| Процитированный выше отрывок 55, 385 – 56, 397 завершает длинный пассаж (47, 311 – 56, 397), который должен объяснить слушателям причины воплощения и крестной жертвы Сына Божия. 11 Указанный пассаж начинается с упоминания о сотворении человека (47, 311 – 314): 47 Ο Θες ν ρχ ποισας τν ορανν κα τν γν κα πντα τ ν ατος δι το λγου, νεπλσατο π τς γς νθρωπον κα δαν πνον μετδωκεν. Бог, «в начале сотворив небо и землю» и «все то, что в них», через слово, вылепил из земли человека и собственное дыхание передал (ему). С. Холл 13 замечает, что слова δι το λγου в 312-й строке следует понимать не в смысле творения посредством Божественного Логоса, а как указание на создание всего сущего, за исключением человека, одним лишь словом Творца. Эта трактовка находит свое подтверждение в нескольких местах пасхальной гомилии, где прямо говорится, что создателем человека является второе лицо Св. Троицы. Ср., например, 104,781 – 783: 104 Οτς στιν ποισας τν ορανν κα τν γν κα πλσας ν ρχ τν νθρωπον, δι νóμου κα προφητν κηρυσσμενος… Сей есть сотворивший небо и землю и вылепивший в начале человека, Таким образом, под «Богом» в стр. 47, 311 следует понимать Господа (κριος см. стр. 3, 16 и passim) или, другими словами, Сына Божия. Для дальнейшего истолкования строки 56, 395 пасхальной гомилии св. Мелитона мы обратимся к дошедшей до нас на различных языках христианского Востока гомилии «О душе и теле». 15 Принадлежность исходного варианта этого неоднократно модифицировавшегося текста св. Мелитону является весьма вероятной, хотя и не доказанной окончательно. 16 В соответствии с этим, привлечение отрывков из гомилии «О душе и теле» для объяснения подлинной проповеди св. Мелитона Сардского влечет за собой элемент неопределенности, который необходимо сразу оговорить. Издатель коптской и сирийской версии «О душе и теле» Грегор Вурст предпринял реконструкцию первоначального текста этого святоотеческого памятника. 17 Не предрешая вопроса об авторстве данного текста и не входя в дискуссию по поводу обоснованности тех или иных деталей реконструкции, мы будем в дальнейшем опираться на проделанную Вурстом работу для отделения более поздних слоев «О душе и теле» от текста-основы II в., который мы считаем возможным привлечь для обсуждения интересующей нас проблемы. 18 |
| – А.Д.) применительно ко Христу не означает того, что святитель Мелитон отождествляет Лица Святой Троицы, поскольку во многих случаях он проводит ясное различие между Ними, например: «рождает Отец» – «рождается Сын» (стих 9) 1 Пусть читатель не поленится заглянуть в указанное место гомилии и наш комментарий. Такая «цензура», недопустимая в принципе, хотя и характерная для прошлого века (наибольшим намеренным искажениям подверглись Деяния Вселенских соборов 2 ), по отношению к святым отцам влечет за собой искажение церковного предания, атрофируя богословское мышление и вводя в заблуждение читателей. Наоборот, критическое издание (пусть даже из-за невозможности напечатать подлинник en regard – только с переводом аппарата) заставляет с уважением относиться к святоотеческой традиции и не позволяет ученому, упоенному смелостью своих концепций и свободой анализа, предоставленной в наше время, в угоду оригинальности и необычности жертвовать истиной. О полном отпадении от церковного предания свидетельствует статья D.F. Winslow, автор которой (профессор исторического богословия в Кембридже, Массач., Episc. Divinity School), вопреки ярко засвидетельствованному почитанию Церковью святого отца 3 , представляет святителя «мизантропом 4 », ополчившимся, как оказывается, не против гностиков или Маркиона (по мнению Winslow, еще неизвестно, не питал ли к ним Сардийский епископ симпатий), но против иудеев и всего человечества, даже чуть ли не манихеем! К счастью, этот пример единичен, но он говорит как об обязательности непосредственной и честной работы с текстами, так и об опасности отрыва исследователя от кафолического православного лона. Надеемся, эта книга внесет свой скромный вклад в то, чтобы имя святителя Мелитона Сардийского было включено в святцы Русской Православной Церкви (у католиков и греков память св. отца празднуется 1 апреля по григорианскому и юлианскому календарям соответственно) 5 . 1. Биографические сведения о Св. Мелитоне Наши знания о жизни святителя скудны. Первым о нем упоминает епископ Поликрат Ефесский в послании папе Виктору (фр. |
| В то же время в заключительной части своего сочинения Евсевий , преодолевает зависимость от раннехристианской традиции и выступает как новатор в области христианской историографии: описывая переворот Константина, свидетелем которого он сам являлся, автор переводит церковную историю в поле событийности и объясняет ее с точки зрения концепции Мелитона Сардийского , тем самым обнаруживая в ней моральный порядок, но не такой, какой находили в прошлом Полибий и его последователи 416 , а порядок по содержанию христианский. История одерживает верх над теологией. Эта победа исторического над теологическим в «Церковной истории» была естественным следствием столкновения априорной идеи с современностью, наполненной неожиданными политическими переворотами и грандиозными социальными катаклизмами. Именно такое преодоление имело первостепенную ценность для будущего церковной историографии. Продолжатели Евсевия наполнили церковную историю событиями и сделали предметом своих историографических дискуссий не концепцию преемств и макрособытий (актов божественного исправления истории), а мелитоновскую теорию контролируемого Богом прогрессивного развития христианской империи. Однако сам Евсевий не ставил перед собой задачу искать моральный порядок в церковной прошлом как таковом – в его системе объяснения идея Мелитона играет подчиненную роль, поскольку он использует ее для анализа не того, что было для него в церковной истории нормой, а того, что было в ней исключительным (второе макрособытие). Поэтому Евсевий, скорее, завершает линию раннехристианской исторической мысли, чем в действительности создает новый путь в историографии. Он лишь намечает его. Создание настоящей событийной истории церкви и разработка типов ее объяснения в середине V в. знаменуют подлинный расцвет церковно-исторического жанра. Прежде всего это достижение было связано с трудом Сократа Схоластика , ставшим той отправной точкой, от которой будут отталкиваться два других церковных историка V в. – Эрмий Созомен и Феодорит Киррский . Являясь представителями разных течений христианской мысли и ориентируясь на разную аудиторию, церковные историки V в. сосредоточили свои историографические усилия на двух основных проблемах. С одной стороны, они пытались выяснить, какие события составляют предмет церковно-исторического описания и в какой мере внутренняя история церкви связана с историей христианской Римской империи. Их ответы были достаточно различны, и это естественно, поскольку теологическая мысль того времени не предлагала четкого определения понятия « церковь ». С другой стороны, церковные историки V века решали вопрос и о способе интерпретации заявленного ими предмета повествования, прежде всего о применимости при анализе событий церковного и христиано-имперского прошлого теории божественного управления историей через механизм поощрения-наказания подданных за религиозное поведение правителей. |
| Одному из них, сочинению «О Пасхе» свт. Мелитона Сардийского (II-й век), и посвящена данная статья. Это удивительное произведение, дошедшее до нас в греческом оригинале и ставшее доступным широкому отечественному читателю благодаря замечательным литературным переводам, в частности, митрополита Илариона (Алфеева) и диакона Владимира Василика (его перевод используется в статье, соответствующие пункты произведения отмечены в круглых скобках), является древним, подробным, поэтически обработанным собранием богословских мыслей о христианской Пасхе. Для новозаветной Пасхи, по мнению святителя Мелитона, ветхозаветная Пасха является прообразом. Он призывает понять, каково есть «новое и древнее, вечное и временное, тленное и нетленное, смертное и безсмертное Пасхи таинство» (2). Таинство означает непостижимость чего-либо человеческим умом. Но, вместе с тем, свт. Мелитон указывает путь к осмыслению таинства Пасхи. При этом свт. Мелитон уточняет: «Древнее – согласно закону, новое – согласно слову, временное – через образ, вечное – через благодать, тленное – чрез заклание овцы, нетленное – через жизнь Господа, смертное – через в земле погребение, бессмертное – чрез из мертвых воскресение. Ибо: древен закон, но ново слово; временен образ – вечна благодать; тленна овца – нетленен Господь, закланный, как агнец, восставший, как Бог» (3, 4). В целом сочинение «О Пасхе» как раз и посвящено таковому «восхождению» от ветхозаветных образов к новозаветным истинам, т.е. прообразовательному (типологическому) истолкованию Священного Писания Ветхого и Нового Заветов .Это поясняет сам автор на примере произведения и образца: «Без образца произведение не появляется. Разве грядущее не созерцается через прообразовательный образ? Посему делается модель будущего произведения или из воска, или из глины, или из дерева… Когда же появится то, ради чего был создан образец, то несущее образ будущего уничтожается, как ставшее бесполезным, передав истинному по природе свой образ. И становится некогда ценное обесцененным, когда является по природе ценное… Ибо каждому свое время, образцу свое время, материи свое время… Итак, как в тленных примерах, так и в нетленных; как в земных, так и в небесных… И ведь спасение Господне и истина в народе прообразовалась, и догматы Евангелия законом были проповеданы. И стал народ образцом модели, и закон – писанием притчи, Евангелие же – истолкованием и исполнением закона, Церковь же – приятелище истины» (36-40). |
| Грузинскими рукописями занимались на Синае учёные профессора Цагарелли и Марр, ездившие туда также не без помощи нашего правительства и благотворительных обществ. Профессор арабского языка в Иерусалимской Крестной школе Н. Сарруф, бывший спутник в путешествии на Синай о. арх. Антонина и, при его материальной и нравственной поддержке, составивший каталог сирийских рукописей, также доселе не обнародовал в свет свой труд. Следовательно, описание греческих рукописей, принадлежащих Синайскому монастырю, составленное учёным епископом Порфирием Успенским в 1845 и 1850 годах во время его двукратного там пребывания, не теряет своего значения даже и в настоящее время. Во-первых в этом описании мы видим научное исследование и описание таких рукописей, которые некоторое время находились в пресловутом синайском подворье в Каире, именуемом «Джуваниею». Ян В. Гардтгаузен, ни другие ученые этих рукописей не видели и не описывали их в своих учёных трудах. Во-вторых, это описание рукописей представляет громадный интерес автобиографический, для уяснения того любопытного факта, как еп. Порфирий в короткое сравнительно время мог выполнять весьма обширные научные предприятия, и почему эти его замыслы и предприятия не всегда отличались тою тщательностью и аккуратностью, какие предъявляет к подобного рода трудам наше требовательное время. В-третьих, из этого описания мы можем извлекать весьма интересные черты для характеристики сотрудников еп. Порфирия – Феофана, епископа тамбовского, затворника, Петра Соловьева и Николая Крылова, служивших некогда под начальством еп. Порфирия в русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Из рукописей бывшей Джуванийско-Синайской библиотеки еписк. Порфирием описаны в его труде более или менее обстоятельно: 1) «Ветхий Завет», рукопись на пергамине XIII в., содержащая в себе книгу Бытия (с 5 стиха 16 главы), книгу Исход и книгу Левит (только перечисление глав) с толкованиями Иосифа Флавия, Фил Акиллы, Симмаха, Федотиона, Иринея, еп. Мелитона Сардийского , еп. Филона, Дидима, Оригена , Григория Нисского , Евсевия, Василия епископа, Сукенса Диокессарийского, Епифания Кипрского , Иоанна Златоуста , Акакия Кесарийского, Феодорита Киррского (по преимуществу), Диодора, Евсевия Емесского, Кирилла Александрийского (довольно часто) и Севира Антиохийского; 2) Псалтырь (в двух списках) с Новым Заветом без Апокалипсиса с миниатюрами, рукопись на пергамине, писанная разными почерками, из коих один принадлежит чтецу Феодору Триха 1242 года; 3) Новый Завет на пергамине XI–XII в.; 4) Избор евангельских Чтений (Εκλογ τν εαγγελων) на Пергамине 1119 года; 5) Стихирарь нотный 1333 года, писанный рукою священника Георгия Фускала; 6) Стихирарь ΧV; 7) Πανηγυρικν рукопись XI–XII в.в.; 8) Слова Григория Богослова (51) XIII в.; 9) Слова, св. |
| День воскресный освящается и празднуется и доныне в каждом обществе христиан. Прославляя Господа, воскресшего из мертвых, и торжествуя Его победу над смертью. Святая Церковь установила еженедельно совершать богослужение в радостный день Воскресения Христова без обязательных коленопреклонении в молитве. У писателей раннего христианства имеются сведения и о праздновании ежегодного дня смерти и Воскресения Христова, то есть Пасхи (Послание св. Иринея, епископа Лионского, к епископу Римскому Виктору; две книги о Пасхе Мелитона, епископа Сардийского; писания Аполлинария, епископа Иерапольского, Климента Александрийского , св. Ипполита, папы Римского, и др.). Исследуя сочинения этих церковных писателей, можно прийти к выводу, что первоначальное празднование Пасхи было празднованием страданий и смерти Христовых — «Пасха крестная», так сказать, «догматическая Пасха» — 14 нисана, в день еврейской Пасхи,— при этом празднование сопровождалось постом, — и затем празднованием собственно Воскресения Христова — «Пасха воскресная», или «историческая Пасха», то есть соответствующая последовательности евангельских событий, в виде торжественного прекращения поста в вечер того же дня 14 нисана или в следовавшее за ним воскресенье. (Практика разных Церквей Востока и Запада была в последнем отношении различной. Пасха Воскресения не везде могла праздноваться с самого начала.) «Возможно, что слова Спасителя, — говорит, основываясь на многих древних свидетельствах, проф. М. Скабалланович , — «егда же отнимется от них жених, тогда постятся», выставленные таким древним писателем, как Тертуллиан , в качестве основания для пасхального поста, были поняты в этом смысле и самими апостолами и побуждали их освящать постом, который они вообще любили ( Деян. 13:2 ), годовой день смерти Господней… В виде такого поста и существовала “первоначально Пасха, как убедимся из первоначального свидетельства о ней во II в. у св. Иринея. Даже в III в. Пасха сводилась к посту, была крестной Пасхой, подле которой еще и тогда едва лишь начала выступать в качестве самостоятельного праздника Пасха Воскресения — под видом торжественного оставления пасхального поста» (Толковый Типикон, вып. 1й, Киев, 1910, с. 45). Во всяком случае, канонические памятники III в. — Каноны Ипполита, Египетские постановления, Сирская Дидаскалия и «Завещание Господа» (в основе своей памятник II в.) — еще сохраняют взгляд на Пасху как на пост. |
| И вот, что касается Иринея, то он является свидетелем признания боговдохновенности Апокалипсиса как происходящего от Св. Духа. Писателем его он считает «Иоанна, ученика Господа» – стереотипная фраза для обозначения Апостола Иоанна. Писатель этой священной книги тождествен с писателем четвертого Евангелия. Приводятся Иринеем и буквальные выдержки из Апокалипсиса. Затем св. Ириней удостоверяет подлинность числа 666 (а не 616) и рассуждает о его значении. Наконец, высказывается он и относительно времени происхождения Апокалипсиса, относя его к концу царствования императора Домициана. Наряду с этими главными имеется еще целый ряд свидетелей относительно достоинства Откровения. Их голоса хотя иногда и не вполне определенны вследствие потери источников, однако в своем согласии представляют нечто стройное и внушительное. Так, весьма важно свидетельство св. Иустина философа в «Разговоре с Трифоном Иудеем». По его убеждению, Апокалипсис написал «некий муж по имени Иоанн, один из апостолов Христовых». У него же есть выражения, которые объясняются зависимостью от Апокалипсиса. Свидетельство Иустина важно, во-первых, ввиду его определенности; во-вторых, потому что он является свидетелем предания церкви Ефесской – первой из семи апокалипсических церквей. Далее, среди сочинений плодовитого писателя второго века Мелитона Сардийского Евсевий называет одно: «О диаволе и об Апокалипсисе Иоанна». Феофил Антиохийский в сочинении против ереси Гермогена пользовался, по сообщению того же Евсевия, и свидетельствами из откровения Иоанна. Этот факт указывает на общее признание Апокалипсиса в то время и в Антиохийской церкви. Евсевий, в интересах которого было найти доказательства тому, что Апокалипсис написан не Апостолом Иоанном, в сочинениях названных писателей, очевидно, не нашел ни малейшего подтверждения для своего тезиса. Очень важно то обстоятельство, что Апокалипсис признавал церковный писатель Аполлоний. Важность признания с его стороны достоинства этой священной книги обусловливается тем, что Аполлоний был противником монтанистов, против которых было направлено и его сочинение. А известно, что монтанисты делали из Апокалипсиса широкое употребление. К сожалению, из этого сочинения до нас дошло только несколько отрывков у Евсевия. А что касается отношения Аполлония к Апокалипсису, то здесь мы имеем краткое замечание Евсевия о пользовании Аполлонием свидетельствами из откровения Иоанна. Возразить против авторства Апостола Иоанна на основании сочинения Аполлония Евсевий, конечно, не мог, но что Аполлоний давал интересные сведения относительно пребывания ев. Иоанна в Ефесе, это следует из отмеченного историком рассказа о воскрешении апостолом мертвого. На основании всего этого Аполлония нужно признать одним из важнейших свидетелей апостольского происхождения и боговдохновенного достоинства Апокалипсиса. |
| «Иудаизм, христианство, ислам. Парадигмы взаимовлияния» Шломо Пинес Собрание работ Шломо Пинеса — выдающегося исследователя философии (философий?) религий библейского корня. От Ветхого Завета до Ницше, через апостола Павла, Мелитона Сардийского, Иустина Мученика, мутазилитов, Маймонида, Аль-Фараби, Фому Аквината, Спинозу, Канта — ряд эссе Пинеса показывает жизнь культуры (культур?) рожденных из единого источника — Библии — от Лиссабона до Исламабада, от античности до современности. Задача этой книги — кратко проследить путь, который прошла Европа, вступая в контакт с исламом: выявить причины, по которым это произошло, обозначить исторический процесс, в ходе которого развивались эти отношения, показать многообразие аспектов, концепций и форм предвзятого отношения, а порой и дезинформации, то есть всего того, что обусловило видение ислама европейцами. «Третья волна» ислама [ современная ] не расширила границ дар ал-ислама. Однако исламскому миру следует прийти к соглашению с Европой, которая сейчас занимается трудным поиском самой себя, — с Европой сильной, но неустойчивой в социально-экономическом плане, испытывающей проблемы с собственной культурной идентичностью. «Ислам будет таким, каким сделают его мусульмане», — сказал в свое время египтянин Фуад Закария. Но и Европа тоже будет такой, какой сделают ее европейцы, — Европа, где число тех, кто следует закону Пророка, неуклонно растет. «Влияние Ислама на средневековую Европу» Монтгомери Уотт Популярный очерк истории влияния ислама на христианскую Европу, принадлежащий крупнейшему исламоведу Уильяму Уотту. Он в частности пишет: « Если внимательно рассмотреть различные стороны средневекового противопоставления Христианства Исламу, становится ясно, что влияние Ислама на Западное Христианство было гораздо большим, чем это обычно представляют себе. Ислам не просто поделился с Западной Европой многими достижениями своей материальной культуры и техническими открытиями, он не только стимулировал развитие науки и философии в Европе, он подвел Европу к созданию нового представления о самой себе. Поскольку Европа выступала против Ислама, она приуменьшала сарацинское влияние и преувеличивала собственную зависимость от греческого и римского наследия. Зато теперь нам, сегодняшним жителям Западной Европы, которая близится к эпохе единого мира, важно исправить это искажение и признать полностью наш долг арабскому мусульманскому миру. » |
| Как и ее еврейский прототип, христианская Пасха была ночным праздником: богослужение начиналось в субботу вечером и заканчивалось в воскресенье утром. Пасхальное богослужение включало чтения из Ветхого Завета, в том числе из книги пророка Осии (гл. 6) и из книги Исход (гл. 12 – об исходе Израиля из Египта). За чтением следовала проповедь, иногда в метрической форме: классическим примером пасхальной проповеди является поэма Мелитона Сардийского «О Пасхе». Чтения и проповеди чередовались с исполнением псалмов и гимнов. Ранним утром совершалось крещение оглашенных, составлявшее неотъемлемую часть пасхального торжества. Богослужение заканчивалось Евхаристией, в которой принимала участие вся община, включая новокрещеных христиан. Пятидесятница праздновалась через пятьдесят дней после Пасхи и была завершением пасхального цикла. На Пятидесятницу принимали крещение те, кто по каким-либо причинам не успел креститься на Пасху. Хотя основным смысловым центром христианской Пятидесятницы было воспоминание о сошествии Святого Духа на апостолов, это событие осмысливалось с учетом ветхозаветной типологии праздника. Пятидесятница, таким образом, стала празднованием установления Нового Завета между Богом и Новым Израилем – христианами. Дарование Нового Завета, так же как и излияние Святого Духа, было предсказано в Ветхом Завете (см.: Иер. 31:33 ; Иез. 36:26–27 ; Иоил. 2:28–32 ), однако осуществилось оно через пятьдесят дней после воскресения Христова, почему и праздник Пятидесятницы оказался с самого начала неразрывно связан с Пасхой. Ко II веку относится развитие культа мучеников и установление дней поминовения мучеников в местных Церквах. Древнейшее свидетельство об этом культе содержится в «Мученичестве святого Поликарпа Смирнского », датируемом серединой II века (ок. 156). Здесь почитание мучеников увязывается с поклонением Христу: «Мы поклоняемся Ему как Сыну Божию; а мучеников, как учеников и подражателей Господних, достойно любим за непобедимую приверженность (их) к своему Царю и Учителю. Да даст Бог и нам быть их общниками и соучениками!» Изложив рассказ о кончине мученика, авторы повествования говорят: «Мы взяли затем кости его, которые драгоценнее дорогих камней и благороднее золота, и положили где следовало. Там, по возможности, Господь даст и нам, собравшимся в веселии и радости, отпраздновать день рождения Его мученика, в память подвизавшихся до нас и в наставление и приготовление для будущих (подвижников)». |
| Мы опускаем общие биографические данные каждого из рассматриваемых авторов, поскольку эта информация доступна современному российскому читателю и интересующиеся могут прочитать об этом в современных курсах патрологии. Святой Иустин Философ Среди апологетов святой Иустин хронологически является первой крупной фигурой, от которой до нас дошел значительный объем текста. Во многом воззрения святого апологета явились определяющими для богословия той эпохи и авторитет его для писателей II–III веков был очень высок. Тем интереснее рассмотреть учение автора о Святом Духе на сохранившихся до нас текстах. 1. Учение о домостроительстве Духа 1.1. Боговдохновенность Святой Иустин, продолжая традицию мужей апостольских, говорит о Святом Духе как вдохновителе и авторе христианского Писания: “Пророки, посредством которых ( di¦ пп ) пророчественный Дух предвозвещал будущие события” (1 Ап. 31 7 ); “Что по понятию людей неимоверно и невозможно, то предрек Бог пророчественным Духом” (1 Ап. 33); пророки, “Духом Божиим глаголавшие были исполнены Духа Святого” (Триф. 7). Вместе с тем в устах святого Иустина и прочих апологетов эти упоминания приобретают новое, не свойственное предшествующей христианской письменности значение: боговдохновенность источников христианства противопоставляется как бесовдохновенности эллинской религии, так и сугубо человеческому происхождению эллинской философии. Это становится одним из аргументов в пользу христианского учения. Исследование высказываний святого Иустина по данному направлению ставит ряд вопросов. Первый связан с тем, что святой Иустин в некоторых местах вполне свободно называет источником вдохновения как Третье, так и Второе Лицо Троицы: “Не думайте, что (слова пророков) говорятся самими по себе вдохновенными мужами, но движущим их Божественным Словом” (1 Ап. 36). Вряд ли следует видеть в этом непоследовательность триадологического богословия. Заслуживает внимания мнение дореволюционного исследователя Д. Леонардова, согласно которому святой апологет считал, что “Божественный Логос сообщал пророкам и святым писателям Божественное Откровение через посредство Святого Духа, вдохновлявшего их” 8 , мнение это становится еще более убедительным, если вспомнить тексты святителя Климента Римского: “Сам Христос через Духа Святого так взывает к нам: приидите, дети, послушайте Меня… ” (I Кор. 22) и святителя Мелитона Сардийского: “Ибо Он Слово Отчее податель Святого Духа пророкам” (Душ. II.20), которые подтверждают, что подобные воззрения действительно имели место в богословии II века. |
|
|
