| При другом случае тот же писатель выражается так о Никифоре: „без сомнения, Никифор превосходил всех людей своего века мужеством, был прилежен во всякого рода трудах, не прельщался удовольствиями, постановлял решения, сообразуясь с законами, и в делах законодательства был тверд и непреклонен, вообще в этих отношениях он превосходил всех. Он был неутомим в молитвах Богу и ночных бдениях, упражнял ум в молитвенном песнословии, отстраняясь ото всего суетного. Он хотел того же рода правила вкоренить в сердцах подданных, что однако ставили ему в недостаток. Он казался человеком тяжелым для тех, кто хотел проводить жизнь не столь строгую. Если бы Никифор процарствовал долее, дает заметить историк, то государство византийское достигло бы величайшего блеска 497 . Заслуживает внимания и еще свидетельство другого современника того же императора. Это свидетельство в высшей степени интересно, так как оно решительно противоположно мнениям, рисующим Никифора в красках непривлекательных. Принадлежит это свидетельство преподобному Афанасию Афонскому и находится в его монашеском Уставе. Этот св. муж, лично знавший хорошо Никифора, его стремления, религиозную настроенность и жизнь, и имевший точные сведения об обстоятельствах его кончины, именует его „царем блаженнейшим и мучеником». Этого недостаточно. На Афоне сочинена была церковная служба этому царственному „мученику», как именует его преп. Афанасий, где восхвалялись его удивительные даже для подвижников добродетели. Эта служба до последнего времени хранилась на Афоне в древней рукописной Минее. Существование этой службы есть некоторого рода канонизация 498 . Один из лучших русских знатоков истории Восточной церкви с своей стороны, согласно с преп. Афанасием, нимало не сомневается в том, что царь Никифор в такой мере проникнут был аскетическими стремлениями, что желал променять порфиру на власяницу 499 . Что же такое сделал Никифор Фока? Отчего такое разногласие в отзывах об этом царствовании? Что особенного представляла эта личность? Отчего воззрения относительно Никифора переплетаются в такой мере, что невольно приходишь в недоумение? Почему отзывы, унизительные для чести этого византийского государя, высказываются с одинаковою авторитетностью, как и отзывы, прославляющие его репутацию? Чтобы ответить на эти вопросы, как должно, для этого нужно обозреть историю царствования императора Никифора. |
| Разумеется, такие славные деяния должны были наполнить радостно сердца подданных. К несчастью, эти славные победы очень дорого стоили народу. Золото уплыло из казны, нужно было доставать денег для государственных надобностей – и вот появляется увеличение народных податей. Подданные поднимают ропот. Для улучшения финансового положения государственного казначейства Никифор употребляет меры, которые казались народу крайне несправедливыми и незаконными, так например он выдавал из казны новую золотую монету низшей пробы, а в качестве податей требовал старой золотой монеты высшей пробы. Лишил жал вания некоторых сановников, под предлогом государственного оскудения. А всего неприятнее для народа было то, что Никифор сквозь пальцы смотрел на торговые операции брата своего Льва, имевшего должность магистра и куропалата, а этот последний скупал хлеб и товары по дешевой цене, и продавал, из корыстолюбия, втридорога. Некоторые историки подобного рода корыстные операции приписывают и самому Никифору, но это едва ли согласно с характером этого государя 51 . Как бы то ни было, народ стонал под тяжестью финансового кризиса: безденежье и дороговизна создавали печальное положение. Это сделалось одной из важнейших причин народного недовольства Никифором. Не брань и каменья уже посыпались на Никифора, а нечто еще более чувствительное для того, кто все свои распоряжения считал законом‚ – это – насмешки, на которые были большие мастера Византийцы. Насмешки в Византии были таким бичом, от которого приходилось невмоготу тем, кто имел несчастье возбудить их в народных массах; и случалось, что обиженные искали у верховной власти защиты от насмешек, как будто дело шло о разбое 52 . Не избежал этого несчастья и сам Никифор. Дороговизна, безденежье – побудили одного из граждан Византийских наказать Никифора самым чувствительным образом – посредством острия сарказма 53 . Один такого рода случай занесен в летописи византийские. Раз Никифор производил смотр войскам; вдруг к нему подходит какой-то старик и просит принять его в число солдат. |
| Для окончания ли переговоров, или для утверждения уже заключенного договора, Владимир отправил в Константинополь свое ответное посольство. Не в интересах императорского правительства было задерживать русских послов, и к половине лета Владимир уже мог приступить к выполнению второй статьи договора, к оказанию Василию военной помощи. Из русских источников известие об этом сохранилось в летописной повести, год которой принадлежит, по-видимому, самому начальному летописцу, и в Похвале Иакова. Оба эти источника единогласно свидетельствуют, что в 988 году Владимир лично предпринимал военный поход из Киева; разнятся же они н следующем: летописная повесть называет этот поход Корсунским, Иаков же говорит, что поход этот предпринят был к порогам. Ниже увидим, что в этом разногласии нет противоречия. Из этого похода Владимир возвратился в Киев действительно только после взятия Корсуня и в этом смысле он может быть назван корсуньским. Что же касается похода к порогам, то смысл этого известия выяснится дальше. Из иностранных писателей об этом походе, или вернее, о помощи, оказанной Василию Владимиром, говорят византийцы: Михаил Пселл , Кедрин и Зовара, и арабы: Яхья, Ал-Макин и Йбн-ал-Атир. Разница в их показаниях заключается в том, что по представлению Ал-Макина и Йбн-ал-Атира Владимир лично командовал войском, сражавшимся против Фоки, тогда как все остальные упомянутые писатели говорят лишь о русском вспомогательном отряде, что, как увидим ниже, гораздо ближе к действительности. Как только прибыли русские войска, Василий немедленно напал на хрисопольский лагерь и нанес своим противникам полное поражение. Вот как описывает этот бой Асохик: «начальник гавани (константинопольской), заключив с царем Василием мирный договор, ночью перевел на противоположный берег все войска, (бывшие) в городе, равно как и войска западных стран (русских и другую наемную силу). Они обошли крепость сзади, и засели в засаде. Между тем с рассветом со стороны города военные корабли с факелами двинулись на крепость. Крепостные войска при виде этого вышли против них на бой. Тогда, сидевшие в засаде за крепостью, пошли на них, и часть войска Дельфинаса предали мечу, а другую загнали в море» 149 . Оба начальника неприятельского войска попали в плен: брата Фоки, Никифора, Василий в оковах заключил в темницу, а Калокира Дельфинаса приказал живым посадить на кол 150 . По словам Асохина это случилось в 988 году. Сказав это, Асохик продолжает: «с наступлением следующего года» и пр. Из этого можно заключить, что хрисопольская битва произошла в конце 988 мартовского года, и во всяком случае глубокою осенью этого года, что согласно с общим ходом событий. IX |
| Из того, что родители могли обеспечить Льву обучение в столице, можно заключить, что его семья была вполне состоятельной. Кроме «Истории», автором которой, безусловно, является Лев Диакон, ему принадлежит панегирик Василию II, энкомий, изданный И. Сикутрисом в 1933 г. (рус. пер. см.: Сюзюмов. 1971, 144–148). На основании этих двух работ мы можем представить себе уровень образованности и кругозор Льва. В Византии того времени от лиц, выдвигаемых на светские и духовные должности, требовалась «энциклопедическая» образованность. Молодой Лев Диакон симпатизировал императору Никифору Фоке. Политические взгляды Льва во многом были определены его воспитанием. В школе он изучал риторику. Вероятно, ему приходилось составлять энкомий, писать сочинения, придумывать речи, в которых прославлялись подвиги Никифора Фоки. Следы таких школьных упражнений встречаются в «Истории» Льва. Высших школ в Константинополе было немного. Только отдельные лица могли пройти полный курс обучения, но зато такие лица могли надеяться на продвижение по бюрократической лестнице. После окончания школы Лев оставался в Константинополе. Со своей родиной Лев, по-видимому, совершенно порвал, в «Истории» он никогда не вспоминает о ней и, вероятно, там больше не был. О своей семье и о родных он тоже не упоминает. Видимо, он решил пойти по духовной линии. В своей «Истории» Лев уделяет много внимания личности патриархов. Особенно интересна характеристика Василия I Скамандрина. Лев обвиняет его в том, что тот больше, чем следовало, стремился разузнавать о деятельности и поведении разных лиц. Очевидно, он давал на этот счет подробные поручения подчиненным из своего окружения (X, 2). Лев, по всей вероятности, получил место при патриархе, и ему приходилось выполнять эти щепетильные, неприятные для него поручения. Характеризуя патриархов, он пишет, что ему часто приходилось бывать в Азии, где он и видел каппадокийских близнецов (X, 3). Поэтому можно почти с уверенностью сказать, что после окончания учебы Лев стал служащим при патриаршей канцелярии. Возможно, он был возведен в сан патриаршего дьякона, поскольку уже достиг того возраста, когда мог быть рукоположен. Можно полагать, что он часто разъезжал по территории патриархата. На интересующий нас вопрос, находился ли он при армии во время похода Цимисхия против Святослава, присутствовал ли он на встрече Цимисхия со Святославом, по-видимому, надо ответить отрицательно. Лев Диакон в то время разъезжал по Малой Азии, и вряд ли ему пришлось побывать в армии Цимисхия. Все подробности о боях и наружности Святослава он заимствовал из устных показаний очевидцев и из какого-то официального источника. В период правления Цимисхия Лев в основном жил в Константинополе: он описывает выступление Льва Фоки в то время, когда Цимисхий был в Болгарии. |
| Это был настоящий расцвет византийской армии, победоносная страница ее истории. По словам арабских хронистов, солдаты св. Никифора Фоки были счастливы участвовать в его экспедициях, поскольку они двигались, куда хотели, и брали те города, которые им нравились. Никто не мог оказать им сопротивления или преградить дорогу к намеченной цели. Арабы настолько боялись св. Никифора Фоку, что называли того «Бледнолицая смерть сарацинов». Более 300 лет тому назад император Ираклий I Великий сказал, уезжая с фронта в Константинополь: «Прощай, Сирия!» Теперь его далекий преемник мог с полным основанием сказать: «Здравствуй, христианская Сирия!» Поэты славословили императора в пышных фразах, сравнивая с древними героями и могущественнейшими царями, и это было истинной правдой 494 . И если бы не последующие трагичные события, то, как полагали все современники, император с легкость восстановил бы старые границы Римского царства и, возможно, покорил Индию 495 . Глава 3. Любовь старого солдата и юной царицы. Убийство царя Первое время после смерти своего мужа императрица Феофано находилась в тени, но когда воцарился св. Никифор, своим тонким и циничным умом быстро поняла, что ее время пришло и судьба дарует ей еще один шанс. Как известно, император уже давно слыл аскетом и помимо всех обычных подвигов христианского благочестия не общался плотски с женщинами после смерти любимой жены. Однако 20 сентября 963 г. неожиданно для всех император сочетался браком с Феофано. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – любовь Феофано являлась выдумкой, и в нее мог поверить только такой благочестивый идеалист, как св. Никифор II Фока. Всю жизнь проведя в военных походах, он не был красив внешне и очень не подходил 21-летней женщине как супруг. Среднего роста, с плотной, немного округлой фигурой, очень широкими плечами и выпуклой грудью, он был мало похож на героя-любовника. Его выгоревшее под горячим и беспощадным восточным солнцем лицо имело темный цвет. Волосы были густые и черные, обильно украшенные сединой, глаза также черные, что выдавало в нем армянское происхождение. Нос средний, немного крючковатый, соседствовал с мохнатыми бровями, борода имела правильную форму, и ее также покрыла седина 496 . |
| Правда, не обошлось без легкомысленной беспечности, стоившей жизни некоторым византийцам. Желая полностью обеспечить безопасность армии, св. Никифор Фока поручил опытному стратигу Никифору Пастиле с отрядом отборных римских воинов обследовать весь остров. Вскоре солдатам показалось, что никакая опасность им вообще не угрожает, и они, нарушив строй и забыв все воинские наставления, предались пьянству. И тут на них напали арабы, тайно следившие за передвижением римлян. Византийцы спохватились и даже пытались дать отпор врагам, но было слишком поздно. Сам Никифор Пастила сражался как герой, был несколько раз ранен, и, пораженный в грудь стрелами и копьем, упал под копыта коня и испустил дух. Остальные воины этого отряда были почти все перебиты, «как жертвенные животные», и только несколько человек смогли добраться до основного лагеря 430 . Тем временем эмир Курупа узнал наконец-то о свалившемся на его голову несчастье. Не решаясь в одиночку противостоять св. Никифору, он срочно направил посланников в Испанию и Африку, надеясь получить поддержку у своих единоверцев. Но те предварительно провели разведку и, выяснив, какова численность римского войска, решили, что бороться с Фокой бесполезно. Поэтому вскоре критянин получил «благопристойные» отказы. Собрав в одном месте все свои силы (всего около 40 тыс. ), Курупа решил дать бой и прогнать римлян. Но битва была неудачна для него: греки разбили арабское войско и долго преследовали отступавших сарацин. Желая нагнать страх на осажденных, Фока приказал своим солдатам отрезать головы мусульман и выставить их на копья перед крепостной стеной. Конечно, это было ужасное зрелище, деморализовавшее сарацин. Но когда римский полководец дал команду начать штурм, арабы быстро пришли в себя и храбро отбили все атаки греческих отрядов. Чтобы не губить понапрасну своих солдат, Фока дал приказ отступать и занялся изготовлением осадных орудий 431 . Византийцы блокировали город с суши и с моря, а осажденные критяне пытались в частых вылазках нанести урон грекам. Но, как правило, св. Никифор Фока своевременно предугадывал их действия и неизменно наносил арабам одно поражение за другим. Месяц сменялся месяцем, наступила холодная зима, а осада продолжалась. Дожди и стужа не способствовали, конечно, поддержанию высокого боевого духа в римской армии. Но в это время и сказался авторитет выдающегося полководца и «отца солдат» св. Никифора Фоки. Собрав солдат, командующий обратился к ним с речью. |
| Трудно судить о том, в чем состояли поручения Никифора к императору Оттону: судя по ходу обстоятельств, можно думать, что восточный император тогда был занят мыслью о заключении тесного союза с Фатимидами и что вообще в данный момент он не мог создавать себе затруднений на западной границе 456 . Лишь в течение 967 г. в Константинополе могли быть получены точные сведения об окончательной победе Оттона над революционной партией в Риме и в особенности – к чему не должен был оставаться равнодушным царь Никифор – о движении Оттона в Беневент. Точно так же не раньше лета 967 г. Никифор мог получить сведения об измене герцога Беневента и Капуи и об увеличении его владений насчет соседних княжеств. Именно известия об этих событиях заставили его отменить поход на Восток и предпринять движение в Македонию, где им и был принят посол Оттона венецианец Доминик. Получив через посредство Доминика заверения, что Оттон не намерен вносить войну в провинции, принадлежавшие в Италии византийскому императору, Никифор возвратился в столицу и отправил в Италию второе посольство, которое встретило Оттона в январе 968 г. в Капуе. Ближайшим предметом переговоров был теперь вопрос о брачном союзе между сыном Оттона I и византийской принцессой Феофано, дочерью Романа II. Как новый носитель короны римского императора, Оттон приписывал большое значение этому союзу, надеясь таким образом устранить как подозрения со стороны Никифора, так и могущие встретиться затруднения в Италии. Но нужно признать, что избранный Оттоном способ скорей достигнуть предположенной цели оказался далеко не удачным. Весьма возможно, что послы Никифора ставили некоторые условия для заключения брака и, во всяком случае, не давали решительного согласия на это, но император Оттон пришел к мысли принудить Никифора к уступчивости угрозой напасть на византийские владения в Южной Италии. И пока еще переговоры продолжались с той и другой стороны, германское войско из Беневента направилось к главному городу фемы Лангобардии, к Бари. |
| И первее всего, что рассказано историками прежде меня, то и я перескажу, но своим языком, излишнее и бесполезное у них выпущу я, а необходимому и полезному дам соответствующее место; чего в их сочинениях не достает – пополню, примеченное одним и выпущенное другим занесу на страницы своей истории. Я приму на себя задачу различные религиозные их мнения оценить сообразно той норме, которая установилась в Церкви: неподлинному и ложному противопоставлю правильное и здравое учение. К этому рассказу из древних историков, – заявляет автор, – я присоединю рассказ о событиях, еще никем не описанных, и доведу историю до нашего века. Я надеюсь, что моя история будет полезна для читателя, из нее, как из обильного источника, каждый может почерпать нужное. В настоящее время очень трудно добыть столь многие церковно–исторические сочинения, если хотим ознакомиться с церковной историей. Различие стиля и количество исторических книг делают неудобным их чтение. Иное дело – одно сочинение, написанное одним стилем и в одном тоне, каково именно и будет мое сочинение, его будет легко читать и притом оно будет представлять собой связанное, упорядо ченное целое. Я думаю, что моя история настолько же будет превосходить другие, насколько целое важнее части, насколько полное сочинение преимуществует перед отрывочными ». 1038 Хотя Никифор ясно высказывал намерение написать церковную Историю до своего времени, но такой полной истории этого автора не существует. До нас дошло описание Никифором церковных событий, простирающееся до смерти византийского император а Фоки (начало VII века) в XVIII книгах. Было ли написано Никифором еще что-либо в виде продолжения указанного труда – неизвестно. Одно обстоятельство могло бы склонять к мысли, что Никифор продолжил свой труд, но это обстоятельство, как увидим, сомнительного значения и не может пролить настоящего света на вопрос. Нужно сказать, что для большей ясности понимания содержащегося в XVIII книгах его «Истории», Никифор приложил конспект этого содержания. |
| Обычай провозглашать здравицу за столом, притом же за людей пожилых, как например за 90-летнего старца, отца императора Никифора, он называет и глупостью, и лестью. Торжественные религиозные церемонии византийские, в которых участвовали обыкновенно и императоры, показались ему не стоящими внимания. Не понравилось ему здесь и то, что народ шел босыми ногами; он думал, что это делалось в угождение Никифору. Вельможи, участники церемоний, показались ему одетыми бедновато и в поношенном платье. Самая одежда Никифора показалась ему затасканною, так как этого рода убранство от прежних царей переходило к последующим. Показались ему неуместными и различного рода восклицания певцов, обращенные к царю. По его мнению, восклицания эти также были к лицу Никифору, как если бы они обращены были к пресмыкающемуся чудовищу. Греков Луитпранд изображает льстецами и ласкателями, которые немощного называют могущественным, глупого – мудрым, черного – белым, грешного – святым. Им, по словам его, ничего не стоит клясться головой императора, своей или головой собственных детей. Говоря о самом городе Константинополе, он истощает весь лексикон бранных слов. Конечно, Луитпранд не оставляет без своеобразной оценки и византийского духовенства. Не говоря ничего худого лично о патриархе Полиевкте, он однако замечает, что патриархи константинопольские, при императоре Романе I, частью хитростью, частью за деньги получили от папы право носить паллиум, и с тех пор стали раздавать это отличие и другим епископам Востока 567 . О всех греческих епископах Луитпранд невысокого мнения. Он считает их людьми негостеприимными. Клянусь, говорит он, во всей Греции я не встретил епископа, склонного к гостеприимству. Луитпранд характеризует тех же епископов и с других сторон их жизни. Эта характеристика, по расчету описателя, должна представляться остроумною и эффектною. Приводим собственные слова епископа Кремонского: епископы Греции в одно и тоже время и богаты, и бедны. Они богаты, ибо сундуки их ломятся от золота, но они бедны, ибо нет у них слуг и провизии. |
| В ноябре того же года Оттон, не дождавшись своего посла к Никифору Лиутпранда, епископа Кремонского, вновь выступает в Апулию. На этот раз он ограничился разрушением нескольких небольших городков. Весной 969 года он спускается в Калабрию, доходит до Cassano, поднимается опятъ к северу, между и Ascoli, где находились небольшие византийские отряды. Эти успехи германского нашествия, не встретившего на своем пути сопротивления византийцев, ободрили римский понтификат, и папа Иоанн XIII, усмотрев в том, очевидно, конец византийского влияния в Апулии вообще, открывает в Беневенте митрополию, предоставляя архиепископу право посвящать епископов византийской части Апулии. Однако военное счастье изменило Оттону. Оставив свои войска Палдольфу, герцогу Капуи, он удалился сам к Равенне. В это время стратег Евгений со свежими силами, прибывшими из Константинополя, делает удачный натиск на осаждавших Borino германцев, захватывает в плен самого Палдольфа, и отсылает его вместе с другими пленниками в Константинополь. Затем, он вступает в ломбардское герцогство, доходит до Avellino, на юг от Беневента, потом до Капуи и начинает осаду последней. Однако вести о новых войсках германцев, заставляют Евгения удалиться в Салерно, герцог которого устраивает ему торжественную встречу и заявляет о своей верности византийскому императору. С противоположной стороны, патриций из Бари со своим войском, наводит страх на ломбардскую область от границ Апулии до Вольтурно. Оттон посылает новые войска, которые разбивают византийцев под Асколи. Несчастливый преемник Евгения патриций Абдила бежит, предоставляя оттоновским полководцам опустошать Апулию, население которой после того было обложено большой контрибуцией. Так началась политическая рознь между двумя империями Никифора Фоки и Оттона. 156 Смерть Никифора положила конец этой борьбе. Преемник Никифора, Иоанн I Цимисхий, признавал более важным обратить внимание на восточные провинции империи, и отсюда, южная Италия была предоставлена, по-видимому, германской гегемонии. Это особенно было подчеркнуто освобождением Палдольфа из плена, который скоро доказал, своим явным переходом на сторону Оттона, ошибку новых руководителей византийской политикой. К счастью для Византии, старый германский император удовольствовался прибытием в Бари своего верного вассала, как молчаливым согласием восточной империи на его влияние в Апулии, и покинул последнюю, удалившись на север. Можно думать, что в этом сказалось его утомление войной, которая не привела к видимым результатам, так как Византия оффициально не признавала прав германцев на Апулию, и не отказалась, следовательно, от своего влияния в последней. |
|
|
