| «Двообразное начертание» буквы Е ( - или ε - ) рекомендовано применять «ко объявлению в речех единства и множества» в рукописных грамматических трактатах из Тихонравовского сборника нач. XVII в. (РГБ. Ф. 299. 336) («Книга, глаголемая Грамматика по языку словенску» и «Начало книзе, глаголемей Грамматика») ( Кузьминова. 2002. С. 10-11, 155, 230). Мелетий (Смотрицкий), в грамматике к-рого (Евье, 1619) принцип антистиха получил наиболее последовательное и полное воплощение, кодифицировал использование оппозиции - для разграничения грамматических омонимов: (именительный падеж ед. ч.) - (родительный падеж мн. ч.), (творительный падеж ед. ч.) - (дательный падеж мн. ч.). Во 2-м, московском, издании грамматики Мелетия (Смотрицкого) посредством - преодолевается также омонимия глагольных форм: (1-е лицо мн. ч. наст. времени) и (страдательное причастие муж. рода именительного падежа ед. ч.) (Грамматика 1648 г./Предисл., науч. коммент., подгот. текста, указ.: Е. А. Кузьминова. М., 2007. С. 591). В совр. церковнослав. языке в отношении употребления букв и действуют следующие правила: пишется в позиции абсолютного начала слова, - в середине и конце слова: пишется в окончании родительного падежа мн. ч. существительных муж. рода - в окончании именительного падежа мн. ч. существительных мужского рода на - ( Алипий (Гаманович). 1995. С. 18, 46, 47; Плетнева, Кравецкий. 1996. С. 159). Помимо того, и используются для различения омонимичных грамматических форм: пишется в формах ед. ч., - в формах двойственного и мн. ч. Ср., напр., (творительный падеж ед. ч.) - (дательный падеж мн. ч.), (родительный падеж ед. ч.) - (именительный, винительный, звательный падежи мн. ч.), (винительный падеж ед. ч.) - (родительный, предложный падежи двойственного ч.), (творительный падеж ед. ч. жен. рода) - (родительный, предложный падежи двойственного ч. муж., среднего, жен. рода) и др. У личных местоимений и и возвратного местоимения и противопоставляют формы родительного и винительного падежей ед. |
| В поддержку соборному акту 1621 г. казачество заявило, что оно не пойдет воевать с Турцией, если правительство не признает православной иерархии. Тут смягчила положение благодетельная польская конституционная свобода. Уже в 1623 г. на очередном генеральном сейме православные добились, чтобы прекращено было откровенное гонение на православие и отменены были формально все враждебные православию декреты, ссылки, имущественные захваты. Конечно, на деле до буквального исполнения такого постановления было далеко. Но декларированная свобода все же была облегчением. К сожалению, этого облегчения на деле не последовало. Свел все на нет трагический акт убийства униатского Полоцкого епископа Иосафата Кунцевича. Это была натура фанатическая. Иосафат оказался епископом в том же Полоцке, в который теперь был поставлен Мелетий Смотрицкий. Много Полоцких приходов заявили себя православными, признающими Мелетия. Иосафат взорвался и начал с кучкой своих неистовых приверженцев насильственные обходы с погромами православных дворов. Сам униатский митрополит Иосиф Рутский и королевский канцлер Лев Сапега, тоже родом русский, обратились с увещанием к фанатику. Сапега писал Иосафату, что его фанатизм искажает унию и делает ее политически опасной. Иосафат, при посещении Витебска осенью 1623 г., изгнав православных из всех церквей, разгромил даже те шалаши за городом, в которых православные начали совершать богослужения. На дикое насилие толпа ответила физическим сопротивлением. На лично предводившего погромом Иосафата толпа бросилась с палками и камнями, убила его и кинула труп в Двину. Печальны были последствия этого двустороннего насилия. Католики и уния получили нового мученика, а выловленное из Двины тело его стало мощами, окруженными чудесами. Папа Урбан VIII послал послание, призывая к отмщению и анафематствуя тех, кто теперь возражал бы против меча. Около 10-ти горожан Витебска были казнены, город лишен Магдебургского права. Запрещено повсюду не только строить вновь, но и починять православные церкви. |
| “Зане совокуплени с латинами и приемлют многие нравы и догматы оных,” заключает Иерусалимский патриарх... Об этих перенятых у латинов “нравах” и “догматах” мы можем судить как по сохранившимся записям лекций или уроков, преподанных в Киевской коллегии в разные годы, так и по литературным трудам наставников и питомцев этой коллегии. Достаточно нескольких имен. Иоанникий Галятовский (ректор в 1658—1662), писатель очень производительный, проповедник и полемист, и сам не скрывает, что работает по латинским пособиям, приспособляя их для своих целей. К одному из своих проповеднических сборников, “Ключ разумения,” Галятовский приложил краткое руководство о составлении проповедей: “Наука короткая албо способ зложеня казаня” (первое изд. 1659, в последующих расширено). Для Галятовского так характерен этот упадочный классицизм, вся эта натянутая и напыщенная риторическая символика в толковании и выборе текстов, “с фемами да наррацыями.” Особенно характерен совет “читать книги о зверях, птицах, гадах, рыбах, деревах, травах, камнях, о разных водах, которые в морях, реках и колодцах находятся, узнавать их натуру, свойства и отличия, и то себе отмечать и применять к той речи, которую хочешь сказывать.” Это загружало речь мнимыми аналогиями и примерами. Еще Мелетий Смотрицкий издевался над привычкой православных проповедников повторять латино-польские образцы. “Один на кафедру с Оссорием, другой с Фабрицием, а третий со Скаргою.” Всего сильнее и привлекательнее был пример Фомы Млодзяновского, польского проповедника XVI-ro века ... Правда, Галятовский резко спорит и состязается с иезуитскими полемистами, но спор касается только отдельных вопросов (о папской власти, еще об исхождении Духа Святого), стиль же богословствования остается у Галятовского римский. Еще болезненнее это чувствуется у Лазаря Барановича (ректор в 1650—1658, позже Черниговский архиепископ). Он тоже борется с иезуитской пропагандой и отвечает на спорные темы (см. его Nowa miara starey Wiary, 1676). Но по типу мысли и слова он вполне остается в пределах польского Барокко. “Обилие острот и игра словами,” — “концепты” и “перлки,” то есть, выдумки и забавки, — это характерно не только для его литературной манеры, но и для его манеры или навыка мысли. “Тогда не считалось неприличным святые предания Церкви мешать с баснословиями мифологическими...” |
| 139 Уже упомянутый нами иезуит Антоний Поссевин писал: «Московиты до того не любят латинян, что если желают кому беды, то говорят: «Чтоб тебе сделаться латинянином " ». Макарий. Т. VIII, стр. 372–373. 141 Один из бывших в это время в Москве иезуитов писал: «О, когда бы милосердый Бог сжалился и над этим народом и открыл бы для него хляби Своей благодати, то мы захватили бы в сети Господни обильный лов рыбы и дали бы знаки и своим сотоварищам, чтобы они пришли и помогли нам!» Цветаев. Из истории иностранных исповеданий в России, стр. 297. 142 Учёный виленский монах Мелетий Смотрицкий, бывший учителем братской школы, горько оплакивал бедствия Православной Церкви в своём блестящем сочинении: «Фринос, т. е. Плач Церкви Восточной» (изд. 1610 г.), которое поразило своей печальной правдой самих латинян и считалось самым опасным сочинением для католической церкви. Главная сила гонения на православие сосредоточивалась в Литве, Волыни и Галиции. «Уже в больших городах, – говорил волынский депутат Лаврентий Древинский на сейме 1620 г., – церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов, – там скот запирают. Дети мрут без крещения; покойников вывозят из городов без погребения, как падаль, мужья с жёнами живут без благословения; народ умирает без причащения. Так делается в Могилеве, Орше, Минске. Во Львове не униат не может к цеху приписаться; к больному со св. Тайнами открыто идти нельзя. В Вильне тело православного покойника нужно вывозить в те только ворота, в которые из города вывозят нечистоту...» П. Знаменский . Руководство к русской церковной истории. Казань 1888, стр. 172–173. Трудно изобразить, говорит преосв. Филарет о положении православия в Польше уже в первой половине XVIII столетия, все жестокости, какие дозволяли себе делать против православия. Не оставалось позорного имени, которым не клеймили бы публично православных. Теперь веру их называли уже не только «холопскою верою», но верою «арианскою, собачьею». Украина и Белоруссия назывались partes infidelium – «странами неверных»; туда отправлялись толпы базилиан и доминиканцев, в виде миссионеров, а им на помощь спешили меч и инквизиция. Православных священников привязывали к столбам, били плетьми, сажали в тюрьмы, морили голодом, травили собаками, рубили им саблями пальцы, ломали руки и ноги; кто и затем оставался еще в живых, но не хотел унии, тех выгоняли из домов, и приюта изгнанным и семействам их не смело давать сострадание... На монастыри днём делали нападения, грабили или жгли их, монахов терзали чем могли, часто убивая до смерти... Деревенских обывателей и мещан мучили бесчеловечными пытками, чтобы сделать униатами или римлянами... Жиды-арендаторы несказанно мучили народ, грабили утварь церковную, священников предавали суду и казни. Самые архипастыри Могилева чего не вытерпели? Филарет. История русской церкви. Период V, стр. 119–122. |
| «Зане совокуплени с латинами и приемлют многие нравы и догматы оных», заключает Иерусалимский патриарх... Об этих перенятых у латинов «нравах» и «догматах» мы можем судить как по сохранившимся записям лекций или уроков, преподанных в Киевской коллегии в разные годы, так и по литературным трудам наставников и питомцев этой коллегии. Достаточно нескольких имен. Иоанникий Галятовский (ректор в 1658–1662), писатель очень производительный, проповедник и полемист, и сам не скрывает, что работает по латинским пособиям, приспособляя их для своих целей. К одному из своих проповеднических сборников, «Ключ разумения», Галятовский приложил краткое руководство о составлении проповедей: «Наука короткая албо способ зложеня казаня» (первое изд. 1659, в последующих расширено). Для Галятовского так характерен этот упадочный классицизм, вся эта натянутая и напыщенная риторическая символика в толковании и выборе текстов, «с фемами да наррацыями». Особенно характерен совет «читать книги о зверях, птицах, гадах, рыбах, деревах, травах, камнях, о разных водах, которые в морях, реках и колодцах находятся, узнавать их натуру, свойства и отличия, и то себе отмечать и применять к той речи, которую хочешь сказывать». Это загружало речь мнимыми аналогиями и примерами. Еще Мелетий Смотрицкий издевался над привычкой православных проповедников повторять латино-польские образцы. «Один на кафедру с Оссорием, другой с Фабрицием, а третий со Скаргою». Всего сильнее и привлекательнее был пример Фомы Млодзяновского, польского проповедника XVI-ro века ... Правда, Галятовский резко спорит и состязается с иезуитскими полемистами, но спор касается только отдельных вопросов (о папской власти, еще об исхождении Духа Святого), стиль же богословствования остается у Галятовского римский. Еще болезненнее это чувствуется у Лазаря Барановича (ректор в 1650–1658, позже Черниговский архиепископ). Он тоже борется с иезуитской пропагандой и отвечает на спорные темы (см. его Nowa miara starey Wiary, 1676). Но по типу мысли и слова он вполне остается в пределах польского Барокко. «Обилие острот и игра словами», – «концепты» и «перлки», то есть, выдумки и забавки, – это характерно не только для его литературной манеры, но и для его манеры или навыка мысли. «Тогда не считалось неприличным святые предания Церкви мешать с баснословиями мифологическими..». |
| В., Флоря Б. Н., Яковенко С. Г. Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI – начале XVII вв. Ч. 1. Брестская уния 1596 г. Исторические причины. М., 1997. С. 28. 251 Чумичева О.В. Киев и Москва в борьбе с протестантским влиянием: две книги в защиту иконного образа (конец XVI – первая половина XVII в.)//Православие Украины и Московской Руси в XV–XVII веках: общее и различное. М., 2012. С. 64–65, 69. 253 Тимошенко Л.В. Князь В.-К. Острожский и «единоверная» Московия (к проблеме взаимоотношений православных религиозных культур Восточной Европы)//Православие Украины и Московской Руси в XV– XVII веках: общее и различное. М., 2012. С. 105. 254 Опарина Т.А. Иван Наседка и полемическое богословие киевской митрополии. Новосибирск, 1998. С. 6–8. 255 Корзо М.А. Внешняя традиция как источник вдохновения. К вопросу об авторстве киевских и московских православных текстов XVII в. Два примера//Studi Slavistici VI (2009). P. 60; Тимошенко Л.В. Религиозность католиков и религиозность православных Речи Посполитой: пути и методы сравнительного анализа представлений модерного общества//Религиозные традиции Европы и современность: изучение и преподавание в российских и зарубежных университетах. Иваново. 2011. С. 138–141. 261 Томсон Ф. Мелетий Смотрицкий и уния с Римом: религиозная дилемма в Рутении XVII века/400 лет Брестской унии 400 лет Брестской церковной унии (1596–1996): Критическая переоценка. Немеген, Голландия. Б.м. 1998. С. 193. 266 Ševenko I. Many worlds of Peter Mohyla//Idem. Ukraine between East and West: Essays on Cultural History to the Early Eighteenth Century. Toronto, 1996. P.165–166. 285 Там же. С. 357. Примечательно, что униатские сочинения подобного толка известны уже с начала XVII в. 286 Эту распространенную точку зрения см.: Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. Том II. СПб., 2004. С. 291–292. 296 Зайцев Д.А. Киево-Могилянская школа в ее влиянии на русскую религиозно-философскую мысль второй половины XVII в. |
| Базилианские школы сделались тоже совершенно латинскими и выпускали из своих стен таких же ярых приверженцев католичества, как и школы иезуитские. Под влиянием их воспитанников уния все более и более уклонялась к католичеству не только в учении, но и в своей обрядности. Противодействие унии со стороны православных Положение православной церкви с начала XVII века сделалось совершенно невыносимым, особенно в Литве, на Волыни и в Галиции; Малороссия, благодаря силе казачества, была еще несколько спокойнее. Учитель виленской братской школы Мелетий Смотрицкий в 1610 году горько оплакивал бедствия православия в сочинении «Фринос положительно или Плач церкви восточной», которое поразило своей печальной правдой самих латинян. Один волынский депутат Лаврентий Древинский выступил в защиту православия с сильной речью на сейме 1620 года. «Уже в больших городах, — говорил он, — церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов, — там скот запирают. Дети мрут без крещения; покойников вывозят из городов без погребения, как падаль; мужья с женами живут без благословения; народ умирает без причащения. Так делается в Могилеве, Орше, Минске. Во Львове неуниат не может к цеху приписаться; к больному с святыми тайнами открыто идти нельзя. В Вильне тело православного покойника нужно вывозить в те только ворота, в которые из города вывозят нечистоту.. ». Православные постоянно подвергались оскорблениям и насилиям то уличной черни, то оборванных польских жолнеров и рыцарей, которые воротились из Москвы после смутного времени, то иезуитских школяров, нафанатизированных своими наставниками и нападавших на православные процессии, церкви и частные дома; они жаловались на эти насилия в судах, но нигде управы не получали. Сильных защитников у них уже не было. Самый деятельный из них, князь Острожский, умер в 1608 году, а другие сильные паны успели ополячиться. Остались одни защитники — казаки. Гетман реестровых казаков Конашевич Сагайдачный умел искусно сдерживать фанатизм поляков до самой своей смерти (†1622); казаки притом же были нужны тогда Польше для войны с царем Михаилом Феодоровичем и с Турцией, и правительству было бы крайне бестактно раздражать их притеснением Малороссии за веру, тем более что за реестровым казачеством в степях Украины, после возникновения унии, с опасной быстротой возрастала грозная сила вольного степного казачества. |
| Если дерзость схизматическая часто будет видеть подобные примеры, то не так будет выситься и научится бояться Господа отмщений. Вследствие этого, просим твое величество, защищай это дело всею своею ревностию и властию, и, прежде всего, позволь униатским епископам иметь свободный доступ ко дворцу и в советы королевские, и чтоб они ни в чем не были ниже остальных епископов.» Папа так писал королю об убийстве Кунцевича: «Кто даст очам нашим источник слез, чтоб могли мы оплакать жестокость схизматиков и смерть Полоцкого архиепископа?... Где столь жестокое преступление вопиет о мщении, проклят человек, который удерживает меч свой от крови! Итак, могущественнейший король! Ты не должен удерживаться от меча и огня. Да почувствует ересь, что за преступлениями следуют наказания. При таких отвратительных преступлениях милосердие есть жестокость.» Следственная комиссия, под председательством Сапеги, приговорила к смерти двух бургомистров Витебска и 18 граждан города. Около ста человек, спасшихся бегством, были заочно приговорены к смерти. Город потерял свои привилегии. Две православные церкви были разрушены. Запрещено было повсюду строить и починять православные церкви. Рутский, извещая об этом кардинала Бандина, так оканчивал письмо: «Великий страх после этого напал на схизматиков; начали понимать, что когда сенаторы хотят приводить в исполнение приказы королевские, то не боятся могущества казацкого». Мелетий Смотрицкий убежал в Киев, оттуда уехал на православный Восток. Папа Урбан VII и Рутский упоминали о казачестве. Единственными защитниками православия действительно оказывались малороссийские казаки. Они не раз восставали в защиту русской народности и православной веры. С трудом одолевая их, власти жестоко расправлялись с ними. В 1597 г. гетман Наливайко с тремя полковниками был сожжен в Варшаве, на площади в медном быке. В 1637 г. с Павлюка живого содрали кожу и пяти его сотрудникам отрубили голову. В 1638 г. изменнически был схвачен Остраница и с 37 знатнейшими малороссиянами; они были казнены с жестокостью в Варшаве. |
| В сане митрополита он написал и разослал «пункты священником», или краткие правила для приходских пастырей (изд. в IV т. Акт. зап. Росс. IV. 525), и прекрасное «послание» к младшей братии Луцкого братства (изд. в Киевск. Пам. I, стр. 112–131). Особенно важно и по содержанию и по духу «послание» святителя к князю Иеремии Вишневецкому, с увещанием возвратиться к прародительской вере. (Изд. в IV т. Акт. зап. Росс. IV, 233). 165. Мелетий Смотрицкий , архиепископ Полоцкий, сын благородных и православных родителей, даровитый, весьма образованный, но честолюбивый и слабодушный. Получив образование в Виленской иезуитской коллегии, он еще здесь испортил себя правилами иезуитскими, для которых ничего не стоили ни ложь, ни преступление клятвы. От иезуитов вышел он с мечтами честолюбия, хотя и с ревностью к православию. Около 1610 года отправился с детьми Литовского вольможи, в качестве их наставника, за границу для посещения немецких университетов. Слушание уроков рационализма немецкого, прикрытого именем Библии, также помогло действовать на него благотворно. Он сам в последствии говорил о себе, что пропитан он был лютеранизмом (Апология путешествию). По возвращении на родину, он был учителем Ивской школы, о чем говорит в предисловии к грамматике; а пред тем принял монашество. Состоя в связи с сильными ревнителями православия, он с жаром действовал для пользы православия. В таком расположении написаны им на польском языке: «Новый календарь Римский», изданный в Остроге 1597 года: «Вирши на отступников», изданные в Остроге 1598 г.; «Отповедь на едкие сочинения, изданные отступниками», Вильно, 1608 года (Медведев, § 12); «Плач православия об отступлении некоторых от апостольской церкви», изданный в Вильне 1610 г. на польском языке с именем Феофила Орфолога, – сочинение написанное с силою мысли и одушевлением; греческая грамматика на латинском языке. изданная Coloniae, 1615 г.; превосходная для своего времени славянская грамматика, изданная в Евии 1619 г., в Вильне 1629 г., в Москве 1648 г. |
| По предварительным соглашениям с папским центром, для этой цели было ассигновано достаточное количество стипендий в католических семинариях Запада: начиная с Вильны, — в Праге, в Вене и в самом Риме. Другое очень важное и характерное постановление этой конгрегации сводилось в сущности к отнятию у русских униатских епископов их верховной власти и к передаче ее в руки ордена. Постановлено и безропотно принято к исполнению, что митрополит отныне не имеет права назначать себе викария, как естественного своего преемника, без согласия ордена. При И. Рутском в базилианский орден влилось множество чистых латинян, особенно на должности многочисленных школьных учителей, быстро воспитавших толпы латинизированных русских юношей, с увлечением помогавших не только латинизовать ходячую доктрину православия для народа, но и самые церковные обряды, о чем мечтал Ипатий Потей. Положительной стороной польской государственности было то, что православные могли и печатно, и устно, и на генеральных сеймах заявлять о своих стеснениях и лишениях. Известна, например, речь Волынского православного депутата («посла») на Варшавском Сейме 1620 г., Лаврентия Древинского: «Уже в больших городах церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов, там теперь запирают скот. Дети мрут без крещения. Покойников вывозят из городов без погребения, как падаль. Мужья с женами живут без церковного благословения. Народ умирает без причащения. Во Львове не униат не может приписаться к цеху, к больному нельзя открыто идти со Св. Тайнами. В Вильне тело православного покойника нужно вывозить из города только в те ворота, в которые вывозят нечистоты. Монахов, непреклонных на унию, ловят и бьют, хватают на дорогах и бросают в темницу». Учитель Виленской братской школы Мелетий Смотрицкий в 1610 г. напечатал свою книгу: «Фринос или Плач церкви восточной». В нем он описал печальное положение гонимой и теснимой православной церкви в Польше. Доля конституционных свобод не гарантирована фактически от оскорблений и насилий православия в ежедневном быту. |
|
|
