| Мы проследили в главных чертах отношения между империей и арабами на Востоке. Переходим к рассмотрению мусульманского вопроса на западной границе, главным образом в Южной Италии и Сицилии. Если сопоставить иконоборческую эпоху с македонской с точки зрения наиболее существенных интересов византийского государства, то нужно без колебания признать, что императоры Македонской династии полагали жизненный интерес свой в удержании и по возможности в расширении политического влияния империи именно в Европе. Итальянским владениям придавалось громадное значение и основателем династии, и его преемниками, и это не столько по действительной и ясно сознаваемой пользе, какая проистекала для империи от ее итальянских фем, сколько по властной фикции единства империи и соединенного с этой фикцией представления о господстве в Италии. Хотя по отношению к Сицилии и Южной Италии царь Василий не делал таких больших предприятий, какова экспедиция Имерия при Льве Мудром, тем не менее следует сказать, что итальянские владения, а равно и господство на водах, прилегающих к Далмации и Сицилии, оберегались с большой последовательностью и системой и основывались на прочной организации. После занятия Бари и Тарента империи удалось вновь стать твердой ногой в Южной Италии и, пользуясь взаимной борьбой местных лангобардских герцогов и тяготевшим над Италией страхом сарацинских набегов и грабежей, расширить свое влияние. Эти успехи, впрочем, стояли в зависимости от положения дел в Сицилии, где власть империи с каждым годом становилась ограниченней и в последние годы Василия I простиралась лишь на небольшую полосу на восточном берегу острова и на город Тавромений. Этот клочок византийских владений едва ли долго мог держаться, будучи окружен со всех сторон арабскими колониями. В последние годы царя Василия в Южной Италии преследовалась настойчивая политика, в особенности с назначением стратегом Никифора Фоки, деда впоследствии знаменитого императора того же имени, который составил себе известность на службе в малоазийских фемах. Располагая военными отрядами из Фракии и Македонии, приведенными сюда его предместником Стефаном Максенцием, и усилив их восточным павликианским отрядом под начальством Диаконицы, Никифор Фока имел в своем распоряжении прекрасное войско, с которым мог сделать попытку осуществить намерения царя. Военным и административным заслугам этого вождя Византия и обязана упрочением своей власти в Южной Италии на все последующее время до появления на юге норманнов. Ввиду опасности со стороны греческого стратига арабы приняли нужные предосторожности и собрали отовсюду вспомогательные силы. Но Никифор разбил их и взял арабские укрепления: Амантеа, Тропеа и С. Северина (885–886). Когда с восшествием Льва на престол Никифор отозван был из Италии, Византия имела уже твердое положение во всей Калабрии, Апулии и в береговой части Лукании. Лучшей похвалой для административной деятельности этого мужа служат слова царя Льва 241 : |
| Арабы имели на Крите укрепленные города, и столица арабского эмира Хандак, неподалеку от Кнососа, представляла собой сильное укрепление. Нужно было овладеть открытой страной и затем начать осаду городов; все это требовало времени и хорошей организации, кроме того, предстояло обеспечить византийский отряд против неожиданных высадок с моря, если бы сирийские или египетские арабы захотели подать помощь своим критским собратьям. Словом, византийскому стратигу следовало многое предусмотреть, чтобы воспользоваться счастливым началом. И нужно сказать, что не везде улыбалось ему счастие. Стратигу фракисийской фемы Никифору Пастиле поручено было сделать разведку в неприятельской стране. Отряд его предался грабежу и без всякой осторожности рассеялся по стране, «обильной пажитями, скотом, всякими плодами». Этим воспользовались арабы и неожиданным нападением почти совершенно истребили неосторожный отряд. Сам предводитель погиб в жаркой схватке. Понимая очень хорошо, что этот успех может сопровождаться весьма тяжелыми последствиями для начатого им похода, если не исправить его новым геройским поступком, который бы подействовал на арабов, Никифор решил немедленно идти на Хандак. Византийское войско шло по прекрасно обработанной и культурной стране, занятой частию христианами, хотя и обращенными в мусульманство, но с распростертыми объятиями принимавшими византийцев, частию арабами, которые спешили укрыться в горы. Подступив к Хандаку, или нынешней Кандии, Никифор должен был оценить неприступное положение крепости, защищенной, с одной стороны, высокой скалой, с другой – морем, которую нельзя было брать силой, так как при естественной защите она была окружена стенами, по которым могли разъезжаться две повозки. Город был снабжен значительным гарнизоном и обеспечен съестными припасами. При таких условиях Никифор Фока не мог приступить к городу и взять его открытой силой. Нужно было решиться на правильную осаду и принудить его к сдаче голодом. В этом смысле и принят был ряд мер. Со стороны моря предоставлено было действовать флоту, который не только отрезал город от морских сношений, но и наблюдал за тем, чтобы извне не была ему подана помощь. |
| На Западе император заключил мир с Оттоном II, отдав ему в жены одну из своих родственниц. Затем он захватил Северную Месопотамию, Ливан, Сирию и почти всю Палестину. Иерусалим ему помешала взять внезапная болезнь – желудочная инфекция, – которая свела его в могилу. Ходили слухи, что его отравил евнух Василий Ноф, занимавшийся поставками провианта в армию и скопивший на этом огромные богатства. Цимисхий сам доверил ему управление внутренними делами империи, но как – то с досадой обронил, что пока он проводит время в походах, их плоды достаются евнуху. Спустя несколько недель после этого он скончался. В отношении церковных дел его правление было отмечено двумя событиями. Впервые начала взиматься церковная подать, называвшаяся «каноникон» (она была гораздо меньше десятины на Западе). В это же время римский папа Бонифаций VII бежал в Византию, прихватив с собой папскую казну. Болгаробойца и святой Владимир Кода сын Цимисхия Василий в восемнадцать лет взошел на трон, он был изнеженным и избалованным юношей, посвящавшим время только удовольствиям и развлечениям. Но политические события в Византии заставили его быстро повзрослеть. Сразу после его воцарения в стране вспыхнули мятежи: два самых крупных полководца, Варда Фока и Варда Склир, восстали против басилевса и захватили практически всю империю. Зажатый в двойные клещи и почти лишенный армии, Василий решился на отчаянный шаг: он обратился за помощью к русскому князю Владимиру, пообещав ему руку своей родной сестры Анны. Это было беспрецедентное решение: до сих пор «багрянородные» принцессы императорского рода никогда не выходили замуж за варваров. Даже лучшие правители Запада, Карл Великий и Оттон I, получили отказ. Владимир согласился на этот союз и прислал около 6000 человек, которые вместе с оставшимися верными Василию отрядами сумели отразить армию мятежников. Когда дело было сделано, Василий попытался отказаться от своего обещания, но Владимир захватил Херсонес и силой вынудил императора выполнить условия договора. |
| Вот любопытная характеристика его у Манассии: «Роман начал заведывать всеми делами. Благожелательная мать, от которой ожидалось попечение о детище, превратилась в злонамеренную мачеху; по пословице: тот, кто отгонял волков, сам сбирался растерзать овцу. – Царь полагался на благонамеренность Романа, надеялся, что он будет заботиться о его жизни и действовать в интересах его власти; и потому сначала возводит его в сан магистра, великого етериарха 343 , потом прилагая к почести почесть, возводит его на высшую степень, делая его из подданных отцем и блюстителем царства. Мало того: в знак особого благоволения обручается с дочерью Романа, и наконец пред наступлением брачного пиршества возлагает на тестя венец самодержца. А глубоко умный Роман, питая в душе тайные замыслы и захватив в свои руки всю власть, выдав дочь за царя, порфироносного зятя спускает с престола вниз головой. Увы! вот так отец! Несчастному зятю, несчастно ошибшемуся в нем, Роман оставляет только имя царя, а сам берет бразды правления. И вот на языке у всех: царь Роман, а про Константина и неслышно: судьба затмила и покрыла его, как облако звезду. Без меры вкушая амброзию власти, Роман не удовлетворил этим своей несытости, но заграбив весь чужой хлеб, накормил своих, а владетеля хлеба оставил голодающим. Ибо своих сыновей н внука от первенца Христофора провозгласил царями и самодержцами и – что всего горестнее и пронзает до глубины сердца и костей – всех поставил выше Константина в возглашениях, грамотах и церемониях» 344 . Полководец Никифор Фока, захвативший визант. престол, так характеризуется у Манассии: «он был весьма искусен в воинском деле, смел, крепок, неутомим, тверд в трудах, как наковальня. Он женится на прежней царице Феофании и к детям Романа показывает отеческую нежность. По вступлении на престол, Фока обнаружил мужество своей души, отвагу и воинственность. Он и всегда обладал благородным присутствием духа и суровой терпеливостью, и издавна был искусный наездник. Но пока власть была в чужих руках, доблести Фоки скрывались, как искра под пеплом. |
| КНИГА IV. 1. Я рассказал, как василевс Никифор взял Мопсуэстию и овладел расположенными вблизи от нее укреплениями; сам же он провел зиму в Каппадокии, испытывая горе и досаду. Его терзала мысль о том, что он не взял одним приступом Таре, что он был отброшен от стен этого города, как тупая стрела попавшая на крепкий предмет, - не свершив ничего благородного или мужественного. Обидою, прямым бесчестием и неизгладимым позором представлялось ему то, что он, Никифор Фока, будучи сначала стратигом, а потом назначенный доместиком схол, разрушал и сжигал, обращая в пепел, бесчисленные города, завоевывал цветущие страны, заставлял убегать с поля битвы воинственные племена и устрашал их так, что они не смели противостоять его силе и непреодолимому вооруженному натиску, - теперь, когда его мужеству и разуму покорилась ромейская держава, когда он ведет за собою войско, достигающее 400 тысяч сразился столь безуспешно и был отброшен - отброшен не от Вавилона, который Семирамида укрепила семью стенами, не от древнего Рима, который был воздвигнут римской мощью, не от иудейских стен, столь плотных и высоких, что рассказ о них может показаться тем, кто их не видел, лишенной истины басней а от Тарса, небольшого города, расположенного на доступной для конницы равнине, [населенного] и местными уроженцами, и пришельцами. Вот над чем размышлял и что обдумывал [Никифор], беспрестанно сокрушаясь и негодуя. Неужели, думал он, одни только тарсийцы избегнут своей участи, насмехаясь над его мужеством и презирая его военную опытность? Ведь все окрестные жители перебиты в боях, а те, которые уклонились от острия меча, сменили свободу на рабство... Вот почему он в ожидании [удобного] времени года усиленно готовил к военным действиям находившихся при нем [воинов]. Как только засияла весна и зимняя стужа совершенно растворилась в летней теплоте, к василевсу стали по его приказу стекаться войска. Он превосходно вооружил воинов, число которых превысило 400 тысяч, поднял знамя и вступил на дорогу, ведущую к Тарсу. |
| 4. Но благо никогда не дается людям в чистом виде, к нему всегда присоединяется зло; успехам сопутствуют неудачи, удовольствиям - огорчения, и невозможно в полной мере насладиться счастьем Так случилось тогда и с ромеями. Вступив в страну цветущую и во всем изобильную (земля там богата прекрасными плодами и разными соками, пастбищами и скотом), они, вместо того чтобы строго следовать, как это положено, наставлениям стратига, полностью пренебрегли ими, забыли о них, предались праздности и неге. Прятавшиеся в удобных для обороны лесистых горах варвары увидели, что [ромеи] невоздержаны и беспечны, вышли из лесов и ущелий, построились в боевой порядок и напали на них сомкнутым строем. Ромеи, хоть и были совершенно пьяны и нетвердо держались на ногах, все же выступили против варваров и мужественно им сопротивлялись. Стратиг Пастила отважно сражался и сокрушал ряды варваров, но конь его, пораженный в грудь стрелами и копьями, упал и испустил дух. Он быстро соскочил с коня и, отражая некоторое время натиск варваров мечом, многих из них перебил. Истекая кровью, израненный множеством стрел, он пал мертвым на пространстве между сражающимися войсками. Когда он погиб, ромеи обратились в бегство, а преследовавшие их варвары перерезали почти всех, будто жертвенных животных, так что очень немногие из этого отряда вернулись невредимыми в лагерь Когда Никифор узнал о постигшем ромеев несчастье, он осудил неразумие и беззаботность погибших. Опасаясь превратности и непостоянства судьбы он признал необходимым не мешкать более, не тратить попусту времени и во что бы то ни стало завершить войну, покуда варвары, осмелев, не стали нападать из засад и выступать против них соединенными отрядами. 5. В то время как Никифор Фока все это обдумывал и принимал решение (а он был мужем изобретательным и предприимчивым, из всех известных нам людей наиболее способным задумывать и совершать полезные дела, благоразумным и не склонным к наслаждениям; сверх того он отлично умел использовать время и обстоятельства, обладал непобедимой силой и крепостью тела: говорят, что однажды, когда на него напал один из храбрейших варваров, обычно начинавший бой, Никифор направил в его грудь копье и нанес обеими руками удар такой силы, что оно прошло тело насквозь, пронзив переднюю и заднюю стенки панциря) так вот, ему пришла в голову мысль обойти кругом город и тщательно все осмотреть, чтобы выбрать наиболее подходящее для приступа место. |
| Все это переполнило чашу терпения римлян, и в 67 году до н. э. под предводительством консула Метелла они захватили остров и уничтожили все пиратские базы. Римляне оставили нетронутыми народные обычаи, религию, язык и построили много величественных зданий: амфитеатров, храмов, одеонов, форумов, терм. Как раз в это время сюда приезжал и проповедовал ап. Павел, здесь же он оставил своего ученика Тита. Христианство в римский период распространилось по всему острову. С 330 года Крит – часть Византийской империи. Это самый прекрасный период в жизни острова – время культурного и экономического процветания и благоденствия. В это время здесь, например, живет преп. Андрей Критский, здесь он создает свой великолепный Покаянный канон. Сотни православных храмов, поселки, города… Все это закончилось в 824 году. На остров напали арабы и захватили его. Абсолютно все христианские храмы были разрушены, столица – Гортина – превращена в развалины (этот город так и не возродился к жизни, сегодня это все те же груды развалин, поросшие кустарником и деревьями). Столицей арабы сделали город Иераклион, наименовав его Хандак (что значит Ров). Вокруг Хандака выкопали гигантский ров и построили огромную стену. В 960 году Крит захватил византийский полководец Никифор Фока. Остров был захвачен легко, а вот крепость Хандак не поддавалась. Тогда Фока придумал психологический маневр, долженствующий парализовать защитников города. Всем захваченным арабам (несколько десятков тысяч) отрубили головы и с помощью метательных машин эти головы стали забрасывать в город. Боевой дух арабов-защитников был сломлен, и город пал. С 961 по 1204 год этот город опять переживает подъем. Вновь строятся храмы, процветают искусства. В 1204 году, во время IV Крестового похода, был захвачен Константинополь, и Крит автоматически стал римской территорией. В 1210 году он был продан венецианцам. Венецианцы боролись с Православием, унижали греческую культуру. Было много восстаний, которые они безжалостно подавляли. В это время появляется своеобразная итальянская архитектура, сохранившаяся кое-где и поныне, возникает критская школа иконописания. Представителем этой школы был честолюбивый грек Доменик Теотокопулос. На Крите популярности он не снискал, уехал в Италию, но и там пребывал в безвестности. Оказался востребованным в Испании, где взял себе псевдоним Эль Греко. |
| 32. Иосиф, очевидно, хотел противопоставить Никифору Фоке как главе мало-азийских фемных отрядов знать балканских фем и опереться на " македонскую фалангу " , т. е. на стратиотов фемы Македония с центром в Адрианополе. 33. Иерия (совр. Фенербахчи) - порт на азиатском берегу Босфорского пролива. Авидос и Иерия выполняли сходные таможенные функции: первый - со стороны Средиземноморья, второй - со стороны северных путей (Жанен. 1950, 147-149; Антониадис-Бибику. 1963, 16-79, 91-93). 34. Храм св. Софии был основным церковным убежищем. Люди, преследуемые властью, даже из других городов стремились укрыться именно в нем: здесь право убежища, как правило, не нарушалось. Но во время политических переворотов никакая сила церковной " святости " не спасала беглецов. Это знала собравшаяся у собора толпа - она-то и вырывала Варду, отца Никифора и Льва, из рук сторонников Вринги (Книги церемонии. 435). 35. Варда Фока командовал византийскими войсками на Востоке в 40-50-х годах (Васильев. 1902, 256, и ел., 286, и ел.). В 941 г. он участвовал в войне с Русью и упомянут в " Повести временных лет " как " Фока патре-кий " (ПВЛ, 33). 36. Участие Мариана в обороне столицы было, видимо, столь активным, что отголоски этих событий в описании армянского историка XI в. Асохика выглядят так: " Воцарился в Константинополе какой-то Марин. Никифор и Кир-Жан со всеми войсками явились на берег греческого моря, вступили в Константинополь и свергли Марина " (Асохик. 127). 37. Народ был разъярен, поскольку Иосиф Вринга грозил ему голодной смертью и подстрекал хлебопеков прекратить выпечку хлеба (Книга церемоний. 436). Вряд ли можно " - в явное бегство " переводить как " на свежем воздухе " (Лоретто. 49). 38. Женщина, бросающая на голову вождя тяжелый предмет с крыши дома, - литературное клише. Так погиб Пирр (Плутарх. Пирр, XXXIV, 2-4); так пытались убить императора Никифора во время народного волнения (IV, 7). 39. Роман I, по прозванию Лакапин, в юности служил на флоте и, начав с низших чинов, стал затем друнгарием флота. В 919 г. он совершил переворот и был провозглашен василеопатором (см. примеч. 34, кн. VII), женив на своей дочери Константина VII. С 921 г. - самодержец. В политике опирался на столичное чиновничество. В 944 г. свергнут сыновьями. Умер в ссылке в июле 948 г. |
| Но в этом походе постигла его большая неудача: Лев Фока, предводитель византийского войска, пересек ему путь в одном ущелье и нанес ему страшное поражение. Потеряв весь отряд и обоз, эмир алеппский едва спас свою жизнь в поспешном бегстве. В ближайшие годы продолжались с одинаковой настойчивостью опустошительные набеги с той и другой стороны. В этой упорной войне, не утихавшей целые десятки лет, воспитались знаменитые византийские вожди из фамилии Фок, как Вар-да, Никифор и Лев Фока и не менее известный в ближайшее время Иоанн (Куркуа) Цимисхий. Все они в описываемое время принимали участие в наступательной и оборонительной войне, попеременно то нанося удары алеппскому эмиру, то получая от него суровые военные уроки. В конце концов Византия имела чувствительный перевес на восточной границе. Малатия, Эдесса, Мараш, Эрзерум и Самосат, перешедшие во власть империи, лишили мусульман опорных пунктов в Армении и Месопотамии и приблизили византийскую границу к старой Персии. Этим подготовлены были дальнейшие завоевания Византии в Сирии, Палестине и на островах Средиземного моря, подпавших власти арабов. Переходим к изложению событий на западной и юго-западной границах. Западная граница не представляла такого однообразного географического построения, как восточная. Смотря на карту империи в период Македонской династии, нельзя не прийти к выводу, что на западной границе, расчлененной морем и раздробленной на несколько отдельных областей, из коих каждая нуждалась в особенной системе обороны, Византия никоим образом не могла защищать свои искусственные и легко доступные внешнему врагу владения теми же средствами, какими она пользовалась на востоке. В той же мере можно признать правильной политику безостановочного движения к востоку, как безусловно ошибочной мысль – во что бы то ни стало держаться за фикцию целости империи на западной границе и не отказаться заблаговременно от Южной Италии и Сицилии, с сосредоточением обороны на Балканском полуострове. Жизненный нерв Византии в материальном и этнографическом отношениях был в ее азиатских фемах; равно как центральное значение ее политической и церковной миссии, выражающейся в борьбе с притязаниями на мировое значение Западной империи и латинской Церкви, было бы осуществлено в полной мере, если бы она ограничилась пределами распространения славянских племен и не развивала свои притязания на западе далее Истрии, поступившись Сицилией и Южной Италией в пользу Западной империи. |
| Существует большая полемика по вопросу, был ли направлен поход Святослава только против хазарских владений на Дону и Северном Кавказе – летописных ясов и касогов. В статье 6473 (965) г. упомянут только захват Белой Вежи (Саркела) на Дону. Арабские географы, в частности современник событий Ибн Хаукаль, сообщают о более внушительных успехах. В 968/969 г. русы изгнали хазар, а их столицу Итиль на нижней Волге разрушили. 256 Но согласно византийским источникам, в это время Святослав находился уже в Дунайской Болгарии, куда отправился воевать как союзник Империи. 257 А. П. Новосельцев, как и Т. М. Калинина, пришел к выводу, что после похода Святослава 965 г. был еще один, в 968–969 гг., который и положил конец могуществу каганата. Его могли возглавлять воеводы князя или даже он сам, так как в 969 г. вернулся на Русь. 258 Другие исследователи считают, что был один поход 965 г. 259 Согласно летописи, вятичей Святослав покорил окончательно только после победы над хазарами, а Волжскую Болгарию его поход не затронул. Судя по всему, Святослав захватил Тмуторокань, ранее принадлежавший хазарам, 260 а возможно, и их крымское владение на противоположному берегу пролива – Керчь (Боспор). Византийский хронист Лев Диакон, описывая войну на Дунае, сообщает, что в 970 г. император Иоанн Цимисхий предлагал Святославу из захваченной Болгарии вернуться «в свои области и к Киммерийскому Боспору». 261 Восточная Римская империя тогда вела войну на два фронта: с арабами на Ближнем Востоке и с Первым Болгарским царством на Балканах. Император Никифор Фока предложил Святославу напасть на болгар, что тот с готовностью и сделал. Очевидно, можно доверять летописной датировке выступления на Дунай в 967 г. Святославу действительно удалось захватить большую часть страны, и он вовсе не собирался ее покидать, как требовал Никифор, однако ему пришлось это сделать. В 968 г., согласно летописи (возможно, в начале 969 г.), князь с частью войска вернулся в Киев, так как на столицу напали печенеги. Именно здесь впервые упоминаются его сыновья, Ярополк, Олег и Владимир, которые вместе с бабушкой св. Ольгой были в городе. Еще до прихода Святослава осаду с Киева снял воевода Претич, подошедший с левого берега Днепра. Летописец ничего не говорит относительно того, откуда он прибыл, и возникает вопрос: а не из хазарского ли похода он вернулся? Вскоре подошел сам Святослав, печенеги были разбиты и отогнаны в степь. |
|
|
