| Таким образом, Е. И. Махароблидзе участвовал в работе соборной канцелярии, не будучи членом Собора, а после окончания его работы осуществлял канцелярскую работу при председателе Собора архиепископе Митрофане (Симашкевиче), вплоть до начала работы ВВЦУ когда занял должность управляющего канцелярией. Обнаруженная же в документах Собора машинописная копия Положения о ВВЦУ заверенная «управляющим канцелярией» Махароблидзе, является более поздним (периода работы ВВЦУ) документом, копией с экземпляра, заверенного секретарем Собора и руководителем соборной канцелярии П. В. Верховским. Эта копия указана в описях Кандидова, составленных при передаче документов в архив, следовательно, она попала в массив документов Собора еще в период работы ВВЦУ. Материалы периодической печати о Соборе можно разделить на две группы: первая – материалы местных церковных и белогвардейских периодических изданий, вторая – материалы Отдела пропаганды Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России – это обзоры печати и материалы, составленные отделом для публикаций в периодической печати. В последней категории содержатся тексты документов Собора, однако дошли они до нас при посредстве двух других источников – местной периодической печати и документов Отдела пропаганды, в которых они сохранились в виде выписок. Подводя итог сказанному, приходится констатировать, что архив Собора полностью не сохранился. В Государственном архиве Российской Федерации, в фонде ВВЦУ (Р-3696), отложилась лишь его часть. Здесь находятся в основном чистовые экземпляры итоговых документов Собора – протоколов Предсоборной комиссии, пленарных заседаний Собора, заседаний Совета Собора и особого Совещания Епископов, Положения о ВВЦУ Подлинники многих документов отсутствуют, в частности таких важных, как, например, воззвания Собора, Положение о созыве Собора. В документальном массиве отсутствуют также протоколы заседаний комиссий, отдела о ВВЦУ, черновые экземпляры протоколов Предсоборной комиссии и самого Собора, а также его отделов. Как уже отмечалось, неизвестны стенографические записи соборных заседаний. |
| Первые труды, претендующие на научный подход, появились в 1930-е гг. Они принадлежат советскому антирелигиозному деятелю, одному из организаторов Центрального антирелигиозного музея в Москве Б. П. Кандидову. Автор не скрывал, что главной целью его трудов является обличение «классовой сущности» религии. Он является первым публикатором документов ЮВРЦС. В книге под названием «Церковно-белогвардейский собор в Ставрополе в мае 1919г.» 3 , написанной Кандидовым в 1930 г., автор отметил, что использовал в качестве источников архивные материалы Временного высшего церковного управления на Юго-Востоке России 4 . В той же работе опубликована фотокопия обложки дела с заголовком «Церковнобелогвардейский собор в Ставрополе в мае 1919 г. Материалы по вопросу об организации церковной контрреволюции в годы гражданской войны» с печатью и штампом Центрального антирелигиозного музея (ЦАМ). Таким образом, Кандидов сделал документы Собора экспонатом в Центральном антирелигиозном музее, а затем сдал их в Архив Октябрьской революции, фонды которого являются ныне фондами ГАРФ. Возникает вопрос, каким образом документы Собора оказались у Кандидова. Однозначного ответа на данном этапе изучения вопроса нет, но можно высказать обоснованное предположение. Кандидов оставил мемуары 5 , в которых описал свою деятельность по организации антирелигиозных выставок и впоследствии музея. Фанатично преданный своему делу, в 1926–1929 гг. он провел огромную поисковую работу, собрав немалое число источников (церковных документов, периодических изданий) на местах или, по его терминологии, в «церковных гнездах». Целью такой работы было использование исторического материала в антирелигиозной пропаганде. В 1928–1929 гг. Кандидов приобрел ряд ценных экспонатов для ЦАМ. В 1928 г. он совершил поездку в Крым, о которой писал: «Через несколько дней после приезда предпринял ряд шагов к получению нужных музею материалов и установил, что крымское духовенство скрывает деникинские и врангельские церковные архивы. Для розыска материалов ездил в Симферополь, Балаклаву, Ялту и обходил различные «уютные» места. Работа закончилась успешно, в одном гнезде я разыскал весьма ценные материалы, забрал их и привез в Москву. Этот материал затем использовал для научных работ, для музея и впоследствии передал в архив Октябрьской революции в г. Москве» 6 . Скорее всего, именно из этой поездки Кандидов привез документы ВВЦУ, включая документы Собора. А значит, они всегда оставались в России и не были вывезены эмигрировавшим из Крыма с остатками частей Добровольческой армии ВВЦУ. Возможно, это было связано с тем, что планировалось представить их с отчетом Патриарху (в России остались также председатель Собора и ВВЦУ – архиепископ Митрофан (Симашкевич), секретарь Собора и член ВВЦУ П. В. Верховский, другие члены Собора). |
| В своих работах Кандидов следовал определенной идеологической схеме, и выводы его были заданы наперед, но наряду с этим он стремился больше цитировать документы, нередко публикуя их целиком, интерпретировав в выгодном для пропаганды ключе. «Автор считал, что гораздо убедительнее, если характеристика церковной позиции будет обоснована документально» 7 , – писал он о своем методе. Кандидов ввел в научный оборот все наиболее значимые документы Собора. Он сделал подробные обзоры протоколов организационного собрания 27 апреля, всех шести протоколов Предсоборной комиссии и всех пяти протоколов пленарных заседаний Собора. Он полностью опубликовал текст речи А. И. Деникина на открытии Собора и ответное слово архиепископа Митрофана (Симашкевича), речь П. В. Верховского о послании Собора ко всем православным России и текст самого обращения, Положение о Соборе, полный список членов Собора, Положение о ВВЦУ, прения по вопросу о необходимости и полномочиях ВВЦУ, прения о послании всем православным России, тексты ответных телеграмм на приветствия Собору, адрес архиепископу Агафодору (Преображенскому), постановления Отдела о приходе. Кандидов также ввел в научный оборот немаловажное деяние Собора – обращение к Главнокомандующему Вооруженными силами и атаманам казачьих войск с прошением о помиловании, принятое 24 мая 1919 г., то есть по окончании пленарных заседаний, а также «Сыновнее обращение» православного населения г. Екатеринодара с приложением устава Братства Животворящего Креста, составленные священником В. Востоковым 8 , обращение Союза русских национальных общин и приложение к нему – устав Союза (в документах Собора не сохранился), удостоверения некоторых членов Собора. Кандидов описывает состав и структуру Собора – Отделы и комиссии. Он ошибочно приписывал Е. И. Махароблидзе руководство канцелярией Собора, видимо, делая это по аналогии с Предсоборной комиссией или самим ВВЦУ Кроме документов Собора, Кандидову были известны документы Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 гг., на которые он неоднократно ссылался, а также воспоминания о ЮВРЦС, содержащиеся в мемуарах А. И. Деникина 9 . |
| 21 мая перед открытием пленарного заседания Собора провели свою работу Совет Собора и отдел об устройстве прихода. Третье заседание Собора состоялось 21 мая 1919 г. под председательством архиепископа Митрофана (Симашкевича). Секретарь Собора – профессор П. В. Верховской прочел приветствие в адрес Собора от съезда духовенства и мирян, открывшегося в с. Донском Ставропольской губернии. После его же сообщения о назначенных Епископским Совещанием на 23 мая торжественном богослужении, крестном ходе и панихиде по убиенным большевиками продолжилось обсуждение проекта Положения о ВВЦУ начавшееся на втором пленарном заседании. Обсуждались статьи 8–13, а также «Дополнение к Положению о высшем церковном управлении». Статьи Положения 8–10 о полномочиях ВВЦУ были приняты без прений. Статья 9 приостанавливала действие автономии Украинской Православной Церкви, дарованной Всероссийским Поместным Собором, до окончания военных действий. Освобожденные территории Украины в существовавших чрезвычайных условиях считались входящими в ведение ВВЦУ Были учтены замечания П. М. Граббе и священника В. Востокова, сделанные ими в предшествующем заседании, и все вопросы, традиционно входившие в компетенцию Синода, в церковном управлении Юга России отнесены исключительно к компетенции епископата, без участия духовенства и мирян. Наиболее жаркая дискуссия развернулась относительно права veto, сформулированного в статье 11, то есть права опротестования председателем ВВЦУ решений этого органа. В таком случае решения должны были откладываться до рассмотрения их Патриархом и Поместным Собором. Против этого права выступили: протоиерей М. Конограй, В. В. Оппоков, протоиерей В. Свенцицкий , протоиерей профессор А. Рождественский , Г. Н. Трубецкой, протопресвитер Г. Шавельский . В поддержку – П. М. Граббе, архиепископ Димитрий, П. Н. Апраксин, Протоиереи М. Конограй, В. Свенцицкий , А. Рождественский считали, что данная статья перечеркивает все предшествующие положения и вводит единоличное правление вместо соборного. |
| Л. Д. 131, об., т. 1. По признанию самого обвиняемого Беллавина, во время гражданской войны 1917–1919 гг. он оказывал Деникину и Колчаку моральную поддержку. На деле, однако, поддержка эта была иного рода. Л. Д. 18, об., т. 4. На юге России, где царствовал тогда Деникин, Краснов и другие «правители», рука об руку с Тихоном действовал Антоний Храповицкий, состоявший руководителем Высшего Церковного Управления Ставропольского церковного Собора, организованного с благословения Тихона, членом же Синода ВЦУ был архиепископ Новочеркасский Митрофан [Симашкевич], с которым Тихон все время находился в непосредственной связи. Л. Д. 134, т. 4. Оба – крайние реакционеры и монархисты, боровшиеся против Советской Республики под открыто выброшенным лозунгом: «за царя из дома Романовых». От них к бывшему Патриарху Тихону в течение 1918–1919 гг. неоднократно приезжал, как это точно установлено следствием, некий «Федя», привозивший деловые бумаги от Киевского Антония [Храповицкого] и Новочеркасского Митрофана [Симашкевича]. Л. Д. 141, т. 1. Каким именно путём этот «Федя» перебирался через фронт, следствию установить не удалось. Л. Д. 162, т. 1. Осенью же 1918 г. Тихон вошёл в официальную связь с гетманом Скоропадским, в лице его уполномоченного Кривцова, посетившего бывшего Патриарха со своим адъютантом. Гр. Беллавин-Тихон дал ему своё благословение на «его деятельность». Л. Д. 124, т. 4. Гетманское правительство, безоговорочно признававшееся Тихоном, хотя, по его словам, «гетман пока ещё не государь», проявляло и со своей стороны по отношению к Тихону внимание, сообщая ему по радио о состоявшемся избрании Киевского епископа. Л. Д. 123, т. 4. К этому же времени относится связь обвиняемого Беллавина и с архангельскими церковниками-белогвардейцами, хлопотавшими тогда через архиепископа Кентерберийского об оставлении в Архангельске английских войск, о чем ими и было сообщено в Москву Тихону через находившегося в это время здесь архиепископа Нафанаила [Троицкого]. Епископ Павел [Павловский], протоиерей кафедрального собора Лемохин и ряд других лиц высшего духовенства в Архангельске вели бешеную агитацию против Советской России, принимая на себя и прямую заботу о формированиях партизанских отрядов, их снаряжении и снабжении. Священник Лемохин лично ездил в Лондон, где добивался присылки в Архангельск английского десанта. |
| Синода. Я, конечно, могу и готов ответить этому псевдо-Достоевскому Зосиме, но и мне пришлось бы пользоваться данными из речей некоторых ораторов в закрытом совещании, не исключая (откровенно скажу) обидных и ничем не заслуженных обвинений в «недобросовестных компромиссах». Пока я нахожу это неудобным для дела и ограничиваюсь ответом на книгу против меня г. Д. И. Тихомирова , каковой ответ печатается. (...) P. S. Впрочем, относительно результата вчерашнего совещания я только тогда буду спокоен, когда будет составлен соответствующий журнал, и его подпишут все члены Св. Синода. Иначе всегда угрожает опасность, что дело воротится вспять...» 2066 . Последнее подтвердилось, ибо в дальнейшем большинство членов совещания высказались против «образования двух самостоятельных школ, признав необходимым оставить единую пастырскую школу, с прежним наименованием этой школы духовной семинарией» 2067 . На заседании 12 марта епископ Саратовский Гермоген (Долганов) (выпускник СПбДА 1893 г.) прочитал «резкую записку» против М. А. Остроумова и Н. Н. Глубоковского , что вызвало даже протест со стороны Пензенского епископа Митрофана (Симашкевича), в прошлом также ученика Глубоковского. Оба профессора высказали свои возражения. «Отвергаю со всею энергией обвинения в «злонамеренности», требующей от Синода специальной «борьбы» против нас, в «лукавых мыслях», «неисцелимой путанице» и т.п. – говорил Глубоковский. – Такие обвинения абсолютно недопустимы (...) Недопустимы такие обвинения потому, что затрагивают нравственную порядочность людей, которые не сами навязались со своими проектами, а были призваны властью к их разработке и трудились с чистою совестью, совершенным бескорыстием и большим самопожертвованием. Это заслуживало бы совсем иного отношения к ним» 2068 . Он замечал, что исходил не из отрицательных моментов действительности, а из принципиальных соображений относительно самого школьного строя, хотя и считал школьные беспорядки грозным предостережением и ссылался также на «свидетельство от внешних» – на книгу A. |
| Начало Русской Зарубежной Церкви неразрывно связано с массовым исходом русского населения из пределов Отечества. Потоки эмигрантов устремились в Западную Европу, на Балканы, а также в Маньчжурию. Кроме того, миллионы православных христиан оказались на территориях, отошедших от России, – в Польше, Ф инляндии, Литве, Латвии, Эстонии, Бессарабии. Однако основа для Русской Зарубежной Церкви сформировалась еще в России, на территориях, занятых белыми войсками. В ноябре 1918 г. в Томске было организовано автономное Временное Высшее Церковное управление для Сибири, а в мае 1919 г. – Временное Высшее Церковное управление (ВВЦУ) на юго-востоке России. Последнему и суждено было стать ядром для будущего Церковного управления в эмиграции. В 1919 г. ВВЦУ возглавлял архиепископ Митрофан (Симашкевич), а после переезда управления в Крым во главе его встал архиепископ Димитрий (Абашидзе). Генерал П.Н. Врангель был уверен в скором падении большевиков и стремился создать на территории Крыма независимое русское государство, из которого со временем и вырастет новая свободная Россия. 40 Существование ВВЦУ генерал также считал необходимым. В сентябре 1920 г. Врангель пригласил в Крым находившегося на Афоне митрополита Антония (Храповицкого) для участия в церковном руководстве. 41 Митрополит по прибытии в Крым стал почетным председателем Церковного управления. Еще находясь в России, ВВЦУ стало брать на себя решение проблем, связанных с внешней деятельностью Русской Церкви. При чина принятия на себя этих функций состояла в невозможности московской церковной власти контактировать со своими зарубежными миссиями и приходами, а также с Поместными Церквами и инославным миром. Так, в августе 1920 г. в Женеве состоялся Всемирный съезд представителей христианских общин и церквей по борьбе с безбожием. Патриарх не смог отправить туда своего представителя, по причине того что посланное ему приглашение было возвращено обратно большевистскими властями «за неизвестностью адресата». 42 Понятно, что в таких условиях ВВЦУ юга России было обязано взять на себя представительские функции Всероссийской Церкви. В Женеву ВВЦУ решило командировать архиепископа Анастасия (Грибановского) . 43 Однако в связи с невозможностью для него отправиться в Европу ВВЦУ направило на съезд архиепископа Евлогия (Георгиевского). 44 По причине расстройства церковного управления ВВЦУ должно было решать и другие вопросы, связанные с заграничными делами и ранее подлежащие компетенции московской церковной власти. |
| Подтвердились худшие опасения и Н. Н. Глубоковского – относительно направления реформы, и архиепископа Димитрия – об окольных дорогах «в обход прямого пути». Об этой практике писал Глубоковскому не только владыка Димитрий, но и другие иерархи, среди них упоминаемый выше епископ Пензенский Митрофан (Симашкевич) и архиепископ Иннокентий (Беляев). С пометой: «Письмо писано только для Вас», последний отмечал, что ныне в Синоде «засела партия», с которой пока трудно бороться: «Эта партия чрез салон И[гнатьевой] получила ходы [?] вплоть до Императрицы. Назначение членов Синода совершают они. И зимняя сессия Синода явит собою полное собрание иерархов салона графини Игнатьевой, так что Святейший Синод – это салон графини И[гнатьевой]» 2248 . В академиях новым Уставом были недовольны как левые, так и правые. По словам профессора КДА С. Т. Голубева , В. З. Завитневич (из «кадетов») первую свою лекцию в новом учебном году посвятил «разносу» нового Устава, заявив студентам, что его составили люди, «ничего в науке не смыслящие» 2249 . Голубев опасался, что подобные выступления могут спровоцировать студенческие волнения. Другой профессор КДА (Д. И. Богдашевский) замечал, что это был, собственно, не Устав, а новые «Временные правила» для «усмирения» кадетов, наперед полагая, что те «не усмиряются, а еще более раздражаются, и жизнь академическая будет изображать из себя настоящий ад. Обидно, что этими правилами и мы, правые, очень стеснены» 2250 . «Новоиспеченный» Устав «сильно всколыхнул все академии» и в отношении к составу профессоров 2251 . Речь шла о жестком ограничении срока службы 30 годами, ибо нередко она продолжалась до 40 и даже 50 лет (в качестве платных и бесплатных сверхштатных профессоров), что было особенно характерно для Киевской и Казанской академий. Направленная на более регулярное обновление состава академической корпорации, принятая мера неоднозначно оценивалась самими профессорами, «страшно» обидев «заслуженных» профессоров (звание «заслуженного» давали после 25 лет службы в академии) 2252 . |
| Борис, получив из Кагальницкой от Наталии телеграмму о помощи, сразу откликнулся на ее горе и, быстро собравшись, выехал из Луганской к сестре. Находясь проездом в Новочеркасске, Борис заболел свирепствовавшим тогда тифом и оказался на излечении в городском лазарете. После выписки в феврале 1920 г. Бориса принудительно мобилизовали новые большевицкие власти в Красную армию, и он отслужил два месяца в Новочеркасском караульном батальоне. Только после демобилизации он смог продолжить свой путь и прибыл в Кагальницкую в апреле 1920 г. , заняв место псаломщика в Димитриевской церкви, вакантное после смерти Г.И. Байздренкова. Здесь Борис прослужил почти полтора года, до ареста в августе 1921 г. Здание кагальницкой Димитриевской церкви, уничтоженное красногвардейцами в апреле 1918 г., так и не было восстановлено, поэтому общественные богослужения данного прихода совершались в одном из двух молельных домов , действовавших в станице. В соответствии с пунктом 3 Циркулярного указа из Донского епархиального совета 8, подписанного архиепископом Митрофаном (Симашкевичем) 04 июня 1919 г., предписывалось : «В случаях большого разрушения храма, требующаго длительнаго и капитального ремонта, причтам совместно с церковно-приходскими Советами надлежит озаботиться подысканием соответствующих зданий для совершения в них богослужений (частных домов или школ). Примечание – 1. Надлежит обращаться к Управляющему Отделом Народного Просвещения с просьбой, не найдет ли он возможным распорядиться, чтобы на местах не имели препятствий к совершению в школах, в свободное от занятий время, богослужения». Прослужив больше года в Кагальницкой, Борис посватался к местной казачке – 21-летней девице Евдокии Андреевне Великовой, 14 марта 1900 г. рождения. А в пятницу, 15-го июля 1921 г., состоялись их венчание и свадьба . Жить новобрачные стали в доме семьи Великовых, на втором этаже, так как комнаты на первом этаже сдавались в наем проезжающим через станицу путникам. Кагальницкая располагалась на Ставропольском (Задонском) почтовом тракте – оживленной транспортной магистрали, связывавшей центральные и южные губернии страны, а также Донскую область с Кубанью и Тереком (Кавказом). Дом Великовых находился в центре станицы, по 7-й Западной линии, в удобном для постоялого двора месте. |
| С началом Великой (II-й Отечественной) войны в августе 1914 г. брат Бориса – Анатолий был призван на фронт в составе донских казачьих частей . 1 мая 1915 г., на основании журнального постановления семинарского Правления, составленного педагогическим собранием в заседании от 01 мая 1915 г. и утвержденного владыкой Митрофаном (Симашкевичем), архиепископом Донским и Новочеркасским, воспитанник VI-ro класса второго разряда Борис Максимов за окончанием полного курса учения уволен из семинарии с одобрительным свидетельством . Он мог претендовать на место преподавателя приходской школы и священническое место в церкви третьего разряда Несмотря на летние переэкзаменовки в течение всего курса обучения в семинарии с 1908 по 1915 годы, Борису удалось в последнем VI-м классе своим упорным трудом достигнуть успехов в изучаемых им предметах и достойно пройти итоговые экзаменационные испытания, по результатам которых он был определен во второй разряд выпускников и мог претендовать на место преподавателя приходской школы и священническое место в церкви третьего разряда. По благословению правящего архиерея владыки Владимира, данному им в 1913 г., все учащиеся VI-ro класса Донской духовной семинарии посвящались в стихарь. Обучавшийся в 1914–1915 учебном году в VI-м классе семинарии Борис посвящен в стихарь . После выпуска из семинарии 2 мая 1915 г. Борис определен на место штатного псаломщика к каменной трехклировой Николаевской церкви станицы Луганской Митякинского благочиния Донецкого округа области Войска Донского. По сведениям благочиннического надзора, псаломщик Борис Максимов поведения очень хорошего, что соответствует оценке по поведению пять баллов. Содержание получал 369 рублей 14 копеек в год. В том числе доходов по братской кружке 339 рублей 14 копеек и аренды за земельный служебный пай 30 рублей. Собственного недвижимого имущества не имел, проживал на съемной квартире. Под судом и/или штрафован не был, взысканий не имел. Ни с кем на приходе в родстве не состоял. Из Клировых ведомостей церквей Митякинского благочиния за 1915 г. Л. 31 об. |
|
|
