| Но мы забыли живую силу Христову, не знаем, что такое возрождение, не знакомы с вдохновением – и потому совершенно во власти роковых наследственных болезней и пр. – Теории и научные исследования наследственности очень полезны, но только для верующего и вдохновленного христианина. Он пользуется ими, чтобы облегчить борьбу с наследственностью. А для людей вне вдохновения во Христе эти исследования бесполезны, потому что кто же будет бороться с нею, если все безусловно в ее власти... Ведь это же ирония – развивать пред больным закон его болезни, когда нет никакой возможности бороться с ней и излечить ее не только в себе, но даже и в детях, и в будущих потомках, потому что ее роковая сила безраздельно царствует и над нами, воспитывающими наших детей, и над детьми, когда они будут воспитывать своих детей, и т. д. – Оставьте, моя дорогая, этот рабский страх пред своей стихийной природой и всякой наследственностью и воодушевитесь верой во Христа, Который даст силу бороться с ней и свою духовную личность освободить от нее... Ах, дорогая моя, мы в страшном ослеплении все... Вы не поверите, как с каждым днем, с каждым часом я все больше и больше вижу это, и мне страшно становится... Мы забыли и отвергли все, что составляло самую жизнь, самый смысл миссии Христа. И не только светские это сделали, но и духовные. Так жить нельзя... И скоро должен наступить кризис... и будут подвиги и жертвы; тьма, сгущенная над нами, слабыми и невеждами в вере, веяниями Запада, должна рассеяться, разразившись грозой и молниями. Простите. Целую Лизу. Весь Ваш а Михаил. Думаю, что Вы уже в Москве. Молюсь за Вас, моя родная. Сохрани, сохрани Вас Христос! – У нас, в Афинах, 30 000 в инфлюэнце. Нет дома, где бы не было больных. Вся королевская фамилия переболела. И в Петерб тоже и царь, и вся семья больны. Что Вы спрашиваете про Дейбнера? Разве Вы будете в Петербурге? Если да, то там скажут Вам, сколько заплатить. А в Москве не знают, и я не помню. Лучше оставьте. Когда-нибудь лично заплачу. 5 Дорогая А. |
| Хроника моей жизни. Т. V. Сергиев Посад, 1902. С. 35–36). Дело в том, что по показанию одного из учеников Саратовской ДС, схваченного по делу о прокламациях, он будто слышал какие-то возмутительные мысли еще в семинарии от самого ректора (то есть от Никанора). Ему принадлежит капитальнейший труд «Позитивная философия и сверхчувственное бытие» в 3 томах и многое множество поучений, бесед, слов, речей, воззваний и посланий, имеющих и научно-историческое значение и бывших в то же время вполне публицистическими. В «Русском архиве» за 1906 г. напечатаны отрывки из любопытных записок преосвященного Никанора, которые, по словам профессора Пономарева, к сожалению, не могут быть целиком отпечатаны; интересно характеризует преосвященный Никанор, в бытность его членом Святейшего Синода, тогдашних (в 1887 г.) митрополитов: «Говорят в Петербурге: старец (Исидор), митрополит Петербургский, – это ум, Платон Киевский – это сердце, Московский Иоанникий – это воля...» (см.: Родосский А.С. Биографический словарь. С. 296–298). В высшей степени интересно и дорого для нас, тавричан, то, что преосвященный Никанор за несколько часов до своей смерти поручил своему племяннику, известному одесскому протоиерею отцу Сергию Петровскому, написать нашему преосвященному Михаилу следующие строки: «Преосвященный поручил мне сообщить Вам свое благословение и желает, чтобы Вы остались на том же пути и шли по тому же пути, на каком он знал Вас доселе. Ему приятно и дорого, что Вы не оставляете книги и интересуетесь всем новым в области мысли. Он ставит Вас неизмеримо выше всех молодых ученых иноков и, сопоставляя вас с Борисом (Плотниковым , ректором Киевской семинарии), говорит, что Вы единственный из тех, какие должны быть». – «Читать эти строки, – говорил преосвященный Михаил, – в виду последних часов жизни преосвященного Никанора было весьма отрадно и в высшей степени трогательно... Что он сам вспомнил обо мне, сам велел передать мне эти строки, ясно сознавая, что его жизнь здесь догорает, это меня действительно трогает». |
| Молящемуся за общественным богослужением не должно отрываться и от Церкви земной. Уединенная молитва тоже предрасполагает к отвлеченности. Нужно бороться с этим посредством любви, расширением т. е. сердца своего на всех предстоящих и близких и на «ради благословной вины оставшихся». И в этом отношении, заметил я, конкретность неизбежна: молишься за «известных» именно лиц, предносящихся сознанию и сердцу, в «известный» день, применительно к их состоянию, а не вообще и пр. Вот, дорогой отец Александр, что Бог вразумил меня сказать от себя. Из опыта св отцов ничего не предлагаю: Вы их сами постоянно читаете и все это знаете. Если что-нибудь не так, простите и напишите. Дело это чрезвычайно серьезное, и погрешить тут очень легко. Теперь об о Григории. 901 Это – прекраснейший, добрейший, монашественнейший и ученейший человек. Вы сойдетесь с ним. Он, бедный, все болеет, но, даст Бог, подобно мне, поправится. Приехал ли он уже в Константинополь? Если да, передайте ему мой сердечнейший братский привет и всякие пожелания здоровья. Думаю, однако, что он еще к Вам не приехал. Собирался побывать еще в Москве из Ялты, а затем пока еще получит прогоны, пока что – дело замедлится. Бог все устраивает в жизни верующих в Него к лучшему. 902 Привет Марии Романовне и благословение Христово ей и Диме. Привет помнящим меня. Помоги Вам Бог в Ваших трудах по обращению иноверцев. Искренне Вас любящий во Христе а Михаил 9 Афины. 7 февр 1894 г. Дорогой и возлюбленный о Господе отец Александр! Простите за медлительность в ответе. Не потому это случилось, что не хотел побеседовать с Вами, а потому, что дух не попускал. А духовное должно и писаться по духовному призыву. И время этого призыва есть, как я по многим опытам знаю, время благопотребное. Прежде всего сердечно благодарю Вас за высказываемую Вами любовь и доверие. Не думайте, что я могу обидеться, если Вы будете откровенно и прямо возражать против некоторых моих мыслей. Господь с Вами. Я пишу Вам и беседую с Вами как брат и сораб во Христе, имея одно в виду, как лучше исполнить волю Господню и предварительно как понять ее и как применить к частностям жизни. |
| Слишком много перемен для пятилетнего ректорства Преосв. Антония. Неудивительно поэтому, что главная тяжесть инспекции лежала на нем. О. Михаил (Грибановский) 430 , один из самых лучших воспитанников нашей академии выпуска 1884 г., даровитый и симпатичный по характеру, пользовался расположением и уважением студентов. О. Антоний (Храповицкий) 431 , также очень даровитый наш питомец выпуска 1885 г., был популярен между студентами, стоял очень близко к ним и располагал их к принятию монашества. О. Михаил (Ермаков), из воспитанников Киевской академии 1887 г., кандидат ее 432 , близко и крепко держался Преосв. Антония, веря в его звезду, в чем и не ошибся. После Преосв. Антония (Вадковского) назначен был, в 1892 г., ректором архимандрит Борис (Плотников) 433 , магистр Казанской академии (вып. 1880 г.), человек прекрасной души, благородного характера, заявивший себя немалым количеством печатных трудов. О нем Преосв. Антоний сказал нам, что его преемник будет «крепльший» его, разумея большую, чем его, научную компетентность архимандрита Бориса. К сожалению, новый ректор далеко не отличался ни крепостью физического здоровья, ни энергией и твердостью характера. Болезненный, очень вялый, довольно бесхарактерный, он был плохим председателем совета и правления. Заседания того и другого, в особенности правления, при отсутствии всякой к ним подготовки со стороны ректора, длились в бесконечность, правления – по пять и более часов (с 11, 12-ти часов дня до 5-ти часов вечера), совета – правда, не более обычного времени (от 6 часов до 9½ часов вечера), но это потому, что нельзя было их продолжить долее (в 10 часов вечера запирались ворота Лавры, через которую нам нужно было проходить для возвращения по домам); не будь этого обстоятельства, нам приходилось бы просиживать всю ночь, да и в таком случае едва ли успевали бы решить все дела, назначенные на заседание. При обсуждении советских дел неурядица царила страшная. Архимандрит Борис пробыл ректором очень недолго, с небольшим один только год (с 30 октября 1892 г. по 13 декабря 1893 г.). |
| В последние годы его ректорства было заметно влияние на него (в малой, впрочем, степени) духа устава 1884 г. 429 Случилась покража всего столового старинного серебра (ложек и вилок) из студенческой столовой. Начались розыски и тяжкие подозрения... 430 Иером. Михаил (Грибановский) , тамб., XLI к. Петрогр. акад. (1884), 1884 – канд., и.д. доцента по введ. в круг богосл. наук, 1887 – и.д. инспектора, 1888 – маг., доц., архим., инспект., 1890 – настоят. посольской ц. в Афинах, 1894 – еп. Прилук., 1895 – еп. Кашир., 1896 еп. Таврич.; † 1898, в Симферополе. 431 Иером. Антоний (в мире – Алексей Павлович Храповицкий) из дворян, воспит. 5-й Петрогр. гимн., окончивший ее с золотой медалью, поступил в нашу академию в 1881 г., оконч. ее в 1885 г. Как студент богосл. отдел., отличался замечательной памятью, на экзаменах поражал точной передачей лекций и особенно текстов Св. Писания (гораздо лучше многих из воспитанников семинарии) и незаурядной способностью к философскому мышлению, редкой, в особенности для бывшего воспитанника гимназии. В 1885 – канд., проф. стипендиат, иером. и пом. инспект. Петрогр. акад., 1886 – препод. Холмской сем., 1887 – и.д. доц. Петрогр. акад., 1888 – маг. и доц., 1889 – и.д. инспект., 1890 – рект. Петрогр. сем., архим., рект. Моск. акад., 1895 – рект. Казан. акад., 1897 – еп. Чебоксар., 1899 – еп. Чистопольский, 1900 – еп. Уфимский, 1902 – еп. Волынский, 1906 – архиеп. и член Госуд. сов., 1911 – докт. богосл., 1912 – член Св. Синода, 1914 – архиеп. Харьковский. 432 Иером. Михаил (в мире – Василий Ермаков), урож. Петрограда, воспит. реального училища, канд. Киев. акад. (1887), 1887 – иером., препод. Киев. сем., 1888 – инспект. Орлов. сем., 1890 – и.д. инспект. Петрогр. акад., 1891 – архим. и инспект. сей акад., 1893 – рект. Могилев., потом Волын. сем.; 1899 – еп. Новгород-Северский, а потом Ковенский, 1903 – еп. Омский, 1905 – еп. Гроднен., 1912 – архиеп. 433 Архим. Борис (в мире – Владимир Владимирович Плотников), краснояр., сын столонач. Красноярск. дух. правления, канд. Казан. акад. (1880), 1880 – препод. Томской сем., 1884 – и.д. доцента Казан. акад. по метафизике, 1886 – иером., маг., архим., и.д. инспект. Моск. акад., 1888 – рект. Киев. сем., 1892 – старш. член. СПб. дух. ценз. ком., потом – в том же году – рект. Петрогр. акад., 1893 – настоят. ц. при российском посольстве в Константинополе, в 1899 – во второй раз рект. Петрогр. акад. и еп. Ямбургский, 1901 – присутствующий в Св. Синоде и председ. Училищного совета при Св. Синоде; † 18 сент. 1901, в Гурзуфе, близ Ялты. |
| 297 Критику реальности «я» проводил Кант в «Критике чистого разума». Согласно его мнению «я» – это субъект познания, и его никак нельзя мыслить как объект. Единство сознания есть лишь единство в мышлении, а не в реальности, «а посредством одного только мышления объект не дается» (Кант И. Критика чистого разума. С. 251). Поэтому «Я есть только осознание моего мышления; следовательно... у нас нет необходимого условия для применения к самому себе как мыслящему существу понятия субстанции» (Там же. С. 247). До Канта критику реальности и субстанциальности Я проводил Д. Юм: «Дух – нечто вроде театра, в котором выступают друг за другом различные восприятия; они проходят, возвращаются, исчезают и смешиваются друг с другом в бесконечно разнообразных положениях и сочетаниях» (Юм Д. Трактат о человеческой природе. Минск, 1998. С. 298). 298 В святоотеческом богословии можно проследить две традиции в понимании бытия Бога. Согласно одной из них Бог есть чистое, вечное, неизменное бытие, отличающееся от тварного мира, находящегося на границе с небытием, из которого он был сотворен; согласно другой бытие – это мир, следовательно, Бог сверхбытиен, сверхсущностен, непознаваем. Ярким представителем первой традиции является блж. Августин , второй – отцы-каппадокийцы. Причиной такого расхождения в онтологии является различное понимание бытия: блж. Августин мыслил бытие по Платону, для которого главным в бытии была его вечность, истинность, неизменность; каппадокийцы же понимали бытие по-аристотелевски, а для Стагирита существенным в бытии было его существование, а наиболее очевидным является существование чувственного материального мира. Видно, что иеромонах Михаил присоединяется к первой, платоновско-августиновской традиции. Кроме того, в этой фразе видно и разногласие автора с Плотином, помещавшим благо на более высокий уровень (Единое), чем бытие (Ум). 299 Одним из первых на то, что личность, «я» представляет из себя деятельную силу, обратил внимание Лейбниц. Согласно Лейбницу «я» субстанциально и сохраняет свое постоянство: «...разумная душа (вте intelligente), знающая, что она такое, и могущая сказать «я» (а это слово говорит очень многое), сохраняет свое существование не только – хотя и в большей степени, чем прочие, – в метафизическом отношении, но остается одною и тою же в нравственном смысле и составляет тождественную личность» (Лейбниц Г. |
| Предшественником ему тут видится, несмотря ни на что, любимый им Кант, который хотя и опроверг онтологическое доказательство Декарта, но дал при этом «толчок более глубокому пониманию разума и отождествлению его с самосознанием». 68 В диссертации он хочет быть полезным тем, кто находится «под властью» естественной мысли, не доверяя истинности Божественного Откровения, и ради них движется к цели, говоря на языке не богословских, но «естественных» наук. Определяя в диссертации качественные характеристики безусловно-должного бытия, которое опознается им как бытие Божие, 69 он исходит из того, что «все общечеловеческое стремление к безусловно-должному проникнуто сознанием, что это безусловно-должное – одно для всех, как и само сознание одинаково у всех», 70 – иными словами, доказательство базируется на очевидностях человеческого самосознания. Но тогда, «если мы бросим взгляд на общий характер нашего приближения к истине, то должны будем признать, что процесс приближения к ней есть не что иное, как процесс роста нашей внутренней жизни». 71 Этот процесс совершается в нашей душе. Следственно, содержание истины и содержание нашей душевной жизни совпадают. Следственно, истине должно быть приписано качество жизни. Следует ли, однако, отсюда, что истина впервые возникает в нас и растет вместе с нами? «Можем ли мы сказать, что мы создаем безусловно-должное, истину, как она есть сама в себе? Не о совершенно ли обратном свидетельствует нам наше сознание? Вся история человечества свидетельствует о сознании независимости безусловно-должного». 72 Впрочем, сколь замечательно логичны и последовательны ни были бы наши умозаключения, как показать, что они соответствуют действительности? Как узнать, что мир таков, каким представляют нам его наши ощущения? Как, не утратив собственного я, разбить в то же самое время скорлупу субъекта и выйти в реальность жизни? Епископ Михаил решает эти вопросы замечательно тонко и изящно. В самом деле, мир субъективный – это мир моего сознания; мир объективный – мир, куда свет сознания не проникает. |
| Именно так воспринимал Святую Землю епископ Михаил. Потому столь неизгладимое впечатление производят такие главы его книги, как I («И сказали апостолы Господу: умножь в нас веру»), III («Вы не от мира»), IX («Да приидет Царствие Твое»), XI («Посмотрите на полевые лилии...»), XIII («Утешитель же, Дух Святый... напомнит вам все, что Я говорил вам»), XV («Когда поведут предавать вас...»). «Каждый из нас имеет свою глубину и напряженность веры, – этими словами открывается первая из названных глав. – При этом та и другая (глубина и напряженность. – Н. Л.) всякое мгновение в нас изменяются. Сейчас мы сильны духом, чувствуем его подъем, и вера так осязательно близка нам, ее тайны так прозрачны и очевидны для нашего духовного взора. Мгновение, – и волна веры отхлынула; самосознание померкло, потускнело; его цельный блеск покрылся точно рябью сомнений... Душа чувствует себя обнаженной и оставленной; тревога пустоты охватывает и сушит ее. Но она бессильна задержать закономерно идущий отлив. Волны нашей веры – лишь прибой и отбой к нашему духу беспредельного моря божественной жизни». И он (прибой) – в руках Бога. Он знает, сколько благодати веры для нас нужно. От Него зависит умножение ее, и не нам что-либо изменить в Его определении. Оно рассчитано на ту глубину нашего духа, которая недосягаема для нашего мелкого сознания; оно направлено к тем вечным целям, которые постоянно ускользают от нашей слабой и колеблющейся свободы». 24 ...Или из главы «Вы не от мира»: «Мы, христиане, не от мира сего. Но это не значит, что наш мир – где-то отсюда за миллиарды верст, за бесконечными звездными мирами. Совсем нет. Он внутри нас самих, в окружающей нас природе, на всяком месте, в каждой душе. Он отделяется от нас не внешними пространствами, а лишь поверхностью той же самой жизни, которая на этой же земле со всех сторон охватывает нас. Стремиться из этого мира в тот – не значит нестись и рваться в беспредельную даль. Это значит просто войти внутрь того, что находится в нас самих и вокруг. В моей душе, какова бы она сейчас ни была, просвечивает нечто высшее, благороднейшее и святое – та же душа, но только в более совершенной и прекрасной форме бытия. Идти туда, к тому просвету, осваиваться с тем, что открывается через него, – это и значит идти в тот небесный мир, к которому мы призваны Господом». 25 |
| Наступили летние каникулы – для других время отдыха, для отца Михаила время усиленной работы над магистерским сочинением. К началу учебных занятий оно было окончено, а 6 ноября представлено в Совет Академии. Тема была взята из читанного отцом Михаилом курса по введению в круг богословских наук, именно – истина бытия Божия. Полное заглавие сочинения следующее: «Опыт уяснения основных христианских истин естественною человеческою мыслию. Выпуск I. Истина бытия Божия». 1023 Усиленная работа над магистерским сочинением не прошла бесследно для здоровья отца Михаила. Он стал чувствовать слабость, часто испытывал головокружение и сильное сердцебиение. Впрочем, много повредило его здоровью и то, что некоторое время он пытался сделаться вегетарианцем и в отношении количества принимаемой им пищи дошел до невозможного минимума. 3 апреля 1888 года состоялась защита диссертации отцом Михаилом, 5 апреля он был утвержден в степени магистра, а 10 апреля возведен в сан архимандрита. Утверждение в звании доцента, каковую должность он доселе исправлял, состоялось 9 апреля 1888 года. Годы 1887, 1888 и 1889 в истории Петербургской академии для лиц, близко стоявших к ней в это время, останутся навсегда в памяти как годы подъема среди студенчества научных интересов и развития и упрочения проповедничества. Особенно это надобно сказать о 1888 годе. Кроме того, отец инспектор отметил знаменательный факт принятия окончившими курс 11-ю студентами священного сана и, притом, большею частью в провинциях и даже в селах. 1024 Развитием любви и охоты к внебогослужебным чтениям студенты, без сомнения, обязаны тому направлению внутренней жизни студенчества, какое она приняла за отмеченные годы благодаря, главным образом, академической монашеской дружине. Нет надобности подробно говорить об этом, в свое время это сделает история, которая годы инспекторства и ректорства преосвященного Антония, без сомнения, отметит как лучшие свои страницы. Здесь достаточно упомянуть о том, что волна оживления внутренней академической жизни, развития научных богословских интересов захватила всю лучшую часть студенчества и некоторых профессоров Академии. Еще в начале 1887 года в Академии начали устраивать так называемые «богословские вечера», проект которых был составлен отцом Михаилом. Цель их – выяснение значения православия для современного сознания. В чтениях на этих вечерах принимали участие как профессора, так и студенты. Так, два раза выступал профессор И. С. Пальмов 1025 по вопросу о славянских Церквах, затем Е. П. Аквилонов, 1026 студент М. И. Булгаков о духовном регламенте, отцом Михаилом было предложено чтение о единении православных Церквей и о средствах к нему. Чтения эти сопровождались беседами по поводу прочитанного. Сначала они устраивались в квартире отца Михаила, а потом в аудиториях. И в том и в другом случаях присутствовали немало студентов. |
| Нам не раз приходилось видеть и радоваться картиною совместного пребывания обоих архипастырей. Сколь была она полна любви и благорасположенности!.. Когда, бывало, чело маститого старца иногда при каких-либо огорчениях и тягостях епархиального управления покрывалось тенью печали, – нужно было только два-три сердечных слова, иногда один взор владыки Михаила, растворенный приятною улыбкою, чтобы видеть старца вполне довольным и счастливым. Затем, с небольшим через год, когда, по слабости своих сил, высокопреосвященнейший Мартиниан нашел нужным передать и совсем паству таврическую в управление преосвященнейшего Михаила, новый Владыка со всею энергией принялся за дела епархиального управления. 27 января 1897 г. было днем вступления его в самостоятельное управление епархией. И с этого времени не осталось ни одной отрасли епархиального управления, где бы Владыка ни приложил своего ума и своей необыкновенной энергии воли. При необычно ясном уме это был человек несокрушимой воли, он был готов решиться на все, и раз принятое им решение не знало отмены. Он говорил: «Я иду вперед и не отступаю». – Он беззаветно любил свою епархию и паству и готов был для нее на всякую жертву, не щадя своих сил. Для нас навсегда останутся незабвенными его слова, сказанные по одному важному вопросу в епархиальном управлении: «Если бы от меня для блага моей паствы сейчас потребовали смерти, я бы не задумываясь сложил руки!» Вот сколько силы духа, какая энергия воли была в этом слабом изнеможенном теле!.. А какое чарующее влияние он производил на окружающих глубоким взором, ясным пониманием вещей, своею простою и задушевною беседою. Несмотря на физическую немощь, возгорался его дух, блестел его взор, и хотелось непрестанно слушать его беседу. Речь его была ясна и проста, и она лилась целым неисчерпаемым потоком, из которого собеседник получал новую живительную силу. Особенно лицам, стоявшим на ответственном служебном посту, нужно было как можно чаще черпать из этого не иссякающего источника глубины. Он так ободрял, укреплял и обновлял силы!.. Даже в то время, когда ныне почивший Архипастырь лежал в постели, удрученный болезнью, нам пришлось утруждать его дважды по неотложным служебным делам, и нужно было удивляться с какою естественностию, прямотою и легкостию его проницательный ум разрешал те вопросы, которые для нашего обыкновенного ума были непреодолимым камнем преткновения. И какой подъем духа, какая полнота сил чувствовалась после этих бесед! Его глубина воззрений и убедительность в правоте своего дела с такою же неотразимою убедительностью действовала и на окружающих. |
|
|
