| ... А парк в Тернах остался. Статья из газеты «Сумська Старовина» опубликована в 1999 году: «...Когда Екатерина I решила сделать небольшой подарок мужу своей сестры Анны Алексеевны Скавронской - Симону Гендрику (Гендрикову), - Терны были слободой, однако знаменитой тем, что эти места посещали венценосцы: Петр I, заложивший новую церковь после Полтавской битвы, императрица Елизавета Петровна, исполнившая роль свахи в замужестве дочери Гендриковых, Марфы, и закрепившая за ней в потомственное пользование имение «Терны». Когда вторая дочь Марфы, Елизавета - внучатая племянница Екатерины, вышла замуж за князя Щербатова, имение поделили между дочерьми. И надо сказать, делить было что: в 1750 году в «Тернах» было восемьсот тридцать дворов и около пяти тысяч человек, обширные пахотные земли и сенокосы, тринадцать мельниц и девять хуторов. Так с 1777 года князья Щербатовы были тесно связаны с Сумской землей. Потомки Александра Петровича и Елизаветы Михайловны оказались не только блестящими придворными, военными, государственными служащими, но и рачительными хозяевами. Хозяйство Щербатовых считалось в Харьковской губернии одним из образцовых. В нем применялись передовые методы земледелия, разводили породистых лошадей и крупный рогатый скот. Недалеко от имения, в живописном месте возле минерального источника была построена лечебница и пансионат для страдающих кожными заболеваниями, туда приезжали лечиться даже из Европы. Последними владельцами имения были князь Борис Сергеевич и княгиня Анна Николаевна, урожденная Бутурлина. Блестящая пара: он - полковник гвардии в отставке, воевавший против горцев на Кавказе и польских мятежников, предводитель дворянства Харьковской губернии, княгиня Анна (ее мать тоже Щербатова) была высокообразованной женщиной, тонким ценителем живописи. Ее перу принадлежит работа «Материалы для справочной книги по русским портретам " ». Мученической кончина Анастасии Гендриковой свидетельствует о преданности своему долгу. Поскольку нам известны иные примеры, когда царские слуги покидали Царскую Семью и им это ставили в вину в течение всей жизни... В этом случае всегда возмущает такой факт: они никак не смогли бы повлиять на события, а еще одна смерть вряд ли изменила бы ход истории. Граф Петр Николаевич Апраксин, служивший при министре внутренних дел времен П.А.Столыпина накануне революции состоял секретарем Государыни Александры Феодоровны. Когда семья императора отправлялась в Тобольск, Петр Николаевич с ними не поехал, сославшись на ответственность перед своей семьей: женой и 5 детьми. Императрица дала ему разрешение остаться. Таким образом он избежал участи царской семьи. |
| Дочь их графиня Марфа Симоновна Гендрикова была выдана Императрицею Елизаветою Петровною за генерал-поручика Михаила Ивановича Сафонова. Императрица Екатерина в 1727 году пожаловала слободу Терны зятю своему Гендрикову, а Императрица Елизавета в 1749 году утвердила это имение за дочерью Гендрикова Марфою Симоновною, при рождении ею сына Петра, в потомственное владение ( – Января 11 1750 чиновником вотчинной Коллегии Терновская вотчина отказана была графу в таком виде: «в слободе Тернах двор господской со всяким дворовым и хоромным строением и с садом яблоновым и вышневым, да недвижимого имения пашни 82? десятины, сенных покосов 400 копен, а четверьми 165 четвертей, и в той же слободе Терновой 850 дворов, в них малороссиян мужского пола 2502 души, да построенные от Терновских обывателей хутора: на Кринице один, в верховье Бобрика четыре, да рекою Лопнею на ярку, смежно с Ворожбенским курганом близ Ворожбенского шляху, два; да в верховье Бежи, ниже устья яра, два хутора, да мельницы на речке на Терну при, в них 9 каменей, на реке Бежи семь, в них 14 камней, на реке Бобрику – три, в них четыре камня». Выписка из определения Недригайловского уездного суда 1793 года июня 15 дня). Императрица вскоре после того сама изволила посещать свою двоюродную сестру (Марфу Симоновну Сафонову) в Тернах, где к приезду её был выстроен деревянный дворец и при нём Воскресенская церковь , которая и по днесь существует. Дети Марфы Симоновны Сафоновой: сын Пётр Михайлович Сафонов умер бездетным, а дочери: Елизавета вышла замуж за князя Александра Петровича Щербатова, а Марфа за Сергея Алексеевича Дмитриева-Мамонова, которые в 1777 году разделили между собою Терновское имение на две равные части, выделив на седьмую часть жене покойного брата их Александре, по второму мужу Шидловской, слободку Тучное. Сын княгини Елизаветы Михайловны Щербатовой, камергер князь Александр Александрович Щербатов выстроил в слободе Тернах, вместо ветхой Покровской церкви, новую каменную во имя святителя Чудотворца Николая; а сын Марфы Михайловны Дмитриевой-Мамоновой прапорщик Николай Сергеевич Дмитриев-Мамонов на новом месте соорудил церковь каменную во имя Покрова Богородицы. |
| Несмотря на упразднение обители, число постоянных ее почитателей и жертвователей не уменьшалось. Так, одна из вкладчиц монастыря Екатерина Петровна Толмачева в 1816 году завещала 25 икон, украшенных серебряными ризами с тем, чтобы из них на ее средства был сделан иконостас. Ее завещание подтолкнуло прихожан и причт храма к переносу престола Казанской иконы Божией Матери из разоренной надвратной церкви в бывший соборный храм. Здесь, в трапезной, где находилась зимняя церковь свт. Николая Чудотворца, они решили устроить на средства, завещанные Толмачевой, зимний Казанский придел для служения зимой ранней литургии. Промыслительно, что сама идея возрождения Ивановского монастыря пришла из Зачатьевского монастыря, куда в 1813 году переселились трое из последних ивановских монахинь. Одна из сестер Зачатьевского монастыря, Алевтина, пришла в дом Елизаветы Алексеевны Зубачевой, которая была родом из известной московской купеческой семьи Мазуриных. Зачатьевская монахиня подала ей мысль стать возобновительницей Ивановского монастыря. В феврале 1859 года митрополиту Филарету был представлен проект приспособления зданий Ивановского монастыря для новой обители. Проект архитектурного ансамбля монастыря был заказан известному московскому зодчему того времени Михаилу Дормидонтовичу Быковскому (1801—1885). Торжественная закладка собора с больничным храмом прп. Елизаветы Чудотворицы была совершена 3 сентября 1860 года. При строительстве собора произошло одно знаменательное для истории Ивановского монастыря событие — обретение мощей блаженной схимонахини Марфы. Гробница, существовавшая в старом соборе, была разобрана и мощи перенесены в существующую и поныне часовню, где они находились во время всего строительства нового соборного храма. В 1875 году мощи блаженной Марфы были перенесены в новый собор и положены на поверхности пола в мраморную гробницу. К 1877 году все работы практически были окончены. Однако последовали события, помешавшие открытию обители. Началась русско-турецкая война. Все раненые и больные офицеры, прибывавшие в Москву, находились именно в Ивановском монастыре. Всего, по данным Городской думы здесь побывало 150 человек. По смерти душеприказчицы Мазуриной особая роль в устроении и открытии обители принадлежит Николо-Угрешскому архимандриту — прп. Пимену (Мясникову). Денег после смерти Мазуриной не осталось. Для оплаты по счетам и заказам с разрешения Святейшего Синода архимандрит Пимен должен был прибегнуть к займу в 100 тысяч рублей в Московском городском кредитном обществе. К тому же пришлось заложить большой дом на Лубянке, купленный Мазуриной, — единственный источник монастырского дохода. |
| Отец Серафим всех, кто только приходил в эти дни к нему, посылал в Дивеево на похороны Марии Семеновны. Так, ничего не знавшим о том сестрам, работавшим на Сатисе (лесистая местность на берегу р. Сатис), Варваре Ильиничне с прочими старец сказал: «Радости вы мои! Скорее, скорее грядите в Дивеев; там отошла ко Господу великая раба Божия Мария!» Сестры не могли понять, какая Мария могла скончаться, и удивились, найдя Марию Семеновну в гробу. Также Екатерину Егоровну и Анну Алексеевну, собиравших ягоды в Саровском лесу, и других он посылал скорее домой, говоря, что кто будет на погребении Марии Семеновны, тот получит отпущение грехов! Даже Саровских монахов и целую толпу народа, шедшую к нему, о. Серафим посылал на погребение, приказывая мирским девицам и сестрам приодеться, расчесать волосы свои и припасть ко гробу ее! Во время отпевания старица Прасковья Семеновна, родная сестра покойной схимонахини Марфы, явно увидела в царских дверях Царицу и Марию Семеновну, стоящих на воздухе. Придя от восторга в исступление, она громко закричала на всю церковь : «Царица, не остави нас»! Вдруг она стала юродствовать, пророчествовать, говорить окружающим необыкновенные вещи, раздавать все носимые на себе одежды, потом сразу сильно ослабела. Бесы закликали, зашумели и стали кричать. Это происшествие сильно повлияло на собравшихся. Когда старица Акулина Васильевна после похорон поспешила к батюшке о. Серафиму и передала ему случившееся, то он произнес: «Это, матушка, Господь и Царица Небесная захотели прославить мать нашу Марфу и Госпожу Марию. А если бы я, убогий Серафим, был бы на погребении ее, то от духу ее было бы многим исцеление!» Затем прибыл к батюшке родной брат Марии Семеновны Иван, который также ездил на похороны сестры, и спросил: выздоровеет ли заболевшая после видения Прасковья Семеновна? Зорко осмотрев знакомого ему Ивана Семеновича, батюшка вдруг сказал: «Да разве ты брат Марии?» И еще вторично глядя на него, спросил батюшка: «Ты родной брат Марии?» «Да, батюшка», – опять ответил Иван Семенович. |
| М. была высокого роста, с продолговатым «белым и свежим лицом», светло-русыми густыми волосами и голубыми глазами. В рассказах дивеевских стариц упоминается, что у М. «перед смертию опухли ноги и живот. Была же в памяти во все время своей болезни, даже посылала к б[атюшке] о. Серафиму спросить, можно ли ей пить воду холодную. Старец ответил: «Она уже скончалась, а вы идите на погребение ее, и волосы расчешите, и припадите к ее гробу, как Мария Магдалина припала ко гробу Матери Божией. Она не Мария, а схимонахиня Марфа»». Предузнав час кончины М., прп. Серафим со скорбью признался о. Павлу, соседу по келии: «А ведь Мария-то отошла, и так мне ее жаль, так жаль, что, видишь, все плачу!» По благословению прп. Серафима тело М. положили в присланный им дубовый круглый выдолбленный гроб «в 2-х свитках [рубашках], подряснике бумажном, подпоясанную покромкой черной шерстяной, потом схима черная с белыми крестами, а сверху мантия длинная - на головке шапочка бархатная зеленая вышитая золотом, сверх ее камилавка черная. А сверх всего была повязана большим драдедамовым темно-синим платком с кисточками. Покров черный суконный, чулки нитяные, башмачки козловые и четки кожаные. Все это описанное платье сам батюшка отец Серафим дал ей самой в руки и приказал ей приобщаться в нем». Когда сестра Прасковья Семеновна и Акулина Васильевна приехали в Саров за гробом, прп. Серафим рассказал: «...я ее посхимил, у нее все есть - схима, и мантия, и камилавочка моя, во всем этом положите ее». Старец велел Прасковье не унывать, т. к. душа М. «в Царствии Небесном и близ Святыя Троицы у Престола Божия, и весь род ваш по ней спасен будет» (Там же. С. 267). Рака с мощами прп. Марфы (Милюковой) (ц. Рождества Богородицы Серафимо-Дивеевского мон-ря). Фотография. 2015 г. Рака с мощами прп. Марфы (Милюковой) (ц. Рождества Богородицы Серафимо-Дивеевского мон-ря). Фотография. 2015 г. Старец также пожаловал деньги на поминальные обеды. Всех, приходивших к нему, он посылал в Дивеево на похороны М. Так, сестрам, работавшим на берегу на р. Сатис и не знавшим о кончине подвижницы, преподобный повелел: «Скорее, скорее грядите в Дивеев; там отошла ко Господу великая раба Божия Мария!» Также Екатерину Егоровну и Анну Алексеевну, собиравших ягоды в Саровском лесу, и других девиц он посылал домой, говоря, что присутствующие при погребении М. получат отпущение грехов. Даже саровских монахов и множество мирян, шедших к нему, старец Серафим посылал на погребение, а мирским девицам и сестрам приказал приодеться, расчесать волосы и припасть ко гробу усопшей. |
| У истоков подвижничества русских женщин, их любви к ближнему и преданности Богу мы видим образ Иулиании Оссориной (или Оссоргиной; † 1605); своим личным благочестием она не особенно отличалась от других женщин, но удивительны были ее социально-благотворительные труды: она ухаживала за заразными больными, раздавала милостыню так, что сама вынуждена была голодать; от этого образа на нас веет духом, не характерным для нравов конца XVI в., но зато сближающим его с образами многих русских женщин XIX столетия . В кругу подвижниц, сложившемся под влиянием прп. Серафима Саровского, самой характерной чертой была совершенная преданность Богу. В своем духовном окормлении и руководстве прп. Серафим особое значение придавал молитве и духовной любви к ближнему — социально-благотворительную деятельность он не поощрял. Из истории Серафимо-Дивеевского монастыря мы видим, что прп. Серафим, может быть больше, чем другие старцы, занимавшиеся духовным окормлением женщин, требовал от своих духовных дочерей аскетического делания. Не исключено, что в монастыре для этого уже была уготована почва, что там существовала аскетическая традиция, которую он продолжил, ибо крепкое основание для аскетического делания заложено было еще основательницей и предстоятельницей общины, монахиней Александрой Мельгуновой († 1794), которую преподобный знал лично. Образы юродивой во Христе Пелагеи Серебряковой († 1884) и других насельниц этих женских обителей говорят о том, что и после преставления святого аскетическая традиция не угасла, а была продолжена . Со страниц «Жизнеописаний отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX в.» [ 1188] перед нами встают образы многих подвижниц: игуменьи Дорофеи из Знаменского монастыря под Тамбовом (том за январь); игуменьи Антонии из Сретенского монастыря под Каширой Тульской епархии (там же); монахини Дорофеи из Иоанновского монастыря в Москве (февраль); схимонахини Авраамии из Сретенского монастыря под Каширой (февраль); схимонахини Марфы из Арзамасского монастыря Нижегородской губернии; двух затворниц Марфы и Евдокии из Харькова (март); схиигуменьи Олимпиады, настоятельницы Алексеевского монастыря в городе Арзамасе Нижегородской губернии (август); монахини Елисаветы из Сретенского монастыря под Каширой (сентябрь). Или, например, монахиня Илария Кобелева (1810–1892), которая в 13 лет поступила послушницей в курский Троицкий женский монастырь, через 19 лет суровой подвижнической жизни приняла постриг, провела в этом монастыре 70 лет и все время, беспрерывно, занималась благотворительной деятельностью . |
| Отдельные придворные хоры, приписанные к отдельным придворным храмам, очень скоро получили прочную самостоятельность и стали называться по лицам царствовавшего дома. В актах, относящихся к 1684 г., можно находить уже – певчих дьяков Государыни царицы и великой княгини Натальи Кирилловны и Государыни царицы и великой княгини Марфы Матвеевны 25 , а также певчих дьяков Великого Государя Иоанна Алексеевич а, – певчих дьяков Великого Государя Петра Алексеевича, – певчих дьяков великой княжны Евдокии Алексеевны 26 . Частные названия придворных хоров, несколько позднее, получили большую силу и оставались за певчими даже в начале XVIII века. В это время, кроме названных уже хоров, были еще певчие великой Государыни княгини Марфы Матвеевны 27 , певчие Государыни великой княжны Натальи Алексеевны, – певчие Государыни Царицы Прасковьи Федоровны и пр. Каждый частный хор придворных певчих состоял из 20 человек. Собственно, Государевы певчие были лучшими по своим голосам и по искусству в исполнении, и потому, в среде прочих придворных певцов, считались самыми почетными. Государевы певчие дьяки в церковном отношении могли соперничать единственно только с хором Патриарших певчих дьяков, потому что только этот хор стоял во главе всех прочих церковных хоров, существовавших в XVII веке. Действительно, хор Государев и хор Патриархов, во все продолжение XVII века, находились в постоянном между собой соприкосновении и несмотря на свою взаимную независимость, в самых близких отношениях. Оба эти хора, неоднократно и без всякого препятствия, менялись своими членами. Певчий дьяк, Царя Михаила Федоровича, Первой в 1632 г. поступил в певчие Патриаршие 28 ; и наоборот, Патриаршие певчие дьяки Богдан Иванов и Федор Константинов перешли в хор Государевых певчих дьяков 29 . Переход из Патриарших певчих в Государевы певчие считался выше и почетнее. Государевы певчие, при исполнении Богослужебного пения вместе с Патриаршими певцами, всегда имели пред ними особенное преимущество. Оно состояло в том, что Государевы певчие в храме всегда занимали правый клирос и предначинали пение, а Патриаршие певчие при этом становились на левом клиросе, т. е. менее почетном месте. В крестных ходах и вообще в торжественных случаях, когда наблюдался особенно строгий порядок, Государевы певчие, как старшие, всегда шли после Патриарших певчих, как младших. При погребении царевны и великой княжны Ирины Михайловы и Царя Федора Алексеевича пред иконой шли Патриаршие певчие дьяки, а пред гробом за Патриархом шли и пели Государевы певчие дьяки 30 . |
| 23 августа Похороны схимонахини Марфы. Преподобный Серафим хотя и не был на похоронах, но духом пребывал в Дивееве. «Отец Серафим всех, кто только приходил в эти дни к нему, посылал в Дивеево на похороны Марии Семеновны. Так, ничего не знавшим о том сестрам, работавшим на Сатисе (лесистая местность на берегу реки Сатис), Варваре Ильиничне с прочими старец сказал: “Радости вы мои! Скорее, скорее грядите в Дивеев; там отошла ко Господу великая раба Божия Мария!” Сестры не могли понять, какая Мария могла скончаться, и удивились, найдя Марию Семеновну в гробу. Также Екатерину Егоровну и Анну Алексеевну, собиравших ягоды в Саровском лесу, и других он посылал скорее домой, говоря, что кто будет на погребении Марии Семеновны, тот получит отпущение грехов! Даже Саровских монахов и целую толпу народа, шедшую к нему, отец Серафим посылал на погребение, приказывая мирским девицам и сестрам приодеться, расчесать волосы свои и припасть ко гробу ее! Во время отпевания старица Прасковья Семеновна, родная сестра покойной схимонахини Марфы, явно увидела в царских дверях Царицу и Марию Семеновну, стоящих на воздухе. Придя от восторга в исступление, она громко закричала на всю церковь : “Царица, не остави нас!” Вдруг она стала юродствовать, пророчествовать, говорить окружающим необыкновенные вещи, раздавать все носимые на себе одежды, потом сразу сильно ослабела. Бесы закликали, зашумели и стали кричать. Это происшествие сильно повлияло на собравшихся. Когда старица Акулина Васильевна после похорон поспешила к батюшке отцу Серафиму и передала ему случившееся, то он произнес: “Это, матушка, Господь и Царица Небесная захотели прославить мать нашу Марфу и Госпожу Марию. А если бы я, убогий Серафим, был бы на погребении ее, то от духу ее было бы многим исцеление!” (Ч. 268). После похорон Марии Семеновны Мелюковой «прибыл к батюшке родной брат Марии Семеновны Иван, который также ездил на похороны сестры, и спросил: выздоровеет ли заболевшая после видения Прасковья Семеновна? Зорко осмотрев знакомого ему Ивана Семеновича, батюшка вдруг сказал: “Да разве ты брат Марии?” И еще вторично глядя на него, спросил батюшка: “Ты родной брат Марии?” – “Да, батюшка”, – опять ответил Иван Семенович. После этого старец долго-долго думал и, еще пристально взглянув на стоящего перед ним Ивана, вдруг сделался так радостен и светел, что от лица его как бы исходили лучи солнечные, и Иван должен был закрыться от отца Серафима, не будучи в состоянии смотреть на него. Затем батюшка воскликнул: “Вот, радость моя! Какой она милости сподобилась от Господа! В Царствии Небесном у престола Божия, близ Царицы Небесной со святыми девами предстоит! Она за весь ваш род молитвенница! Она схимонахиня Марфа, я ее постриг. Бывая в Дивееве, никогда не проходи мимо, а припадай к могилке, говоря: госпоже и мати наша Марфа, помяни нас у престола Божия во Царствии Небесном!” Отец Серафим так пробеседовал часа три с Иваном Семеновичем. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЛЕВ (Юрлов Лаврентий Михайлович; ок. 1678, с. Сёмово Курмышского у. (с XVIII в.- Макарьевского у. Нижегородской губ.) - 28.01.1755, Москва), бывш. еп. Воронежский и Елецкий. Род. в семье нижегородского дворянина, рано осиротел; был взят на воспитание боярином кн. И. Б. Троекуровым (1633-1703), одним из приближенных молодого царя Петра I Алексеевича и его свояком, последним главой Стрелецкого приказа. Вместе с сыновьями кн. Троекурова Федором и Иваном участвовал в Азовских походах 1695 и 1696 гг. Был пажом царицы Марфы Матвеевны. В 1700 г. в начале Северной войны участвовал в осаде Нарвы, закончившейся 19 нояб. поражением рус. войск. Обстоятельства и время принятия монашества достоверно неизвестны. В собрании «Анекдотов» об имп. Петре Великом И. И. Голикова со слов вдовы адмирала А. И. Головина, сына И. М. Головина (1680-1737), одного из ближайших сподвижников царя, приведен рассказ «Происшествие об украденном кубке». Якобы паж Юрлов на ассамблее в Немецкой слободе в Москве украл любимый кубок царя и спрятал в карете царицы Марфы. Царь, раскрыв преступление на месте, велел царице на следующее утро прислать пажа к нему. Вечером царица расспросила Юрлова о случившемся и тот ей во всем признался. Видя раскаяние юноши, она дала ему неск. червонных и «велела спасаться, как он знает». Юрлов ушел в Вологду и постригся в монахи. Сам епископ на допросе в 1730 г. рассказал, что он до 1711 г. «лет с десять» находился в Троице-Сергиевом монастыре. В 1706 г. в Сергиев монастырь вернулся из приписного астраханского во имя Святой Троицы муж. мон-ря несший там послушание строителя иером. Георгий (Дашков) . Вскоре он стал казначеем, затем келарем «у Троицы», а в апр. 1711 г.- настоятелем в сане архимандрита. Белец Юрлов сблизился с о. Георгием и впосл. разделил его участь. В сер. 1712 г. Л., уже будучи монахом Троице-Сергиева мон-ря, как следует из рекомендательных писем митр. Новгородского и Великолуцкого Иова митрополитам Казанскому Тихону (Воинову) и Астраханскому Сампсону († 3 апр. |
| Никольский храм (Стрелково) Материал из Азбука паломники Идёт загрузка карты… Никольский храм (Стрелково) Белокаменный храм типа восьмерик на четверике относится к стилю московского барокко. К двусветному четверику примыкают: с востока — полукруглая алтарная апсида, перекрытая конхой, с запада — прямоугольный притвор с коробовым однолотковым сводом и двухъярусная колокольня. Содержание История [ править править код ] Впервые в письменных источниках о церкви в селе Стрелкове упоминается в книге Казенного приказа в 1702 г.: «Февраля в 27 день, по указу Великого Государя и по помете на выписке казначея Тихона Макарьевского, новопостроенной церкви Николая Чудотворца, которую велено построить стольнику Андрею Матвееву сыну Опраксину в Московском уезде, в Чермневе стане, в вотчине его, в сельце Стрелкове, на попа с причетники дани положить с дворов: попова, дьяконова, дьячкова, просвирницына, одного вотчинникова, 8 дворов крестьянских средних, да с церковной земли…» Точная дата окончания строительства неизвестна. Некоторые документы свидетельствуют, что «1705 года октября в 18 день выдан антиминс, по благословенной грамоте Московского уезда, в село Никольское стольника Андрея Матвеевича Апраксина, тоя ж церкви попу Василию Трофимову». Иные источники утверждают, что храм был построен еще в 1683 г.: «В прошении владельца села Стрелкова, действительного тайного советника графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина, поданном на имя Высокопреосвященнейшего Августина, архиепископа Дмитровского, викария Московского, в 1814 г. 2-го октября, говорится: при державе Государя Царя Феодора Алексеевича построена иждивением супруги его, царицы Марфы Матвеевны, в сельце ее Стрелкове каменная церковь во имя святителя Николая Чудотворца, почему и название получило село — Никольское, Стрелково тож». По мнению И. Ф. Токмакова, косвенным подтверждением этому могла служить икона святителя Николая, находившаяся у северных дверей иконостаса. На образе также имелись изображения святых Феодора Стратилата и Марфы, соименных царю Феодору Алексеевичу и его супруге Марфе Матвеевне. Затем антиминс освящался в 1740 г. |
|
|
