| Только митрополит Макарий возвысил голос, находя справедливым призвать обвиняемых и выслушать их объяснения; но его не послушали, потому что все хотели угодить царю. Сильвестра осудили на вечное заточение в Соловки; Адашева держали под стражей в новозавоёванном Дерпте, где он и умер, по одним от горячки, по известиям его врагов, – от самоотравления. Вслед затем царь Иван Васильевич вступил в тот период своего царствования, который отметился в истории нашей самым диким, бесчеловечным проявлением самовластия и мучительствами над знатными русскими родами, Прежде всего он перемучил родственников и свойственников Адашева, умертвил князей Оболенского, Репнина, Кашина и других лиц, постриг Курлятевых и Шереметева, заточил князя Воротынского. Между тем ливонская война вовлекла Московское государство в войну с Литвой. Князь Курбский, лицо знатное и влиятельное, изменил Москве и передался к Литве; нашлись и другие, последовавшие его примеру. Понятие о праве отъезда, еще не изгладившееся у князей и бояр в значении предковского предания, подавало опасение, что измена охватит Москву в самые критические минуты её борьбы с внешними врагами. Царю показались необходимыми самые крутые меры. И вот явилась опричнина. Отчего же царь, уже издавна тяготившийся наложенной на него опекой, не свергал её с себя так долго? Отчего он не решался прежде делать того, что делал после? Судя по наружным признакам и, главное, по той заботливости, с какой, впоследствии, царь утверждал своё полновластие, можно бы подозревать, что партия, стремившаяся держать его в зависимости, действительно имела опору в народной громаде, составила себе определённый план средств ограничить навсегда верховную власть, и потому царю нужно было и много времени и много средств, чтобы лишить её способов противодействовать, что, одним словом, царю нужно было подготовиться, потому что ему предстояла борьба с сильными противниками. Не то было на самом деле. Партия, с которой царь должен был бороться, во время своего временного господства, не устроила никакой организации для самосохранения, а впоследствии, когда царь стал её преследовать, не показывала никакого деятельного противоборства. |
| Среди ортодоксальных мыслителей 20—50–х гг. XVI в. едва ли не наибольшее внимание проблеме самовластия уделил Максим Грек. Он обсуждает ее в специально предназначенных этому сочинениях: «Слово о том, яко промыслом Божиим, а не звездами и колесом счастия, вся человеческая устрояются», «Слово противу тщащихся звездозрением предрицати о будущем, и о самовластии человека», «Послание к некоему князю», «Слово поучительно о прелести звездочетчей…», «Послание к некоему иноку, бывшему во игуменех, о немецкой прелести, глаголемей фортуне, и о колесе ея», послания к Николаю Немчину (Булеву), Федору Карпову. Неоднократно к проблеме самовластия обращается Максим Грек и в других сочинениях. «Максим Грек, — пишет Н. В. Синицына, — своеобразное и исключительное явление русской культуры XVI века» . Исследователь раскрывает на страницах книги оба определения: и «своеобразие» и «исключительность» Максима Грека как культурно–исторического явления в рамках русского (с 1518 по 1555 или начало 1556 г.) периода его жизни. Если говорить о своеобразии и исключительности Максима Грека как культурного явления русской жизни, то их нельзя должным образом оценить вне его непосредственного влияния на выдающихся по способностям, незаурядных деятелей русской культуры. Это отмечено еще В. С. Иконниковым, писавшим в своем энциклопедическом своде данных о Максиме Греке: «Возле М. Грека группировался кружок лиц, видных по своему положению» . Среди «учеников, последователей и почитателей» Максима Грека Иконников называет Селивана, Дмитрия Герасимова, Вассиана Патрикеева, Зиновия Отенского, Федора Карпова, В. М. Тучкова, Нила Курлятева, Артемия, Сильвестра, А. М. Курбского . Иконников называет еще несколько имен из числа знати близких Максиму Греку. Среди переписчиков переводов Максима Грека и его помощников выделяются такие образованные и творческие люди, как Исак Собака и особенно Михаил Медоварцев, деятельности которого посвящены статьи Н. В. Синицыной. Максим Грек был идейным руководителем, как пишет Н. В. Синицына, «своеобразного книгописчего центра», связанного «с придворной, посольской средой» . |
| Такой своеобразной комбинацией высшее боярство надеялось устранить испытанные недостатки и опасности действовавшего государственного порядка, с которым ему не хотелось расставаться. Поляки того времени говорили о привязанности первостепенного московского боярства к польским учреждениям, о его готовности перестроить московский государственный порядок на польский лад. Это легенда, внушенная неосторожными и несерьезными толками отдельных лиц из боярского круга. Столкновения с Поляками не мало содействовали прояснению политических понятий боярства; но устройство Речи Посполитой не было его серьезным политическим идеалом. Ни из чего не видно, чтобы все это боярство когда-либо пыталось установить в Москве избирательную монархию или переделать земский собор в шляхетский сейм. Оно было настолько сообразительно и знакомо с положением дел дома, чтобы понимать, что такая попытка не только безнадежна и опасна, но и в случае удачи была бы невыгодна для него же. Иначе настроена была другая часть правительственного класса, состоявшая из довольно посредственной знати с выслужившимися дельцами приказов, дьяками. Самым видным человеком в этом кругу был боярин М. Гл. Салтыков. Предки его были нехудые люди, и он сам называл свой род «сенаторским». Но он поднялся при царе Федоре и особенно в Смутное время выше своего отечества, личными качествами: ни отца, ни деда его не встречаем не только в числе бояр, но и между окольничими. Заодно с ним действуют князья Тюфякин из Оболенских, Хворостинин из Ярославских и Масальский, также Плещеев, Ляпуновы и целый ряд дьяков; даже «торговый детина» Ф. Андронов является на этой стороне. В средних служилых слоях живо чувствовалась уже перемена, которой по-видимому еще не замечали большие бояре с своей генеалогической высоты. В начале XVII в. из больших боярских фамилий прежнего времени действовали Мстиславские, Шуйские, Одоевские, Воротынские, Трубецкие, Голицыны, Куракины, Пронские, некоторые из Оболенских и в числе их последний в роду своем Курлятев, Шереметевы, Морозовы, Шеины – и почти только; а рядом с ними видим Масальских, Прозоровских, Долгоруких, Нагих, Плещеевых, которым в прежнее время до тех больших родов было далеко. |
| Насколько могут быть состоятельны основания второго рода и каких тщательных справок требуют они от исследователя прежде, чем он станет опираться на них, попытаемся показать это на примерах, на тех самых приписках, которые в качестве аргументов привлекает и наш автор. Доказывая, вслед за архим. Амфилохием, тенденциозную поправку свидетельства Нила Курлятевых о митр. Киприане, что он «по гречески гораздо не разумел и нашего языка довольно не знал», о. Иаков ссылается на жившего в XV веке переписчика, который, списывая свою Псалтирь с Киприановой, «отметил верность перевода» последней в такого рода приписке: «Жалтыр Денисья Лупина, письмо Пищулино, перевод добр» (Рукоп. Волокол. м., а ныне Моск. Епарх. библ. 159). Кто были и когда собственно жили Дионисий Лупа и писец Иван Пищуля, откуда видно, что оригиналом для последнего служила Киприанова именно Псалтирь и кем в действительности сделан отзыв, – этих и подобных им вопросов наш автор не рассматривает. Продолжая доказывать правильность и авторитетность Киприанова перевода Псалтири в представлении древнерусских книжников, он приводит потом из другой Волоколамской рукописи (ныне нашей б-ки 57–152) такого рода еще приписку: «Псалтыря Киприанов перевод, а писмо Герасима Замытского, а по келиам ея не дают, а держат ея на свидетельство». Помимо раскрываемой мысли, он видит здесь не только «прямое указание на подлинную Киприанову Псалтирь, но и перифраз имеющейся в ней следующей пометы: «Псалтыр митрополичя Киприанова писма; без игуменсково благосло- вениа не давати ея никому инших монастырей пострижеником». Герасим Замыцкий – постриженик (но не игумен, как утверждает о. Горохов) Волоколамского монастыря, некоторое время был архимандритом Московского Симонова (1520–1526) и умер на покое в Иосифовой же обители. Отнесшись вдумчивее только к этим голым биографическим данным, о. Иаков, быть может, иначе взглянул бы на обе приписки и их взаимное отношение и задался бы мыслью: каким способом постриженик одной обители мог списывать книги с добрых и дорогих «переводов» другой, мало доступных для пользования даже своих иноков? А давши себе труд ознакомиться несколько с приписками на рукописях Волоколамского и Троицкого монастырей и древнейшими описями (XVI–XVII вв.) их книгохранилищ, он наверное от некоторых своих выводов отказался бы, иные изменил. |
| Среди казненных были несколько бояр и окольничих, дети боярские — члены земского «государева двора», а также целый ряд дьяков и даже купцы. Количество жертв исчислялось сотнями. Как показано в исследованиях С. Б. Веселовского и Р. Г. Скрынникова, при составлении списка казненных часто делались выписки из хранившихся в архиве следственных дел, отчего в нем появились записи, странно звучащие в тексте, предназначенном для церковного поминания. В одной из таких записей читаем: «отделано 369 человек, отделано и всего отделано июля по 6 число». По месту записи в списке Р. Г. Скрынников определил, что речь должна идти о 6 июня 1568 года. По сведениям, которыми располагал Шлихтинг, Владимир Андреевич назвал царю имена тридцати человек — участников заговора. Количество жертв во много раз превысило эту цифру. Конечно, изменников нередко казнили вместе с семьями; кроме того, в процессе расследования арестованные могли оговаривать родственников и знакомых. Однако следует иметь в виду, что в подавляющем большинстве случаев мы не знаем, за что казнены были люди, имена которых встречаются в перечне Синодика, сообщениях иностранцев и сочинении Курбского. Как видно из отдельных записей Синодика, которым соответствуют сообщения Курбского, казнь тех или иных людей далеко не всегда была результатом следствия, хотя бы и проведенного в опричном застенке. Неоднократно отряды опричников посылались из Москвы в те или иные города, где опричные «братья» предавали смерти заподозренных в измене. Так, даже в далекий южный город Данков летом 1568 года был послан Федор Басманов с отрядом опричников, чтобы умертвить воевод, князя Владимира Курлятева и Григория Сидорова, стоявших там с войском против татар. Лишь о смерти немногих особо выдающихся людей сохранились отдельные подробные сообщения. Так, в «Послании» Таубе и Крузе и в «Кратком сказании» Шлихтинга сохранились рассказы о гибели одного из царских казначеев, Хозяина Тютина, грека по происхождению. Он был схвачен царским зятем Михаилом Темрюковичем вместе с семьей (женой, двумя сыновьями пяти-шести лет и двумя дочерьми), затем они все были приведены на «площадь» (вероятно, современную Красную площадь перед Кремлем) и здесь казнены по приказу царя. Тела, разрубленные на куски, были брошены на площади «для зрелища», чтобы своим видом устрашать тех, кто хотел бы встать на путь «измены». |
| Воспоминаю ти, княже, со смирениемъ: смотри Божия смотрения величества, еже о нашихъ согрешенияхъ, паче же о моемъ беззаконии, ждый моего обращения, иже паче Монасия беззаконовахъ, 184 кром отступления. И не отчеваюся Создателева милосердия, во еже спасену быти ми, якоже рече во святомъ своемъ Евангилии, яко радуется о единомъ гршнице кающемъся, нежели о девятидесятъ и девяти праведникъ; такожъ о овцахъ и о драгмахъ 185 притчи. Аще бо и паче числа песка морскаго беззакония моя, но надеюся на милость благоутробия Божия – может пучиною милости своея потопити беззакония моя. Якоже ныне гршника мя суща, и блудника, и мучителя, помилова и животворящимъ своимъ крестомъ Амалика и Максентия низложи. 186 Крестоносной проходящий хоругвии и никаяжъ бранная хитрость непотребна бысть, якожъ н едина Русь, но и немцы, и литва, и татарове, и многия языцы сведятъ. Самъ прося ихъ, увдай, имъже имя исписати не хощу, понеже не моя побда, но Божия. Теб жъ о многихъ мало воспомяну; вся бо досады, яже писалъ еси ко мн, преже сего восписахъ ти о всемъ подлинно; ныне жъ от многа мало воспоминати. Воспомяни убо реченное во Иове: 187 «Обшедъ землю и прохожю поднебсную»; тако и вы хотесте с попомъ Селиверстомъ и с Олксемъ с Адашевымъ и со всеми своими семьями под ногами своими всю Рускую землю видти; Богъ же даетъ власть емужъ хощетъ. Писалъ еси, что язъ разтлн разумомъ, 188 якожъ ни въ языцехъ имянуемо. И я таки тебя, судию, и поставлю с собою: вы ли разтлнны, или язъ, что язъ хотелъ вами владти, а вы не хотели под моею властию быти, и язъ за то на вас опалался? Или вы разтлнныи, что не токмо похотст повинными мн быти и послушными, но и мною владсте, и всю власть с меня снясте, и сами государилися, какъ хотли, a с меня есте государство сняли: словомъ язъ былъ государь, а деломъ ничево не владелъ. Колики напасти язъ от васъ приялъ, колики оскорбления, колики досады и укоризны! И за что? Что моя пред вами исперва вина? Ково чемъ оскорбихъ? To ли моя вина, что Прозоровского полътораста четье Федора сына дороже? Попамятуй и посуди: с какою есть укоризною ко мне судили Сицково с Прозоровскими, 189 и какъ обыскивали, кабы злодея! Ино та земля нашихъ головъ дороже? И сами Прозоровские каковы перед нами? Ино то уж мы в ногу ихъ не судны. A у батюшка, да Божиимъ милосердиемъ и пречистые Богородицы милостию, и великихъ чюдотворцовъ молитвою, и Сергиевою милостию, и батюшковымъ благословениемъ, и у меня Прозоровскихъ было не одно сто. А Курлятевъ былъ почему меня лутче? Ево дочеремъ всякое узорочье покупай, и благословно и здорово, а моимъ дочеремъ – проклято да за упокой. 190 Да много того, что мне от васъ бдъ, всего того не исписати. |
| 120 ...попа Селивестра... – Сменивший замешанного в событиях 1547 г. протопопа кремлевского Благовещенского собора Ф. Бармина, Сильвестр был выходцем из Новгорода; он был связан с митрополитом Макарием. 121 ...якоже Илия жрецъ... – Первосвященник, захвативший, согласно библейскому рассказу, власть в период после правления ряда судей. 122 ...собрахомъ... весь освященный соборъ русския митрополии... – Речь идет, очевидно, об «освященном» соборе в феврале 1549 г., на котором впервые была провозглашена программа реформ (будущих реформ «Избранной рады»). 123 ...вотчины втру подобно раздаяли неподобно... –Характеристика политики «Избранной рады», данная царем в послании, крайне тенденциозна и противоречит документальным источникам. В 1550 г. было объявлено о так называемом «испомещении тысячи» детей боярских под Москвой; в 1551 г. издан закон, запрещавший передачу княжеских вотчин в монастыри. 124 ...князя Дмитрея Курлятева... – Князь Д. И. Курлятев, получивший боярское звание в 1549 г., входил в Ближнюю думу и был одним из главных деятелей «Избранной рады»; в начале 60-х гг. подвергся опале вместе с А. Адашевым. 125 ...бояромъ нашимъ, no нашему жалованию честию и предсданиемъ почтеннымъ быти... – Царь, по-видимому, обвинял «Избранную раду» в том, что она брала на себя разрешение местнических споров. Однако в действительности в 1549 г. был издан закон противоположного характера, регламентировавший и ограничивавший местнические счеты в войске. 126 ...со крестоносною хоругвию... двигшимся на безбожный языкъ казанский... – Речь идет о походе 23 августа 1552 г., когда «велел государь хоругви крестиянские розвертети» (ПСРЛ. М., 1965. Т. XXIX. С. 95); в октябре 1552 г. Казань была взята. 127 ...сына Димитрия... – Дмитрий, первый из сыновей Ивана IV (от Анастасии Романовой), носивший это имя, родился в 1553 г. (спустя год, в 1554 г., он умер). 128 ...намъ же немощию одержымымъ бывшимъ... возшаташася яко пиянии, с попомъ Селивестромъ и с началникомъ вашимъ Алексемъ Адашовымъ... – События, произошедшие во время болезни царя в 1553 г., описываются в послании Ивана IV и других источниках по-разному. В наиболее раннем официальном летописном рассказе ни о каких спорах во время болезни не сообщается, но в приписке к этому рассказу (в Лицевом своде) говорится, что царь требовал присяги малолетнему сыну, а ряд бояр выступил против этого. Однако эти обвинения были выдвинуты уже позже, в 60-х гг., а непосредственно после 1553 г. лица, обвиняемые в этой приписке в «мятеже у царевой постели», сохраняли влияние и никаким преследованиям не подвергались. |
| Когда же мы Божьей волей с крестоносной хоругвью всего православного христианского воинства ради защиты православных христиан двинулись на безбожный народ казанский, и по неизреченному Божьему милосердию одержали победу над этим безбожным народом, и со всем войском невредимые возвращались обратно, что могу сказать о добре, сделанном нам людьми, которых ты называешь мучениками? А вот что: как пленника, посадив в судно, везли с малым числом людей сквозь безбожную и неверную землю! Если бы рука Всевышнего не защитила меня, смиренного, наверняка бы я жизни лишился. Вот каково доброжелательство к нам тех людей, о которых ты говоришь, и так они душой за нас жертвуют – хотят выдать нас иноплеменникам! Когда же вернулись мы в царствующий град Москву, Бог , свое милосердие к нам умножая, дал нам тогда наследника – сына Дмитрия; когда же, немного времени спустя, я, как бывает с людьми, сильно занемог, то те, кого ты называешь доброжелателями, с попом Сильвестром и вашим начальником Алексеем Адашевым, восшатались как пьяные, решили, что мы уже в небытии, и, забыв наши благодеяния, а того более – души свои и то, что целовали крест нашему отцу и нам – не искать себе иного государя, кроме наших детей, решили посадить на престол нашего дальнего родственника князя Владимира, а младенца нашего, данного нам от Бога, хотели погубить, подобно Ироду (и как бы им не погубить!), воцарив князя Владимира. Говорит ведь древнее изречение, хоть и мирское, но справедливое: «Царь перед царем не преклоняется, но когда один умирает, другой принимает власть». Вот каким доброжелательством от них мы насладились еще при жизни, – что же будет после нас! Когда же мы по Божью милосердию все узнали и полностью уразумели и замысел этот рассыпался в прах, поп Сильвестр и Алексей Адашев и после этого не перестали жесточайше притеснять нас и давать злые советы, под разными предлогами изгоняли наших доброжелателей, во всем потакали князю Владимиру, преследовали лютой ненавистью нашу царицу Анастасию и уподобляли ее всем нечестивым царицам, а про детей наших и вспомнить не желали. А после этого собака и давний изменник, князь Семен Ростовский, который был принят нами в думу не за свои достоинства, а по нашей милости, изменнически выдал наши замыслы литовским послам, пану Станиславу Довойно с товарищами, и поносил перед ними нас, нашу царицу и наших детей; мы же, расследовав это злодейство, наказали того, но милостиво. А поп Сильвестр после этого вместе с вами, злыми советниками своими, стал оказывать этой собаке всяческое покровительство и помогать ему всякими благами, и не только ему, но и всему его роду. И так с тех пор для всех изменников настало вольготное время, а мы с той поры терпели еще больше притеснений: ты также был среди них, известно, что вы с Курлятевым хотели втянуть нас в тяжбу из-за Сицкого. |
| До нас не дошли полные сведения о происходивших тогда процессах еретиков, но из отрывочных указаний видно, что в то же время и вслед за тем в Москву был доставлен ряд лиц, причастных к ереси: так, в том же 1555 г. производилось соборное дело против учеников Артемия «новоозерских чернецов» Ионы и попа Аникия Киянского; в 1556 г. против торопчан Федки Жирина «с товарищи», «белозерца» Тим. Сергеева «с товарищи»; чернеца Сергея, по письменному сообщению смоленского епископа Симеона (из игуменов Кириллова-Белозерского мон., 1555–1567); старца Нила Курлятева, друга М.Грека, а следовательно и сторонника заволжских идей «и иных» 2118 . И еще в 90-х годах XVI стол. в Волоколамском мон. содержался «на смирении» некто Василий Курицын «первый грешник пред Богом», быть может один из потомков Федора Курицына, покровителя ереси жидовствующих 2119 . На основании всего сказанного можно заключить, что литературное движение XVI в. по важнейшим церковно-общественным вопросам непосредственно примыкает к произведениям Максима Грека и исходит из них. Сам по преимуществу критик, он возбудил интерес к критическому отношению среди современных ему книжных людей, которое проявилось в двух направлениях, одно из которых стремилось примирить усвоенные ими идеальные требования жизни с бытовыми условиями современного строя (Башкин, Артемий), а другое, расширяя область критического мышления, дошло до отрицания существующего церковного порядка 2120 , хотя основывалось на тех же религиозно-нравственных началах. Можно удивляться, что всех их, как и некогда М.Грека и Вассиана, постигла равная участь, но это еще раз подтверждает, что в тогдашних церковных правящих кругах господствовало полное смешение нравственно-религиозной критики с отступлениями догматического характера, которые притом не ясно понимались. Понятно, что Максим Грек не мог в современном движении не чувствовать значительной доли своего влияния и не опасаться за недавно полученный относительный покой, когда вокруг его падали его друзья (Артемий, Нил Курлятев) и он сам оказался в среде, настроенной к нему крайне враждебно, которая принимала даже деятельное участие в этих новых потрясениях, происходивших на его глазах. Поэтому можно думать, что последний год его жизни (1555–1556) прошел для него крайне неблагоприятно, а прежние невзгоды давно давали себя чувствовать, и 21 января 1556 г. его не стало 2121 . |
| D-r Lud. v. Pastor, Gesch. der Papste, 2 В 1886 и 1889 (рец. К.Шварсалона, Ж. М. Н. Пр. 1890, 9, с. 205–233) 376 Еп. Арсений, Нил Дамила, Новг. 1895; А.Раин, Тайна одного из поборников соедин. церквей (Хр. Чт. 1894, II, 322–326); Виз. Врем. 1895, III, 464–466, 469–470 379 Еп. Порфирий, Ист. Афона, Спб. 1892, стр. 182–183; ср. Виз. Врем. 1894, в. 2, с. 417. Хотя афонцы радовались низвержению Исидора и хвалили твердость вел. князя (Макарий, VI, с. 11). Афонская гора имела значение и относительно консерватизма церковных мнений на Руси (Речь И.С.Некрасова, 14) 388 Разбор их см. у А.И.Соболевского (Материалы и исследования в области славян, филологии, Спб. 1910, с. 208–213) 396 Notices biogr. sur Jean et Theodose Zygomalas, par Em.Legrand, P. 1889; замеч. Г.С.Дестуниса (Ж. М. Н. Пр., 1891, 1, с. 166–187) 397 Сочин., I, 363–364. «Бе же тогда велия скудость одержаше Греческую землю мужей философов за разорение турского салтана» (Сказ. о Мак. Греке, Белокуров, XLIX) 398 Е.Голубинский , Оч. ист. просв. у греков. (Правосл. Обозр. 1872, II, 705–706). Некоторые указывают на училище в Арте в 1500 г., быть может, низшее (Современный греч. язык, Ф.Иоаиниди, Ж. М. Н. Пр. в 1873, 11, с. 76), в котором мог (раньше) учиться М.Грек 399 В «сказаниях» указание на происхождение («сын воеводский») взято, вероятно, из предисловия к переводу Псалтири, исполненному М.Греком для Нила Курлятева, знавшего его лично (Опис. рук. Соловец. библ. I, 19). Голубинский сомневается в титуле «сын воеводы», так как по завоевании отец Максима не мог быть воеводой, и предлагает заменить это название выражением: «от благородных родителей» (666–667); но, судя по летам М.Грека, отец его мог нести означенную должность раньше 400 А. С.Белокуров , Библ. моск. государей, прил., IV-V, XIX, XXXIX, XLII, XLIV. В 1905 г. студентам Киев. дух. акад. была дана тема: « Максим Грек как представитель византийского просвещения и выразитель византийских культурно-исторических задач на Руси» (Ответ профессоров пр. Антонию, 35). В подробном жизнеописании говорится, что он стал учиться дома в 5 лет. |
|
|
