| И такую страшную глубину замысла низвести к плоскому реформаторству! Не испытано ли всем человечеством, что с своими внешними реформами мы вертимся как белка в колесе между Сциллой и Харибдой? И чем ни дальше, тем больше иссякает жизнь. Недостает жизни, недостает сил, все лезет врозь в самой глубине души, все сохнет и гибнет, точно старое растрескавшееся дерево... а тут и источник жизни, возродивший когда-то, насколько могли тогда воспринять, языческий мир, готовы свести на реформаторство внешней жизни. Впрочем, не знаю, м б , совсем и неверно передаю его мысль. Я был бы от души этому рад... А его противники? Один ужас. Какой-то Грингмут 941 разыскивает, православный ли он? Странно, чтобы не сказать: скверно... Я очень боюсь, как бы не заставили какое-либо духовное лицо написать против Соловьева... Наверное, провалится4. Наша религиозная мысль в заскорузлых тенетах схоластики. И какая бы истина ни была, она сквозь эти тенета не убедит, кого именно и следует убедить... Право, мы перескакиваем трагические моменты религиозной мысли... Так стоит дело, что чем более плоска мысль, тем она свободней и привлекательней... А истина запрятана в такие дебри сухих, изживших, испошлившихся схоластических терминов и фраз, что ее нужно постигать с терпением истинно мученика... Простите, что столько написал и, кажется, бессвязно. Утешаюсь тем, что по неразборчивости Вы, наверно, пробежали, а не читали. – Мое здоровье хорошо. Работаю усердно. Весьма часто ощущаю, как будто ухожу, ухожу куда-то, откуда нет возврата. – Целую Лизушку крепко. Благослови ее Бог за то, что она утешает Вас и дает Вам чувствовать в сердце любовь; это все, что спасает нас. Привет Марусе. Храни Вас Господь! С любовью, Ваш архим Михаил. 2 декабря. 12 час. ночи 3 Дорогая А. Ф.! Я теперь все работаю над воспроизведением жизни и характера Христа. И знаете ли, что больше всего мне бросается в глаза, конечно, помимо всех родов высоты и чистоты? Это – полнейшее отсутствие мечтательности, порывов к фантазийному, к фиктивному. |
| Слишком много перемен для пятилетнего ректорства Преосв. Антония. Неудивительно поэтому, что главная тяжесть инспекции лежала на нем. О. Михаил (Грибановский) 430 , один из самых лучших воспитанников нашей академии выпуска 1884 г., даровитый и симпатичный по характеру, пользовался расположением и уважением студентов. О. Антоний (Храповицкий) 431 , также очень даровитый наш питомец выпуска 1885 г., был популярен между студентами, стоял очень близко к ним и располагал их к принятию монашества. О. Михаил (Ермаков), из воспитанников Киевской академии 1887 г., кандидат ее 432 , близко и крепко держался Преосв. Антония, веря в его звезду, в чем и не ошибся. После Преосв. Антония (Вадковского) назначен был, в 1892 г., ректором архимандрит Борис (Плотников) 433 , магистр Казанской академии (вып. 1880 г.), человек прекрасной души, благородного характера, заявивший себя немалым количеством печатных трудов. О нем Преосв. Антоний сказал нам, что его преемник будет «крепльший» его, разумея большую, чем его, научную компетентность архимандрита Бориса. К сожалению, новый ректор далеко не отличался ни крепостью физического здоровья, ни энергией и твердостью характера. Болезненный, очень вялый, довольно бесхарактерный, он был плохим председателем совета и правления. Заседания того и другого, в особенности правления, при отсутствии всякой к ним подготовки со стороны ректора, длились в бесконечность, правления – по пять и более часов (с 11, 12-ти часов дня до 5-ти часов вечера), совета – правда, не более обычного времени (от 6 часов до 9½ часов вечера), но это потому, что нельзя было их продолжить долее (в 10 часов вечера запирались ворота Лавры, через которую нам нужно было проходить для возвращения по домам); не будь этого обстоятельства, нам приходилось бы просиживать всю ночь, да и в таком случае едва ли успевали бы решить все дела, назначенные на заседание. При обсуждении советских дел неурядица царила страшная. Архимандрит Борис пробыл ректором очень недолго, с небольшим один только год (с 30 октября 1892 г. по 13 декабря 1893 г.). |
| Отношение к студентам осталось у него, в сущности, прежнее, но, видимо, он поубавил своего оптимизма, да и отношения к нему студентов как-то покривились к концу его ректорства. Студенты даже начали подозревать его в поощрении шпионства, тяжело переживая разочарование в горячо любимом прежде инспекторе и ректоре. Особенно обнаружилось это по поводу одной, доселе не разъясненной истории 429 . Мне пришлось близко познакомиться с этим новым настроением студентов. Раз, весной, во время выпускных экзаменов, приходят ко мне два студента IV курса (Л-ий и Г-ий) и просят у меня совета, как держать себя в отношении к ректору и как на него смотреть. Заявляют, что душевное состояние студентов крайне тяжелое, что им не хотелось бы отказаться от прежнего взгляда на ректора, некогда горячо любимого и уважаемого. Рассказывают, что у них делается. Долго, несколько часов (с пяти до десяти часов вечера) мы беседовали. Я всячески успокаивал их и доказывал, что подозрения их совершенно неосновательны, что я прекрасно знаю Преосв. Антония, и что он совершенно не способен на то, в чем его подозревают, что тут чистое недоразумение. Ушли они от меня значительно успокоенные, и никакой студенческой вспышки не последовало. Обратились они ко мне, вероятно, потому, что я был одним из членов правления, ведавшего, по уставу 1884 г., дела по поведению студентов, и что в прежнее время в качестве помощника ректора по богословскому отделению заявил себя умиротворяющим образом действий (см. выше, по поводу одного экзамена). Это было к концу ректорства Преосв. Антония. Он оставил ректурув 1892 г., пользуясь почти таким же расположением студентов, как прежде. А корпорация академических преподавателей проводила его с большим и искренним сожалением. Совет немедленно возвел его в звание почетного члена академии. Инспекторами во время ректорства Преосв. Антония были: и. д. инспектора, иеромонах, а потом инспектор, архимандрит Михаил (Грибановский , 1887–1889); временно и. д. инспектора, иеромонах Антоний (Храповицкий , 1889–1890); и. д. инспектора, иеромонах, а потом инспектор, архимандрит Михаил (Ермаков, 1890–1893). |
| Задача предлагаемого труда состояла в том, чтобы показать истинность христианского понятия о бытии Бога, то есть что это понятие вполне соответствует Безусловному Бытию, как Оно есть само в себе. В первом отделе мы старались показать, что христианское понятие о бытии Бога вполне соответствует тому, что мы сознаем безусловно-должным бытием. Во втором отделе мы старались показать, что то, что мы сознаем Безусловно-должным бытием, и само в себе есть действительно Безусловное Бытие. Отсюда очевидный и вполне законный вывод тот, что христианское понятие о бытии Бога вполне соответствует Безусловному Бытию, как Оно есть само в себе, то есть что Бог существует. Этот вывод делает задачу нашего труда в точности, по мере сил, исполненной. 292 " Итак, регулятивный принцип разума состоит в следующем: в чувственно воспринимаемом мире все имеет эмпирически обусловленное существование, и никакое свойство в нем не имеет безусловной необходимости; в ряду условий [в чувственно воспринимаемом мире] нет ни одного члена, для которого не следовало бы ожидать и по возможности дальше искать эмпирических условий в возможном опыте; ничто не дает нам права выводить существование какого бы то ни было условия вне эмпирического ряда или считать это существование в самом ряду абсолютно независимым и самостоятельным, хотя этим не отрицается, что весь ряд зависит от какой-нибудь умопостигаемой сущности (которая поэтому свободна от всякого эмпирического условия и скорее содержит в себе основание возможности всех этих явлений)» (Кант И. Критика чистого разума. С. 342). 293 Иеромонах Михаил обращает внимание на извечную путаницу в понятиях «объективное – субъективное». Согласно обыденному мнению объективным считается то, что существует вне сознания, а субъективным – то, что существует в сознании и зависит от него. Отсюда отождествление объективного с материально-чувственным, а духовного – с субъективным. В действительности же согласно определению объективным является то, что не зависит от воли человека, а субъективно то, что от его воли зависит. В этом случае духовный мир, как не зависящий от воли человека, тоже может быть объективным, как и мир материальный. Собственно, на это обратил внимание уже Кант, считавший, например, что априорные формы чувственности, такие как пространство и время, существуют как субъективно, так и объективно: «Итак, время есть лишь субъективное условие нашего (человеческого) созерцания (которое всегда имеет чувственный характер, т. е. Поскольку мы подвергаемся воздействию предметов) и само по себе, вне субъекта, есть ничто. Тем не менее в отношении всех явлений, стало быть, и в отношении всех вещей, которые могут встретиться нам в опыте, оно необходимым образом объективно» (Кант И. Критика чистого разума. С. 57). |
| После литургии Владыка обыкновенно приглашал сослужащих к себе на чай: его слова «милости прошу» всегда звучали такою искреннею добротою и простотою... Разговоры, во время чая, были разнообразные; но каждую мысль обыкновенную, каждое явление Владыка освещал с такой стороны, что сущность их часто представлялась совсем в другом виде. Прощание его с нами было самое любезное; оттого, я думаю, между прочим и хотелось каждому из нас видеться с ним. И надо отдать ему справедливость: Владыка не только принимал у себя, но делал охотно и визиты другим. В 1897 году, когда болезнь еще не сложила его в постель, на Святой неделе он сделал массу визитов, что стоило ему немалого труда, так как место жительства иных приходилось подолгу разыскивать. Я убежден, что посещения Владыки были светлым праздником для каждого, кого он удостаивал их: простое его обращение, ласковая речь очаровывали каждого. Почивший святитель Михаил был человек высоких идеалов, отрешившийся от мира, но в то же время всецело посвятивший себя на служение тому же миру. Убеждения его были вполне определенно сложившиеся, твердые. Оттого так непреклонно было раз принятое им решение по тому или другому вопросу. «Я иду вперед и назад не возвращаюсь» – слова, некогда сказанные им, как нельзя более характеризуют его с этой стороны. Это однако не значит, что человек в этом случае является как бы рабом своих убеждений; совсем не то; это значит, что в известном случае человек нравственно, в сознании своего служебного и нравственного долга, не хочет отступиться от решения, признаваемого им правильным и соответствующим пользе дела. На этом-то основании нельзя было обижаться на приговоры и решения Владыки: они были у него, так сказать, вымучены, составляли выражение его идеалов и убеждений. Принимая это во внимание, нам уже легко примирить его иногда строгое, бесповоротное решение с его добротою, с его любовию к людям. Потом, нужно знать и нравственное состояние человека, ставящего то или другое решение: и я уверен, что Владыка прежде чем решиться в серьезном случае сделать суровое постановление, терзался всеми его последствиями, и такие решения стоили ему многих мучительных часов и бессонных ночей. Я нарочно остановился на этом вопросе особенно: неверным решением его можно безвинно набросить тень на светлую личность почившего Владыки. |
| Лето 1897 года Владыка провел на Исаре, на даче доктора Димитриева. 1079 В середине августа он был в Симферополе и с 20 августа по 8 сентября руководил заседаниями епархиального съезда духовенства. Между тем в состоянии здоровья Владыки не было заметно никакого улучшения. Сырая осенняя погода могла бы еще более повредить ему. Являлась необходимость подумать о подыскании дачи на южном берегу Крыма в период осенних и зимних месяцев. Таковая и была найдена в Ялте, в парке Эрлангера. 1080 Но занять ее можно было только с 1 ноября. Притом снимать ее можно не иначе, как на 5 месяцев, с платою по 200 рублей в месяц. Решено было подождать до половины октября, благо стояла хорошая погода. 16 октября в 5 часов вечера Владыка по железной дороге выехал в Севастополь, где ночевал, и на следующий день в 6 часов вечера приехал на пароходе в Ялту. Временно, пока не будет приготовлена дача в парке Эрлангера, Владыка поселился в доме настоятеля Аутской Успенской церкви 1081 отца Василия Соколова , где ему были предоставлены на верхнем этаже две светлые, вместительные комнаты. Бывший на следующий день 18 октября в 2 часа дня консилиум (врачей. – Ред.) ничего существенно нового для борьбы с недугом не указал, но в то же время и не отнял совершенно надежды на успешность борьбы с болезнью. Помимо всевозможных лекарств, выдвинутых медициною как специальных орудий борьбы с чахоткой, было обращено внимание на улучшение условий жизни, то есть питание, воздух и т. п. С этой стороны указанным требованиям наилучшим образом удовлетворяло нанятое отцом Василием Соколовым помещение в парке Эрлангера. 29 октября дача в парке Эрлангера освободилась; дня три потребовалось для уборки дачи и приготовления ее к переезду Владыки. 4 ноября в 11 часов дня Преосвященный в карете доктора Ножникова 1082 переехал благополучно на дачу. Здесь, на этой даче, провел Владыка всю зиму. Несмотря на то что легочный процесс за это время ни разу не приостановился и температура ни разу не спускалась ниже 36,5 градусов (утром), днем же и вечером всегда бывала выше 37 и даже (иногда) 38 и 39 градусов, тем не менее самочувствие в общем было хорошее. Владыка все время занимался епархиальными делами так исправно, как могут делать это только люди вполне здоровые. Поистине, надо изумляться его энергии, силе его духа! За все время своего пребывания в Ялте преосвященный Михаил ни разу не давал повода кому-либо сказать, что из-за его болезни происходит задержка в епархиальных делах, что какое-либо духовное учебное заведение или учреждение страдает из-за его болезни. Бывали случаи, когда Владыка, как, например, 28 января 1898 года, за один день просматривал 100 дел и на каждом из них полагал соответствующую резолюцию, хотя болезнь держала его в постели и Владыка читал дела и налагал резолюции, лежа на кровати. |
| Вот и все. Он лишь ускорил тот процесс, который в ней и так уже совершался и ясно выражался в ее бесплодии... Чего же тут жестокого? За что же тут винить Христа? Ведь это все равно, как если бы Он взял соломинку и переломил ее в знак того, что так же сломлена будет гордыня фарисеев. Конечно, и за это Вы бы Его осудили, что ли?. Нет, дорогая, ради Господа, не придирайтесь так ко Христу... Весь этот сентиментализм вытекает лишь из нелепой предвзятой вражды ко Христу и по самому существу нелеп, смешон, невозможен... Когда я слышу такие возражения, мне становится страшно за человека: столько в нем самой упорной ненависти ко Христу!.. Ничего нет, так он вымышляет что-то невозможное... только бы найти хоть малейшее пятнышко и оправдать свое неверие во Христа, свое равнодушие к Нему... Пишу весь вечер, и рука положительно отказывается. Простите. Насколько вспомнил, в главном ответил. Все неясно, бегло, неубедительно. Но больше никак не могу. Пришлось бы писать чуть не книгу, если бы ухватить то, что рождается в душе. Но Господь откроет Вам... Наша механическая передача лишь намек, лишь толчок обратиться ко Христу. А Он уже постепенно в душе откроет истину изнутри... – Мое здоровье хорошо... Целую Лизочку очень. Привет Марусе. Жму Ваши руки крепко. Храни Вас Христос в Своей любви. Молюсь, усердно молюсь... Ну, рука очень ломит. Простите. Ах, даже досадно на свое ничтожество... Только и утешение в том, что веруешь, что Христос восполнит недосказанное... Не сердитесь, не сетуйте на меня, если что-нибудь сказал не так... Любящий Вас Ваш а Михаил Понедельник. 3 ноября 1892 года. 12 ч. ночи 6 Дорогая моя А. Ф.! Почта положительно шалит. Сейчас на почте сообщили, что из Бриндизи нужно посылать сегодня или дожидаться воскресенья (ныне среда). Спешу написать хоть несколько строк сегодня, так как обычный четверг почты почему-то эту неделю отменен, очевидно. Как Вы решили? И когда выезжаете из Екатеринослава? Надеюсь скоро получить весточку. Молюсь просветить Ваш ум и сердце... А главное, всегда помните, что Христос пришел основать духовное царство и дать духовное счастье, а не изменяет чисто внешний порядок земной жизни, который идет фатально и придет сам собой к своему уничтожению. |
| Славянин и по природе, и по традициям наиболее христианин; он усвоит Христа и возвестит миру Его любовь, в которой спасение мира. Это – моя вера. И это истина. Подумай – и ты поймешь меня. Да я тебе, должно быть, говорил уж об этом. Не помню. Но довольно. На Масленицу с Кар Ос не виделся. Сговорились было мы встретиться на Царицыном лугу у балаганов; да они опоздали на поезд, и я, напрасно прождавши, ушел. Семейство мне необыкновенно нравится. Сердечно полюбил. Как-нибудь еще поеду. Дети прелесть, Паинька твоя стала и моей. Одним словом, за знакомство спасибо, и большое... Здоровье мое теперь хорошо, хотя работаю немного, потому, должно быть, что устал; прежде до 1 февраля работал много. Пишу по временам в журнале «Мысль» по части психологии и философии; ну, да это – больше ради денег, которые мне необходимо нужны, но, впрочем, пишу, что считаю за свои убеждения, и врать не вру. Пиши, как ты живешь. Помни только: «Ищите прежде Царствия Божия, остальное все приложится вам». 921 Не покидай идеалов; жизнь сама по себе без идеи великой – нуль, хуже, ничтожней нуля... Жизнь и дана нам только ради подвига любви... Люби Христа и преклонись пред добром, и обретешь мир... Твой Михаил Петербург 11 февраля 1882 г. 2. Письмо к П. А. С. 922 Дорогой мой П.! Спасибо, глубокое спасибо тебе за письмо. Оно пробудило в душе дорогие воспоминания и чувства и обвеяло каким-то теплом. Спасибо за поздравления. Я верю в их силу, если они истекают из любви. А в отношении тебя у меня в этом нет никакого сомнения. Как бы внешне мы ни были разделены, все же любовь соединяет нас. Я в это всегда верил и старался возрастить эту веру воспоминанием тебя в молитве. Ты спрашиваешь: какие вопросы нравственного мира меня занимали за последнее время и к каким выводам я пришел в решении их? Вопрос, мой родной, слишком сложный. Навряд ли вкоротке можно ясно ответить на него. Насколько могу, отвечу. Что неясно, договоримся после. Один вопрос наполнял мою душу и мое сознание: как ощутить в себе Бога? Как сделать это ощущение более или менее постоянным? Как устроить свою жизнь так, чтобы она была всецелым осуществлением этого ощущения? Иначе сказать: как сердцем дойти до Бога, как жить в Нем, как действовать из Него? – Насколько я себя понимаю, я всегда ощущал непреодолимую жажду разрешаться в один принцип. |
| 26 Ваше Преосвященство, милостивый архипастырь и отец! От всей души приношу свое усерднейшее поздравление со днем Вашего Ангела. Да хранит Вас Христос на многие лета и да поможет Вам в Ваших великих трудах. – Третьего дня получил Ваше письмо и был очень счастлив, что Вы не забыли меня. Прежних Ваших писем не получал, и, признаюсь, – мне было грустно. Адрес мой простой: Grèce. Athènes. Eglise Russe. А l " Archimandrime Michel. – Месяц тому назад как возвратился из России в Афины. Чувствую себя прекрасно. Досуга не вижу, ибо работаю; не был бы в претензии, если бы в сутках было не 24, а 48 часов; работаю по основному богословию. Насчет археологии, и агиологии, и агиографии все так же безнадежен в Афинах, как был когда-то в Тамбовской семинарии. Кстати, Вам просили меня передать сердечнейший привет Вышеславцевы из Тамбова: они чтут Ваше Преосвященство и хранят самую добрую память о Вас. – У Вас в епархии 633 есть где-то имение нашего посланника в Афинах г Ону; он всегда интересуется, когда речь заходит о Вас; он хорошо знал бывшего Вашего викария, пр Акакия, 634 по Константинополю. – С кончиной митр Платона будут большие перемещения. Когда я был в Киеве в июле, он предчувствовал кончину и просил молиться за упокой его души. Да сохранит Вас Господь. Молюсь о Вас ежедневно. Прошу Вашего благословения и молитв. Вашего Преосвященства всей душой любящий и преданный слуга архим Михаил. 18 октября 1891 г. 27 Ваше Преосвященство, милостивый архипастырь и отец! Настает вскоре день Вашего Ангела. Приношу мое искреннейшее и всеусерднейшее поздравление. Да сохранит Вас Господь на долгие лета... Мне часто приходится читать то Ваши резолюции, то отчеты о тех или других случаях Вашей пастырской деятельности. Я всегда истинной любовью прославляю Бога за то, что знаю Вас и всегда пользовался Вашей отеческой заботливостью о мне... Недавно была как-то статья Фуделя 635 о братствах, и там я угадал Ваше Преосвященство... Сохрани Христос Ваши силы! – Я живу хорошо. Силы мои укрепляются. Чувствую себя почти здоровым; хотя доктора советуют прожить здесь еще несколько лет; хорошо бы, если бы стукнуло здесь 40 лет; но мне только 36, и на это надежда плохая, да и, может быть, нужды нет... |
| Хроника моей жизни. Т. V. Сергиев Посад, 1902. С. 35–36). Дело в том, что по показанию одного из учеников Саратовской ДС, схваченного по делу о прокламациях, он будто слышал какие-то возмутительные мысли еще в семинарии от самого ректора (то есть от Никанора). Ему принадлежит капитальнейший труд «Позитивная философия и сверхчувственное бытие» в 3 томах и многое множество поучений, бесед, слов, речей, воззваний и посланий, имеющих и научно-историческое значение и бывших в то же время вполне публицистическими. В «Русском архиве» за 1906 г. напечатаны отрывки из любопытных записок преосвященного Никанора, которые, по словам профессора Пономарева, к сожалению, не могут быть целиком отпечатаны; интересно характеризует преосвященный Никанор, в бытность его членом Святейшего Синода, тогдашних (в 1887 г.) митрополитов: «Говорят в Петербурге: старец (Исидор), митрополит Петербургский, – это ум, Платон Киевский – это сердце, Московский Иоанникий – это воля...» (см.: Родосский А.С. Биографический словарь. С. 296–298). В высшей степени интересно и дорого для нас, тавричан, то, что преосвященный Никанор за несколько часов до своей смерти поручил своему племяннику, известному одесскому протоиерею отцу Сергию Петровскому, написать нашему преосвященному Михаилу следующие строки: «Преосвященный поручил мне сообщить Вам свое благословение и желает, чтобы Вы остались на том же пути и шли по тому же пути, на каком он знал Вас доселе. Ему приятно и дорого, что Вы не оставляете книги и интересуетесь всем новым в области мысли. Он ставит Вас неизмеримо выше всех молодых ученых иноков и, сопоставляя вас с Борисом (Плотниковым , ректором Киевской семинарии), говорит, что Вы единственный из тех, какие должны быть». – «Читать эти строки, – говорил преосвященный Михаил, – в виду последних часов жизни преосвященного Никанора было весьма отрадно и в высшей степени трогательно... Что он сам вспомнил обо мне, сам велел передать мне эти строки, ясно сознавая, что его жизнь здесь догорает, это меня действительно трогает». |
|
|
