| А главное – в сатире нет ничего такого, что бы хоть сколько-нибудь указывало на происхождение ее в Византии – позднейших времен. Ни одна характеристическая чисто византийская черта позднейшего времени не может быть отыскана в Филопатрисе. Напротив, бред классическим, язычеством, споры о ботах Гомера, о древне-языческом фатуме – а это ясно можно находить в сатире – все такие черты, которые переносят нас ко временам не позднее IV и V века. Византия X века уже не занималась подобными вопросами. Таким образом мы видим, что нет твердых оснований относить сатиру Филопатрис по ее происхождению ко временам Никифора Фоки 102 , а следовательно будет делом несправедливым приписывать царствование Никифора такую «ужасную тайну» 103 , как позволение составить и издать указанную сатиру. Вообще брать для опоры в суждениях о Никифоре Фоке – диалог Филопатрис было бы крайне смело. Известный римский философ Сенека говорил: «лишь то, как умирает человек, доказывает: чего он стоит» 104 . Если этот афоризм верен, то мы должны сказать, что Никифор Фока в обстоятельствах смерти своей обнаружил лучшие свойства его натуры. О смерти Никифора теперь и скажем. Начался седьмой год царствования Никифора, который ему не суждено было прожить. Многое служило предзнаменованием, что императора ожидает роковая минута. За несколько месяцев до его смерти какой-то монах неожиданно вручил императору письмо, и сам скрылся; все попытки отыскать писателя письма были напрасны. Письмо заключало предсказание, что в третий месяц после сентября императора ожидает смерть. – Никифор Фока умер от руки убийц. Во главе заговора были: его собственная жена Феофано, женщина столь опытная в кровавых делах, и ее порочный наперсник Иоанн Цимисхий, выдающийся по своим военным успехам генерал, родственник Никифора, захотевший преступлением проложить себе путь к престолу. Говорят, что в день смерти император предуведомлен был каким-то духовным лицом о грозящей ему опасности, но он или не принял должной предосторожности, или же не хотел принимать ее. |
| А.Е. Викторов занимался изучением «Стефанита и Ихнилата» сравнительно со славянскими переводами этого романа. Но до сих пор никто не обращал внимания на тот отдел сборника, который представляет прямой исторический интерес и тем большую важность, что, сколько можно судить об этом по каталогам и описям европейских книгохранилищ, он заключает в себе статьи, совсем нигде более не попадающиеся. Рассматривая, для той или другой цели, каталог Маттеи, мы несколько раз останавливались на оглавлении кодекса 285, и всякий раз наибольшее наше любопытство возбуждала следующая часть этого оглавления (pag. 186): 5) Fol. 115. Incipit: 6) Fol. 136. Nescio, cujus multis partibus mutilum. Hic in fine, fol., 228 legitur i. e. Christi 1204. Первое сочинение, судя по начальным словам, не изданное, привлекало именем автора, императора Никифора Фоки, а второе – своею обширностью (от 136 до 228 fol., впрочем, in quarto), самою неизвестностью сочинителя и отмеченным в конце годом написания. Когда мы получили возможность пользоваться кодексом здесь в Петербурге и ближе ознакомиться с содержанием обоих сейчас означенных сочинений, то нам пришлось скоро убедиться, что важность и значение их далеко превосходят наши ожидания. Первое сочинение состоит из нескольких глав, посвященных теории военного искусства относительно тактического военного строя, размещения войск на постое и в лагере. Оно по содержанию совершенно отлично от изданного Газе сочинения Никифора Фоки (de velitatione bellica), хотя по языку и способу изложения сходно с ним и легко может принадлежать одному и тому же автору. Помимо своего специального интереса для истории военного искусства, сочинение это может служить к обогащению словаря греческих технических выражений: по нашим наблюдениям и справкам оказывается, что Дюканж при составлении своего лексикона не имел под руками этого памятника византийской письменности, хотя весьма многое изданное гораздо после, а отчасти и до сих пор не изданное – было ему доступно. Еще любопытнее – второе сочинение, «Стратегикон» или «Стратегия неизвестного». |
| Первую победу над мятежниками Василий одержал под Хрисополем. Об этой битве сообщают все источники, но даже Яхъя Антиохийский не называет дату. Асохик пишет, что бой был в 437 г. армянской эры, т. е. в период с 24 марта 988 г. по 23 марта 989 г. Большинство исследователей датирует Хрисопольскую битву летом 988 г., и только А. Поппе относит ее к февралю-марту 989 г. 628 Под Хрисополем брат Варды-узурпатора Никифор Фока попал в плен, а фактический командующий войсками, Дельфин, был посажен на кол. Основная же заслуга в победе принадлежала русскому войску, которое император переправил на кораблях через Босфор к лагерю Фоки. Немалую роль в Хрисопольской победе сыграло и то, что Василию удалось оттянуть часть войск противника на Восток. Согласно Яхъе, после захвата Фокой окрестностей Константинополя Василий отправил морем в Трепезунд магистра Таронита, чтобы он напал на владения армянского союзника Фоки – Давида, куропалата Тао (Тайк на р. Чорох). Таронит успешно высадился и начал движение к Евфрату. Фока был вынужден отправить на помощь Давиду-куропалату иверийские (грузинские) войска во главе со своим сыном Никифором. Если Яхъя не ошибается в том, что во главе императорского отряда был поставлен магистр Таронит, то выбор был не случаен. Он принадлежал к тому же роду Багратидов, что и сам куропалат Давид, только к Таронской ветви. После смерти Ашота Таронского в 966 г. его владения отошли к Византии. Его сыновья неизменно выступали на стороне мятежников, но некоторые из его родственников поддерживали императора. Полководец Василия был разбит, но тут пришли известия о победе под Хрисополем, и Никифор был вынужден вернуться к отцу. Часть его грузинского войска разошлась. Таким образом, к весне 989 г. Василию с помощью своего русского союзника удалось выровнять положение. Теперь все зависело от исхода дела под Авидосом, где еще стоял Лев Мелиссин. Варда Фока с оставшимися у него войсками лично двинулся к городу, чтобы взять его штурмом. Но Василий пошел на него вместе с флотом и высадился под Авидосом. Дату решающей битвы дает Яхъя Антиохийский – 13 апреля 989 г. Благодаря ночной атаке на вражеский лагерь 629 и уничтожению вражеского флота Василию удалось добиться перевеса. В решающей битве в разгар боя Фока вдруг рухнул с седла и умер. 630 Это завершило разгром под Авидосом, но не остановило восстания. |
| Обезопасив свои границы, император начал подготовку к войне с россами. Но летом 970 г. поступило неприятное известие о начале мятежа, развязанного Вардой Фокой, сыном Льва Фоки и племянником императора св. Никифора Фоки. Пользуясь беспечностью стражи и легким режимом, он бежал из Амасии в Кесарию Каппадокийскую. Его сопровождали три двоюродных брата – патрикии Феодор, Варда и Никифор, прозванные Парсакунитами по месту своего рождения. К ним вскоре присоединилось множество родственников-армян из многочисленного и могущественного семейства Фок и просто искатели приключений. Попутно с этим Варда снесся с отцом, Львом Фокой, который через Стефана, епископа Абидоса, попытался подкупить войска Македонской фемы. Возникла самая настоящая апостасия, как называли в те времена восстания против законного правительства. Когда Варда Фока посчитал, что сил у него достаточно, он сбросил черную, обычную, обувь и переобулся в пурпурные сапоги – знак императорской власти, а мятежники объявили его Римским императором. Узнав об этом, Цимисхий не на шутку взволновался, но не потерял самообладания. Император немедленно лишил Стефана епископии и отдал на суд архиереев, низвергнувших мятежника из священнического сана; затем его отправили в ссылку. Потом под суд были отданы Лев Фока и второй его сын Никифор – их приговорили к смертной казни за участие в государственном перевороте. Однако император вновь проявил милость и заменил смерть вечной ссылкой на том же самом острове Лесбос, где они пребывали ранее, – вероятно, им только ужесточили режим содержания. У остальных мятежников из числа византийской знати конфисковали имущество 536 . Самому Варде Фоке василевс отправил послание, в котором предлагал полное прощение, если тот добровольно сложит оружие. Но Фоку, что называется, понесло – он категорически отказался признавать Цимисхия законным императором и без обиняков утверждал, что царем по праву должен быть только он сам. Тогда василевс срочно вызвал из Болгарии Варду Склира и назначил того стратигом войска, выделенного для подавления мятежа. В очередной раз Иоанн Цимисхий проявил мудрость, посоветовав своему полководцу по возможности уклоняться от боевых столкновений, а действовать золотом и убеждениями. Император заранее выписал Склиру хрисовулы о присвоении самых высоких титулов с пустой графой для имени. Этими титулами он разрешил по усмотрению полководца награждать мятежников, отказавшихся от участия в апостасии. |
| В русской летописи кроме походов Святослава на Волгу и Оку говорится о войне его с хазарами, которым принадлежала обширная область от Волги до Кавказских гор. Вследствие войн с хазарами киевский князь получил значительный перевес на Дону, взяв бывшую здесь важную крепость Саркел, построенную греками для укрепления своего влияния в областях на север от Черного моря. Не менее важным для Киевской Руси успехом была победа Святослава над прикавказскими племенами ясов и касогов. Таким образом, в южнорусских степях на место хазарского преобладания наступило русское, и византийские черноморские владения стали подвергаться опасности со стороны Святослава 462 . Что в соображениях Никифора Фоки наступательное движение Святослава должно было представлять опасность, в этом нельзя нисколько сомневаться, и что политическая миссия переговоров с киевским князем поручена была именно сыну херсонского протевона или стратега, это следует признать самым соответствующим положению дел выбором царя Никифора. Как известно, переговоры сопровождались полным успехом и вызвали поход Святослава в 968 г. Что касается истории самих походов, она изложена весьма неудовлетворительно. В первом походе Святослав является другом византийского императора и в короткое время захватил будто бы 80 городов, Хотя это известие наводит на сомнения, однако отступать даже от числа 80 городов нет надобности, особенно если поставить его в связь с известием летописи о городах русских в Молдавии, Валахии и частию в Сербии. За скудостью источников трудно дать отчет о результате движения, которое произвел набег Святослава в Болгарию, по всей видимости, болгарский царь не нашел средств к защите и принужден был запереться в своей столице Преславе, откуда Святослав его выгнал. Был ли взят русскими в первом походе Переяславец на Дунае или Великая Преслава на Балканах, неизвестно, хотя Святослав считал более выгодным первый город и желал перенести сюда столицу русского государства. Так как силы Святослава, по русской летописи, были ограниченны, то невольно возбуждается сомнение насчет действительного хода дел, хотя в общем нашествие Руси вызвало сильное движение и охватило всю Болгарию (и Западную). |
| См. Очерки Визант. Вост. церкви в IX-XI вв., с. 270–271. 328 «Какой-либо новеллы Мануила с точно таким содержанием до нас не дошло. Но такая новелла в свое время несомненно существовала. Вальсамон, канонист конца XII в., свидетельствует, что Мануил (в 1176 г.) «выдал повеление, которым почти отменялся благодетельнейший хрисовул (разумеется хрисовул 1158 г. о монастырских имениях), отчего все монастырские недвижимые имущества подверглись расхищению со стороны составителей переписей» (Правила с толков., с. 844). " вт ли здесь указания на издание новеллы, сходной с указом Никифора Фоки? Притом же, в самой новелле 1158 года нельзя не открыть намерения Мануила следовать вышеприведенному закону Никифора Фоки, ибо здесь говорилось: «Монастыри нынешние свои владения – состоят ли эти последние из поселенцев или участков земли и угодий – не будут иметь права умножать и увеличивать» Правила с толков., с. 843). Migne. tom.133, р. 733. 336 Впрочем, и об Андронике нельзя сказать, чтобы он решительно не заботился о благе Церкви. До нас сохранилось на латинском языке его сочинение под заглавием «Dialogue contra Iudaeos» (Migne. Gr. tom 133, pp. 797–924). (Ошибочно утверждает проф. Успенский, что «Диалог» Андроника еще не издан, в статье «Цари Алексей II и Андроник Комнины»: ЖМНП, 1881, март, с. 56). Побуждением к составлению этого сочинения для Андроника было то, что в Константинополе, Андрианополе и Фессалии (ibid., 798) появились какие-то юристы, взявшие нэ себя защиту иудейской религии; очевидно, они были приверженцами иудаизма. Значит, Андроник писал свой труд с целью послужить интересам Церкви. Затем известно, что Андроник с достаточными основаниями старался воздерживать некоторых лиц от продолжения спора по поводу текста: «Отец более Меня есть», хотя и не умел сам держаться при этом случае в границах приличия и уважения к духовному сану (см. выше). 337 Вальсамон действительно доказывал, что перемещения архиереев «ради бла гословной вины» позволительны (Правила с толкованиями, с. |
| Глава 18. Роман II. Царствование Никифора Фоки. Положение дел на восточной и западной границе. Отношение к западной империи. Италия и Рим По смерти Константина, последовавшей 9 ноября 959 г., престол перешел к сыну его Роману II, достигшему 21 года. Он не оправдал возлагавшихся на него отцом его надежд и умер в 963 г., оставив двух малолетних сыновей: Василия, родившегося в 957 г., и Константина – в 961 г., и двух дочерей – Зою и Феодору. Кратковременное царствование Романа II показало, что он далеко не был подготовлен к ожидавшей его царственной роли и был совершенно чужд идеальных взглядов на Римскую империю, какие рисовались отцу его, императору Константину. Современники упрекали Романа II, что он совершенно не занимался государственными делами, предпочитая всему личные удовольствия и забавы в кругу недостойных сверстников. Легко понять, что придворные интриги, обычные и в другое время, должны были получить преобладающее значение. При дворе было много женского персонала, который необходимо должен был вступить в борьбу из-за влияния. Августа Феофано, супруга Романа, не выносила вдовы Константина VII, царицы Елены. Она употребила свое влияние, чтобы остаться законодательницей моды и вкуса, вытеснила Елену с пятью ее дочерьми из дворца и заставила постричься в монахини пять дочерей своего умершего свекра; это были царевны Зоя, Феодора, Феофано, Анна и Агафия. Царица-мать не вынесла постигшего ее горя и скончалась в 961 г. Хотя большинство государственных и придворных людей предыдущего царствования было удалено от дел, но некоторые из них удержались и при новом дворе. Главнейшее место принадлежало евнуху Иосифу Вринге, который и при Константине пользовался уже большим влиянием, а при Романе сделался всемогущим лицом. Таким образом, несмотря на интриги и борьбу партий при дворе, которые угрожали даже переворотом в пользу сына Романа, общее направление государственных дел находилось в хороших руках благодаря опытным администраторам и генералам, прошедшим военную школу на Востоке. |
| Независимо от воли молодого евнух Вринга подготовил громадное военное предприятие, осуществленное в кратковременное царствование Романа II и придавшее этому царствованию неожиданный и малозаслуженный им блеск. Смерть Романа, происшедшая от истощения организма чрезмерными удовольствиями, вызвала толки среди константинопольского населения, и, между прочим, пущен был слух о том, что царь умер от яда, приготовленного августой Феофано. Хотя трудно подтвердить верность этой молвы, но, принимая в соображение характер царицы и ее дальнейшую роль в судьбах империи, следует думать, что молва могла быть правдоподобна. Вакантность трона за смертию Романа открывала блестящие перспективы для супруги его, так как представлялось необходимым объявить регентство за малолетством наследников престола, из коих старшему, Василию, было только 6 лет, а младшему, Константину, только 2 года. Естественным делом было принятие регентства августой Феофано, но ей пришлось бороться с двумя влияниями, которые могли быть опасны даже для нее, если бы она решилась пренебречь ими. Августа Феофано укрепила свое положение весьма практическим и на этот раз очень умным решением: она приблизила к власти самого популярного тогда в империи человека – знаменитого воителя на Востоке, прославленного победами над арабами Никифора Фоку. С именем Никифора Фоки мы вступаем в период необыкновенного подъема политической и военной силы Византийской империи, которым она обязана главным образом исключительным талантам этого полководца, а потом одного из лучших венценосцев Македонского периода. Никифор составил себе известность еще в царствование Константина VII своими военными делами к Азии, на границе с мусульманскими владениями, по преимуществу в борьбе с эмирами Алеппо и Мосула и с наместниками Тарса и Триполи. В период царствования Романа II он носил уже титул магистра, который возвышал его над всеми тогдашними военными людьми и ставил на первое место в византийской служилой аристократии. Уроженец Каппадокии, Никифор принадлежал к местному землевладельческому классу. |
| Лишил жалованья некоторых сановников, под предлогом государственного оскудения. А всего неприятнее для народа было то, что Никифор сквозь пальцы смотрел на торговые операции брата своего Льва, имевшего должность магистра и куропалата, а этот последний скупал хлеб и товары по дешевой цене, и продавал, из корыстолюбия, в три дорога. Некоторые историки корыстные операции подобного рода приписывают и самому Никифору но это едва ли согласно с характером этого государя 537 . Как бы то ни было, народ стонал под тяжестью финансового кризиса: безденежье и дороговизна создавали печальное положение. Это сделалось одной из важнейших причин народного недовольства Никифором. Не брань и каменья уже посыпались на Никифора, а нечто еще более чувствительное для того, кто все свои распоряжения считал законом, – это насмешки, на которые были большие мастера Византийцы. Насмешки в Византии были таким бичом, от которого приходилось невмоготу тем, кто имел несчастье возбудить их в народных массах; и случалось, что обиженные искали у верховной власти защиты от насмешек, как будто дело шло о разбое 538 . Не избежал этого несчастья и сам Никифор. Дороговизна, безденежье – побудили одного из граждан византийских наказать Никифора самым чувствительным образом – посредством острия сарказма 539 . Один такого рода случай занесен в летописи византийские. Раз Никифор производил смотр войскам; вдруг к нему подходит какой то старик и просит принять его в число солдат. Никифор удивился и замечает: ,,Да ведь ты стар!“ – „Но я, государь, отвечал старик, теперь стал много сильнее, чем когда был юношей». – „ Каким же это образом?» спросил император и получил в ответ следующее: „что я говорю правду, это ты, государь, можешь заключить из того, что в молодости я должен был употреблять пару ослов для перевозки пшеницы, купленной на одну золотую монету, а теперь я без труда на собственных плечах несу пшеницу, купленную на две золотых монеты». Летописец замечает, что Никифор понял „иронию», но промолчал 540 ), т. |
| 41. Паракимомен-собственно, спальник - придворное звание высокого ранга; введено на рубеже VI-VII вв. С IX в. назначался один паракимомен. Им мог быть только евнух (Икономидис. 1972, 305). Паракимоменам пору; чалось выполнять иногда важнейшие функции в правительстве - Вринга, например, был друнгарием флота; иногда доверялось и гражданское управление и военные должности, как, например, Петру Евнуху (см. ниже VI, 11). До Вринги должность паракимомена занимал Василий Ноф. Этот период, как видно также из " Истории " Льва Диакона, - время наивысшего могущества евнухов (Гийян. 1967, 183-184). О причинах засилия евнухов в Византии см.: Аверинцев. 1977, 20-21. 42. Здесь Лев Диакон " проговорился " : оказывается, Никифор уже в начале апреля 963 г., отправляясь на триумф, хотел поднять мятеж. В дальнейшем, правда, это им оспаривается и вся вина возлагается на Врингу. Характерно, что, не имея командного поста, даже такой важный представитель феодализирующейся знати, как Никифор, был бессилен. Для свершения политической акции необходимо было иметь должность, а не только родичей, челядинцев и сторонников. Централизация государства в Византии еще не была ослаблена феодализацией. Борьба провинциальной знати велась поэтому не против центральной власти, а за овладение ею. Сам Никифор был сложной, противоречивой личностью. Любовь к военной славе и честолюбие совмещались в нем со стремлением к религиозному аскетизму. Всю жизнь проводя в походах, он в то же время поддерживал связи с монашеством, щедро осыпая милостями монахов-аскетов. Согласно житию Афанасия Афонского (246), Никифор перед Критской кампанией посетил его на пустынной горе Афон и обещал ему закончить жизнь монахом. (О роли Никифора Фоки в истории Афона см.: Успенский. 1877, 68-78.) Но к стяжательским монастырям городского типа Никифор испытывал неприязнь, ср. его знаменитую XIX новеллу (Ц.-Л., III, 292-296). 43 Слова Лоретте (36) понимает иначе, чем мы, а именно: " принять из их рук высшее командование " . 44. Эта версия в других источниках отсутствует. Мало вероятно, чтобы Врйнга мог безнаказанно расправиться с блестящим полководцем. Видимо, так оправдывали мятеж Никифора его сторонники. |
|
|
