| «Суровая душа Пугачева была тронута». Мужество, честность, искренность человека, не покривившего душой, даже когда жизнь была на волоске, поражают Пугачева, и он отпускает офицера «на все четыре стороны». Гринев уезжает за помощью в Оренбург, ведь в Белогорской крепости осталась Маша, которую попадья выдает за свою племянницу. Резким диссонансом выглядит образ Швабрина, ставшего в час испытания изменником и предателем. Воспользовавшись тем, что его назначают комендантом крепости, он вновь пытается добиться руки капитанской дочки и, получив отказ, заточает в неволю непокорную девушку. Гринев узнает об этом и, по стечению обстоятельств уже вместе с Пугачевым, едет в Белогорскую крепость. Швабрин мечется как трус, не желая пропустить их к Марье Ивановне, но Пугачев выбивает дверь в светлицу. «На полу, в крестьянском оборванном платье сидела Мария Ивановна, бледная, худая, с растрепанными волосами. Перед нею стоял кувшин воды, накрытый ломтем хлеба» Она не сразу догадалась, что пожаловал убийца ее родителей и, указывая на Швабрина, с достоинством сказала: «Я никогда не буду его женою! Я лучше решилась умереть и умру, если меня не избавят»… Наш великий соотечественник и современник описываемых событий Александр Васильевич Суворов говорил: «Мне честь моей дочери дороже жизни и собственной чести». Такое отношение было к чести! Машенька Миронова эту высоту и явила. Более того, когда оклеветанный Швабриным Гринев был осужден и приговорен к ссылке в Сибирь, эта хрупкая провинциальная девушка, ничего, кроме Белогорской крепости в своей жизни не видевшая, отважилась поехать в Петербург к самой императрице, чтобы спасти от позора и несправедливого наказания своего возлюбленного. Пушкин гениально описывает, как это могло быть. В летнем саду Машенька встречается с дамой средних лет, в которой все «невольно привлекало сердце и внушало доверенность». Девушка искренне поведала незнакомке, представившейся ей фрейлиной императрицы, цель своего приезда. «Вы просите за Гринева? — изумленно спросила дама», прочтя в поданной ей бумаге имя жениха девушки. — «Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй. |
| «...готов был уже ударить его своею турецкою саблею, как вдруг он снял шапку и закричал: «Здравствуйте, Петр Андреич! Как вас Бог милует? " » Любопытно, что как только сквозь мглу вырисовывается знакомое человеческое лицо, о зле забывается: злодей «расколдовывается» и становится, в данном случае, просто «Максимычем». Завязывается теплый разговор, как будто минуту назад один из них не был на волосок от гибели. Весть о бедственном положении Маши чуть с ума не свела нашего героя и заставила лихорадочно искать способ спасти ее. Но реальных средств нет, и в безумии Гринев начинает перебирать фантастические. Сначала одно: «Ваше превосходительство, прикажите взять мне роту солдат и полсотни казаков и пустите меня очистить Белогорскую крепость». Генерал не идет на этот нелепый шаг, и Гринев решается на большее безумие. Вдвоем с неотвязным Савельичем он пускается в немыслимую экспедицию: сквозь сплошное кольцо врагов – в наполненную врагами же Белогорскую крепость. Подчеркнем, что у Гринева и в мыслях не было искать помощи у Пугачева: ведь только уже в слободе, когда его схватили, на допросе ему пришла в голову такая «странная мысль»: «...мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачеву, подавало мне случай привести в действо мое намерение. Я решился им воспользоваться и, не успев обдумать то, на что решался, отвечал на вопрос Пугачева: – Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают». На что же надеялся Гринев, пускаясь в этот путь? Какие планы были у него в голове?.. Мы не знаем, да и сам он не знал. Ясно лишь то, что в тот миг он своей безрассудной волей вновь отверг голос Савельича – рассудка: ««Куда тебе ехать? Зачем? Погоди маленько: войска придут, переловят мошенников; тогда поезжай себе хоть на все четыре стороны». Но намерение мое было твердо принято. «Поздно рассуждать, – отвечал я старику. – Я должен ехать, я не могу не ехать...»» И, как прежде, безумный шаг оказался провиденциальным, направив героя именно куда надо: к волшебному кольцу посреди завьюженной мятежной слободы, где особые, неземные законы. |
| Можно смело сказать, что кровь соединила их: самый сильный удар зла принес и самое сильное ощущение радости. Вот какая странная получилась зависимость... Причем на эту ступень радости Гринев был занесен помимо своей прямой воли: он ничего не сделал для сближения с Машей. Его сознание было охвачено ненавистью; его целью было убийство. Но какие-то непостижимые силы обратили темную вражду в светлое соединение двух душ. Когда Гринев очнулся, первым его сознательным желанием было увековечить, посредством брака, это новое для него состояние. И вот, он «при первом удобном случае... принялся за прерванное объяснение». Маша тоже «безо всякого жеманства призналась... в сердечной склонности». За чем же, как говорится, дело стало?.. Оказывается, за благословением, которое необходимо получить свыше, в данном случае – от родителей. Родительское благословение в пушкинском понимании было не просто гарантией материального благополучия; вспомним волнующее описание этого обряда в «Пропущенной главе»: «Накануне похода я пришел к моим родителям и, по тогдашнему обыкновению, поклонился им в ноги, прося их благословения на брак с Марьей Ивановной. Старики меня подняли и в радостных слезах изъявили свое согласие. Я привел к ним Марью Ивановну, бледную и трепещущую. Нас благословили... Что чувствовал я, того не стану описывать. Кто бывал в моем положении, тот и без того меня поймет, – кто не бывал, о том только могу пожалеть и советовать, пока еще время не ушло, влюбиться и получить от родителей благословение». Вот как должно было, по представлению Гринева и Маши, завершиться построение их счастья: взаимное влечение, благословленное свыше. И Гринев начинает некоторую деятельность, сознательно направленную на получение столь желанного для обоих дара. Он пишет письмо. Письмо, вполне разумное и чувствительное, которое, по человеческим понятиям, должно бы непременно достигнуть цели. Однако как раз это-то, разумное и целенаправленное, действие терпит решительный провал: отец отказывает. А без благословения, по твердому убеждению Маши, счастье никак не возможно. Очень важно отметить, что отнюдь не воле отца покоряется Маша; за своевольным решением человека она провидит Высшую волю, которая лишь временно и случайно отождествилась с волей сурового старика: |
| «Я отобедал у Андрея Карловича, втроем с его старым адъютантом. Строгая немецкая экономия царствовала за его столом, и я думаю, что страх видеть иногда лишнего гостя за своею холостою трапезою был отчасти причиною поспешного удаления моего в гарнизон». Вот такими неисповедимыми путями Провидение направляет человека! Итак, строгой немецкой экономией герой наконец выносится на последний участок пути, на последний перегон: от Оренбурга до Белогорской крепости. Теперь Гринев отдается мыслям о близкой цели. Он старается уже заранее подготовить себя, мысленно влиться в предстоящую жизнь. Постепенно его сознание заполняют: «гарнизонная жизнь», «крепость», «начальник», «служба». Это – сухие и строгие понятия, и размышления о них печальны: «Гарнизонная жизнь мало имела для меня привлекательности. Я старался вообразить себе капитана Миронова, моего будущего начальника, и представлял его строгим, сердитым стариком, не знающим ничего, кроме своей службы, и готовым за всякую безделицу сажать меня под арест на хлеб и воду». А при мысли о крепости встают «грозные бастионы, башни и вал». Гринев ждет конкретных трудностей и готовится, по мере возможности, переносить их. Эта мысленная работа, по существу, – первая целесообразная деятельность нашего героя... И вот тут-то судьба преподносит сюрприз. Она все ставит вверх ногами. Вместо ожидаемой грозной крепости – деревушка, окруженная бревенчатым забором. Вместо начальника – начальница, держащая в руках всю «гарнизонную жизнь». Первое же, что увидел Гринев при входе в дом коменданта, служит ярким зрительным эпиграфом происшедшего переворота. «Старый инвалид, сидя на столе, нашивал синюю заплату на локоть зеленого мундира». Все у этого инвалида не как у людей! И сидит не там, и нашивает не то. Дальнейшее достойно подкрепляет начало. Главное событие гарнизонного дня – в том, что «капрал Прохоров подрался в бане с Устиньей Негулиной за шайку горячей воды». В том же духе и суд комендантши: «Разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи». |
| Но ведь фраза «Береги честь смолоду» имеет отношение и к Маше Мироновой. И здесь ситуация сохранения чести оказывается гораздо более сложной, потому что она зависит не от Маши, а от тех обстоятельств, которые складываются вокруг нее. Собственно, «Капитанская дочка» – это история во многом о том, как и Петруша Гринев, и Маша Миронова сохранили свою честь, он свою, она свою, чтобы потом счастливо соединиться. Пушкин показывает весь трагизм положения этой девушки, которая переодевается в крестьянское платье. Но едва ли это может быть надежной гарантией от посягательств на нее либо со стороны пугачевских насильников, либо со стороны Швабрина, который ей угрожает, шантажирует и хочет на ней насильно жениться. Либо, наконец, со стороны Зурова. Если мы вспомним содержание этой повести, когда гриневский приятель схватывает Гринева и его спутницу, считая их изменниками, то эти «доблестные» офицеры русской армии требуют капитанскую дочку к себе. И понятно, что бы они с ней сделали, если бы не оказалось, что Гринев – знакомый Зорина, если бы не был тот вовремя отданный долг, как в свое время отданный тулупчик спас главного героя. В пушкинском мире присутствует поразительное сцепление обстоятельств, там все под присмотром, все для чего-то нужно. Это поразительно тонкая работа, где одно действие цепляется за другое действие, но когда мы это читаем, то, как правило, не замечаем, и это хорошо, что не замечаем. Пушкинский текст так устроен, что мы можем просто по нему скользить и получать невероятное удовольствие от этого прикладывания слова к слову, слова к слову. Но если на секунду остановиться и попытаться понять эту механику, насколько только можно ее понять, так как это сложно, мы увидим эти мотивные поступки героев, эту связь. Опять же возвращаясь к понятию чести. Да, безусловно, Гринев – человек чести. Человеком чести является капитан Миронов. Человеком без чести становится Швабрин. И здесь у Пушкина, который, как правило, не стремился к тому, чтобы упрощать своих героев, очень жесткий закон – человек, способный оклеветать девушку, причем в первой части романа, способен изменить присяге. Пушкин в каком-то смысле идет на упрощение человеческого характера, потому что ему очень важно показать, подчеркнуть, выявить благородство и низость, противопоставить высоту и подлость разных людей. Это не Достоевский, где одно и другое может соединяться в душе одного человека. Пушкин как бы разводит эти качества и рисует идеальную картину мира. |
| Тип таких слуг, как Савельич, принадлежит к вымершим типам. Нельзя не помянуть добром тех времен, когда Савельичи отнюдь не составляли исключительного явления. Савельич был не только слугой, дядькой и учителем Петра Андреевича Гринева (говорим учителем потому, что Гринев научился писать и читать у Савельича), но и его другом и наперсником. Он был его заступником и ходатаем перед стариком Гриневым, когда дело шло о Марье Ивановне. Он был посвящен в самые интимные подробности его жизни. «Капитанская дочка» заканчивается рассказом об оправдании Гринева и его вступлении в брак с Марьей Ивановной. Что сталось затем с Савельичем, в романе не говорится. Но у кого на этот счет могут быть малейшие сомнения? Кто и сам не догадается, что Савельич до самой смерти оставался близким к Петру Андреевичу и Марье Ивановне человеком и провел в почете и холе свои последние годы, пользуясь безусловным доверием и лаской своих молодых господ? __________ Мосье Бопре отведены в «Капитанской дочке» всего полторы страницы. Но в нашей литературе нет более яркого и жизненного типа учителя и гувернера доброго старого времени. Пушкин не потому уделил Бопре так мало места в своем романе, что считал излишним обрисовать Бопре со всею ясностью. Все, что нужно было сказать о нем, сказано. Прибавьте хоть одно слово, и характеристика легкомысленного француза будет испорчена. Старый Гринев и не подозревал, в какое он ставит себя комичное положение, выписывая для сына наставника из Москвы , «вместе с годовым запасом вина и прованского масла» и возлагая на бывшего парикмахера и солдата обязанность учить мальчика «всем наукам». О науках почтенный Андрей Петрович имел самое отдаленное представление и если пригласил к себе «каналью француза», то единственно потому, что на Руси начинало входить в моду вверять воспитание детей иностранцам и иностранкам. Бопре был представителем западноевропейской цивилизации в усадьбе Гринева. Неудивительно, что он не пленил ею Савельича. В семье Гриневых и среди той бытовой обстановки, в которой она жила, Бопре и все его безшабашные повадки должны были производить впечатление ни с чем несообразных скоморошеских диссонансов. К счастью для молодого Гринева, ему было всего 13-14 лет, когда он попал под надзор Бопре. В эти годы Бопре не мог заразить его своим безпутством; к тому же он и пробыл недолго при своем воспитаннике. Старый Гринев, долго не замечавший, что Бопре ничего не делает, скоро прогнал его, случайно убедившись в том. Европейская цивилизация пошиба Бопре не заразила юношу своим влиянием, и в этом заключалось его благополучие. Бопре передал ему те немногие знания, которыми сам обладал, и навсегда оставил в своем воспитанники несколько забавных воспоминаний о своей безпутной особе. И почем знать, может быть, эти воспоминания оказали Гриневу известную долю пользы, застраховав его от подобострастного отношения ко всему иноземному? |
| Было бы, однако, опрометчиво судить о том, что дала Гриневу семья, по первой главе его воспоминаний. Правда, он рос дома недорослем, лазя по голубятням и играя в чехарду с дворовыми мальчишками, но он вступил в жизнь уж вовсе не таким невежественным, как можно предполагать, принимая за чистую монету все, что он говорит о своем детстве и отрочестве в первой главе романа. Поступая на службу, он умел читать и писать и настолько владел русским языком, что, без всякой посторонней помощи, мог писать стихи. По всей вероятности, в доме Андрея Петровича, кроме «Придворного календаря», были и еще кое-какие книги, который были прочитаны и перечитаны любознательным мальчиком. Если Андрей Петрович выписывал для сына географические карты, то нужно предположить, что он выписывал для него и другие учебные пособия. Не может быть, чтобы Гринев-сын ничего не извлек из них. У Бопре, как видно из третьей и четвёртой глав романа, Петр Андреевич научился говорить и читать по-французски и притом совершенно свободно, о чем в первой главе «Капитанской дочки», однако, не упоминается. Таким образом, пребывание Бопре в доме Гриневых не прошло безследно для его питомца. Занимаясь с Бопре французским языком, Гринев, вероятно, читал с ним и какие-нибудь книги, а из рассказов Бопре познакомился с заграничною жизнью. Поступая на службу, он, судя по всему, был просвещеннее большинства своих однолеток дворян, и едва ли между ним и Швабриным была очень большая разница по образованию. Молодой Гринев всею своею жизнью доказал, что он усвоил себе основное правило отцовской морали: «береги честь с молоду». В его жизни были промахи и увлечения, но не было поступков, за которые ему приходилось бы краснеть на старости лет и в которых ему тяжело было бы впоследствии сознаться.- Он строго осуждает свое поведение в симбирском трактире, где он держал себя, «как мальчишка, вырвавшийся на волю. Но если принять во внимание, что ему не было в то время и семнадцати лет, и что встреча с Зуриным была первым дебютом его самостоятельности на житейском поприще, то нужно быть уже чересчур суровым ригористом, чтобы усмотреть в проигрыше и попойке пылкого юноши что-нибудь особенно предосудительное. |
| Андрей Петрович, конечно, не подозревавший о существовании Монтескье, был твердо убежден, что noblesse oblige, и насквозь пропитан теми взглядами на дворянство и его призвание, которые высказываются в «Наказе» Екатерины II. «Дворянство есть нарицание в чести, различающее от прочих тех, кои оным украшены». «Добродетель с заслугою возводит людей на степень дворянства». «Добродетель и честь должны быть оному правилами, предписывающими любовь к отечеству, ревность к службе, послушание и верность к Государю и безпрестанно внушающими не делать никогда безчестного дела». «Мало таких случаев, которые бы более вели к получению чести, как военная служба: защищать отечество свое, победи неприятеля оного, есть первое право и упражнение, приличествующее дворянам» («Наказ», §§ 360 и 363-365). Читая только что приведенные слова Екатерины II, Андрей Петрович Гринев, вероятно, не находил в них ничего для себя нового и охотно подписался бы под ними обеими руками: он принадлежал к дворянам того типа, которые говорили в 1767 году в Комиссии, созванной Императрицей для составления Уложения, что в дворянстве, как в главном чине Империи, «честь и слава наиболее действуют», и что «дворянство должно быть особливым родом людей в государстве, обязанность которых служить ему» («Сборн. Русск. Истор. Общ». VI, 205). Будучи самого высокого мнения о дворянском достоинстве, Андрей Петрович охотно повторил бы слова Стародума из «Недоросля» Фонвизина: «дворянин, недостойный быть дворянином - подлее его ничего на свете не знаю». Глубоко знаменательными являются наставления, которые дает Андрей Петрович сыну при его отъезде на прощанье: «Служи верно, кому присягнешь; на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся; не гоняйся за лаской начальника; береги платье с нова, а честь с молоду» . Каждое из этих четырех правил составляет основной догмат личной морали Гринева, и в них, как нельзя лучше, отражается весь его нравственный облик. «Служи верно, кому присягнешь». Чтобы понять цель, с которою старый Гринев говорил это своему сыну, нужно иметь в виду время, когда совершаются события «Капитанской дочки». То было время дворцовых переворотов, неожиданных возвышений и столь же неожиданных падений; то было смутное время, когда у русских людей еще были в памяти и присяга Иоанну VI, уничтоженная присягой Елисавете Петровне, и присяга Петру III, уничтоженная присягой Екатерине II. Гринев видел в присяге не простой обряд, не одну формальность, а дело великое и святое, имеющее решающее значение в жизни. Смысл его наставления таков: «Будь верен тому, кому поклянешься служить. Не думай, что можно играть присягой. Если для соблюдения ее окажется нужным пожертвовать собою, - ни перед чем не останавливайся. Лучше провести свой век в нищете, лучше погибнуть в Сибири или на плахе, чем запятнать себя изменой и клятвопреступлением». |
| Машеньке Мироновой автор отвел в повести сравнительно мало места, но глубокий, сокровенный образ этой девушки, ее необыкновенно прекрасная душа, несомненно, делают капитанскую дочку главной героиней произведения. Офицер Швабрин препятствует любви Маши и Петра, плетет интриги. Маша же, «благоразумная и чувствительная», безошибочно почувствовав своей чистой душой низость и подлость этого человека, решительно отвергает его ухаживания: «Ни за какие благополучия!» Вскоре крепость захватывают мятежники. Сколь ярко Пушкин описывает, как во время бунта проявляются высокие качества одних людей и низость других! Родители Маши, Иван Кузьмич и Василиса Егоровна, отказываются служить Пугачеву и бестрепетно, не изменяя чувству долга, умирают за то, что считают святыней своей совести. Смерть ждала и Петра Гринева, но Пугачев милует его. «Обещаешься ли служить мне с усердием?» — спрашивает он. Гринев же не только не присягает ему, но даже не обещает Пугачеву не идти против него: «Голова моя в твоей власти… отпустишь меня — спасибо, казнишь — Бог тебе судья». «Суровая душа Пугачева была тронута». Мужество, честность, искренность человека, не покривившего душой, даже когда жизнь была на волоске, поражают бунтовщика, и он отпускает офицера «на все четыре стороны». Гринев уезжает за помощью в Оренбург, ведь в Белогорской крепости осталась осиротевшая Маша, которую попадья выдает за свою племянницу. Резким диссонансом является образ Швабрина, ставшего в час испытания изменником. Воспользовавшись тем, что Пугачев назначил его комендантом крепости, он вновь пытается добиться руки капитанской дочки и, снова получив отказ, заточает непокорную девушку в неволю. Гринев узнает об этом и, по стечению обстоятельств, уже вместе с Пугачевым едет в Белогорскую крепость. Швабрин мечется как трус, пытается не пустить их к девушке, но Пугачев выбивает дверь. «На полу в крестьянском оборванном платье сидела Мария Ивановна, бледная, худая, с растрепанными волосами. Перед нею стоял кувшин воды, накрытый ломтем хлеба». Она не сразу догадалась, что пожаловал убийца ее родителей. Указывая на Швабрина, Маша с достоинством произносит: «Я никогда не буду его женою! Я лучше решилась умереть и умру, если меня не избавят». Какая твердость, какое благородство, ведь она даже ни единым словом осудила Швабрина! Она мола бы сказать, например: «Я никогда не буду женою этого подлеца!» — имея на это полное право. |
| Общество Все рубрики Н. Гринев Восстановление единства Русской Православной Церкви – начало новой церковной жизни. Еще полвека назад понятия «Зарубежной Церкви» в России не существовало, бытовало резкое, крайнее и неточное понятие «карловацкого раскола». Мы видим, что понятие церковного раскола реальному содержанию этого разделения не соответствует, ибо собственно церковной противоречий и не было. Но разделение было весьма чувствительно, ибо оно возглавлялось весьма авторитетными и сильными личностями. Митрополит Таллинский и всея Эстонии Корнилий Послание Митрополита Таллинского и всея Эстонии Корнилия всем верным чадам Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата и всему обществу Эстонии Дело не в самом перезахоронении останков, а в отношении к памяти. Это место было долгие годы священным для всех, кому ясно, что нацизм – гибельная для человечества мерзость. Оно было свято для всех, кто чтил память воинов, пожертвовавших жизнью, чтобы мы с вами сейчас жили в свободном обществе (в каждой семье были убитые, искалеченные, пропавшие без вести). Восстановление единства Русской Православной Церкви – начало новой церковной жизни. Еще полвека назад понятия «Зарубежной Церкви» в России не существовало, бытовало резкое, крайнее и неточное понятие «карловацкого раскола». Мы видим, что понятие церковного раскола реальному содержанию этого разделения не соответствует, ибо собственно церковной противоречий и не было. Но разделение было весьма чувствительно, ибо оно возглавлялось весьма авторитетными и сильными личностями. Н. Гринев Послание Митрополита Таллинского и всея Эстонии Корнилия всем верным чадам Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата и всему обществу Эстонии Дело не в самом перезахоронении останков, а в отношении к памяти. Это место было долгие годы священным для всех, кому ясно, что нацизм – гибельная для человечества мерзость. Оно было свято для всех, кто чтил память воинов, пожертвовавших жизнью, чтобы мы с вами сейчас жили в свободном обществе (в каждой семье были убитые, искалеченные, пропавшие без вести). Митрополит Таллинский и всея Эстонии Корнилий |
|
|
