| Тронутый таким спасительным прошением окружающей братии, Нифонт заплакал, помолился Богу, чтоб Он исполнил желание отцов и, обратившись к ученику своему Иоасафу, сказал: – Пиши что я буду говорить, и это будет последний дар обители. Таким образом святой Нифонт составил разрешительные молитвы умирающим, а потом, обращаясь к Иоасафу, сказал: – Я отхожу ко Господу, а ты, чадо, поди в Константинополь. Там ожидает тебя страдальческий подвиг и венец райской славы. Потом, простившись с братией, он приобщился Божественных Таин и тихо предал Господу дух свой 11 августа, будучи девяноста лет. Быстро разнеслось по Святой Горе известие о кончине святого Нифонта: множество иноков стеклось для отдания последнего долга почившему патриарху, проводившему всю жизнь в постоянных бедствиях и гонениях и искушенному в терпении, как злато в горниле. Таким образом, при многочисленном стечении святогорских отцов, торжественно и при общем плаче и слезах, схоронили священные останки Нифонта. По кончине блаженного Нифонта ученик его Иоасаф не замедлил исполнить предсмертный завет его: он отправился в Константинополь, исповедал там имя Христово пред агарянами, проклиная ложного их Магомета, за что и вынес от них множество разных мук, а наконец был обезглавлен и таким образом совершил страстотерпческий свой подвиг. Теперь скажем и о последствиях изгнания из Валахии божественного Нифонта. Когда он удалился оттуда, прежде всего произошли в церкви валахийской многие смуты и нестроения от собственного ее клира, а затем открылась чрезвычайная засуха, наступил жестокий голод, и тогда сознались все, что это - следствия преступного изгнания святейшего Нифонта. В сознании виновности своей господарь Радул старался разведать и узнать, где находится блаженный изгнанник, но, как прорек Нифонт, оставляя Радула, - искали его и не обрели. Вслед за кончиною божественного Нифонта Радула постигла неизлечимая болезнь: тело его закипело ранами, и заразительный смрад их до того был невыносим, что никто не мог приблизиться к несчастному страдальцу. |
| Молчание современной Псковской и Новгородской летописи не позволяет определить степень точности Варлаамова рассказа об Исидоре и товарищах его страдальческой кончины в городе Юрьеве. Впрочем, легко заметить в этом рассказе несообразности, внушающие подозрение к мысли, которую старается провести автор, будто судьба мучеников была следствием стремления городского начальства обратить их в католицизм, а не уличного столкновения, вызванного православным празднованием 6 января. В определении времени события у автора есть противоречие: он говорит, что это было в 1472 году, при новгородском архиепископе Ионе, который умер в 1470 году. Витиеватое и многословное изложение повести носит сильный полемический оттенок; но нет указаний на источники ее фактического содержания 370 . В житии Нифонта Варлаам едва прикрывает многословием недостаток своих сведений о святом Происхождение из Киевской области и пострижение в Печерском монастыре – вот все черты биографии до епископства Нифонта, в которых можно видеть действительные факты. Другая половина жития, описывающая деятельность епископа в Новгороде, отношения к митрополиту Клименту и обстоятельства кончины, немного богаче фактами. Биограф не указывает ясно своих источников, замечая, что об имени родителей Нифонта «в повестех нигдеже писание не объяви». Одною из «повестей» служило почти дословно переписанное Варлаамом из Печерского патерика сказание о Нифонте. Известно, что это сказание принадлежит к числу прибавочных статей патерика, входящих не во все его списки. Можно проследить его библиографическую историю. В списках первой Кассиановской редакции патерика, составленной в 1460 году, нет этого сказания: но в конце патерика встречаем ряд летописных известий о Печерском монастыре, в том числе и известие о Нифонте 371 . Здесь читаем о пострижении кн. Святоши в 1106 году, о вписании в синодик имени преп. Феодосия в 1108, о смерти Нифонта в Печерском монастыре в 1156 с рассказом о его предсмертном видении, наконец, о смерти печерского архимандрита Поликарп я в 1182 и о избрании попа Василия на его место 372 . |
| Издаются вполне по той же пергаменной синод. Кормчей XIII в. 132, л. 518 сл.), по которой изданы были Калайдовичем, с значительными сокращениями, в Памят. Росс. Словесн. XII в. стр. 173–203. Варианты приведены из Кормчих: Троицк. Лавры 206(Ла) и 205(Лб) XVI в., Рум. Муз. 231 (Р), Московск. Государствен. Древлехранилища 10(Д)-XVI в. и Публичной Библиотеки (Л. f. Отд. II, 80)- XV b.(II). – Принадлежность «въпрошаний» временам епископствования Нифонта (1130–1156 г.) и не одному, а трем лицам (Кирику, Савве и Илье) допускается: 1) по смыслу надписания отдельных частей памятника. Если несомненно, что в надписании первой части: «Се есть въпрашание Кюриково» указано имя вопрошателя , а не лица, дававшего ответы , то нет никакого повода иначе понимать и дальнейшие надписания; «Савины главы» и в особенности: «Ильино въпрашание ». Епископа с именем Саввы, которому бы Кирик мог предлагать вопросы, до сих пор не найдено не только в Новгороде, но и в других русских епархиях, Илия же хотя и может быть признан за одно лицо с новгородским архиепископом этого имени, занимавшим кафедру 1163–1186 г., но в нашем памятнике он является еще таким же священнослужителем (духовником), каким был и Кирик; 2) В самом содержании вопросов и ответов находятся такие черты, которые невольно заставляют предполагать, с одной стороны, тождество лица «владыки», дающего ответы во всех трех частях памятника, с другой – различие лиц вопрошающих. «Владыка» первой части – бесспорно Нифонт – в своих ответах показывает близкое знакомство с обычаями Царяграда и всей земли греческой (гл. 10, 20 и др.); но то же видно и в ответах «владыки» второй части памятника – предполагаемого Савои (гл. 4). При Нифонте Кирик обращался с вопросами, между прочим к игумену Аркадию (гл. 43), который был потом преемником Нифонта на кафедре (1156–1163); но тот же Аркадий представляется «молвящим» и в третьей части памятника, т.е. при своем преемнике Илье (гл. 23)! Различие же лиц вопрошающих видно из того, что в первой части вопрошатель (Кирик) является монахом, только не принявшим еще схимы (гл. 68), а во второй (в Савиных главах) – женатым священником (гл. 4). – Для удобства пользования памятником, мы разделили Кириковы вопросы на главы (числом 101), подобно тому, как в самом подлиннике разделены «Савины главы» (24) и «Ильино въпрошание» (28). Се Есть вопрашание Кириково, еже вопраша Епископа новгородского 242 Нифонта и иных |
| Присматриваясь к этим руководствам, мы замечаем, что их неизвестные авторы и редакторы стояли на степени развития Кирика. И понятно. Они пользовались теми же самыми сомнительными источниками, которые были под руками новгородского духовника, которые осуждала церковная власть в лице архиеп. Нифонта, но не успела изъять из употребления. Вопрошание Кирика, как говорилось выше, и само по себе становится, руководством: помещается в кормчия, в покаянные номоканоны, заметно влияет на каноническую письменность древней Руси, главным образом покаянной. Некоторые исповедные вопросы в древних требниках навеяны Вопрошанием Кирика 537 . Но главное по этой письменности проходит красною нитью основная идея мировоззрения Кирика о физической чистоте. – Насколько типично миросозерцание Кирика, может свидетельствовать следующий факт. Мы знаем, что его Вопрошание представляет несколько вопросов, относительно которых мнение автора совершенно расходилось с воззрениями его епископа. И вот, следя за судьбой этих вопросов в наших епитимейниках и других памятниках, мы видим, что взгляды Кирика переживают воззрения его владыки. Для примера возьмем вопрос о половом воздержании в великий пост. Кирик его проповедывал, думая, что можно допускать к причащению только проведших чисто все говенье, а Нифонт осуждал такой взгляд. После Нифонта и архиеп. Илия вооружался против этого мнения, распространенного среди новгородского духовенства, обращаясь не без иронии к священникам: «а вы, попове будуче, оже восхощете служити коли, те чи на много дний отлучаетеся от попадий своихъ?» 538 Между тем исповедные вопросы и другие статьи последующего времени повторяют взгляд Кирика. Подобное же торжество его воззрений над взглядами владыки Нифонта мы видели и в истории вопроса о замене епитимии литургиями. Очевидно, для древнерусского духовника были не по плечу воззрения Новгородского епископа XII в. И в «уставе блаженного Нифонта», как называли в древности Вопрошание, он считал для себя более обязательными мнения Кирика. |
| Дальнейшее поступление того же стремления к господству духовности над обрядностью, содержание над внешностью, представляет учение монаха константинопольского Нифонта. Одаренный беглым умом, изучивши отлично св. писание, этот человек оказал на своих слушателей большое влияние и приобрел много поборников. Его проповедь возвещала освобождение Церкви от внешних уз, перевес духа над внешностью. При патриархе Михаиле собрано было несколько синодов, с целью преследовать и опровергнуть это направление, угрожавшее между прочим авторитету духовенства. Духовные были раздражены против Нифонта за смелые обличения своих пороков, силились обвинить его в ереси и найти в его поучениях подобие ненавистного богомильства; они вывели из его слов, что он не признает еврейского Бога тем истинным Богом, которого проповедал Иисус Христос . Нифонт имел столько влияния, что каппадокийские епископы приняли его сторону и, вместе с ним, были обвинены в отклонении от православия: их укоряли, что они сомневаются в действительности крещения младенцев, когда получившие это крещение впадут в пороки или когда восприемники – сами порочные люди. Это сомнение в действительности крещеная младенцев часто овладевало вольнодумцами, нападавшими на обрядность, потому что здесь признается сила обряда самого по себе: с одной стороны не возможна передача христианского учения тому, кто получает крещение; с другой, получающие его не в состоянии возвыситься до того духовного благочестивого настроения, в котором вольнодумцы видели исключительно сущность религии. Нифонта и его последователей обвинили, будто они требовали второго крещения в зрелых летах. Если это было в самом деле, то другое обвинение, которое на них возводили, обвинение в богумильских идеях противоречит первому, потому что богумилы не признавали никакого видимого крещения. Сверх того, им ставили в вину то, что они не хотели поклоняться всякому кресту, а только такому, на котором было написано: Иисус Христос, Сын Божий; то есть – хотели поклоняться тому, что представляет прямое выражение смысла, а не намек на смысл. Нифонт был осужден на тюремное заключение. Обвинение в ереси могло быть неправильно; патриарх Косма, человек высокой христианской нравственности и благочестия, взял Нифонта к себе и сделал своим другом и доверенным. Когда по этому поводу состоялся синод, патриарх отстаивал его и открыто признавал святым человеком. За это он сам лишился сана. Кажется, Нифонт с своими приверженцами не принадлежал ни к какой противной православной секте, а ратовал против безнравственности и невежества духовенства и признавал потребность возрождения Церкви в духе, в противоположность мертвой букве и безжизненной обрядности. |
| И. Смирнов . М., 1912. С. 30, 40, 43, 46, 47–50, 69, 73, 78–79, 112–113, 115. Слово полезное. Наследие Кирика Новгородца//Мильков В. В. Кирик Новгородец: ученый и мыслитель/В. В. Мильков, Р. А. Симонов. М.: Кругъ, 2011. С. 301–538. – (Памятники древнерусской мысли: исследования и публикации ; вып 7). Публикация «Учения о числах» по пяти спискам, перевод, комментарии. Публикации древнерусских текстов «Вопрошания Кирика, представляющих Основную, Особую, Краткую, Комбинированную редакцию. Перевод по Уваровскому списку Основной редакции, комментарии. Статья Вопрошания Кирика о паломниках: (12-я)// Смирнов С. [И]. – Древнерусский духовник. Исследование с приложением: Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины: [тексты и заметки]/проф. С. [И]. Смирнов. М.: Имп. О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1914. С. 78. «Учение о числах» [Древнерусский текст]//Мильков В. В. Кирик Новгородец (XII в.), как древнерусский мыслитель/В. В. Мильков, Р. А. Симонов//Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2004. 4 (37). С. 59–65. Публикация по списку Санкт-Петербургского Института истории РАН; Собрание Археографической комиссии. Коллекция 11, 245, XVI в. (бывшей Софийской, 475). 1130–1156 г. Вопросы Кирика, Саввы и Ильи, с ответами Нифонта, епископа новгородского, и других иерархических лиц : «Се и есть въпрошание Кюриково, неже въпраша иепископа ноугородъскаго Нифонта и инех»//Памятники древнерусского канонического права (XI–XV в.)/подг. А. С. Павлов . СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1880. Ч. 1. Стб. 21–62. (Русская историческая библиотека, издаваемая Имп. Археограф. комис.; т. 6). Основная редакция. 1130–1156 г. Вопросы Кирика, Саввы и Ильи, с ответами Нифонта, епископа новгородского, и других иерархических лиц: «Се и есть въпрошание Кюриково, неже въпраша иепископа ноугородъскаго Нифонта и инех»//Памятники древнерусского канонического права (XI–XV в.)/под. ред. В. Н. Бенешевича . 2-е изд., доп. СПб.: Тип. М. А. Александрова, 1908. Ч. 1. Стб. 21–62. (Русская историческая библиотека, издаваемая Имп. |
| Напоминая об этом, рассматриваемый устав, вместе с тем, служил выразителем старинного русского воззрения на внутреннее значение чина причащения «вборзе». Воззрение это, если принять во внимание некоторые частности, сопровождавшие первый момент возникновения трактуемого устава, было особенного характера, и именно – придавало последнему (вне самого причащения) несколько сакраментальное значение. Следует это по нашему мнению из того соображения, что Кирик спрашивая еп. Нифонта о причащении «вскоре», имел в виду опасно больных, несомненно таких, при причащении которых не могло быть речи – не только о совершении полного последования во св. причащению, но и о возможности точного исполнения ими исповеди пред причащением. Говорим так потому, что первая невозможность т. е. – совершить последование ко св. причащению вполне, едва ли могла побудить Кирика обращаться по настоящему предмету к Нифонту; в этом случае он и без Нифонта мог понимать, что полное последование ко причащению не безусловно обязательно. Веское подтверждение этому видится в том выше указанном 81 факте, что в анонимном вопросо-ответном русском каноническом памятнике XVI в; уставе Нифонта касательно причащения «вскоре» ставится в связь с вопросом относительно больных, именно – близких к потере сознания и потому не могущих принести исповеди, причем и самый ответ, предполагает невозможность последней, так как на случай выздоровления больного присоединяет требование о понесении им епитимии. Да и вне последнего дополнения, ответ Нифонта предполагает собою его воззрение на рекомендуемый им устав, как акт, заменяющий совершение исповеди; при обратном предположении весьма странно его молчание в настоящем случае о последней. Сверх того, употребление в исследуемом уставе одной из молитв, всегда употреблявшейся в старинном русском исповедном чине в смысле разрешительной ко причащению 82 говорить тоже самое. К тому же и прочие молитвы внесены сюда при руководстве таким именно пониманием исследуемого чина, К историко-библиографическому обзору этих молитв, в состав которых, если не исключительно, то по преимуществу практиковалась вторая редакция (в период до появления у нас печатных богослужебных книг) последования причащения «вборзе», мы и переходим далее. |
| Затем, когда Киев перестал быть для них указчиком в гражданском отношении, а они сами уже настолько стали христианами, что не только не могли держать епископов в совершенном удалении от дел земских, но и не могли обходиться без них в этих последних делах, как представителей веры, подающих или не подающих своё благословение и через то содействующих или препятствующих, они не тотчас же присвоили избрание и ведание епископов самим себе потому, что это значило присвоить себе права митрополита, а всякое правонарушение совершается не вдруг. Вообще, Новгородцы начали сами избирать, а вместе с тем и сами ведать своих епископов с 1156г. Перед тем епископом Новгородским был известный Нифонт, непримиримый противник митрополита Климента. Этот Нифонт резко отделяется от ряда предшествующих ему епископов тем, что принимал самое деятельное участие в земских делах Новгородских, и не только Новгородских, но даже и общерусских 1019 . Не знаем, условливалось ли это личными государственными талантами и стремлениями Нифонта, или к его времени положение и авторитет епископов в Новгороде стали таковы, что без них уже не могли обходиться в делах земских. Как бы то ни было, но, от чего бы ни зависевшее, это деятельное и решительное участие Нифонта в делах земских должно было побудить Новгородцев к тому, чтобы, обходя и забывая каноны церковные , взять епископов в свои земские руки. Это и поспешили они сделать после смерти Нифонта, избрав преемника ему сами народным вечем и, разумеется, из среды своего собственного духовенства. При первом приступе к введению новых порядков Новгородцам благоприятствовали обстоятельства: когда умер Нифонт, в Киеве не было митрополита, вследствие чего они, сами избрав епископа, могли оправдываться тем, что кроме них самих некому было избрать последнего. Необходимо думать, однако, что дело не обошлось без некоторой борьбы с митрополитом и что последний не сразу отказался от своих весьма важных прав. Вскоре после избрания Новгородцами кандидата на место Нифонта в Киев прибыл митрополит из Константинополя, именно – в том же самом 1156г.; но избранный кандидат, – игумен Аркадий, оставался без посвящения весьма долго, до 1158г. |
| Видимо, он сознавал свои недюжинные способности и не был лишен тонкого чувства юмора по отношению к людям, занимавшимся, как и он, календарно-математическими штудиями. Если содержание «Учения» адресовалось «промузгам-числолюбцам», то основной проблемный узел «Вопрошания», связанный с обсуждением насущных проблем религиозной жизни Новгорода, фокусировался на владыке Нифонте, которому Кирик адресовал большую часть своих вопросов. Так случилось, что жизненные пути Нифонта, занимавшего владычный новгородский стол в 1130–1156 гг., и Кирика Новгородца пересеклись. Когда это произошло – сказать трудно. По крайней мере, в 40–50-е годы Кирик был уже иеромонахом и, несмотря на невысокий сан, часто удостаивался аудиенции новгородского архиепископа Нифонта. Резонно задаться вопросом: что открыло монаху-книжнику доступ в покои архиепископа, где велись взаимополезные, разносторонние богословские беседы? Во время этих бесед Кирик выносил на обсуждение с владыкой отнюдь не простые проблемы, возникавшие в реальной практике пастырской деятельности в среде неофитов. Содержание бесед он фиксировал письменно, результатом чего и явилось ставшее знаменитым «Вопрошание Кириково, иже вопроси епископа Нифонта и иных». 14 Памятник оценивается исследователями как высокопрофессиональный богословский труд и одновременно как своеобразная энциклопедия тогдашней русской жизни. В этом произведении Кирик пытался соотнести церковно-правовые нормы с реалиями русской жизни. 15 Он рисует довольно неприглядную для благочестивого глаза картину христианизируемого новгородского общества, в котором наряду с пережитками язычества фиксировались нарушения нравственных норм и церковных установлений. Автор мастерски проводил линию собственных пристрастий и предпочтений, тонко и целенаправленно формулировал свои вопросы к Нифонту, обращая внимание владыки-грекофила на приверженность к традиционным привычкам и обычаям своих земляков 11, 33, 53, 59, 87:88). В «Вопрошании» Кирика нашло отражение стремление новгородского владыки всячески способствовать усвоению древними новгородцами христианства. |
| Книга «атеиста в третьем поколении», одного из лучших английских писателей Джулиана Барнса. Как всегда у этого автора, здесь тонко продуманная композиция, великолепный стиль и много иронии. Тем паче интересней суть этой книги: собрание общих мест, тривиальностей о смерти, какие приходят на ум современному человеку — отнюдь не «воинственному атеисту», а «просто атеисту», как «все мы» в XXI веке атеисты. « Я не верю в Бога, но мне Его не хватает. Так я говорю, когда мне задают этот вопрос » — начало книги. То, что так начинается книга вообще-то не про Бога и веру в Него, а про смерть — это уже банальность. Книга, повторим, замечательна тем, что написана честным, безусловно умным, образованным атеистом. Мы прочитаем про то как искусство заменило религию — но нет, на само деле не заменило, как наука все объясняет, и Бога конечно нет, но от этого умирать не легче. Привлекая опыт своей семьи и нескольких европейских интеллектуалов (Стендаль, Шостакович и др.), Барнс хочет понять, как он сам относиться к смерти и к Богу. Он боится умирать, не верит в Бога, но Его ему не хватает. Чем книга началась, тем и закончилась. Усталость и грусть, «фантомная боль» о Боге и неизбежность смерти — так можно было бы охарактеризовать эту замечательную и типическую книгу. Типичность ее — вот главная ее ценность, как для атеистов, так и для верующих («еще верующих»): «НЕЧЕГО бояться». « О смерти говорят: «Нечего бояться». Говорят это быстро, небрежно. А теперь давайте произнесем еще раз, медленно, сместив ударение. «НЕЧЕГО бояться». Жюль Ренар: «Самое верное, самое точное, самое осмысленное слово — это “ничто” ». Христиане об атеистах Житие Нифонта Кипрского Житие Нифонта — примечательный текст во многих отношениях. Здесь нас интересует, что его герой был атеистом. Величайшее из множества испытаний Нифонта — сомнение в бытии Бога. Дьявол говорит ему: « Ты заблуждаешься, Нифонт, Бога нет, ибо где Он? Что ты говоришь: есть ли Христос? Нет Христа: я один всем владею и царствую над всем, кто тебе сказал, что есть Бог или Христос? » |
|
|
