| Совершенно тщетны, поэтому, усилия отрицательной критики доказать, что Иисус Христос никогда не изображал Себя в качестве Судии, что относящееся ко Христу „κρνειν“, как видно из некоторых мест Св. Писания ( Мф.12:27, 41 ; ср. Мф.10:32 ; Мрк.8:38 ), с полным правом можно понимать не в смысле акта суда, а в смысле свидетельства, судебного показания 43 . Если подобная мысль и присуща некоторым местам Св. Писания (особенно Мф.10:32 ), то из других мест евангелия ( Мф.13:37–43 ; Мф.25:19 ; Мф.28:30–46 ; Мрк.10:29–30 ; Лк.18:1–8 ; Лк.19:15, 22–24 ; Лк.22:24–30 ) достаточно ясно видно, что Иисус Христос решительно делает Себя Самого центром будущего суда и от такого или иного отношения к себе ставит в зависимость будущий жребий подсудимых. Несостоятельны ссылки и на те места Св. Писания, где, по словам Самого Христа, не Он, а возвещенное Им слово ( Ин.12:47–48 ), или посланный Им Дух Святый ( Ин.16:8–11 ) имеют судить мир. В этих и подобных местах речь идет не о самом суде, как факте, а о тех критериях, на основании которых будет произведен последний суд над человечеством. Такими критериями являются с одной стороны проповедь о Христе (историческая парусия), с другой – отношение к ней человека, который или отвергает ее или принимает. В последнем случае человек получает и дары Святаго Духа (духовная парусия), которые обнаруживаются в его жизни делами любви ( Мф.25:35 и д.). Самый же акт суда остается делом Иисуса Христа, воздающего каждому должное. Иначе, конечно, и быть не может. Судящая деятельность Христа есть необходимое следствие Его царского положения, которое в том именно и обнаруживается, что членов Своего царства Он собирает к Себе, т. е. – что составляет обратную сторону – отделяет их от безбожников. Последний суд, таким образом, есть необходимый спутник парусии, без которого осталась бы недостигнутой её цель – завершение царства Божия 44 , а Иисус Христос – Царь есть активный орган этого суда. И замечательно то, что даже в евангелии Иоанна Христос неоднократно приписывает себе лично власть суда ( Ин.5:22 ; Ин.5:25–30 ) и вообще активное положение при втором пришествии ( Ин.6:39–40 ; Ин.6:54 ). Правда, в этом евангелии мы не находим таких конкретных изображений паки-пришествия Христа, как у синоптиков. Ев. Иоанн чаще говорит о духовной парусии, но все это достаточно объясняется тем особенным характером евангелия Иоанна, в силу которого оно получило название „духовного евангелия“ (εαγγλιον πνευματικν). Существенного же различия в возрении евангелиста на славную парусию Христа отыскать нельзя 45 , лучшим доказательством чего может служить изображение парусии, данное этим же евангелистом в Апокалипсисе 46 . Многие черты этого изображения понятны только при сопоставлении с синоптиками. |
| Читайте также — Что бы сказали апостолы, увидев сегодняшних православных? Имена 12 апостолов в Евангелиях перечислены в рассказе об их избрании и послании на проповедь (в Деян 1:13–26 этот список повторяется, за исключением имени Иуды Искариота, который заменяется жребием на Матфия). Однако выделение учеников из числа постоянно окружавшего Христа народа происходило достаточно длительное время. Первыми к апостольству были призваны Андрей, Иоанн, Иаков, Симон (нареченный Петром), Филипп и Нафанаил (Ин. 1:35–49), из которых по крайней мере Андрей и Иоанн прежде были учениками Иоанна Крестителя (Ин. 1:35–40). Хотя пребывание со Христом уже пробудило в них веру в Него (Ин. 2:11), после первой встречи с Учителем они еще на некоторое время возвращаются к своим привычным делам. Продолжая заниматься рыболовством, будущие апостолы, как и прочие ученики, видели чудеса Господа в Галилее, слышали Его проповедь (Лк. 4:31–5:1). Переломным событием, после которого рыбаки превратились в «ловцов человеков», явился чудесный улов рыбы (Лк. 5:2–12). Они решили «оставить всё» и следовать за Учителем. Из множества учеников Господь позже пополнил число Своих первых апостолов до двенадцати, которые вплоть до ареста Христа уже не отлучались от Господа, от Которого обучались и готовились к последующему выходу на проповедь. Окончательное избрание апостолов произошло, когда устами ап. Петра (Мф. 16:16) была исповедана их общая вера в Христа как Сына Божия. Однако и после этого Спаситель должен был укреплять их веру. В Евангелиях описаны примеры маловерия апостолов (Мф. 14:25–31; 16:8; 17:20; Мр. 4:37–40), непонимания ими слов и дел Христа (Мф. 15:15–16; 26:7-13; Лк. 9:45; 18:34; Ин. 12:16). Понимая учение о Царствии Божием как о земном царстве Израиля (Мр. 10:32–37), они ставят вопрос о человеческих привилегиях, которые можно получить, следуя за Господом (Мф. 20:20–24; Мр. 9:33; Лк. 9:46). Слабость их веры доходит до того, что в момент ареста все они оставляют Мессию (Мф. 26:56; Ин. 16:32), а Петр трижды отрекается от Него (Мф. 26:69–75). Один из двенадцати даже стал предателем. Даже после Воскресения Христа некоторые из них еще сомневаются (Мф. 28:17), продолжают по земному понимать учение о Царствии (Деян 1:6). И эти указания Священного Писания на несовершенства и человеческую слабость даже избранных учеников Господа говорят о том, что только с Божией помощью и силою Духа Святаго человеку дано побеждать свою греховную природу и обретать истинное знание Бога. |
| Детство Господа нашего Иисуса Христа и Его Предтечи Иоанна Крестителя Проф. М.И. Богословский «Православный собеседник», 1881 История детства сравнительно с историей общественного служения Иисуса Христа необыкновенно коротка; знакомят с нею только два евангелиста – Матфей и Лука, Марк же и Иоанн совсем не касаются ее. Тем не менее история эта есть прекраснейшая и совершенно необходимая часть целого, как это с очевидностью доказывает пример Матфея и Луки. Не будь, в самом деле, этой, хотя и краткой, истории, мы не знали бы многого, и притом самого важного; не знали бы, когда, как и откуда произошел Спаситель, где Он жил и какие лица окружали Его? Все эти вопросы остались бы для нас неразрешимыми. А какой она проливает яркий свет не только на все ветхозаветное прошлое, но и на все будущее в христианстве; для этого достаточно указать на песнь Богородицы ( Лк.1:46–55 ), песнь Захарии ( Лк.1:68–79 ) и Симеона ( Лк.2:28–35 ). Повествования эти – эпизодического характера; каждое из них представляет маленькое целое и законченное; их можно разместить в следующем порядке: 1) предсказание Ангела о рождении Иоанна Предтечи ( Лк.1:5–25 ); 2) Благовещение Пресвятой Деве о рождении Мессии ( Лк.1:26–38 ); 3) посещение Пресвятою Девою Елизаветы ( Лк.1:39–56 ). Эти три рассказа образуют первый круг или первое отделение. Второй круг образуют следующие четыре рассказа. 4) Рождение и обрезание Иоанна с хвалебною песнью Захарии ( Лк.1:57–80 ); 5) открытие Иосифу тайны воплощения ( Мф.1:18–25 ); 6) рождение, обрезание Иисуса Христа и принесение Его во храм ( Лк.2:1–40 ); 7) поклонение волхвов, бегство Святого Семейства в Египет и возвращение в Назарет ( Мф.2:1–23 ); 8) повествование о первом путешествии Иисуса Христа в Иерусалим и беседе Его во храме ( Лк.2:41–52 ), которое служит заключением и, так сказать, венцом всех предыдущих повествований. Из этого перечня видно, что большую часть повествований передает евангелист Лука, а меньшую евангелист Матфей. Последний описывает только такие события, которые могли бы возродить и укрепить веру в первых читателях-евреях, что Иисус Христос есть истинный Мессия, обетованный еще в Ветхом Завете; Лука же неоспоримо имел в виду показать связь своей евангельской истории с Божественными откровениями Ветхого Завета о спасении чрез Иисуса Христа всего человечества, а не одних иудеев ( Лк.2:32 ). Таким образом, оба евангелиста тесно соединяются друг с другом и восполняют один другого, представляя одну гармонически стройную картину рождения и детства Иисуса Христа – Сына Божия и Сына Человеческого. Обращаемся к первому повествованию. Предсказание Ангела о рождении Предтечи |
| В качестве примера можно привести один отрывок из «Дидахе», содержащий сущностные черты христианского нравственного учения: «Путь жизни таков: во-первых, ты возлюбишь Бога ( Втор.6:5 ), Создавшего тебя; во-вторых, [возлюбишь] ближнего, как самого себя ( Лев.19:18 ), и всего того, чего не желаешь, чтобы случилось с тобою, не делай другому ( Тов.4:15 ; Мф.7:12 ; Лк.6:31 ). Смысл учения, заключённого в этих словах, таков: благословляйте проклинающих вас, молитесь за врагов ваших и поститесь за гонящих вас ( Мф.5:44 ; Лк.6:28 ). Ибо какое благоволение [вы оказываете], если любящих вас любите? Не делают того же и язычники ( Мф.5:46–47 ; Лк.6:32–33 )? Вы же любите ненавидящих вас ( Мф.5:44 ; Лк.6:27 ) – и не будете иметь врагов» 6 . Это «взаимопроникновение» («перихоресис») Писания и Предания в творениях мужей апостольских является и в дальнейшем одной из фундаментальных основ последующей святоотеческой экзегезы. Кроме того, в приведённом отрывке из «Дидахе» намечается и ещё одна из главных интуиций этой экзегезы: Священное Писание , как подразумевается здесь, есть руководство к жизни; им измеряется и им определяется всё житие каждого христианина, немыслимое как без правых догматов, так и без устремления к идеалу нравственной чистоты. Данная интуиция прослеживается и во многих произведениях святых отцов: например, преподобный Исидор Пелусиот пишет одному своему знакомому так: «Если пожелаешь с доброй мыслью и разумно читать Священные Писания, то устремишься исполниться не только любви к божественному любомудрию, но и той приверженности к догматам, в которой находит себе основание небу приличный образ жития» 7 . Ещё одним из глубинных убеждений, пронизывающим сочинения раннехристианских писателей, можно считать уверенность в том, что Священное Писание есть не столько текст (даже Текст с большой буквы), сколько живое Слово Самого Бога, причём Бога воплотившегося. Это также проявляется с самого возникновения древнецерковной письменности; например, в одном из посланий св. Игнатия Богоносца встречается такое увещание: «Будем прибегать к Евангелию как к Плоти Иисуса и к апостолам как к пресвитерству Церкви. |
| 24. Молитва человека, не примирившегося с братом, — недостойная молитва ( Мф.5:23, 18, 23-25 ), 25. Нет «религии» как некой изолированной системы ценностей. Все совершается перед лицом Бога. Царство Божие, жизнь с Богом и в Боге превосходит — — — — — — — — — — — — — — Раздел 25 не завершен. 26. Тот, кто гордится своими «религиозными подвигами», живет во власти заблуждения. Исполнение заповедей есть долг человека перед Богом, а не заслуга ( Лк.12:7 .) — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — В разделе 27 в авторских списках — лакуна. 28. Тот, кто гордится своими религиозными «подвигами», живет во власти заблуждения. Исполнение заповедей есть долг человека перед Богом, а не его «заслуга» ( Лк.17:7 ). Тема 6. Жизнь по Евангелию (продолжение) 2). Отношение людей друг к другу 29. Христос подтверждает древнюю заповедь «Люби ближнего, как самого себя» ( Лев.19:18, 34 ; Мф.5:43 ). Но в отличие от ветхозаветной заповеди Он расширяет понятие «ближний». Оно может относиться к любому человеку, независимо от его веры и народности (см. притчу Лк.10:30-37 ). Любовь есть деятельное служение, которое «выше всесожжений и жертв» ( Мк.12:33 ; см. Мф.25:31-46 ). 30. Живя среди других людей, ученик Христа следует древнему «золотому правилу» (известному у многих народов) — поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой ( Мф.7:12 ). 31. Новой заповедью Христос называл заповедь о самоотверженной жертвенной любви ( Ин.13:34 ), т. е. не просто о доброжелательстве и сочувствии, а о любви–самоотдаче, подобной любви Самого Христа (см. парадоксальные слова ап. Павла в ( Рим.9:1-4 ). 32. Христос осуждает месть ( Мф.5:39 ) и даже призывает любить врагов (желать им добра, учиться прощать их). Это, однако, не исключает борьбы со злом (Он Сам обличает фарисеев, изгоняет торгующих из храма). 33. Священна не только древняя заповедь «не убий», но и несправедливый гнев является грехом ( Мф.5:21-22 ). Примечание: Допустимо ли для христианина участие в войне. Вопрос этот долго дебатировался в Церкви. Наиболее распространенное решение сводится к тому, что хотя война и есть зло, но нельзя отказываться от защиты своего отечества, «ибо нет большей любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» ( Ин.15:13 ). |
| На основании данных сравнительно-исторической литургики, Типикона Великой Церкви, а также кондакарей, содержащих кондаки св. Романа, можно реконструировать ветхозаветные памяти Великого Поста для периода IV-VI веков. Неделя мясопустная – Иона и ниневитяне 73 . Неделя сыропустная – Адам и Ева. Грехопадение Адама. Первая неделя поста – Авель и Каин (впоследствии – Моисей и Аарон). Вторая неделя поста – Ной и потоп. Третья неделя – жертвоприношение Авраама. Четвертая неделя – благословение Исаака. Пятая неделя – праведный Иосиф. Эта стройная система стала разрушаться, вступив в соприкосновение с новозаветным циклом памятей Великого Поста, который зародился в конце V в. и стал интенсивно развиваться в VI-VII веках. Этот цикл построен на новозаветных притчах – в основном из Евангелия от Луки. Возможно, родина этого цикла – Иерусалим, и для Константинополя он вторичен, по крайней мере именно на его основе выстраивается Триодь. Можно восстановить этот круг следующим образом: Неделя мясопустная – притча о Страшном Суде ( Мф. 25:31–46 ). Неделя сыропустная – притча о десяти девах 74 ( Мф. 25:1–13 ). Первая неделя поста – традиционно память св. пророков Моисея и Аарона, затем – торжество Православия. Вторая неделя поста – Неделя о блудном сыне ( Лк. 15:11–32 ). Третья неделя – неделя о Мытаре и Фарисее ( Лк. 18: 9–14 ). Четвертая неделя – неделя о милосердном Самарянине ( Лк. 10:25–37 ). Пятая неделя – неделя о богатом и Лазаре ( Лк. 16:19–31 ). В результате появления притчи о Страшном Суде в неделю мясопустную память Ионы и ниневитян переносится на среду первой седмицы, затем под воздействием притчи о мытаре и фарисее происходит сдвиг памяти жертвоприношения Авраама с 3-й на 4-ю неделю, в результате чего в конечном счете память Иосифа попадает на 6-ю неделю, но поскольку та уже занята празднованием воскрешения Лазаря и Входа Господня в Иерусалим, воспоминание Иосифа переносится на Великий Понедельник. Затем ветхозаветные памяти по мере создания Триоди закрываются новозаветными. |
| в) О лице Иисуса Христа. Хлысты учат, что Иисус Христос был обыкновенный человек, в котором за его чистоту и святость пребывало Божество, и сообразно с этим толкуют все обстоятельства Его жизни и деятельности. Но такое учение чисто еретическое; оно высказано впервые еретиками первых веков христианства евионеями (иудействующими) и гностиками и ни в каком случае не может быть признано правильным, потому что Иисус Христос никогда не был обыкновенным человеком. Зачатие и рождение Его во плоти было чудесное, сверхъестественное – от жены без мужа наитием Св. Духа ( Лк. 1:30–32, 34–35 ; сн. Мф. 1:18–25), так что с самого момента зачатия Он был уже Сыном Всевышнего, Сыном Божиим, Богочеловеком. Как человек, Он «возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости» ( Лк. 2:40 ), а как Бог, не имел никакой нужды в постепенном приобретении познаний. 12 лет Он, по словам ев. Луки, знанием Св. Писания, Своими вопросами и ответами собеседникам привел в удивление всех слушавших Его беседу в Иерусалимском храме (2:46–47). А когда начал Свою евангельскую проповедь, то народ, замечает св. Иоанн, слушая Его учение, дивился, как Он, не учившись, так хорошо знает Св. Писание ( Ин. 7:15 . см. также Мф. 13:54–66 ). Как человек, Он чувствовал потребность в пище и питье ( Лк. 4:2 ), в отдыхе ( Ин. 4:6 ), в сне ( Мр. 4:38 ; Лк. 8:23 ), но как Бог, обладал творческой силой ( Ин. 1:3 ), всемогуществом ( Мф. 28:18 ), вечностью ( Ин. 17:5 ), всеведением (2:24–25), вездесущием ( Еф. 4:10 ) и т. д. В нравственном отношении Иисус Христос превосходил всех когда-либо живших людей и во всю Свою жизнь не только не совершил ни одного греховного действия, но и был свободен от какого бы то ни было внутреннего греховного движения, т. е. обладал личной совершенной безгрешностью. По изображению евангелистов, в Нем, при неисчерпаемой полноте совершенств, бесконечно превышающих меру наивысшего естественного человеческого развития, не было и тени несовершенств, а тем более греховности. 191 Такая совершеннейшая святость и безгрешность И. Христа, вовсе не свойственная людям в их настоящем падшем состоянии ( Рим. 5:12 ; 1Ин. 1:8 ), ясно показывают, что Он не был простым, обыкновенным человеком. Даже враги Христа и христианства, а также иудейские и языческие писатели удостоверяют, что Иисус Христос был человек необыкновенный. Так, Иосиф Флавий пишет: «B это время жил Иисус, муж мудрый, которого едва ли можно назвать человеком, потому что Он совершал чудеснын дела. Он был Христос» (Иуд. древн. кн. 18, гл. 3, отд. 3) Тертуллиан свидетельствует, что римский император Август намеревался причислить И. Христа к сонму богов. (Другие свидетельства см. в соч. Шаффа «Иисус Христос чудо истории», стр. 163–216). |
| В раскрытии темы прославления у Иоанна заметную роль играют следующие элементы: 1) притча о пшеничном зерне, которое лишь посмертно приносит плод ( Ин. 12:24 ); 2) страх смерти и желание как-то уклониться от неё ( Ин.12:27 ); 3) крест и вознесение на кресте ( Ин.12:32–33 ) и 4) собственно прославление ( Ин.12:28 ), о чём уже было сказано. Эти элементы по мере своего появления сопровождаются репликами толпы, которая выражает своё восприятие ( Ин.12:29.34 ), и авторским комментарием со ссылкой на пророка Исаию ( Ин.12:37–43 ). Прославление Иисуса у Иоанна обладает сходством со сценами Преображения, Крещения и Гефсиманского борения у синоптиков. Во-первых, небесный голос подтверждает сыновство Иисуса в Крещении и Преображении у синоптиков и прославляет Его в Ин.12:28 . Во-вторых, моление о чаше звучит в Гефсиманской сцене у синоптиков: Авва Отче, всё возможно Тебе, пронеси чашу сию мимо Меня. Но не чего Я хочу, а чего Ты ( Мк.14:36 ; ср.: Мф.26 ,:39; Лк.22:42 ) и имеет параллель у Иоанна в словах Иисуса: Душа Моя теперь возмутилась, и что Мне сказать? Отче, избавь Меня от этого часа? Но на этот час Я и пришёл ( Ин.12:27 ) 18 . Однако и вся 17-я глава Евангелия от Иоанна, содержащая первосвященническую молитву Иисуса, композиционно отнесена к Гефсиманскому эпизоду, хотя по внутреннему смыслу связана с Вознесением 19 , поскольку является частью прощания с учениками и этим миром. С исторической точки зрения Гефсиманское борение ( Мк.14:32–42 ; Мф.26:36–46 ; Лк.22:39–46 ) не может вызывать недоверия уже потому, что Иисус в этой сцене изображён без какой-либо героизации, как смертный человек с известными слабостями. Совпадение двух независимых по форме свидетельств, то есть прославления у Иоанна и Гефсиманского борения у синоптиков, весьма значимо, поскольку за различием по форме стоит тождество содержания. Раскрытие подлинного смысла этой сцены относится к области богословия, и тут Иоанн выигрывает в том, что даёт богословскую интерпретацию вместе с событием в главах 11–12, тогда как у синоптиков она отделена от события и заключена в сцене Преображения. Высказывается мнение, что именно Гефсиманское борение у синоптиков и Прославление у Иоанна имеют историческую основу, тогда как Преображение служит исключительно интерпретации этого борения 20 (ср. также выше о теологеме). Этот вывод поддерживается ещё и тем, что у Иоанна есть согласие в эпизодах Прославления и ночного ареста Иисуса ( Ин.18:1–12 ): произнесённые в момент ареста слова о чаше ( Ин.18:11 ) соответствуют стиху Ин.12:27 о сделанном выборе, а дважды повторённое γ εμι «аз есмь» ( Ин.18:6,8 ) соответствует теме славы в сцене Прославления ( Ин.12:28 ) 21 . Из всего этого видно, что для «креста славы» материал даёт именно Иоанн. |
|
|
