| Богочеловеческое учение Спасителя о спасении не было бы спасительным, если бы не включало в себя «молитву» как животворящую Богочеловеческую силу. Как Богу Господу Иисусу Христу не было нужды молиться, но как истинному человеку, как истинному представителю всего людского рода Ему и молитва была необходимой. Ведь молитва – это самый естественный и самый целесообразный способ общения человеческого естества с Богом, олицетворена ли она в самом праведном или же в самом грешном человеке. Молитва – это орган, с помощью которого человек насыщает себя как пищей Божественными истинами. Молитвенное отношение человеческого существа к Богу – это отношение самое естественное и вполне нормальное. Богочеловеческая молитва объемлет всего человека, знаменуя собой самое логическое отношение человека как существа богообразного к Богу как Творцу и Отцу. Нигде богоустремленность человеческой личности не выражается столь сильно и полно, как в молитве. Поэтому молитва – это первостепенный евангельский подвиг, которому человека научает Сам Дух Святой, Дух Истины. Новозаветная молитва есть поистине что-то новое в мире сем, новое тем, что истинные богомольцы молятся Духом и Истиной (см: Ин.4:23 ). В столь важном и сложном подвиге, как новозаветная молитва , Учитель для человека – Сам Дух Святой, Дух Истины (см. Рим.8:26–27 ). Это живо ощущали ученики Спасителя и потому обратились к Нему с просьбой: «Господи! научи нас молиться» Богу. И в качестве образца новозаветной молитвы Он дал им молитву Господню: «Отче наш»... (см. Лк.11:1–4 ; Мф.6:5–13 ). Взирая на человеческий род и при этом как всевидящий Бог видя все грехи всех людей во все времена, Господь Иисус почти всегда погружен в молитву за человеческий род. Много раз в святом Евангелии сказано: Иисус «взошел на гору помолиться наедине» ( Мф.14:23 ), «утром, встав весьма рано, вышел; и удалился в пустынное место, и там молился» ( Мк.1:35 ); «и, отпустив их, пошел на гору помолиться» ( Мк.6:46 ); «Он уходил в пустынные места и молился» ( Лк.5:16 ), «взошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу» ( Лк.6:12 ); «Он молился в уединенном месте» ( Лк.9:18 ). Молитва настолько важна и настолько необходима для Богочеловека, что Он, безгрешный, молится при Своем Крещении на Иордане, и отверзается над Ним небо, и происходит величайшее чудо – явление миру Троичного Божества, Богоявление (см. Лк.3:21–22 ). Да и удивительное Преображение Спасителя, в котором Он являет Себя как Бога, совершается тогда, когда Он молился (см. Лк.9:29 ). Шествуя на Свой искупительный, жертвенный подвиг, Господь весь преобразуется в молитву, в молитву гефсиманскую: молясь, Он многократно падает на Свое лицо; от напряженной молитвы, в которой Он весь страдальчески участвует, Он обливается кровавым потом, каплющим на землю (см. Лк.22:41–44 ; Мф.26:39–44 ; Мк.14:35, 38, 39 ). Можно сказать, что молитвой Богочеловек спас человеческий род от проклятия, греха и смерти. Потому и молится Он за всех, имеющих спастись (см. Ин.17:9 ). |
| Для всякой человеческой души Евангелие есть книга жизни, слово которой объемлет душу человека уже спасением: «Вы уже очищены через слово, – говорит Иисус Христос Своим ученикам, – которое Я проповедал вам» ( Ин.15:3 ). В учении Иисуса Христа снят покров тайны, скрывающий собой предел, где должна быть проведена граница, которой не может не быть между разумно-свободным сотворенным существом и его Творцом, между частной волей и Абсолютной Бога, между временным и вечным, между личной свободой человека и его долгом, между одним человеческим и Божественным в самом человеке, между вечной жизнью и вечной смертью. В качестве нравственной системы учение Иисуса Христа безгранично и беспредельно по своему содержанию: выше и совершеннее нравственности, чем нравственность христианская, ни быть не может, не мыслить невозможно; нравственность христианская есть нравственность абсолютная, богочеловечная. Царство, основанное на благочестии и личном самоотвержении граждан-членов ( Мф.16:24 ), нравственное величие и достоинство которых соразмеряется служением и личной жертвой для блага других ( Мк.9:35 ), жертвы, простирающейся до готовности «положить душу свою за други своя» ( Ин.15:13 ; 1Ин.3:16 ); царство, раздвинувшее пределы братского союза от домашнего очага, от племени или одного рода до всемирного братского единения; царство, члены которого определяют свое гражданство возвышеннейшим расположением духа, законом бескорыстнейшей идеальной любви одного ко всем и всех к одному; царство, положившее в основу своего бытия и жизни воодушевленное, пламенное настроение – быть лично совершенным каждому гражданину и явить наивозможно большее отречение от своей личности в чистом служении долгу и благу других; царство такого братства, которое не исключает из союза любви и единения даже врага, хулителя и поносителя ( Мф.5:44 ); царство, основанное на всепрощении ( Лк.17:7 ; Мф.18:21–22 ), которое не знает, что такое в конец отверженный, которое, сохраняя и очищая для членов своих гнев и ненависть к факту преступления, к греху и беззаконию, самому преступнику открывает беспредельно двери покаяния и дает прощение покаявшемуся ( Лк.15:23–32 ); царство, в котором детское незлобие и чистосердечие, детское умаление себя и невинность предписываются членам, как залог их личного нравственного возвышения ( Мф.18:2–4 ); царство, в котором сострадание и милосердие безграничны для ищущих оных ( Мф.18:21–27 ); царство, в котором голубиная кротость членов ( Мф.10:16 ) и личная святость при удалении не только от злых дел, но даже злых пожеланий ( Мф.12:35–36, 15:18–20 ), составляют закон поведения членов; царство, в котором к обязанности не делать зла другому приложена и вменена обязанность делать ему наивозможно большее и непрестающее добро, такое царство достойно одного только имени – это Царство Божие на земле, это откровение Божественной природы в людях, это Царство «мира и благоволения в человецех» ( Лк.2:14 ). |
| Можно, конечно, задать вопрос о границах такого толкования Писания: где свобода интерпретации превращается в произвольный вымысел, – но это уже тема для отдельного разговора. Интерпретация Евангелия от Луки 20:34–36 в контексте иудейских представлений об ангелах и богосыновстве Алексей Борисович СОМОВ, магистр богословия, научный сотрудник ИПБ Предложенный для рассмотрения текст является частью заключения евангельского отрывка, повествующего о беседе Иисуса Христа с саддукеями ( Лк.20:27–38 ). Сама эта беседа в контексте евангельской истории относится к последнему пребыванию Спасителя в Иерусалиме, то есть незадолго до Страстей. События эпизода Лк.20:27–38 происходят непосредственно после споров с первосвященниками и книжниками, пытавшимися уловить Христа в слове. Синоптики передают нам три отрывка о трех искусительных вопросах Иисусу, последовавших в ответ на Его обличительные притчи (напр., Мф.21:33–44 ; Мк.12:1–12 ; Лк.20:9–12 ): вопрос о подати кесарю ( Мф.22:15–22 ; Мк.12:13–17 ; Лк.20:20–26 ); рассматриваемый здесь вопрос о семи мужьях одной жены ( Мф.22:23–33 ; Мк.12:18–27 ; Лк.20:27–38 ) и вопрос о бóльшей заповеди в Законе ( Мф.22:34–40 ; Мк.12:28–31 ) 202 . Вопросы, соответственно, исходили от фарисеев и иродиан, саддукеев, законника. Эти евангельские отрывки всегда привлекали внимание экзегетов: существуют толкования на них св. отцов и церк. писателей (напр., Оригена Толкование на Мф.22:23 ; блаж. Иеронима Толкование на Мф.22:23 ), западных богословов средневековья и эпохи Реформации, а также толкователей нового времени. В нашу задачу не входит рассмотрение вопроса истории экзегезы выбранного текста, что требует большого отдельного анализа, мы лишь попытаемся показать возможную интерпретацию этого отрывка в контексте иудейских источников времени, близкого ко времени написания Евангелий, и перспективу дальнейших исследований в данном направлении, тем более, что исследования новозаветных текстов в иудейском контексте, внимание к которым стало уделяться уже в конце XIX – начале XX вв. |
| Но сами древние иудеи не идеализировали войну ради войны, и само ведение войны ими разительно отличалось от войн языческих племён 125 . Война в Ветхом Завете воспринималась как зло и бедствие, часто как прямое следствие греха. При этом следует заметить, что ожидание от людей Ветхого Завета нравственного уровня, подобного евангельскому, было бы несправедливо. В Новом Завете, по словам митрополита Антония (Храповицкого) , нет разрешения прибегать к насилию в борьбе со злом, хотя нет и воспрещения 126 . Поэтому, как писал протопресвитер Георгий Шавельский , – «вопрос о войне, об отношении к ней служителей Церкви принадлежит к числу наиболее трудных и спорных вопросов нашего богословия» 127 . Сам Христос, проповедуя Своё Евангелие, даёт заповедь о любви к врагам (см.: Мф.5:44 ; Лк.6:27 ). Но, чтобы донести до слушателей истинный смысл Своего учения, иногда говорит о войсках (см., например, Мф.22:7 ), принесённом Им мече (см.: Мф.10:34 ), о том, что «все, взявшие меч, мечом погибнут» ( Мф.26:52 ). Спаситель, раскрывая Своим ученикам будущие судьбы мира, говорит о неизбежных войнах (см.: Мф.24:6 ; Мк.13:7 ; Лк.21:9 ); спрашиваемый на суде у Пилата, отвечает, что «если бы от мира сего было Царство Моё, то служители Мои подвизались за Меня» ( Ин.18:36 ). Из этого не следует, что Основатель Новозаветной религии проповедовал право и обязанность войны для Своих последователей. Наоборот, Евангелие исключает всякую силу, утверждает как добродетель смирение, терпение обид, отречение от собственного права ради блага ближнего, поэтому и называется Евангелием мира. Спаситель однозначно запрещает апостолу Петру применить силу против пришедших в Гефсиманию римских воинов и слуг архиерейских (см.: Мф.26:52 ), не принимая физическое насилие как средство защиты Своей Личности. Но Сам Христос никогда не отрицал явлений и форм внешней, земной жизни человеческого общества. Спаситель на вопрос фарисеев, следует ли платить налоги римскому императору, ответил: «Отдавайте кесарево кесарю» ( Мф.22:21 ; Лк.20:25 ). В этом ответе нет прямого разрешения на применение физического насилия для христианина, но само государство в своём существовании не может не опираться на средства принуждения, а часть налогов обязательно отчисляется на содержание армии в том числе. Тем более что обязанность военной службы для римского гражданина никогда не отменялась, лишь со временем служба в войсках стала рассматриваться как налог, лежащий на земельном имуществе, и государство допускало замену рекрута определённой денежной суммой 128 . Поэтому, хотя и не прямо, но косвенно разрешается участие христианина в делах государства, в том числе и в его насильственной политике. А так как ведение войны и самозащита в царствах мира сего есть дело естественное, то нет и прямого запрещения употреблять христианину меч в земной жизни. |
| Но указание на молитвы Спасителя и нередко в уединенных местах или на горе, особенно часто встречающееся у этого писателя ( Лк.3:21 ; Лк.5:16 ; Лк.6:12 ; Лк.9:18 ; Лк.11:1 ), ведет к той же мысли. Ввиду множества примеров подобного рода мы не можем сомневаться в справедливости свидетельства ев. Луки и должны считать его восполняющим рассказ первых двух синоптиков. А в таком случае выходит, что Преображение Господа было таким выдающимся моментом, к которому Спаситель приготовлял Себя и учеников посредством молитвенного обращения к Богу Отцу. Так и в саду Гефсиманском пред наступлением Своего крестного подвига Иисус Христос молился до кровавого пота ( Лк.22:44 ). Та тесная связь, в какую ев. Лука поставляет молитву с самым Преображением (ст. 29: когда (Иисус) молился, вид лица Его изменился), необходимо вызывает мысль, что первая не была единственной целью удаления Иисуса Христа на гору, а составляла лишь предварение торжественного откровения славы Господа. Матфей и Марк, опустившие эту подробность, представляют дело так, что Преображение Спасителя произошло непосредственно на глазах учеников вскоре после восхождения. Они, очевидно, излагают только важное, самую сущность события; частности почти не интересовали их. Но ев. Лука, сообщив о прославлении Христа, замечает: Петр же и бывшие с ним отягчены были сном, но, пробудившись, увидели… ( Лк.9:32 ). Из контекста речи видно, что это было не после, а одновременно с предшествующим, но он разделяет оба момента для того, чтобы не мешать речь о Христе с описанием состояния учеников. А когда апостолы спали, – таков смысл ст. 32 – в это время вид лица Иисуса изменился и пр., что и обнаружилось пред ними тотчас по пробуждении. Итак, пред нами еще новая подробность, позволяющая восстановить последовательный ход происшествия. Поднявшись на гору, Христос стал молиться с апостолами или может быть, как и в саду Гефсиманском, оставил их в некотором отдалении ( Мф.26:39 ; ср. 40, 43, 45 и парал.) и приказал им делать то же; но поддавшись физической слабости, ученики заснули, а между тем во время Своей молитвы Спаситель преобразился. |
| Он настаивал на внутреннем чистосердечном почитании Бога, без всякого лицемерия ( Мф.15 ) и внешней торжественности, и умел представлять лицемеров во всей их наготе ( Мф.27 , Лк.18:9 и след.). При всех удобных случаях с особенною настойчивостью указывал на необходимость истинной любви к Богу и ко всем людям ( Мф.22:37–40; 25:31 и след., Лк.10:27 и след.), поставлял также в числе важнейших обязанностей любовь к врагам и оскорбителям ( Мф.5:43–44 и след.) и тому подобное. Кроме того, во всех случаях Он наблюдал всегда мудрую предусмотрительность в выборе религиозных истин по отношению ко времени, обстоятельствам и свойствам Своих слушателей. Иное содержание имели Его речи пред народом, иное пред книжниками и фарисеями; но от тех и других отличались те, которые говорил Он пред Своими близкими учениками. Что сообщал Он последним в искренней, дружеской беседе, то первым предлагал только прикровенно, в притчах, и совершенно ясно изъяснялся только о том, что они легко могли понять и принять как истину ( Мф.13:10 и след., Мф.16:20; 17:19 ). В присутствии начальников народа Он старался главным образом обличать их порочные страсти как одно из главных препятствий к истине; обличения эти были сильны и выразительны и по своей убедительности могли парализовать вредные действия их упорного неверия на народ ( Мф.21:23 и след., Ин.7:8:10 ). Вообще же Он всем и каждому, не исключая и Своих близких учеников, не открывал сразу всей совокупности религиозных истин, но мудро предуготовлял их сообщением одних только важнейших истин учения к тому, чтобы потом представить им его в полном свете ( Ин.3 , след., 16:4; 12:25). Менее вредные и легко искоренимые предрассудки Он оставлял до более благополучного времени и в особенности старался искоренить сначала понятия грубые и предрассудки вредные, каковое предпочтение иудейской нации пред другими народами и прочее. Местные обстоятельства и случайные поводы также нередко определяли собою выбор материй, составлявших содержание Его речей ( Лк.12:13 и след. |
| О терпении и мужестве сказал Господь: да будут чресла ваша препоясана, и светил-ницы горящий; и вы подобии человеком, чающим Господа своего (Лк. 12:35—36). Еще: в терпении вашем стяжите души ваша (Лк. 21:19). Опять: претерпевый до конца, той спасется (Мф. 24:13). И еще: никтоже возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в Царствии Божий (Лк. 9:62). Наконец: вы есте пребывше со Мною в напастех Моих. И Аз завещаваю вам, якоже завеща Мне Отец Мой, Царство. Да ясте и пиете на трапезе Моей, во Царствии Моем (Лк. 22:28—29). И Апостол говорит: станите убо препоясани чресла ваша истиною... и обувше нозе во уготование благо-вествования мира... яко несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем... сего ради приимите вся оружия Божия... (Еф. 6:12—15). Также: тверди бывайте, непоступни (1 Кор. 15:58). Еще: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим. 8:18). Опять: кто ны разлучит от любве Божия? скорбь ли, или теснота... (Рим. 8:35). И в других местах: яже преднаписана быша, в наше наказание преднаписашася, да терпением и утешением Писаний, упование имамы (Рим. 15:4); никтоже воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет (2 Тим. 2:4); никтоже венчается, аще не законно мучен будет (ст. 5); скорбь терпение соделовает: терпение же искусство, искусство же упование; упование же не посрамит (Рим. 5:3—5); во всем представляюще себе якоже Божия слуги, в терпении мнозе, в скорбех, в бедах (2 Кор. 6:4); благоволю в немощех, в досаждениих (2 Кор. 12:10). О том, что ничего не должно делать напоказ, Господь сказал: внемлите милостыни вашея не творити пред человека, да видами будете ими... Тебе же творящу милостыню, да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя (Мф. 6:1, 3). Также: егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне; и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве (Мф. 6:6). Господь Сам, по исцелении (38-летнего) недужного, уклонился, народу сущу на месте (Ин. 5:13). И опять, прокаженному сказал: вижд, никомуже повежд (Мф. 8:4). Тоже и Апостолам по Преображении сказал: никомуже поведите видения, дондеже Сын Человеческий из мертвых воскреснет (Мф. 17:9). Иудеям говорил: како можете веровати, славу друг от друга приемлюще? (Ин. 5:44). И Апостол говорит: ничтоже по рвению или по тщеславию творите (Флп. 2:3). Также: аще живем духом, духом и да ходим. Не бываим тщеславии, друг друга раздражающе, друг другу завидяще (Гал. 5:25—26). Ибо от тщеславия рождается зависть, и те, кои делают что напоказ, суть делатели лъствии, преобразующеся во Апостолы Христовы (2 Кор. 11:13). |
| Конечно, таких затруднений не существовало для Того, Кто Сам сообщал людям избранным могущество и высшую силу и Сам был в высшей степени великая сила. Так, между тем, как Моисей для исцеления сестры своей Мариами от проказы должен долго молиться и настойчиво просить о помощи: «и возопи Моисей ко Господу, глаголя: Боже, молютися, исцели ю» ( Числ.12:13–15 ), Господь Иисус Христос одним прикосновением руки мгновенно исцеляет прокаженного ( Мф.8:3 ), и одним взором и повелением показаться священникам очищает десять прокаженных ( Лк.17:14 ). Пророк Илия долго молится на Кармильской горе о ниспослании дождя и семь раз посылает отрока смотреть в направлении к морю, пока вымолил у Бога дождевое облачко ( 3Цар.18:42–44 ). Он трижды простирается над мертвым отроком и взывает ко Господу, «да возвратится убо душа отрочища в он» и только после многотрудной молитвы восстановляет его ( 3Цар.17:20–22 ). Еще с большими трудностями в испрошении у Бога помощи и после первичной неудачи, Елисей семь раз простирается над отроком, согревает его своим дыханием и после величайших усилий возвращает его к жизни ( 4Цар.4:31–35 ). Между тем, Иисус Христос, Сам владыка живых и мертвых, одним прикосновением и словом «востани», без всяких затруднений и напряжений, с легкостью обычных дел, возвращает к жизни дочь Иаира ( Мф.9:25 ) и сына вдовы Наинской ( Лк.7:14 ), и только одним повелением «гряди вон» оживляет четырехдневного Лазаря ( Ин.11:43 ). Эти дела, требующие величайшего могущества, совершаются Господом Иисусом Христом с спокойствием и уверенностью, что Отец всегда послушает Сына, потому что Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам и может показать Ему даже больше этого ( Ин.5:20–21 ). Сравнивая другие, совершенно аналогичные чудеса ветхозаветных праведников с чудесами Господа нашего Иисуса Христа, мы замечаем, что последние, по могуществу, проявляемому в них, объему и образу совершения, гораздо шире, свободнее, достославнее. Так, пророк Елисей двадцатью хлебами насыщает сто человек, ссылаясь при этом на могущественное слово Божие: «будут ясти и останет» ( 4Цар.4:42–44 ), а Господь Иисус Христос пятью хлебами и двумя рыбами насыщает пять тысяч мужей, кроме жен и детей, после чего осталось еще двенадцать коробов «укрухов» ( Мф.14:13–22 ; Лк.6:35–43 ; Ин.6:5–13 ; Мф.16:32–38 и др.). |
| е. до самопожертвования жизнью. Первая предпосылка сама в себе содержит свой абсолютного начала нравственный императив, свой закон и свое оправдание, потому что «пребывающий в любви, скажем словами Апостола, пребывает в Боге, и Бог в нем» ( 1Ин.4:16 ), и «исполнение закона есть любовь» ( Рим.13:10 ); вторая предпосылка заключает в себе также абсолютного начала императив для разумно-нравственного свободного существа, так как самое бытие – жизнь духовно-нравственной личности немыслимы без решения вопроса о цели бытия, или о Конечной Причине; и никакой подвиг, добровольно принимаемый человеком, не совершается без презумпции мысли о том, для чего и на какой конец подвиг и предпринимается и совершается? Оставить поэтому в Богооткровенном учении, и частнее – в Евангелии неуказанными и точно не обозначенными основные начала, принципиальный смысл и конечную цель осуществления идеи христианства человеком – в личном его «постижении Царствия Божия» ( Мф.12:28 ; Лк.11:20; 17:21 ), в том «постижении», в котором, по слову Апостола, человек Христов «постижен бывает от Христа Иисуса» ( Флп.3:12 ), значило бы оставить существование самой христианской нравственности беспричинным и бесцельным, а вопрос о смысле и цели самого бытия человека или значило бы оставить игнорируемым, что было бы вопреки самого существа разумно-нравственного самоопределения человека, или значило бы предоставить этот вопрос бессмысленному ответу о «делании жизни». В сем отношении нельзя не выразить самого решительного и полнейшего осуждения тому легкомыслию, которое, останавливая внимание на евангельских указаниях о «мзде», о царствии небесном, о блаженстве вечной жизни, о «венце правды», о спасении и о «совершеннейшей радости в обителях Отца Небесного», позволяет себе нелепейшее и совершенно абсурдное слово о том, что христианская, дескать, нравственность зиждется на обещании наград, что она эгоистична и своекорыстна. Нет, та нравственность, которая основою своею имеет любовь к Богу и к ближнему ( Мф.22:36–40 ), не исключая в последнем случае из области любви даже личных врагов человека – в той цели, чтобы быть сынами Отца Небесного» ( Мф.5:44–45 ), – которая исходит из начала – «светить светом Божественным свойств пред людьми, чтобы они видели добрые дела и прославляли Отца Небесного» ( Мф.5:16 ), – которая, в рассуждении нравственного «величия» человека, исходит из положения «быть человеку малым в себе самом как дитя» ( Мф.18:3 ), «смириться, как отроча» ( Лк.18:17 ) «как отроча же принять Царствие Божие ( Мк.10:15 ) и, «исполнив вся повеленная, глаголать о себе, как о рабе неключимом» ( Лк.17:10 ), – эта нравственность стоит вне сферы эгоизма и своекорыстия, так как определять себя человеку в Божественных свойствах значит определять себя в том, что равно может и должно принадлежать всем разумно-свободным существам, сущим на круге бытия, что вечно суще само по себе и вселенски суще для всех в Боге, а не суще отдельно – для отдельных личностей. |
| П.Т. Лютов Беседа третья (Мк.1:21–2:12 и 5:1–20) § 1. Примечание к тексту К гл. 1 ст. 21. Капернаум – город на сев.-зап. берегу Галилейского озера; местонахождение его твердо не установлено (предсказание о нем Христа-Спасителя в Мф.11:23 , греч. т., исполнилось в точности); был местопребыванием некоторых из учеников Христа, Мк.1:29 , ср. Ин.1:44 , и Его Самого, некоторое время, Мф.4:13 . Возможно, что там жили какие-нибудь родственники Его по плоти, или родственники Иосифа, Ин.2:12 . Синагога (греч. συναγωγ=собрание, затем – место собрания иначе προσευχ, молельня, Деян.16:18 ) – место собрания и само собрание иудеев данного города или квартала для общей молитвы, чтения Писания и наставления в Законе. Происхождение синагог восходит ко времени Вавилонского плена, когда иудеи, вследствие разрушения Иерусалимского храма и выселения их в языческие страны, лишены были возможности отправлять установленное законом богослужение. Каждая отдельная синагога управлялась обычно группой наиболее почетных членов соответствующей общины, поручавшей заведывание ею «начальнику синагоги». На обязанности «начальника» лежало общее наблюдение за синагогой, назначение (из членов данной общины или собрания) чтецов, переводчиков и толкователей (таргеманов или торгеманов; в больших синагогах были постоянные таргумисты 15 – меторгеманы). Техническим распорядителем и служащим был «хаззан» (по греч. πηρτης, ср. Лк.4:20 , Деян.13:5 греч. текст и Введ. стр. 10) из книжников, помогавший обычно учителю, или сам бывавший учителем Синагогальной школы. Главное место в синагогальном богослужении занимало чтение Закона, т.е. Пятикнижия Моисеева, и Пророков и последующее толкование или проповедь («слово наставления», Деян.13:15 ). Было обычаем предлагать произнесение последней кому-нибудь из гостей, особенно книжнику ( Деян.13:14 слл.; Мф.4:23 ; Лк.6:6, 13:10 , Ин. 6:59 и 18:20). Пример использования Христом синагоги для проповеди см. в Лк.4:16 слл. К ст. 22. «Дивились Его учению»; греч. текст (π τη διδαχ) оттеняет более характер или метод учения, нежели его содержание. Проповедь книжников состояла преимущественно в мелочном и казуистическом толковании Закона Моисеева на основании предания, мнений известных авторитетов и древних отцов. Христос же учил на основании знания Им воли и замысла Самого Законодателя – Бога. Ср. Мф. 5:20–48, 19:8 ... |
|
|
