| В разгар этой борьбы в «Журнале министерства народного просвещения» (1874 г.) появилась статья В. Г. Васильевского о варяго-русской и варяго-английской дружине. Эта статья выдвигала совершенно новую точку зрения по вопросу о составе варяжской» дружины в Константинополе. Общепринятым было мнение, «что варяжская дружина в Константинополе состояла из скандинавов или вообще из людей северно-немецкой ветви» 20 . В. Г. Васильевский не был согласен с этой точкой зрения и в своей работе пытался доказать, что под варягами в Византии в XI в. надо понимать русских славян. Для доказательства этого тезиса В. Г. Василевский в своей статье использовал большое количество разнообразных источников. Помимо произведений многих византийских писателей: Михаила Пселла , Атталиоты, Вриенния, Скилицы, Никиты Хониата и др., – В. Г. Васильевский привлёк русские я грузинские летописи, сочинения восточных писателей – арабских и сирийских, – сочинения армянских историков и хронистов, рунические надписи, свидетельства западноевропейских современников, византийские хрисовулы, эпиграфический материал и пр. Особенно следует отметить использование В. Г. Васильевским исландским саг и песен скальдов. Он придавал им большое значение и ставил на одно на видных мест среди привлечённых им первоисточников, но в то же время подвергал их основательной критике и детальному анализу. В результате своего исследования, чрезвычайно подробного и глубокого, В. Г. Васильевский выдвинул среди многих других следующие положения: 1. На основании критического разбора скандинавских саг и песен скальдов XI в., а также некоторых иных данных можно заключить, что «варягами» в Византии были русские. 2. Анализ источников показывает, что в них «имя русских не встречается наряду с варягами, а либо одно, либо другое или у одного писателя русские, а у другого на том же месте варяги 21 , а официальный византийский язык употребляет выражения «Русь-варяги», «Варяго-Русь». 3. В составе варяжского военного корпуса в Византии находились и скандинавские норманны, пришедшие в Константинополь через Русь, где они составляли наёмную «дружину русских князей» 22 . С конца XI в. русских людей заменили появившиеся в Византии англо-саксы. |
| О нем я должен упомянуть. Когда мой труд был доведен до конца и уже отпечатан, я, благодаря любезной предупредительности моего главного оппонента, глубокоуважаемого Ивана Егоровича Троицкого , о котором не я один сохраню благодарные воспоминания за его всегдашнюю готовность делиться своими научными и книжными сокровищами, получил изданную в 1883 г. в виде приложения к гимназической программе брошюру д-ра Уильяма Фишера, которая самим своим заглавием 73 указывает на родство с сочинением Гирша. Брошюра состоит из трех статей: 1) об Иоанне Ксифилине, патриархе Константинопольском, 2) о патриарших выборах в XI в., 3) о времени происхождения и авторах юридических памятников, приурочиваемых к XI в. Эти статьи составлены, по объяснению автора, в связи с его критическими работами над византийскими источниками для истории XI в. вплоть до Алексея I Комнина, каковы: «Записки» Пселла, «Хроники» Кедрина, Скилицы, Михаила Атталиота и позднейшие зависимые от них «Хронографии». Свои статьи, имеющие, по словам автора, более общий интерес, чем специальные исследования об источниках, он издал раньше этих последних. Когда же эти исследования будут изданы, автор в брошюре не говорит, и до сих пор я еще нигде не встречал объявлений об их издании. Работа Фишера касается тех именно источников, которые в моем введении внесены в первый отдел 1-й группы, а все то, что у меня отнесено ко второму и третьему отделам 1-й группы, а также ко 2, 3, 4 и 5-й группам, не затронуто Фишером. Судить о результатах, добытых этим ученым, разумеется, возможно будет только тогда, когда они будут обнародованы; если же я высказал предположение, что они не сойдутся в некоторых пунктах с моими результатами, то только имея в виду его брошюру и основываясь на словах автора, что брошюра составлена в связи с критическими работами над источниками. В этой брошюре обнаруживаются некоторые неверности и неосновательные суждения, представляющиеся странными в устах человека, специально занимающегося источниками; автор брошюры, кроме того, унижает достоинство данных, сообщаемых Пселлом, в то же время дает полную веру данным, которые внесены в «Хронику» Скилицы из легендарного источника. |
| Французские же заняты преимущественно изучением внутреннего строя Византии, существовавшего в ней порядка управления и состояния искусств и наук, так что самые лучшие монографии по внутренней истории Византии вышли из-под пера именно французских исследователей. Напротив, итальянские византинисты, по чисто национальным соображениям, интересуются почти исключительно вопросами о византийских отношениях и византийском влиянии в Италии и Сицилии. Не вдаваясь в подробное перечисление трудов по византологии, вышедших за последние десятилетия, отметим только важнейшие явления в этой области. В ряду сборников, содержащих в себе материалы для истории Византийской империи, на первом месте должно быть поставлено издание Миклошича и Мюллера, выпущенное в Вене в 6-ти томах между 1860 – 1890 гг. под заглавием: «acta et diplomata Graeca medii aevi». Приготовленное с помощью греческих ученых, исследовавших библиотеки восточных монастырей, это издание заключает в себе громадное число документов, в высшей степени важных для воссоздания внутренней истории Византии: сюда входят указы византийских императоров, распоряжения патриархов, переписка политического содержания, акты судебных процессов, правила монастырской жизни и другой подобного рода материал, знакомящий нас с интимными сторонами византийской жизни. Подобный же характер носит и сборник, изданный греческим ученым Константином Сафой в Венеции и Лейпциге в 1872 – 1890 гг., в девяти томах, под именем «Μεσαιωνικ βιβλιοθκη»; помимо различных мелких документов и памятников археологического и исторического значения, в сборнике Сафы встречаются целые, в первый раз изданные сочинения византийских писателей, как, например, Михаила Пселла , хроника Махеры и Бустрония и пр. Как исправления и дополнения к Боннскому корпусу византийских историков и хронистов, должны быть отмечены труды Мюллера, Диндорфа и Де-Боора, из которых первый издал в 1868 – 1870 гг. в Париже «Fragmenta historicorum graecorum», куда поместил, между прочим, и армянских историков в французском переводе, второй напечатал в т. |
| Вулацопон – см. Цопон Вулнипрах – см. Варуфорос Вусеград (Вышгород) – княжеский город-крепость под Киевом 148, 159 Вышгород – см. Вусеград Гадейры – Гибралтарский пролив 86 Галатия – область в центральной части Малой Азии 16, 22 Галатия – см. Галлия Галац – город в устье Дуная 73 Галилея – область в Северной Палестине 16 Галица (Галицкая земля, Галичина) – Галицкая Русь, Галицкое княжество 259, 260, 261, 266, 267, 275, 276, 280, 281, 304 Галица (Галич) – город в Галицкой Руси, столица Галицкого княжества 251 Галлиполи (Каллиуполь, совр. Гелиболу) – город на побережье пролива Дарданелпы 265, 305 Галлия (Галатия) – область Европы, включавшая территории между Альпами, Средиземным морем, Пиренеями, Атлантическим океаном 17 Гамизграде – см. Акис Ган – гора в Македонии 289 Ганг – река в Индии 199 Гебр (Гевр) – см. Эвр Геих – река Урал 169 Геландри (Звонкий порог, Звонец) – один из днепровских порогов 162 Гелиболу – см. Галлиполи Геллеспонт – пролив, соединяющий Эгейское море с Пропонтидой, совр. Дарданеллы 109,198, 306, 307 Гем (Эм, Балканы) – Балканский хребет 43, 50, 97, 108, 154, 203, 220, 223, 258, 262, 279, 283, 285, 286, 301–303, 305 Гепиды – германское племя 74, 109, 113 Гераклея Фракийская – см. Ираклия Германикия – город в Киликии 122 Германия – 60 Германцы – германские племена; также искаженное «древляне»; немцы 108, 194, 264 Герулы – германские племена 69, 109 Геты – готы, германское племя; у Михаила Пселла – узы или торки 22, 31, 101, 104, 208, 242, 244 Гиазихопон – см. Хопон Гибралтар – см. Гадейры Гиерон – см. Иерон Гила (Хавуксингила) – одна из фем пачинакитов 170, 171 Гиэукаты – крепость 171 Гнездово – деревня на Днепре, в 12 км ниже Смоленска, где открыты множество дружинных курганов, городище и селище 159, 164 Гог – один из двух варварских народов, которые, согласно апокалиптическим пророчествам, в конце времен должны обрушиться на вселенную 129, 190 Горзубиты – совр. г. Гурзуф в Крыму 89 Греки – см. Эллины Греция – см. Эллада Грузины – см. Иверы Грузия – страна в западной части Закавказья, на восточном побережье Черного моря 88, 93, 114, 122, 123, |
| Противники сошлись 19 августа 1071 г. на равнине перед Манцикертом. Император лично повел тяжелую кавалерию и обратил сельджуков в бегство. Опасаясь засады, он остановил катафрактов у турецкого лагеря и отдал приказ поворачивать знамена назад. Сын кесаря Андроник Дука преднамеренно исказил приказ и поднял панику в арьергарде, утверждая, что император убит. Солдаты обратились в бегство, ряды греков смешались, в тыл пришедшей в полное расстройство армии ударили турки, и начался разгром. «Так обстояло дело с... войском. Но окружившие императора враги отнюдь не легко и не сразу его одолели. Обладая стратиотским военным опытом, знакомый со многими опасностями, он оказал сильное сопротивление нападающим, убив многих [из них]. Наконец он был ранен мечом в руку, а затем конь его был повержен стрелой и ему [Диогену] пришлось сражаться пешим. И вот, к вечеру, вконец утомленный, он смирился и стал пленником...»(Михаил Атталиат, т. I, с. 378]) Впервые за всю историю Византии император ромеев попал в плен к варварам 96 . В столице о судьбе государя не знали, по крайней мере первое время, ничего, а Дуки праздновали его гибель. Поэтому, когда султан через неделю согласился отпустить Романа IV за выкуп в 100 000 золотых и уступку Манцикерта и Антиохии, константинопольские верхи всполошились. В конце сентября синклит, во многом по инициативе Пселла, объявил Диогена низложенным. От имени Михаила VII (24 октября Дука был провозглашен единодержавным царем) Роману предложили «прощение», но тот, не совершивший ничего предосудительного, почувствовал себя оскорбленным. Обосновавшись в одной из армянских крепостей, Роман IV стал собирать оставшиеся верными ему войска, а затем под напором правительственных отрядов отступил в Киликию. Против свергнутого, но не покорившегося василевса синклит послал его злейшего недоброжелателя, Андроника Дуку, предавшего императора в страшный день Манцикерта. Началась гражданская война. Разбитый в нескольких сражениях и покинутый теми, кому доверял, Роман сдался под гарантию личной безопасности (за что ручались прибывшие с Дукой митрополиты) летом 1072 г. Но на пути в столицу, еще в Малой Азии, Диогена ослепили, придавив щитом в каком-то чулане. Тщетно Роман вспоминал о данных ему от имени правительства обещаниях! За неимением палача и инструментов казнь провел какой-то случайный человек толстым шестом от палатки. Четыре раза раскаленное железо погружали несчастному императору в глазницы. Роман сам, крича, убеждал своих мучителей, что глаза его вытекли. Лицо Диогена безобразно распухло (видимо, начался сепсис), и через несколько дней (4 августа 1072) он умер на острове Прот. |
| Имп. Лев VI Мудрый , как считают издатели его новелл, при составлении своих законов пользовался непосредственно И. Ю., «Дигестами» и Кодексом, игнорируя переработанный их текст в «Василиках» (см.: Novell. Leo. P. XVI-XVII). Так, Novell. Leo. 51 (о кладах) опирается на норму Inst. Just. II 1. 39, к-рая к тому времени вышла из употребления и не была включена в «Василики» ( Липшиц. Законодательство. С. 110-111). В новеллах Льва встречаются ссылки на 13 фрагментов И. Ю. (см. указатель источников: Τρωνος Σπ. Ν. Ο Νεαρς Λοντος (?) το Σοφο. Αθνα, 2007. Σ. 326). И. Ю. часто употреблялись юристами-практиками (непосредственно или через Парафразу Феофила) при подготовке неофиц. правовых сводов и справочников вплоть до «Прохирона» Константина Арменопула (см. указатель параллельных мест: Constantini Harmenopuli Manuale legum sive Hexabiblos/Ed. G. E. Heimbach. Lipsiae, 1851. P. 852-976). В частности, Ecloga legum содержит 47 ссылок на И. Ю. (см. указатель источников: Zachariae. JGR. Pars 2. P. 439). В Ecloga privata aucta одна из важнейших глав (III 14), устанавливающая максимальный ссудный процент, вероятно, заимствована из И. Ю. через Парафразу Феофила. Таков же источник ряда норм наследственного и обязательственного права в Ecloga privata aucta ( Липшиц. Законодательство. С. 11-12, 22, 24-29). В «Пире» И. Ю. упоминаются трижды (Peira. XXXVI 3; XXXVIII 8; LI 24). Парафраза Феофила послужила источником сведений для визант. правовых словарей и Synopsis legum Михаила Пселла ( Burgmann. 1984; F ö gen. 1991. P. 1000). Отрывки из И. Ю. через парафразу неизвестного автора, отличающуюся от Collectio tripartita ( Бенешевич. Канонический сборник. С. 215-216), вошли в «Номоканон XIV титулов» (всего 9 фрагментов, см. указатель источников: Нарбеков В. Номоканон Константинопольского патриарха Фотия с толкованиями Вальсамона. Каз., 1899. Ч. 2. С. III-IV). Рецепция До XI в., когда на Западе были вновь открыты «Дигесты», И. Ю. были главным пособием для изучения рим. права. Они рано начали подвергаться глоссированию; большое количество глосс сохранилось в туринской рукописи ( Kr ü ger. 1868). Кроме того, И. Ю. включались в различные зап. юридические сборники. Так, вместе с Кодексом и Новеллами Юстиниана И. Ю. легли в основу церковно-правового сборника Lex Romana canonice compta (между 825 и 900). В распоряжении составителя этого сборника имелась полная рукопись И. Ю. ( Maassen. 1870. S. 888-896). Составление глосс к И. Ю. продолжалось и в XI-XII вв. В XIII в. Аккурсий создал «Ординарную глоссу», охватывавшую весь Corpus iuris civilis, включая И. Ю. Это фактически завершило процесс глоссирования данного памятника. Ок. 1220-1230 гг. И. Ю. были переведены на старофранц. язык. |
| В литературном отношении то и другое сочинение не обладают большими достоинствами; они написаны без всяких притязаний на соблюдение риторических правил; авторам, особенно первому из них, стоит больших усилий держаться в пределах правильного книжного языка; вследствие того, что они не решаются обратиться к презираемой обыденной и народной речи, они принуждены ограничиваться довольно скудным запасом слов и выражений, считаемых не всегда основательно эллинскими; очевидно, что требования школьной грамматики соблюдались с трудом, хотя мы и не можем отнести на счет авторов той полной безграмотности, которая царит в списке XV столетия. Кекавмен прямо признается, что он не получил настоящего школьного эллинского образования, чужд словесному искусству (§ 191, fol. 208 verso). Но внутреннему достоинству сочинения этот недостаток не наносит ущерба; напротив, безыскусственность и простота придают сочинению особую привлекательность. Оно больше всего интересно для нас именно тем, что в нем есть нечто свое, первоначальное, не заимствованное от других по содержанию; тем лучше, что такая внутренняя оригинальность не скрывается под покровом изысканного, школьного и риторического языка, каким писали другие образованные современники Михаила Пселла . Может быть, в недостатках литературного изложения у Кекавмена сказывается его нечисто греческое происхождение; дед его вышел из Армении, породнился с болгарскою фамилией; сам, он, кроме греческого языка, очевидно, знал и болгарский, так как два раза приводит болгарские слова, один раз даже обнаруживая этимологическое чутье в отношении к славянским речениям. Этому соответствует и не погасшее еще внутреннее чувство принадлежности к другому племени и строптивое желание выделяться из среды других подданных греческого императора. Советуя своим сыновьям почитать и уважать царя, Кекавмен, однако, позволяет себе мечтать о положении топарха, то есть, полунезависимого вассального владельца, и, воображая своих детей в такой роли, делает им внушения соблюдать свои интересы и свою безопасность, не слишком подчиняться греческому правительству, держаться подальше от царского двора и не совсем доверять царскому слову. Это уже не отзывается чистым и искренним византийским чувством покорного и прирожденного раба и подданного. |
| В эту критическую минуту Феодора действительно спасла положение, благодаря своему вмешательству, своей энергии и решимости, и она же, по выражению Пселла, «низвергнула тиранию». Поэтому Зое пришлось разделить с сестрой плоды победы. Несомненно, она всякого другого предпочла бы этой ненавистной соправительнице, она скорей согласилась бы, говорит прямо Пселл, видеть рядом с собой на троне конюха, чем делиться им с Феодорой; вот почему она с таким же рвением спасала Михаила V, с каким партия ее соперницы старалась его погубить. Но у Зои не было выбора. Сенат, народ были за ее сестру. Она уступила. Она помирилась с Феодорой, заключила ее в объятия, предложила ей половину власти и с большой торжественностью послала за ней в св. Софию, чтобы водворить ее в священном дворце, Феодора, по-прежнему скромная, согласилась принять власть с одним условием, чтобы первое место оставалось за старшей сестрой, и тогда произошла странная вещь, какой никогда еще не видела Византия: гинекей стал официальным государственным центром, империей правили две старые женщины. И что еще страннее: эти две старые женщины сумели заставить себя слушаться. Между тем редко две близкие родственницы были, как нравственно, так и физически, до такой степени мало похожи друг на друга, как эти две сестры. Насколько Зоя была красива, хорошо сложена, изящна, настолько Феодора, хотя на несколько лет моложе ее, обижена была в этом отношении природой: она была дурна собой, и на слишком длинном теле слишком маленькая голова поражала отсутствием симметрии. Насколько Зоя была жива, вспыльчива, легкомысленна, настолько Феодора положительна, спокойна, медлительна, когда надлежало принять какое-нибудь решение. Зоя бросала деньги направо и налево, нерасчетливая, расточительная, безумно щедрая, Феодора умела считать: очень экономная, – быть может, потому, что раньше чем царствовать никогда не имела в руках много денег, – она любила складывать свое богатство в объемистые ларцы; она мало тратила на себя, ничуть не любя роскоши, и еще меньше на других, не будучи совсем склонной дарить. Насколько, наконец, Зоя была пылкою и страстной, настолько Феодора была целомудренна, благопристойна, безупречна: она всегда решительно отказывалась выйти замуж. В конце концов, довольно добродушная, любезная, приветливая, сдержанная, неприметная, скромная, она, казалось, была создана на вторые роли и охотно с этим мирилась. Однако у нее было одно качество: она хорошо говорила и любила говорить и могла также, при случае, как мы видели, проявить некоторую энергию. В общем, как и Зоя, это была женщина посредственная, без твердой воли, и мало последовательная. Но, несмотря на присущую обеим посредственность, эти две сестры были слишком различны, чтобы очень любить друг друга и жить долго в согласии. |
| составляет, по данным новейших исследований, около 140 случаев. 108 Имперское законодательство стремилось, естественно, оградить царствующую персону и его окружение от посягательств на власть извне, подводя такого рода попытки под понятие καθo σωσις, «оскорбления величества» (некий византийский эквивалент римскому crimen maiestatis), или τυραννς, т. е. государственного преступления, связанного с попыткой ниспровержения «законной власти», и угрожая виновным в таких преступлениях смертной казнью. При дознаваниях по такого рода делам применялись особые приемы доказательства виновности: показания могли давать лица, которым в обычных условиях было запрещено выступать в суде, – рабы против хозяев, жены против мужей, сыновья против отцов и т. д.; широко применялись пытки, причем как к обвиняемым, так и к обвинителям, а также к свидетелям, даже если они не достигли 14 лет. Жизненная практика, однако, расходилась здесь с законодательством: смертная казнь была относительно редким явлением, будучи заменяемой чаще всего ослеплением, членовредительством, телесными наказаниями, ссылкой, пострижением в монахи и т. д. 110 Порой все вообще заканчивалось амнистией, т. е. частичным или полным освобождением от наказания и его правовых последствий чаще всего именно тех категорий правонарушителей, которые совершили преступления против императора. В Византии право амнистии принадлежало исключительно императору и сопровождалось дачей письменных гарантий с его стороны. 111 И дело здесь, думается, не в каких-то личных гуманных качествах отдельных императоров, а в «обычном правосознании» византийцев, которое иногда оказывалось сильнее писаного официального права. Последнее (впрочем, как и все уголовные кодексы мира) вообще проявляло удивительную непоследовательность в отношении преступлений, касавшихся ниспровержения законной государственной власти: судят ведь за неосуществленное преступление, за неудачную попытку, которая чаще всего квалифицируется как государственная измена; за удавшееся же преступление судить бессмысленно, ибо в этом случае, по выражению Михаила Пселла , «тирания становилась законной властью» ( η τυραννς τως ες ννομον μετεποιετο ρχν). 112 |
| 212 По мнению Пселла, хорошему юристу вообще достаточно основательного изучения риторики. 213 Говоря о Константине Лихуде, который после грамматики изучал риторику, а после риторики право, Пселл подчеркивает, что последнее образует с риторикой счастливейший союз. 214 И все-таки предположение остается предположением. Если даже какая-то часть государственных служащих получала правовое образование в государственном учебном заведении, то основная масса подвизавшихся на юридическом поприще или просто интересовавшихся правом приобретала это образование иными путями. Какими же? С исчезновением еще в VI в. Константинопольской и Бейрутской школ права преподавание последнего, обеспечивавшееся до этого антецессорами, переходит в руки схоластиков-адвокатов. Соответственно и характер преподавания изменился: на место сугубо ученого, усложненного преподавания права профессорами-антецессорами приходит преподавание его практиками-адвокатами в упрощенной, приближенной к практическим нуждам форме. По мнению Схильтема, речь идет фактически о профессиональной подготовке типа той, которую получали табулярии, согласно Книге Эпарха. 215 Изменились и организационные формы получения юридического образования. Скорее всего в этот постюстиниановский период в Византии вообще не было школ и школьного преподавания в собственном смысле, что юристы-нотарии получали образование по воле случая или самостоятельно ( τας παραυτο σπουδας), как сказано про Платона Студита. 216 Это подтверждается и наблюдениями Вайса, в книге которого собраны хоть и не столь богатые, но красноречивые данные источников. 217 Так, у Михаила Атталиаты вызывает гнев тот факт, что широкие слои городского населения занимаются тонкостями юридической экзегезы; 218 в небольшом сатирическом памфлете Пселл также высмеивает одного трактирщика за то, что тот имеет дерзость заниматься законами с целью предоставления своих скудных познаний в праве за определенное вознаграждение другим людям; 219 сам Пселл в молодые годы приобщился к праву также довольно-таки случайно, находясь на службе в канцелярии одного судьи фемы Месопотамия, причем это обучение носило далеко не идиллический характер: «Многие вводили меня в италийскую премудрость ( πρς τν ταλικν σοφαν) не только словами, но и кулаками», – говорит он; 220 автодидактом был, по-видимому, Константин Лихуд, о котором Пселл сообщает, что «он не обрушивался на законы аки лев, не обхватывал их алчно и не терзал их, не кромсал зубами, не рвал ногтями, но к теории присоединил практику, ибо чем для риторики являются жанры речи и заданные темы, тем для парадигм являются процессы, и как всякую риторическую тему можно возвести к одному из жанров публичной речи, так и любой из заданных правовых случаев можно возвести к одному из процессов». 221 |
|
|
