| 150 Флоровская летоп. у Маркевича. 3, 21. Белоцерковский универсал Хмельницкого там же 3, 240. Конисский, II. Феофаном посвящены были Митр. Иов Борецкий, в Епископа Луцкого Игнатий Борисович, в епископа переясловского Исаия Конисский, в епископа хельмского Паисий Ипполитович, в епископа пинского Аврамий Стагонский, в епископа владимирского Иосиф Кунцевич, в архиепископа витебского Мелетий Смотрицкий. Летоп. Густын. мон. в чтен. общ. ист. 1848 г. кн. 8. Только здесь ошибка в годе посвящения (1629). Грамоты Урбана от 10 февр. 1624 г. in Suppl. ad. hist. docum. 193. 194. 151 Так было в 1629 г., когда доминиканцы пред походом Конецпольского на Украину обнесли саблю вокруг костела и подали ее военачальнику. За то и успех был превосходный – тарасова ночь. Ляхов резали тогда, как баранов; Конецпольский молился: Наисвятшая Панна! вынеси мене здорового. И потом указывая на грудь погибших Ляхов, говорил со слезами: о тож уния лежит. Львовск. летоп. в истор. соборн. 3, 246. Вследствие жалобы 1623 г. белорусских дворян (прим. 154) король велел открыть храмы в Белоруссии, но повеление осталось без исполнения. Ист. унии. 153 Бандтке история польск. королевства, Т. I, стр. 272. 271. В грамоте униатскому Митрополиту Пельявиту Руцкому (1613–1637) Папа Урбан ставил в заслугу, что около 2 миллионов привлек он в унию. А между тем даже иезуиты жаловались на жестокость, какую употреблял Руцкий при обращении людей в унию. Кулеш: Wiara prawoslawna p. 262. 263. Рарадорны Prenot. myst. p. 120. 129. 155 Дополн. к инстр. акт. (Спб. 1849) изд: а) статьи 3 ноябр. 1632 г. б) дневник о спорах на сейме 1633 г. в) грам. К. Владисл. М. Петру. Пункты примирения в книжке Конисского: права религии или закона грекороссийского нап. в Варшаве 1767 и Б. Каменского в ист. унии 95–101, у него же диплом Владислава 1633 г. 102–104, привилегия Епископу Иосифу 104–106, конституция 1635 г. стр. 107. Митрополита Петра Могилу , усердно действовавшего тогда за православие, так приветствовали в 1633 г. в Киеве: «Если бы ты вздумал теперь отправиться до Вильны и до пределов русских; с какою радостью встретили бы те, которыми наполнены были темницы, суды и подземелья за непорочную веру восточную и проводили бы тебя до своего руководителя в терпении, предшественника в благочестии, подобного златоусту в витийстве, Леонтия Карповича, за несколько лет пред сим скончавшагося архимандрита, чтобы ты наглядевшись на нетленные его останки и на узы, претерпенные за веру, мог почувствовать, какое великое дело совершил ты для несчастного народа нашего! Тоже показали бы тебе Перемышль, Луцк, Хельм, Бельз, Минск, Брест, Полоцк, Витебск и множество других городов». Mnemosyne stanu prae y trudow Pietra Mohily. |
| Дальнейшего движения проект соглашения не имел, но богословское сотрудничество с протестантами продолжалось. Православные полемисты пользовались западной обличительной литературой, особенно по вопросу о папском главенстве, – на эту тему нередко повторяли доводы больших реформационных соборов (Базельского и Констанцкого), имела большую популярность известная книга сплетского архиепископа Марка Антония Господнечича, de Dominis (обращалась и в местных рукописных переводах, впрочем, позже)... Социниане часто выступали в защиту православия, – правда, под чужими именами, как бы под маской... В этом отношении особенно характерен «Апокрисис», изданный под именем Христофора Филалета в 1587 г., в ответ на книгу Скарги о Брестском соборе. Автор прикрылся литературной маской, греческим псевдонимом, выдавал свою книгу за перевод. Вряд ли этому многие верили. Кажется, автора узнавали и под ложным именем. Современным исследователям узнать его много труднее. Во всяком случае, автор не был ни русским, ни православным. Можно с достаточным основанием догадываться, что это был Мартин Броневский, секретарь Стефана Батория и дипломат, дважды ездивший послом к Крымскому хану, автор ценного труда «Описание Тартарии». (Descriptio Tartariae, Coloniae Agripp. 1545). Он был хорош и близок с Острожским, принимал деятельное участие в конфедерациях православных и евангеликов. Каз. Несецкий в своем известном «гербовнике» отзывается о нем очень лестно... В «Апокрисисе» по местам чувствуется очевидная близость к Institutiones christianae Кальвина. Еще автор пользовался тогда совсем новой книгой Сибранда Любберта: De papa Romano (1594). Ею же пользуется Мелетий Смотрицкий... Не следует преувеличивать глубину этого «протестантского» влияния. Однако, известный налет «протестантизма» навсегда остался на украинском народном складе, несмотря на сильнейшее воздействие латинизма впоследствии. Всего важнее и опаснее было то, что русские писатели привыкли обсуждать богословские и религиозные вопросы в их западной постановке. Опровергать латинизм ведь совсем еще не значит укреплять православие. Между тем в полемический оборот в это время вливаются доводы реформаторов, далеко не всегда совместимые с православными предпосылками... |
| Konflikty wyznaniowe w Wilnie od pocztku reformacji do koca XVII w. Toru, 2016. S. 295, 318, 347-353, 355, 358, 368, 369, 590, 708; Кралюк П. М. Дyxobhi пошуки Meлemiя Смотрицького. К., 1997; он же. Meлemiй Смотрицький i украïнське духовно-культурне biдpoджehhя kih. XVI - поч. XVII ст. Острог, 2007; Квасюк Л. Архетип Цepkbu-Mamepi в мiфoлoriчhux побудовах Meлemiя (Смотрицького)//Haykobi зап. Сер.: Фiлocoфiя/Нац. ун-т «Острозька академия». 2008. Вип. 4: Мат-ли наук. конф. «Bipa i розум в icmopiï слов " янськоï фiлocoфiï». С. 55-64; Ткачук Р. Noлeмika Meлemiя Смотрицького iз у kohmekcmi cycniльho-kyльmyphux обставин kih. XVI - поч. XVII ст.//Там же. С. 95-104; Бабич С. Tbopчicmь Meлemiя Смотрицького в kohmekcmi раннього украïнського бароко. Льbib, 2009; Голик Р. Tiлo, душа i noдiлehuй cbim: стереотипи раннього бароко у mbopчocmi Meлemiя Смотрицького та Кирила Tpahkbiлioha Ставровецького//Бiля джерел украïнського бароко: Зб. наук. праць/Ред.: Б. Криса. Льbib, 2010. С. 134-163. (Льbibcьka 3); Неменский О. Эволюция форм идентичности Мелетия (Смотрицкого)//Там же. С. 41-48; Ушкалов Л. Meлemiй Смотрицький: Peлiriйha noлeмika як чин себе niзhahhя//Там же. С. 7-23; Melnyk M. Ekskluzywizm soteriologiczny w myli religijnej Melecjusza Smomryckiego//Там же. С. 24-40; Сенета М. i творчий шлях Meлemiя Смотрицького в cyчachiй icmopiorpaфiï//Дрогобицький зб. 2011. Вип. 14/15. С. 104-115; она же. Meлemiй Смотрицький в украïнський i pociйcьkiй icmopiorpaфiï XIX - поч. ХХ ст.//Там же. 2012. Вип. 16. С. 194-203; С. Лimepamypho-peлiriйha noлeмika Meлemiя Смотрицького та Петра Скарги: ocoблubocmi стилю i мовлення//Kuïbcьki noлohicmuчhi cmyдiï. 2011. Т. 18. С. 121-125; Чуба Г. Учительне 1616 р. в kohmekcmi «мовноï програми» Meлemiя Смотрицького//Киïвська Akaдeмiя. 2013. Вип. 11. С. 11-23; Кралюк П. М., Щепанський В. В., Якубович М. М. «Тренос» Meлemiя Смотрицького в дuckypci зaxiдhoï фiлocoфcьkoï думки. К., 2015. Л. В. Тимошенко « » (Евье, 1619) - наиболее значительное для своего времени достижение лингвистической мысли на восточнославянских землях, определившее развитие здесь филологической традиции. |
| Такими способами иезуиты в течении каких-нибудь тридцати лет переделали всё русское дворянство. Большая часть его перешла в католичество. Провизоры, некогда столь грозно восставшие за православие, перемерли; из них в 1622 г. остался только один, да и тот был безвреден для врагов православия. Но гораздо ранее этого времени, именно в 1610 году, т. е. через четырнадцать лет после введения унии, Мелетий Смотрицкий, под именем Ортолога, в книге «Плачь восточной церкви», жалуется на потерю важнейших фамилий: «Где дом Острожских, – восклицает он, – славный пред всеми другими блеском древней веры? Где роды князей Слуцких, Заславских, Вишневецких, Сангушек, Черторыжских, Пронских, Рожинских, Соломерицких, Головчинских, Крашинских, Мосальских, Горских, Соколинских, Лукомских, Пузин и другие, которых сосчитать трудно? Где славные, сильные, во всём свете ведомые мужеством и доблестию Ходкевичи, Глебовичи, Кишки, Сапеги, Дорогостайские, Хмелецкие, Войки, Воловичи, Зеновичи, Тышкевичи, Пацы, Скумины, Корсаки, Хребтовичи, Тризны, Горностаи, Мышки, Гойские, Семашки, Гулевичи, Ярмолинские, Чолганские, Калиновские, Кирдеи, Загоровские, Мелешки, Боговитины, Павловичи, Сосновские, Поцеи? Злодеи отняли у меня эту драгоценную одежду (говорилось в этом сочинении от лица церкви) и теперь ругаются над моим бедным телом, из которого все вышли!» – Даже униаты скорбели о том, что дворянство русское отступило в латинство: «Уже унии со свечой приходится искать русского шляхтича, не то, что сенатора» – говорит униат в начале третьего десятилетия XVII века. 297 Таким образом, всё дворянство отпадало от веры и народности: в Руси исчезал деятельный, свободный класс, который мог путём законным и правильным постоять за святыню старины своей. Мещане знатнейших городов шли за дворянством: число униатов в городах увеличивалось; число православных уменьшалось; и чем их меньше становилось, тем труднее им было бороться с громадою противников, которая угнетала их, при помощи и правительственной, и общественной силы. |
| Правитель Палестины Магомет-паша арестовал Феофана за его настойчивость и едва не казнил. В-четвертых, скептики не прочитали цитату внимательно и не заметили, что Мелетий (Смотрицкий) признает чудо Огня , только говорит, что огонь перестал сходить за грехи: «относительно этого чудесного огня, который некогда действительно являлся , а теперь, за грехи наши, перестал являться». 2 . Если судить по количеству ссылок и тиражированию, то наибольший вес скептики придают записи, сделанной архимандритом Порфирием (Успенским ; будущим епископом) в своем дневнике «Книга бытия моего». Он приводит рассказ Филадельфийского епископа Дионисия. При чтении выясняется, что митрополит Мисаил сказал епископу Дионисию, что он зажигает огонь от лампады. Епископ Дионисий пересказал это архимандриту Порфирию. А отец Порфирий записал это в своем дневнике. Можно было бы вспомнить важнейшее правило римского права: testis unus, testis nullus (один свидетель – не свидетель), но все дело в том, что в данном случае мы не имеем ни одного свидетеля , ибо, сообщивший нам это архимандрит Порфирий свидетелем не является. С точки зрения права для судьи, которому предстояло бы вынести решение по определенному факту, такого рода показание имело бы нулевую ценность. С точки зрения логики, как уже говорилось выше, здесь грубо нарушен закон достаточного основания. Я употребил слово «грубо», потому что на основе дважды опосредованного утверждения делается универсальный вывод об обмане верующих не только митрополитом Мисаилом, но и всеми патриархами и замещавшими их митрополитами на протяжении более 1000 лет. Логика – дисциплина точная. Она жестко формулирует требование доказательности: «о чем невозможно говорить, о том следует молчать» (Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. 7). Для тех, кто знаком с биографией епископа Порфирия (Успенского) , запись о Благодатном Огне, которую приводят скептики, не вызывает никакого доверия. Епископ Порфирий известен как человек, который пытался опровергать некоторые чудеса и предания, принятые Церковью. |
| Вопрос о личности публициста, писавшего под псевдонимом К. О., не решен. В историографии распространено мнение, что книжник скрывал свое имя, боясь преследований властей, покровительствовавших униатам. Д. И. Зубрицкий отождествлял К. О. с М. Броневским (Христофором Филалетом). В. Копитар предположил, что этим псевдонимом пользовался в молодости Мелетий (Смотрицкий) ( Свистун Ф. И. Корреспонденция Дениса Зубрицкого с Копитаром//Вестник Народного дома. Львов, 1906. С. 50). Данную гипотезу в нач. XX в. поддержали К. И. Студинский и И. Я. Франко. Позднее эта т. зр. была опровергнута, в частности, М. С. Возняком, к-рый высказал предположение о принадлежности произведений К. О. митр. Иову (Борецкому) ( Возняк М. С. Письменницька дiяльhicmь ibaha Борецького на Boлuhi i у Льbobi. Льbib, 1954. С. 66). Гипотеза Возняка представляется необоснованной. Архиеп. Филарет (Гумилевский) ошибочно отождествил К. О. с Василием Суражским ( Филарет (Гумилевский). Обзор. Т. 1. С. 238). А. Брюкнер считал, что имя К. О. было Авраам, основываясь на ироническом обращении к полемисту Ипатия Потея: «отче Аврааме» ( Brukner A. Spory o unie w dawnej literaturze//Kwartalnik historyczny. Lwów, 1896. Roc. 10. Zesz. 3. S. 596-598). В 60-х гг. XX в. П. К. Ярёменко предположил, что К. О.- это псевдоним поэта и переводчика Гавриила Дорофеевича (в 90-х гг. XVI в. он учился в Остроге, затем был преподавателем в львовской братской школе и в школе Киево-Печерского мон-ря). Гипотезу Ярёменко поддержал Я. Д. Исаевич. В кон. ХХ в. И. З. Мыцко отождествил К. О. с деятелем острожского кружка, проповедником протопопом Игнатием († после 1603), о котором известно, что он полемизировал с католиками. Гипотеза Мыцко представляется наиболее аргументированной. Творчество Два публицистических произведения К. О.: «Отпис на лист... Ипатия, Володимерского и Берестейского епископа...» и «Историа о листрикийском, то есть о разбойническом, Ферарском, або Флоренском, синоде...» - стали ответом на письмо Потея князю Острожскому и рус. |
| И вот, чтобы предотвратить от себя опасность, униатские владыки и задумали, собравшись у своего митрополита, послать в Киев к православным владыкам предложение о примирении. Но лишь только суд, происходивший в Витебске, кончился и сделалось известным, какая грозная кара постигла виновных и что казаки не явились на защиту их, Рутский с своими товарищами приободрился и спустя неделю писал уже (27 генваря), как мы видели, кардиналу Бандину о тех самых схизматических архиереях, с которыми теперь думал по-братски примириться, что они-то и виновники всех народных возмущений и самой смерти Кунцевича, а потому и должны быть низложены . Отсюда можно заключить, что хотя и сохранилась подлинная инструкция, писанная и подписанная униатскими владыками, тем лицам, которых они намеревались послать в Киев для переговоров о вере, но этих лиц они не посылали , и проект об учреждении в Западной России патриаршества для объединения православных и униатов остался только проектом . Но не одни униаты желали и пытались достигнуть того, чтобы между ними и православными состоялось какое-либо соглашение и водворился мир. Того же желали и многие православные, истомленные продолжительною борьбою с сильными противниками, которых поддерживал сам король, и уже перетерпевшие от них столько преследований, лишений и всякого рода бедствий . И исполнителем этого желания со стороны православных вызвался быть не кто другой, как знаменитейший между ними иерарх, Полоцкий архиепископ Мелетий Смотрицкий, к сожалению увлекшийся гораздо далее, чем следовало бы . При своих блестящих способностях и обширном образовании, он не имел твердых религиозных убеждений, что едва ли не более всего зависело от его воспитания. Собственно религиозное воспитание его совершалось под тремя влияниями: под влиянием православия в детстве, под влиянием строгого латинства в юности и под влиянием протестантских идей, когда он уже переступал пределы юности. Самое сильное влияние было второе, потому что оно происходило в тот период жизни Мелетия, когда в нем пробуждались и укреплялись мыслительные силы; продолжалось во время его пребывания в Виленской иезуитской академии и совершалось такими мастерами своего дела, каковы были иезуиты. |
| Враги православных торжествовали, но хотели еще большего. Рутский в своем упомянутом нами донесении кардиналу Бандину писал: «Схизматики умертвили в Витебске архиепископа, без сомнения, по наущению от своих лжеепископов, которые безнаказанно скрываются в Киеве под покровительством казаков и рассылают оттуда своих доверенных по всему королевству для отвлечения от нас верующих и возмущения их против нас» — и потому просил ходатайства папы пред королем, чтобы последний своею королевскою властию низложил русских лжеепископов и лжемитрополита, так как «от них происходят эти возмущения народа и убийства священников и даже епископов». И папа в тот самый день, когда написал к королю о наказании виновных за смерть Кунцевича (10 февраля), послал к Сигизмунду III и другое письмо, в котором настаивал, чтобы он возбранил схизматические братства, отменил новые законы, направленные против униатов, принял унию и униатских епископов под свое особое покровительство, а «лжеепископов русских, возбуждающих мятежи и старающихся господствовать в собраниях казаков, подверг заслуженному наказанию». Узнав потом, как беспощадно покарал король за смерть Кунцевича, папа прислал Сигизмунду свою похвальную грамоту (10 мая), в которой выражался, что «отныне Витебск, явивший пример столь необычайного преступления, будет памятником мщения Божия и благочестия короля» и что «деяние его величества весьма приятно небу и заслуженно восхваляется голосом апостолической грамоты» . Это еще более могло возбуждать короля против православных. И положение их по смерти Кунцевича сделалось до крайности опасным, даже критическим. Кунцевича немедленно провозгласили мучеником, начались рассказы о его многочисленных чудесах, народ, как обыкновенно, легко увлекался этими рассказами, и многие из православных в бывшей епархии Кунцевича, особенно в Витебске, принимали унию, не имея более надлежащего руководства и поддержки. Мелетий Смотрицкий, который более других мог опасаться теперь преследования, совсем отдалился от своей паствы и еще в конце 1623 г. |
| - Церковнославянщина народного не цуралась? - Ничуть. А вот у отцов-создателей украинского литературного языка начала 20 столетия, века революций, было враждебное отношение к Православной Церкви и ее наследию. Академик Шахматов, знаменитый украинофил, считал, что с Крещением Руси неприродная церковнославянщина задавила на многие столетия местные говоры, родной язык. С вою очередь Мелетий Смотрицкий, архиепископ Полоцкий, со своей знаменитой «Грамматикой» 1619 года вдохнул новую жизнь в церковнославянщину, и она по второму кругу душила все народное. А 18 век – это вообще полный провал, поскольку ломоносовы и кантемиры, подражая Европе, создавали «искусственную» литературу и культуру, вытаптывающую всякую почвенность и народность. Гринченко, оценивая фольклорные материалы, указывал, что иные «засорены» церковнославянизмами, иные – русизмами, полонизмами, «искусственной» книжностью. Сорняки, конечно же, надо вырывать. Поэтому «образец живой народной речи» – «Энеида» Котляревского – без «сорняков». Будто язык тысячелетней православной веры и светской православной культуры был неживым и антинародным! Они и Шевченко упрекали в том, что у него многовато церковнославянизмов. – Но ведь литературный язык не может существовать без своей собственной письменной истории? – Это понимали. Гринченко анонсировал издание в качестве приложения к своему словарю словарь книжности 14-18 веков, его соратник профессор Евгений Тимченко уже при советской власти, в 1930-х годах, начал издавать такой словарь, но на шести первых буквах дело заглохло, а в 1937 году Тимченко отправили в ГУЛАГ. Очевидно, что для большевистской власти реанимация старого книжного православного русского мира в любом виде была неприемлема. Его прах отряхнули со своих ног всерьез и надолго. Понятно, если бы все языковое наследие Киевской Руси, Великого княжества Литовского, где русский язык был государственным, Малороссии от преп. Нестора до преп. Паисия Величковского и Сковороды включили в украинский литературный язык, это был бы другой язык. |
| Влияние Млодзяновского всего рельефнее отразилось на внешнем построении проповеди у Димитрия. Вопреки схоластическим требованиям о теме, вступлении, наррации и конклюзии, Млодзяновский делил проповедь на две части и обе они поражали резкостию тонов. Первая часть отличалась занимательностью: в ней есть и шутка, и ирония, и остроты, а вторая излагалась в печальном элегическом тоне: произнося вторую часть проповеди, оратор, говорят, и сам заливался слезами, он хотел тут принести пользу слушателям. Простяки лично упрекали Млодзяновского, что первую часть он строит для панов и только во второй учит народ: тут слышится и жалобная молитва к Богу о постигших бедах, тут и ропот, и упрек за унижение Польши. Не так и у Димитрия? Иногда, заканчивая проповедь, он вдруг начинает: «но еще – не аминь: еще простецам скажу нечто в назидание! То было сказано для книжных людей, не хочу и не книжных отпустить без пользы 55 .Влияние всего этого на Димитрия, несомненно. Во второй половине XVII века увлечение и подражание Млодзяновскому возросло до крайней степени. Сборники его проповедей приобретались лучшими Киевскими проповедниками (Кроковским) еще с 1686 г. Позднее, в 1706 г., Феофан Прокопович говорил, что Млодзяновского киевские академисты–наставники принимают с восторгом. Многие из них одобряют и восхваляют его. Благодаря им и молодые студенты красноречия только его и ставят для себя образцом подражания. Говорить в это время против Млодзяновского, значило возбудить против себя неудовольствие многих 56 . В письме своем к Якову Маркевичу от 1716 года Феофан Прокопович , вошедший в курс немецкого направления реформ в России, пишет из Петербурга о тогдашнем увлечении проповедническими приемами (концептами) Млодзяновского, доходившем до лихорадочности, так. «Мы также на своем веку не раз уже видали в нашем отечестве подобные ученые лихорадки. Лет пятнадцать тому назад были в моде так называемые концепты. Церковные кафедры оглашались тогда (увы!) чудными хитросплетениями, например, что значит пять букв в имени Мария? 57 Почему Христос погружается в Иордане, стоя, а не лежа и не сидя? Почему в водах великого потопа не погибли рыбы, хотя не были сохранены в ковчеге Ноевом? – И давались на такие вопросы ответы самые важные и солидные 58 . Неестественность такого подражания сознавали уже в конце XVII века. Выразителем такого сознания был Мелетий Смотрицкий в своей полемике с А. Мужиловским: |
|
|
