царю Сартаку Батыеву сыну, и прият его царь с честию. Того же лета прииде изо Орды Неврюй Царевич, и князь Котиан, и князь Алыбуга храбрый ратью на великого князя Андрея Ярославича Суздальского, и на всю землю Суздальскую. Князь Великий Андрей Ярославич Суздальский смутися в себе, глаголя: Господи! что се есть, доколе нам меж собою бранитися, и наводити друг на друга Татар; лутче мне сбежати в чужую землю, неже дружитися и служити Татаром. И собрав воинство свое иде противу их, и сретшеся начаша битись, и бысть битва велия и одолеша Татарове, и побеже Князь Великий Андрей Ярославич и с княгинею своею и со бояры своими в Новгород Великий, и оттуду иде во Псков». В Софийском Временнике: «Прииде Неврюй и Котия и Алабуга Храбры на землю Суздальскую со многими вои и силою Татарскою на Великого Князя Андрея Ярославича. Бысть в канун Боришу дени, безбожнии Татарове под Володимером бродиша Клязьму, и поидоша к граду Переяславлю таящеся; наутриеже, на Боришь день встрете их Князь Андрей с своими полки и сразишася обои полцы, и бысть сеча велика, гневом же божиим за умножение грехов наших, погаными побежени быша. |
|
|
