| Мы проследили в главных чертах отношения между империей и арабами на Востоке. Переходим к рассмотрению мусульманского вопроса на западной границе, главным образом в Южной Италии и Сицилии. Если сопоставить иконоборческую эпоху с македонской с точки зрения наиболее существенных интересов византийского государства, то нужно без колебания признать, что императоры Македонской династии полагали жизненный интерес свой в удержании и по возможности в расширении политического влияния империи именно в Европе. Итальянским владениям придавалось громадное значение и основателем династии, и его преемниками, и это не столько по действительной и ясно сознаваемой пользе, какая проистекала для империи от ее итальянских фем, сколько по властной фикции единства империи и соединенного с этой фикцией представления о господстве в Италии. Хотя по отношению к Сицилии и Южной Италии царь Василий не делал таких больших предприятий, какова экспедиция Имерия при Льве Мудром, тем не менее следует сказать, что итальянские владения, а равно и господство на водах, прилегающих к Далмации и Сицилии, оберегались с большой последовательностью и системой и основывались на прочной организации. После занятия Бари и Тарента империи удалось вновь стать твердой ногой в Южной Италии и, пользуясь взаимной борьбой местных лангобардских герцогов и тяготевшим над Италией страхом сарацинских набегов и грабежей, расширить свое влияние. Эти успехи, впрочем, стояли в зависимости от положения дел в Сицилии, где власть империи с каждым годом становилась ограниченней и в последние годы Василия I простиралась лишь на небольшую полосу на восточном берегу острова и на город Тавромений. Этот клочок византийских владений едва ли долго мог держаться, будучи окружен со всех сторон арабскими колониями. В последние годы царя Василия в Южной Италии преследовалась настойчивая политика, в особенности с назначением стратегом Никифора Фоки, деда впоследствии знаменитого императора того же имени, который составил себе известность на службе в малоазийских фемах. Располагая военными отрядами из Фракии и Македонии, приведенными сюда его предместником Стефаном Максенцием, и усилив их восточным павликианским отрядом под начальством Диаконицы, Никифор Фока имел в своем распоряжении прекрасное войско, с которым мог сделать попытку осуществить намерения царя. Военным и административным заслугам этого вождя Византия и обязана упрочением своей власти в Южной Италии на все последующее время до появления на юге норманнов. Ввиду опасности со стороны греческого стратига арабы приняли нужные предосторожности и собрали отовсюду вспомогательные силы. Но Никифор разбил их и взял арабские укрепления: Амантеа, Тропеа и С. Северина (885–886). Когда с восшествием Льва на престол Никифор отозван был из Италии, Византия имела уже твердое положение во всей Калабрии, Апулии и в береговой части Лукании. Лучшей похвалой для административной деятельности этого мужа служат слова царя Льва 241 : |
| В ноябре того же года Оттон, не дождавшись своего посла к Никифору Лиутпранда, епископа кремонского, вновь выступает в Апулию. На этот раз он ограничился разрушением нескольких небольших городков. Весной 969 года он спускается в Калабрию, доходит до Саззано, поднимается опять к северу, между Borina и Ascoli, где находились небольшие византийские отряды. Эти успехи германского нашествия, не встретившего на своем пути сопротивления византийцев, ободрили римский понтификат, и папа Иоанн XIII, усмотрев в этом, очевидно, конец византийского влияния в Апулии вообще, открывает в Беневенте митрополию, предоставляя архиепископу право посвящать епископов византийской части Апулии. Однако военное счастье изменило Оттону. Оставив свои войска Палдольфу, герцогу Капуи, он удалился сам к Равенне. В это время стратег Евгений со свежими силами, прибывшими из Константинополя, делает удачный натиск на осаждавших Bovino германцев, захватывает в плен самого Палдольфа и отсылает его вместе с другими пленниками, в Константинополь. Затем, он вступает в ломбардское герцогство, доходит до Avellino, на юг от Беневента, потом до Капуи и начинает осаду последней. Однако вести о новых войсках германцев заставляют Евгения удалиться в Салерно, герцог которого устраивает ему торжественную встречу и заявляет о своей верности византийскому императору. С противоположной стороны, патриций из Бари со своим войском наводит страх на ломбардскую область от границ Апулии до Вольтурно. Оттон посылает новые войска, которые разбивают византийцев под Асколи, несчастливый преемник Евгения патриций Абдила бежит, предоставляя оттоновским полководцам опустошать Апулию, население которой после того было обложено большой контрибуцией. —138— Так началась политическая рознь между двумя империями – Никифора Фоки и Оттона 1845 . Смерть Никифора положила конец этой борьбе. Преемник Никифора Иоанн I Цимисхий признавал более важным обратить внимание на восточные провинции империи, и, отсюда, южная Италия была предоставлена, по-видимому, германской гегемонии. Это особенно было подчеркнуто освобождением Палдольфа из плена, который скоро доказал своим явным переходом на сторону Оттона ошибку новых руководителей византийской политикой. К счастью для Византии, старый германский император удовольствовался прибытием в Бари своего верного вассала, как молчаливым согласием восточной империи на его влияние в Апулии и покинул последнюю, удалившись на север. Можно думать, что в этом сказалось его утомление войной, которая не привела к видимым результатам, так как Византия официально не признавала прав германцев на Апулию и не отказалась, следовательно, от своего влияния в последней. |
| Нам остается сделать несколько замечаний насчет дальнейших событий в Сирии, завершивших поступательное движение империи после смерти алеппского эмира. Наследником всех его владений был сын его Саад ад-Дауде, которому предстояло, однако, препобедить чрезвычайные затруднения, чтобы закрепить за собой сильно пошатнувшуюся власть над случайно соединенными городами Сирии, Месопотамии и Киликии. Прежде всего затруднения ожидали его в самой семье Хамданидов, так как его двоюродный брат, Абу-Таглиб, сын мосульского эмира, получил от калифа право на наследство, оставшееся как после его отца, так и после дяди, т. е. соединил все владения Алеппо и Мосула. Хотя начатое им движение против Саада не увенчалось успехом, ибо жители Алеппо не хотели поддержать его притязания и защищали права своего законного эмира, но вслед за отступлением Абу-Таглиба началась война с правителем Эмесы, другим двоюродным братом Саада, известным поэтом того времени Абу-Фирасом. Одержав над последним победу и захватив Эмесу, эмир Саад вскоре затем должен был вступить в отчаянную борьбу с царем Никифором, который в 968 г. предпринял на Восток новую военную экспедицию. Несмотря на весьма неблагоприятные условия, отвлекавшие внимание Никифора на запад и на север, вследствие обострившихся отношений в Южной Италии и в Болгарии события на восточной границе составляли главную заботу правительства империи, и царь Никифор не мог не воспользоваться смутами в Алеппо и в других городах, подчиненных Хамданидам. На этот раз целью Никифора были города Алеппо и Антиохия. Как и всегда в своих походах на Восток, Никифор поражал неприятеля быстротой своих движений и неожиданностью. Нанеся сильный удар, неподалеку от Алеппо, войскам эмира, во главе коих стоял известный в истории того времени Каргуйя, занимавший в эмирате всесильное положение, Никифор, однако, не приступил к осаде Алеппо, а начал опустошительные набеги на окрестности больших городов, разоряя незащищенные места и забирая в плен население; при этом были разрушены города Гама, Гомс и другие. В первый раз, после длинного ряда лет, имперские отряды появились в приморских областях Сирии и дошли до Триполи и Лаодикеи. Весьма любопытно, что при подчинении последнего города мусульманский губернатор, зависевший от эмира Алеппо, остался у власти и после подчинения города византийскому императору и стал именоваться стратигом как военный и гражданский начальник византийской фемы. Приведя к подчинению приморские города Сирии, осенью того же года император возвратился на север и приступил к осаде Антиохии. По словам арабских историков, этот поход сопровождался жестоким разгромом Сирии, было взято или разрушено до 18 городов и попало в плен до 100 тысяч населения. |
| Арабы имели на Крите укрепленные города, и столица арабского эмира Хандак, неподалеку от Кнососа, представляла собой сильное укрепление. Нужно было овладеть открытой страной и затем начать осаду городов; все это требовало времени и хорошей организации, кроме того, предстояло обеспечить византийский отряд против неожиданных высадок с моря, если бы сирийские или египетские арабы захотели подать помощь своим критским собратьям. Словом, византийскому стратигу следовало многое предусмотреть, чтобы воспользоваться счастливым началом. И нужно сказать, что не везде улыбалось ему счастие. Стратигу фракисийской фемы Никифору Пастиле поручено было сделать разведку в неприятельской стране. Отряд его предался грабежу и без всякой осторожности рассеялся по стране, «обильной пажитями, скотом, всякими плодами». Этим воспользовались арабы и неожиданным нападением почти совершенно истребили неосторожный отряд. Сам предводитель погиб в жаркой схватке. Понимая очень хорошо, что этот успех может сопровождаться весьма тяжелыми последствиями для начатого им похода, если не исправить его новым геройским поступком, который бы подействовал на арабов, Никифор решил немедленно идти на Хандак. Византийское войско шло по прекрасно обработанной и культурной стране, занятой частию христианами, хотя и обращенными в мусульманство, но с распростертыми объятиями принимавшими византийцев, частию арабами, которые спешили укрыться в горы. Подступив к Хандаку, или нынешней Кандии, Никифор должен был оценить неприступное положение крепости, защищенной, с одной стороны, высокой скалой, с другой – морем, которую нельзя было брать силой, так как при естественной защите она была окружена стенами, по которым могли разъезжаться две повозки. Город был снабжен значительным гарнизоном и обеспечен съестными припасами. При таких условиях Никифор Фока не мог приступить к городу и взять его открытой силой. Нужно было решиться на правильную осаду и принудить его к сдаче голодом. В этом смысле и принят был ряд мер. Со стороны моря предоставлено было действовать флоту, который не только отрезал город от морских сношений, но и наблюдал за тем, чтобы извне не была ему подана помощь. |
| Свидетельства этого современника по указанным основаниям, нужно признать очень важными. Но его отзывы о Никифоре чрезвычайно лестны для чести императора, столь очерняемого другими писателями. Так при одном случае указанный писатель в таких словах характеризует Никифора: он, Никифор, провел всю жизнь в неустанных трудах, был бдителен, спал так мало, как только можно, удовольствий всегда чуждался, и это должно сказать даже и о молодых годах Никифора, он был глубокомыслен, как едва ли кто‚ другой из смертных 10 . При другом случае тот же писатель выражается так о Никифоре: «без сомнения, Никифор превосходил всех людей своего века мужеством, был прилежен во всякого рода трудах, не прельщался удовольствиями, постановлял решения, сообразуясь с законами, и в делах законодательства был тверд и непреклонен, вообще в этих отношениях он превосходил всех. Он был неутомим в молитвах Богу и нощных бдениях, упражнял ум в молитвенном песнословии, отстраняясь ото всего суетного. Он хотел того же рода правила вкоренить в сердцах подданных, что однако ж ставили ему в недостаток. Он казался человеком тяжелым для тех, кто хотел проводить жизнь не столь строгую. Если бы Никифор процарствовал долее, дает заметить историк, то государство византийское достигло бы величайшего блеска 11 . Заслуживает внимания и еще свидетельство другого современника того же императора. Это свидетельство в высшей степени интересно, так как оно решительно противоположно мнениям, рисующим Никифора в красках непривлекательных. Принадлежит это свидетельство преподобному Афанасию Афонскому и находится в его монашеском Уставе. Этот св. муж, лично знавший хорошо Никифора, его стремления, религиозную настроенность и жизнь, и имевший точные сведения об обстоятельствах его кончины, именует его «царем блаженнейшим и мучеником». Этого недостаточно. На Афоне сочинена была церковная служба этому царственному «мученику», как именует его преп. Афанасий, где восхвалялись его удивительная даже для подвижников добродетели. Эта служба до последнего времени хранилась на Афоне в древней рукописной Минее. |
| Но прежде чем говорить о столкновении Восточной и Западной империи из-за южноитальянских интересов, необходимо бросить взгляд на отношения к Фатимидскому калифату. В Сицилии в это время складывались дела весьма неблагоприятно. В горных областях на юг от Мессины было еще несколько укрепленных мест, не признававших над собой власти сицилийского эмира, который зависел от фатимидского калифа в Кайруане. Византия была в занимающее нас время обязана к уплате ежегодной дани в пользу египетских Фатимидов, сначала в 22 тысячи номисм, а при вступлении на престол Никифора – вполовину этой суммы. После одержанных над восточными мусульманами побед Никифор нашел унизительным уплату этой дани и, полагаясь на вполне понятные симпатии христианского населения на острове, не прочь был вступить в открытую войну с сицилийскими арабами. Но враждебные здесь отношения сопровождались потерями для византийского стратига: арабы отняли Таормину и почти лишили греков прочных позиций на острове. Оставалась теперь лишь пользовавшаяся недоступным положением крепость Раметта, расположенная в гористой местности в небольшом расстоянии от Мессины. Арабы решились завладеть и этим последним убежищем греческой свободы, где нашли себе приют и многие христиане после взятия Таормины. Гассан ибн-Амар осадил Раметту в августе 96З г., т. е. почти в то самое время, как Никифор Фока вступил на престол. Не желая допустить окончательного торжества мусульман на острове, царь снарядил флот и снабдил его достаточными военными средствами. Во главе экспедиции поставлен был патрикий Мануил Фока, дядя Никифора, но в качестве начальствующего морскими силами к нему был присоединен протоспафарий евнух Никита. Оба эти командира оказались весьма неспособными для исполнения возложенной на них задачи, и остается до сих пор непонятным, как мог им доверить Никифор, имевший у себя немало опытных и испытанных уже в войне с восточными мусульманами вождей, столь важное и ответственное дело. Таким образом, весной 964 г. из Константинополя был отправлен значительный военный отряд, в котором считали до 40 тысяч пехоты и конницы, для освобождения осажденной Раметты и вместе с тем для усиления греческого влияния в Сицилии. |
| Существование этой службы есть некоторого рода канонизация 12 . Один из лучших русских знатоков истории Восточной церкви с своей стороны, согласно с преп. Афанасием, нимало не сомневается в том, что царь Никифор в такой мере проникнут был аскетическими стремлениями, что желал променять порфиру на власяницу 13 . Что же такое сделал Никифор Фока? Отчего такое разногласие в отзывах об этом царствовании? Что особенного представляла эта личность? Отчего воззрения относительно Никифора переплетаются в такой мере, что невольно приходишь в недоумение? Почему отзывы, унизительные для чести этого византийского государя, высказываются с одинаковою авторитетностью, как и отзывы, прославляющие его репутацию? Чтобы ответить на эти вопросы, как должно, для этого нужно обозреть историю царствования императора Никифора. Этот обзор покажет нам следующее: В жизни и деятельности этого государя можно усматривать факты, очень обыкновенные на взгляд византийцев, но не обыкновенные на наш взгляд, т.е. на взгляд нашего времени, и рядом с этим факты не обыкновенные не только на наш взгляд, но и на взгляд древней Византии, хотя эта последняя и привыкла ко всякого рода сюрпризам. Но обратимся к изучению самых фактов, из которых слагается это не чуждое оригинальности царствование. Никифор Фока принадлежал к аристократической фамилии Фокадов, которая на ряду с некоторыми другими немногими аристократическими фамилиями, более уже сотни лет начала пользоваться особенным влиянием на дела общественные в Византии 14 . Лучшему, наиболее энергическому представителю этой фамилии Никифору случилось, хотя не на очень продолжительное время, достигнуть крайней степени земного величия – императорской византийской короны. Было бы излишне рассказывать о тех политических условиях, при которых Никифору привелось из верноподданного сделаться верховным повелителем. Достаточно заметить, что его царствование разорвало преемственную цепь византийских императоров так называемой Македонской царской фамилии. Случилось так, что лично Никифору нужно было выбрать одно из двух: или нелегкую византийскую корону или совсем нежелательную смерть. |
| Связь между народом и верховною властью начинает рваться... Вслед за рассказанным событием открылись зрелища цирка. Никифор приказал представить на сцене примерное сражение, т. е. попросту устроить что то в роде маневров. Собрался народ в цирк – и конечно в громадном количестве. Началось представление. Воины разделились на две партии, заблистали мечи, обе стороны ринулись одна на другую. Но народ не понял – в чем дело, вообразил, что это обнажены мечи для мщения, против граждан, по повелению Никифора. Масса народа в панике побежала со зрелища. Множество нашло себе при этом смерть, так как бегущие давили друг друга 534 . Этот случай повел к тому, что народ стал считать царя чуть не врагом общественного блага, о чем вскоре и заявил открыто. Однажды, когда царь шел в религиозной процессии в один из праздников, некоторые из тех, чьи родственники погибли в цирке, позволили себе самым недостойным образом поносить царя, и даже бросать в след ему камнями и всяким сором. Женщины и те не считали зазорным для себя принят участие в этом метании камней в помазанника 535 . Историк византийский, сообщающий обстоятельные сведения о приключении в цирке, замечает, что после этого „народ стал чувствовать ненависть к царю» 536 . К несчастью для Никифора, за первыми обнаружениями нерасположения народа к нему нашлось немало поводов к возрастанию и увеличению этой общественной ненависти. Эта ненависть создавалась под влиянием целого ряда невзгод, тяжело отразившихся на народном благосостоянии, невзгод, виновника которых народ видел в царе Никифоре. Никифор был, как замечено выше, знаменитым полководцем. Блестящие войны ведет он и тогда, когда из простого военачальника стал царем. Разумеется, такие славные деяния должны были наполнить радостью сердца подданных. К несчастью, эти славные победы очень дорого стоили народу. Золото уплыло из казны, нужно было доставать денег для государственных надобностей – и вот появляется увеличение народных податей. Подданные поднимают ропот. Для улучшения финансового положения государственного казначейства Никифор употребляет меры, которые казались народу крайне несправедливыми и незаконными, так, например, он выдавал из казны новую золотую монету низшей пробы, а в качестве податей требовал старой золотой монеты высшей пробы. |
| 30. По Скилице (252) и Яхъе (85), Никифор Фока двинулся к Веррии (Ха-лепу) и Аназарбу. Ему удалось овладеть крупными центрами - Аназарбом (10 января 962 г.), Дулухом, Марахом и Рабаном (от 9 апреля до 8 мая 962 г.), Халепом же - только 23 декабря 962 г. (Яхъя, 86; Ватиканский Аноним, 100; Симеон Магистр, 760; Бар-Эбрей, 168 и т. д.). См.: Маркопулос. 1979. 113-117. 31. Эта колоссальная добыча дала возможность создать в византийской армии многочисленные отряды закованных в броню и кольчугу всадников - ка-тафрактов (новелла Никифора XXIII: Ц.-Л., III, 300). Таким образом, часть стратиотов превратилась в мелких рыцарей. Фемная знать разбогатела на грабеже арабских владений, и позднее Никифор стремился закрепить за динатами их собственность, не допуская ее распыления между мелкими владельцами. 32. Ф. Лоретте (35) оставил без перевода эти слова. 33. В Х в. народное ополчение еще составляло основу военной силы Византии. Стратиоты вели свое крестьянское хозяйство. Зонара (XVI, 23) повествует, что Никифор Фока, после того как ему были предоставлены полномочия набрать войско, " обращал серпы в мечи, плуги в копья " ; таким образом, прибегая к выражениям из Священного писания (Иоиль. IV, 10), хронист подчеркивает народный состав армии Никифора. Походы Фоки и Цимисхия знаменовали собой последние победы фемного строя. С конца Х в. оно стало слишком дорогим для крестьянства: стратиоты не могли больше покупать необходимое снаряжение. И, самое главное, такое войско перестало быть политически благонадежным: многие стратиоты участвовали в мятежах второй половины Х в. Армия начала дифференцироваться .по социальному принципу, все большее значение приобретали иностранные наемники. 34. О пристрастии императора к охоте с неодобрением пишет и Продолжатель Феофана (472). Эта рыцарская забава в то время лишь начала распространяться, а настоящую популярность приобрела уже при Комнинах (Кукулис. 1952, 5, 388-389). Такая склонность у Романа - один из признаков начавшейся феодализации византийского общества; возросло также значение военных доблестей императора (Каждан. 1984, 47-48). |
| Это народное возмущение едва не стоило жизни самому префекту Византии. Император, по этому поводу, был недоволен поведением Византийцев. Распространилась даже молва, что Никифор хочет наказать столичных жителей. Вообще видно, что граждане считали виновниками этого печального дела – армянские войска, а царь – самих граждан. Связь между народом и верховной властью начинает рваться... Вслед за рассказанным событием открылись зрелища цирка. Никифор приказал представить на сцене примерное сражение, т. е. попросту устроить что-то в роде маневров. Собрался народ в цирк – и конечно в громадном количестве. Началось представление. Воины разделились на две партии, заблистали мечи, обе стороны ринулись одна на другую. Но народ не понял – в чем дело, вообразил, что это обнажены мечи для мщения, против граждан, по повелению Никифора. Масса народа в панике побежала со зрелища. Множество нашло себе при этом смерть, так как бегущие давили друг друга 48 . Этот случай повел к тому, что народ стал считать царя чуть не врагом общественного блага, о чем вскоре и заявил открыто. Однажды, когда царь шел в религиозной процессии в один из праздников, некоторые из тех, чьи родственники погибли в цирке, позволили себе самым недостойным образом поносить царя, и даже бросать в след ему камнями и всяким сором. Женщины и те не считали зазорным для себя принять участие в этом метании камней в помазанника 49 . Историк византийский, сообщающий обстоятельные сведения о приключении в цирке, замечает, что после этого «народ стал чувствовать ненависть к царю» 50 . К несчастью для Никифора, за первыми обнаружениями нерасположения народа к нему нашлось не мало поводов к возрастанию и увеличению народной ненависти к своему властелину. Эта ненависть создавалась под влиянием целого ряда невзгод, тяжело отразившихся на народном благосостоянии, невзгод, виновника которых народ видел в царе Никифоре. Никифор был, как замечено выше, знаменитым полководцем. Блестящие войны ведет он и тогда, когда из простого военачальника стал царем. |
|
|
